CC BY
17
Социальные отношения 2001.03.050. ПАНДЕЙ Г. МОЖЕТ ЛИ МУСУЛЬМАНИН БЫТЬ ИНЖИЙЦЕМ?
PANDEY G. Can a Muslim be an Indian? // Comparative studies in society and history. — Hagur, 1999. -- Vol.41, N 4.—P.608-629.
Становление нации происходит на основе территориального размежевания, однако границы далеко не всегда чётко определены, пишет Г.Пандей (Ун-т Джона Г, Балтимор, США). Национальная идентичность определяет лишь ядро нации. Далее располагаются меньшинства, окраинные сообщества, чья территориальная принадлежность к данной нации определяется путем переговоров или с применением силы.
В Индии существует понятие мусульманина-националиста, но нет аналогичного представления об индусах или членах других религиозных общин, часто говорят об «индусском национализме», иемя в виду участие индусов в политике. В этом случае на первое место выдвигаются индусская культура и традиции. Наряду с индусским национализмом развился светский, или индийский, национализм, делавший акцент на сложном составе индийского общества и отказывавшийся отдать приоритет индусскому элементу в индийской истории и самосознании. Таким образом, политически активные индусы разделились на «индусских националистов» и «индийских националистов».
С конца XIX в. развивался и мусульманский национализм, но его представители подразделялись иначе: на «националистических мусульман» и просто «мусульман» (с.609-610). Индусы были прежде всего и главным образом националистами (индусскими или индийскими), в то время как мусульмане - прежде всего мусульманами.
Мусульмане в Индии являлись значительным меньшинством, и это было их трагедией. Во время и после раздела Индии термин «индус» и «индиец» были практически взаимозаменяемы. У индусов не было другой страны (кроме Непала, который мыслился как придаток Индии), поэтому их преданность индийской нации не ставилась под сомнение. Предметом разбирательства становились надлежащие место и статус меньшинств.
Во всём мире существует тенденция к вытеснению тождества «нация - народ» тождеством «нация - государство». Лояльность к народу как этнической группе заменяется лояльностью к уже существующему государству и его интересам, причём доказывать лояльность должны те,
кто не относится к «реальным», «настоящим» гражданам. Именно такая ситуация и сложилась в Индии после раздела 1947 г.
Образование Индии и Пакистана повлекло формирование новых идентичностей или поставило под вопрос имевшиеся. Однако ни Индия, ни в ещё большей степени Пакистан не стали тем, чем они должны были стать по замыслу их создателей. Пакистан был задуман как родина мусульман, страна мусульманской нации на субконтиненте. «Однако при этом даже не возникал вопрос захотят ли все девяносто миллионов мусульман, разбросанных по всей территории прежней Индии, собраться на территориях, ставших Пакистаном (с.612). Ещё более запутал ситуацию М.А.Джинна, заявивший в 1947 г. на открытии конституционного собрания Пакистана, что новое государство должно иметь светский и многорелигиозный характер. Это заявление вызвало замешательство и яростный протест у последователей Мусульманской лиги.
В Индии также возникло замешательство, так как индийские мусульмане поддерживали движение за мусульманский Пакистан, и на них смотрели как на потенциальную «пятую колонну». В Индии задавали вопрос, имеют ли мусульмане право оставаться в Индии (с.613). Но со временем стало очевидно, что убийства и ответные убийства не могут продолжаться бесконечно и что всех мусульман из Индии всё равно не выгнать.
Мусульмане остались в Индии, где они составляют 10% населения. Однако оставался вопрос: может ли мусульманин действительно быть индийцем?
Ганди, Неру и другие националистические лидеры заявляли в 1947-48 гг., что в Индии могут остаться все мусульмане, которые захотят этого. Однако сомнения возникали даже у тех, кто поддерживал эту политику. Политически активные индусы считали, что их предали, и переходили на правые позиции. Сикхи, расколотые разделом Панджаба, были обескуражены и озлоблены. В этой ситуации в мусульманской среде перестали проводить какие-либо различия (региональные, кастовые, профессиональные) - в официальных документах, прессе и обычных разговорах они стали просто «мусульманами», причём всех их подозревали как открытых или скрытых пакистанцев.
Эти подозрения проникли и в руководство партии Индийский национальный конгресс (ИНК). Характерна статья министра образования правительства Уттар-Прадеша Сампурнананда, опубликованная за две недели до раздела и независимости. В ней само по себе разумелось, что мусульмане — не индийцы. В конце статьи министр выражал опасения
по поводу возможных симпатий индийских мусульман к Пакистану и заявлял о необходимости воинствующего национализма. Другой конгрессистский лидер, главный министр Уттар-Прадеша Г.Б.Пант призывал мусульман к лояльности Индии и заявлял, что в случае нападения Пакистана индийские мусульмане должны проливать кровь в борьбе с ним (с.617).
