CC BY
107
поведения отдельных людей очень важны не только "объективные", действительные размеры коррупции, но и общественное убеждение о ее размерах и интенсивности в общественной жизни.
Э.П.Васильева
РОССИЙСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ
2001.03.018. ЛЕДЕНЕВА А.В. РОССИЙСКАЯ ЭКОНОМИКА БЛАТА: БЛАТ, СЕТИ ОТНОШЕНИЙ И НЕФОРМАЛЬНЫЙ ОБМЕН. ЛЕДЕНЕВА А.В. Russia's есопоту of favours: Blat, networking a. informal exchange / Ledeneva A.V. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1998. - XIII, 235 p. ill. - (Cambridge Russian, Soviet a. Post-Soviet studies; 102). -Bibliogr.: p. 222-231. Ind.: 232-235.
Алена В. Леденева (научный сотрудник Кембриджского университета, Великобритания, бывший преподаватель социологии Новосибирского университета) отмечает, что "русское выражение "нельзя, но можно" дает общее представление о советском обществе с его всеохватывающими ограничениями, окруженными лабиринтами обходных путей" (с. 1). Такие пути и возможности создавались блатом, которому и посвящено настоящее исследование, опирающееся на 56 глубоких интервью (причем согласие многих интервьюированных подробно рассказать о своем опыте и роли блата в их жизни тоже зачастую было получено по знакомству).
Прежде всего, автор выясняет происхождение понятия "блат". Хотя оно не встречается ни в одном из трех изданий БСЭ, но появляется в словарях русского языка по крайней мере с 30-х годов и объясняется как относящееся воровскому, уголовному (ср.: "блатной мир", "блатной жаргон", "по блату" - незаконно). В своем современном значении этот термин появился в словарях гораздо позднее. Согласно одним этимологическим словарям, слово "блат" происходит от польского "blat", означающего "тот, кто укрывает", которое, в свою очередь, происходит от еврейского слова "blatt" в значении "свой", "близкий". Согласно
другой версии, это слово происходит от немецкого "В1ай" - листок, список. Его принесли с собой русские военнопленные, возвратившиеся в 1918 г. из немецкого плена, где некоторые льготы и поощрения за хорошую работу и поведение выдавались согласно списку.
Слово "блат" было широко распространено в повседневном языке, однако как некое "неприличное", "невоспитанное", ибо и само явление считалось "несоветским". Поэтому оно не употреблялось в официальных дискурсах. Однако о распространенности подобного явления достаточно свидетельствует журнал "Крокодил" за 20-е и 30-е годы.
Судя по сатирам "Крокодила", в 20-е годы блат мог помочь переписаться из кулака в середняки; избежать уплотнения жилплощади, направления на работу в провинцию; получить талоны на продукты питания либо на предметы первой необходимости. В 30-е годы блат все теснее ассоциируется с потреблением товаров и услуг и пронизывает все стороны жизни советского общества. Эта тенденция только нарастает в послевоенные годы.
На становление практики блата существенно повлияла сталинская политика распределения. Первоначально она вводилась как мера, обусловленная чрезвычайными условиями нехватки самого необходимого, и служила защите интересов "авангарда" рабочего класса, гарантируя удовлетворение его базисных материальных потребностей. В 1929 г. во всех населенных пунктах городского типа была введена карточная система. Сначала нормировалась выдача хлеба, но уже к середине 1931 г. нормированное распределение распространилось на все потребительские товары. Торговля была заменена системой закрытых распределителей, которая была иерархической с самого начала. Были введены разные нормы потребления для разных категорий рабочих; для рабочих и членов их семей; для разных регионов страны и для населенных пунктов разного типа. Автор приводит таблицу месячных норм выдачи продовольственных товаров для различных групп населения в 1931 г. По ним, например, яйца выдавались только рабочим, занятым в тяжелой индустрии, шахтерам и их детям; масло получали только рабочие, шахтеры и их дети. Согласно же принятой в том же 1931 г. норме выдачи продуктов в закрытом распределителе для номенклатуры, они получали, помимо всего этого (и в больших количествах), икру, сыр, колбасу, сухофрукты, одежду, обувь, чего вообще не было в рационе для рабочих, служащих и членов их семей. Система закрытых распределителей породила многочисленные злоупотребления (произвол в установлении организаций, допускаемых к закрытым распределителям,
выдача товаров "по запискам" и "по звонкам" и пр.), против которых проводились специальные кампании, однако остановить начавшийся процесс было невозможно.