Оставшиеся в Индии мусульманские лидеры высказывались примерно так же. Деятель Мусульманской лиги раджа Махмудабада считал, что его партия, доведя Индию до раздела, сделала себе харакири. По его мнению, бежав из Индии, лидеры Мусульманской лиги бросили индийских мусульман на произвол судьбы, и те больше не пойдут за ними, а в случае войны будут защищать Индию. Члены Мусульманской лиги и чиновники-мусульмане, оставшиеся в Индии, поклялись в лояльности новому государству, но это исключало возможность защиты каких-либо отдельных мусульманских нужд или «мусульманской» перспективы.
После раздела одни мусульманские лидеры в Индии требовали роспуска Лиги и укрепления «светского», «демократического» ИНК как единственной партии, способной гарантировать безопасность и права мусульман. Другие выступали за Лигу как светскую партию. Все они присягнули на верность Индии, но в индийской прессе появлялись статьи, призывавшие индийских мусульман доказывать делом лояльность к Индии: прекратить в одностороннем порядке насилие в Северной Индии, осудить теорию двух наций, помогать индусским и сикхским беженцам, выдавать хранящих оружие мусульман и т.п.
Положение индийских мусульман после раздела выражают два высказывания видных конгрессистских политиков. Член ИНК из западного Уттар-Прадеша М.Тьяджи заявил в 1949 г. в конституционном собрании, что пока мусульмане «не реабилитируют себя в массах и не заверят остальной народ, что он и - одно с ним целое», их не допустят на выборы в законодательные собрания. Заместитель премьер-министра В.Патель, обращаясь к индийским мусульманам, сказал: «вы должны изменить свою позицию, приспособиться к изменившимся условиям... Спросите себя, действительно ли вы хотите остаться здесь и сотрудничать с нами или хотите вести подрывную деятельность» (с.620). Это «мы» означало: настоящая нация, нация по сущности.
«Многие разработки понятий «мы» и «они» индийского национализма в конце 1940-х гг. послужили усилению концептуального раскола между индусом/индийцем, с одной стороны, и мусульманином/иностранцем, с другой» (с.621). Корни такого
восприятия «нас» и «их» следует искать в разном отношении индусов к различным конфессиональным группам Индии в то время. Характерной иллюстрацией этого отношения является передовица канпурской хиндиязычной газеты «Вартман» от 12 октября 1947 г., в начале которой был поставлен вопрос: «Чья это страна?» и сразу дан ответ: всех тех, кто может назвать Индию своей родиной (свадеш) «в настоящем смысле слова». В статье обосновываются права на Индию буддистов, джайнов, сикхов, индийских христиан, англо-индийцев и парсов. Однако с мусульманами дело обстояло совсем иначе: «Хотя они были плотью и кровью от индусов, эти мусульмане-хиндави (Hindavi Muslims) стали воспринимать себя принадлежащими к арабскому и могольскому обществам (jati)... Правители, подобные Аурангзебу, а позднее британцы не уставали говорить, что они (мусульмане.—К.Ф.) правили этой страной и имели прямые связи с Аравией, Персией и Турцией. Их язык, внешний вид, религия и обычаи - всё отличается от индийских» (с.622). Вывод авторов статьи: индийские мусульмане «отрезали себя от индийской цивилизации и культуры» (с.623). Газета подчёркивала жестокость мусульманских завоевателей и неучастие мусульман в общей борьбе индийцев против английского колониализма, их отдельные требования привели к образованию Пакистана, откуда изгнаны индусы.
Политическая предвзятость данной статьи Пандею очевидна: мусульмане не приняли «наше» понимание Индии, следовательно, они не индийцы. Другой важный момент: «Передовица, разрабатывающая характер и место различных религиозных общин Индии, в ответе на вопрос «Чья это страна?», даже не упоминает индусской общины как части нации. Потому что индусы не часть ее. Они суть нация, «мы», которые требуют сотрудничества от меньшинств, «мы», жить с которыми должны научиться мусульмане... Это не нуждается в утверждении... В той мере, в какой они являлись индусами, они автоматически были индийцами» (с.624).
Нации создаются в исключительных (особенных, если не уникальных) исторических обстоятельствах и не похожи друг на друга. Ядро американского или австралийского национального сообщества составила «белизна» (whiteness), а ядро британской нации -«английскость» (Englishness), хотя демографические и политические изменения, порождённые последующей иммиграцией цветных, толкнули ядро в другое русло или, по крайней мере, к другим спорам. В Индии, где регионы боролись за автономию от центра, «национальные ядра» сформировались иначе. Ситуация 1947 г. была следствием колониального правления, основывавшегося на разделении населения на индусов и
мусульман , причем под влиянием англичан было преувеличено значение того факта, что мусульмане завоевали Индию и основали новые города и царства: именно английские историки внушили мысль, что религиозная и этническая принадлежность якобы играли важную политическую роль; на этой основе выработалось понятие «мы» индийского национализма, а мусульманам была указана роль меньшинства.
К. А. Фурсов