Поскольку никакой официальной статистики не было и не могло быть, то относительно довоенного периода автор использует публикации и карикатуры журнала "Крокодил", высмеивающие практику "доставания по знакомству", отношений по принципу "ты - мне, я - тебе" и т.п. В 1933 г. в "Крокодиле" появилось стихотворение Лебедева-Кумача "Блат-нот" (блокнот, в котором записаны телефоны "нужных" людей). Хотя стихотворение и является сатирой на это "отрицательное явление", однако возможности блата описаны здесь в самых патетических тонах: "Блок-нот бесценен, как платок / Когда приходит насморк, / Не зря ему такой почет, - / Он совмещает сразу / Сухой и деловой расчет / С романтикою сказок /... Блок-нот всегда держа в руках, / Вы лишь играть сумейте / На телефонах и звонках, / Как на волшебной флейте. / И станет вдруг зима - весной, / Задует ветер майский, - / И жизнь предстанет как сплошной / Распределитель райский..." Такими словами Лебедев-Кумач, сам того не желая, свидетельствует о возможностях блата в советской жизни.
Обсуждая вопрос о характере сталинского режима, автор не соглашается с теми, кто считает, что эта система поддерживала свое существование только за счет террора и концлагерей. Нельзя не учитывать того, что система закрытых распределителей, служебных квартир и дач означала фактический отказ от нереалистических эгалитаристских целей, провозглашенных марксизмом, что вполне соответствовало интересах определенных социальных групп. Этот процесс получил новый импульс после Второй мировой войны. Усталость людей от тягот войны, нехватка рабочих рук, разруха не могли быть преодолены с помощью одного только террора. Поэтому были возрождены система премий за производительность труда (а не только за демонстрацию идеологической правильности), материальное поощрение более квалифицированного труда. Настоятельная потребность в квалифицированных кадрах привела к некоторому распространению привилегий, которые до того имела лишь партийная номенклатура, на высококвалифицированных инженеров, научную и художественную интеллигенцию (служебные квартиры, дачи, ведомственные поликлиники и пр.). Это было признанием потребительских и эгоистических интересов нового советского среднего класса. Автор подробно рассматривает данные процессы на примере Новосибирского
академгородка с его многоступенчатой системой закрытых распределителей, клиник и жилищных нормативов для различных категорий научных сотрудников. Отмечается также, что привилегии самого высшего слоя - академиков - постепенно стала разделять с ними верхушка областной номенклатуры (прикрепление к специальному медицинскому обслуживанию для академиков).
В послевоенные годы блат становится все более очевидным и признаваемым, он даже получает определенную институциализацию в образе "героя советской индустрии - толкача" (с.25). Построение блатных отношений являлось профессиональной деятельностью толкача, который, однако, делал это не для себя, а для того, чтобы предприятие, на котором он работал, могло выполнить план. Главными задачами толкача были: добиться уменьшения плановых заданий и "выбить" необходимые для выполнения плановых заданий ресурсы. Появление фигуры толкача свидетельствовало, что командная экономика вообще не может существовать без дополнения ее внеплановой, теневой экономической деятельностью. Показателями повсеместности блата в советской жизни являются и многочисленные народные пословицы, поговорки и выражения, например, "блатмейстер". Появление фигуры "блатмейстера" (которую сейчас стали описывать как прообраз нового предпринимателя) в 60-е годы знаменовало новый шаг на пути всеобщей, в том числе и официальной, терпимости к блату.
Относительно брежневской и послебрежневской эпох все респонденты отмечали повсеместное распространение блата и полагали, что навряд ли найдется один человек, который бы хоть изредка, да не пользовался блатом. К блату люди прибегали для удовлетворения всех жизненных потребностей. Прежде всего, по блату приобретались продукты и товары в условиях постоянного дефицита, особенно если речь шла о таких товарах, как икра, колбаса, копченая рыба, хорошие конфеты, мясо и пр. Блат позволял "доставать" товары лучшего качества или по более дешевой цене; по блату доставались также импортная одежда, мебель, пластинки, книги и прочие товары, которые были показателями социального статуса.
Блат требовался, чтобы получить место в больнице, попасть к хорошему врачу, в хороший детский сад или спецшколу, получить путевку для отдыха, устроить ребенка в институт, получить освобождение от армии, устроиться на работу, получить повышение по службе и т. д.
Особым дефицитом в советское время было жилье, поэтому жилищные проблемы очень часто решались с помощью блата. Блат требовался также для приобретения дачи и машины. Вообще, престижные блага, товары и услуги было почти невозможно добыть с помощью денег; зато их можно было приобрести по блату.
В то же время дать определение понятию блата трудно именно потому, что оно имело столько различных контекстов употребления. Однако все они отличаются известным "семейным сходством" (в смысле Витгенштейна), что позволяет перечислить набор характеристик, различные подмножества которых отличают те или иные формы блата.
Прежде всего, блат есть особая форма неденежного обмена, своего рода бартер, опирающийся на личные отношения и действующий там, где не действуют деньги. Поскольку при плановой экономике деньги отнюдь не являются главным посредником экономического взаимодействия, то возникающие в связи с этим проблемы устраиваются посредством бартера и блата.
Блат есть особая форма обмена, промежуточная между обменом товарами и дарением. При этом характерно, что объекты, доставаемые по блату, редко обменивались непосредственно. Это объясняется тем, что блат был связан не только с материальными благами, но и с личными отношениями. Предоставление некоторого блага по блату имело оттенок дара. Подобно обмену дарами, отношения блата вовлекали в обязательства, которые невозможно было немедленно погасить эквивалентными дарами. Например, некая дама, которую все ее знакомые характеризовали как виртуозного "блатмейстера", врач по профессии, в течение шестнадцати лет выезжала на отпуск по турпутевке в капиталистические страны. Она объездила весь мир, что по советским меркам было просто чудом. "Отдарить" чиновников и функционеров, которые "устраивали" ей эту чудесную жизнь, эквивалентным образом она не могла, поскольку просто не существовало эквивалентной услуги. Зато все они, их знакомые и члены семей обращались к ней как к врачу, а самому главному районному партийному функционеру, от которого зависело разрешение на поездку в капиталистические страны, она ко всем праздникам подносила какой-нибудь бесспорно дефицитный "деликатес", который сама, в свою очередь, доставала по блату с помощью других своих знакомых. Конечно, этот функционер мог получить "деликатесы" и другим путем. Но для поддержания блатных отношений, как и в случае обмена дарами, лицо, получившее что-то по блату, должно
было показать, что помнит об оказанной услуге и всегда готово оказать ответную услугу, не эквивалентную, но ту, которую у него попросят.
Блат давал доступ к ресурсам, которые являлись собственностью не того, кто оказывал услугу, а государства. Обмен благодеяниями по блату осуществлялся за счет общества. Тем не менее он маскировался риторикой "помощи", "дружеской поддержки", "заботы о друзьях и близких" и т.п. "Поделиться" доступом к дефицитным благам, полученным на определенном рабочем месте, с друзьями и родственниками было столь обычным и распространенны делом, что грани между дружескими отношениями и блатом зачастую стирались.
Поскольку блатной обмен всегда осуществлялся за счет кого-то, то все общество, с одной стороны, осуждало блат, чувствуя себя обделенным из-за того, что "кто-то" распределяет дефицит несправедливо, по блату. В то же время к блату относились терпимо, поскольку все были вынуждены к нему прибегать. Такая амбивалентность по отношению к блату проявлялась в характерном феномене "непризнания" собственной деятельности как блатной, маскировке ее риторикой взаимопомощи, альтруизма и т.п. Хотя все респонденты говорили о повсеместности блата, они в подавляющем большинстве "не узнавали" блата в своих собственных практиках. Признавая блат необходимым для жизни, люди избегали говорить о нем применительно к самим себе, описывая собственные практики на языке дружеских или родственных отношений и помощи. "Другие" -действуют "по блату", а я - "стараюсь для друзей".
В отличие от межличностных отношений или от простого бартера, блатные взаимодействия могут носить круговой характер: А делает одолжение В, за это В делает одолжение С, С - Б, а Б - А, хотя возможно, что круг взаимных услуг и обязательств вообще не замыкается. Таким образом, одолжение, сделанное по блату, не возмещается непосредственно. Поэтому оказывается возможным маскировать блатные отношения "дружбой", "бескорыстным одолжением" и т. п. Опосредование имеет большое психологическое значение для практики вовлеченных в блатные обмены людей, позволяя им "не понимать" значение своих действий. Иногда попросить за своего друга легче, чем за самого себя. Так складываются сети отношений, в каждом из звеньев которых люди действуют якобы "бескорыстно".
Явления, подобные блату, были зафиксированы исследователями в Китае (^апх1), Польше (7а1а1тс Брга^); однако они не имеют прямых аналогов в западных обществах. Это объясняется тем, что практика блата
неразрывно связана со специфическими условиями социалистического общества, в котором постоянный дефицит всего на свете сочетался с потребительскими ориентациями, а идеология равенства дополнялась практикой привилегий и закрытых распределителей. В такой ситуации блат играл двойственную роль: он и уравнивал, и способствовал социальному расслоению. Блат всегда был ориентирован на личное потребление и являлся системой перераспределения материальных благ. Только блат мог обеспечить людям, не входящим в официально признанные привилегированные группы, доступ к предметам престижного потребления.
Понятие блата уточняется далее путем показа черт сходства и отличия по сравнению с другими неформальными практиками. Так, взяточничество, в отличие от блата, не предполагает личных отношений и не порождает их. Тут не создаются личные связи и длительные отношения, ибо обмен выступает более явно, размер оплаты фиксирован заранее и оплата за услугу не может быть отсроченной или опосредованной, как в отношениях блата. В отличие от блата, при взятке явно фигурируют деньги, и это не позволяет маскировки под "бескорыстную помощь". Поэтому психологически взять взятку было сложнее, чем вступить в обмен услугами по блату. Взяточничество имело в советском обществе более ограниченную сферу распространения, нежели блат. В то же время взяточничество зачастую опиралось на каналы блатных отношений: податель и получатель взятки обычно сначала рекомендовались друг другу как люди "надежные". У человека "с улицы" не приняли бы взятку; надо было приходить "от кого-то", "по рекомендации".
Коррупция определяется некоторыми исследователями как использование служебного положения для личного обогащения. Встает вопрос: не является ли блат по сути тем же, что и коррупция? Однако автор указывает, что коррупция, в отличие от блата, связана со злоупотреблением высоким служебным положением, тогда как основу блата могло составить использование любого рабочего места и доступных на нем ресурсов. Люди обращались к коррупционным практикам, чтобы существенно обогатиться, получить блага, не положенные им по закону. Явления коррупции можно наблюдать в любых социальных системах. Однако, как подчеркивает автор, если мы будем применять характерное для Запада понятие коррупции для описания практик блата, то не сможем понять его самые существенные черты. Люди советского общества были вынуждены принимать участие в
практиках блата, чтобы получать то, на что они имели полное право, например, сосиски или туалетную бумагу; то, предоставление чего было объявлено приоритетной целью партии и правительства, - полноценные продукты питания, хорошее медицинское обслуживание и образование для детей, жилье в пределах официально установленных норм и т. д. Коррупция подпадала под уголовный кодекс, а блат - нет. В некоторых областях деятельности, например в торговле, было неестественно не вовлекаться в отношения блата - это воспринималось всеми окружающими как отклоняющееся поведение. Блат, в отличие от коррупции, опирался на личные отношения и негласный кодекс поведения, предполагающий обязанность "помнить доброе", "отблагодарить" и т. п.
Блат в условиях плановой экономики и идеологического предубеждения против частной выгоды можно рассматривать как компенсаторный механизм. Он защищал частные интересы против жестких государственных ограничений, позволял пользоваться относительным комфортом или, по крайней мере, смягчать суровые условия существования и при этом давал удовлетворение при мысли, что удалось "обмануть систему". Блат позволял преодолевать социальные барьеры, установленные системой государственного распределения, перераспределяя в пользу менее привилегированных слоев блага и услуги, доступ к которым система предоставляла только высшему слою партийного и государственного чиновничества.
Иногда в литературе блат описывается как элемент более широкой системы "теневой" экономики, дополняющей централизованную плановую экономику. При таком подходе блат рассматривается как канал для перекачки ресурсов из плановой экономики в теневую или как способ получения дополнительных доходов. Автор показывает, что блат не является непосредственно теневой экономической практикой, потому что он связан прежде всего с установлением сети отношений взаимных обязательств в контексте систем межличностных связей, а не с деятельностью, ориентированной на получение прибыли, и не с обменом рыночного типа, на который обычно опираются неформальные экономические практики.
Блат занимал двусмысленное положение в советской системе, с ним были связаны двойные стандарты морали. Двояким, парадоксальным являлось и его воздействие на советскую систему. С одной стороны, официальные источники не говорили о блате, как будто этого "антиобщественного явления" вовсе и не было. С другой стороны, все
знали, что без блата не проживешь. На вопрос: "Как же могли прибегать к блату убежденные члены партии?", следует, по мнению автора, отвечать, не прибегая к понятию "двойной морали", ибо советская система порождала свою собственную систему морали, располагающую двумя шкалами ценностей: одна касалась официальной идеологии, а другая - отношений между людьми в повседневной жизни. Практическая жизнь управлялась не "компромиссом" между этими двумя шкалами; скорее, большинство советских людей руководствовались сложной комбинацией обеих, следуя логике каждой конкретной ситуации.
Двояким было и влияние блата на советскую систему. С одной стороны, блат был ее порождением. Перераспределение посредством блата шло вразрез с государственной политикой распределения, но в то же время сглаживало ее крайности и тем самым стабилизировало эту систему. А без "толкачей" централизованная плановая экономика вообще не могла бы существовать. С другой стороны, экономика блата постепенно изменяла характер функционирования социалистической экономики. Она размывала одни социальные грани, но вместо них создавала другие, образуемые сетями отношений взаимных одолжений, формирующих свои каналы перераспределения. Чтобы иметь определенный стандарт потребления, надо было быть "своим" в одной из таких систем личных связей.
Поэтому без учета блата и его места в советской системе нельзя адекватно понять процессы, происходившие в период перестройки и "построения рыночной экономики".
Касаясь 90-х годов, большинство респондентов отмечают, что блат утратил свое значение и что прежние связи и отношения забыты. Когда в магазинах все есть, "нужные" люди стали ненужными. Приватизация, экономический кризис, взаимные неплатежи разрушили прежние системы солидарности и взаимопомощи с использованием возможностей, предоставляемых рабочим местом. Младшее поколение вообще, как кажется, забывает данное значение слова "блат". Для него слово "блатной" вернулось к своему прежнему, криминальному значению. Теперь обрели свое реальное значение деньги.
Тем не менее это вовсе не означает, что отношения блата утратили значение в современной российской экономике; скорее, они переориентировались. Если раньше люди доставали по блату товары и услуги, то теперь блат нужен, чтобы добыть деньги, чтобы получить доступ к бюрократическим решениям, касающимся распределения кредитов и их условий. По блату, например, можно получить
беспроцентный или льготный кредит. Не менее важен блат и для получения необходимой для ведения бизнеса информации: относительно налогов, таможенных правил, решений региональной администрации или политики банков. В условиях постоянного изменения "правил игры" относительно налогов, пошлин, кредитов и пр. это становится жизненно необходимым. Анализ современной ситуации показывает, что без блата в региональной администрации невозможно ни создать собственное дело, ни вести бизнес. Чтобы стать бизнесменом, чтобы на выгодных условиях получить кредит и т.п., надо по-прежнему быть "своим" для определенного круга. Респонденты приводят многочисленные примеры того, что в условиях современного экономического кризиса "выживают" фирмы и предприятия только тех людей, которые имеют связи и знакомства в региональных администрациях или еще выше, причем зачастую эти системы связей складывались еще в советское время.
ЗА.Сокулер
2001.03.019-033. МОЛОДЕЖНЫЕ ДВИЖЕНИЯ И СУБКУЛЬТУРЫ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА. (Сводный реферат)
2001.03.019. СОКОЛОВ М. СУБКУЛЬТУРНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ ДВИЖЕНИЙ: КОГНИТИВНЫЙ ПОДХОД // Молодежные движения и субкультуры Санкт-Петербурга: (Социол. и антропол. анализ) / Ин-т социологии РАН (С.-Петерб. гос. ун-т. Фак. социологии С.-Петерб. ассоц. социологов; Под ред. Костюшева В.В. -СПб.: Норма, 1999. - С. 9-23.
2001.03.020. ГАЙДУКОВ А. МОЛОДЕЖНАЯ СУБКУЛЬТУРА СЛАВЯНСКОГО НЕОЯЗЫЧЕСТВА В ПЕТЕРБУРГЕ // Там же. - С. 2450.
2001.03.021. ГОДИНА А. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ СУБКУЛЬТУРЫ И КУЛЬТУРЫ (НА ПРИМЕРЕ ДВИЖЕНИЯ ИНДЕАНИСТОВ) // Там же. -С. 51-66.
2001.03.022. ЕМЕЛЬЯНОВА Е. "ОБЩЕСТВО СТОРОЖЕВОЙ БАШНИ: ОРГАНИЗАЦИЯ И СУБКУЛЬТУРА // Там же. - С. 67-86.
2001.03.023. БЫЧЕНКО Т. МОЛОДЫЕ БУДДИСТЫ "КАРМА КАГЬЮ" В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ // Там же. - С. 87-102.
2001.03.024. СВЕРДЛОВ М. "МОЛОДЫЕ ХРИСТИАНСКИЕ ДЕМОКРАТЫ: ТУСОВКА ИЛИ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ? // Там же. - С. 103-116.
2001.03.025. ТОПОРОВА А. "НАЦБОЛЫ" В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ: ОБРАЗЫ И ПОВСЕДНЕВНОСТЬ // Там же. - С. 128-127.
