CC BY
102
2001.03.004. ЛАМПЕЛА А. РИМ И ПТОЛЕМЕЕВСКИЙ ЕГИПЕТ: РАЗВИТИЕ ИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ, 273-80 ГГ. ДО Н.Э.
LAMPELA A. Rome and the Ptolemies of Egypt: The development of their political relations, 273-80 B.C. - Helsinki: Finn. soc. of science a. letters, 1998. - 301 p. - (Commentations humanarum litterarum; 111). - Bibliogr.: p.252-279.
Монография посвящена истории взаимоотношений двух великих античных держав Средиземноморья - Римской республики и царства Птолемеев, основанного в Египте одним из сподвижников Александра Македонского, Птолемеем Лагом (Птолемей I Сотер, 304-283/2 гг. до н.э.). Исследование охватывает время с 273 г. до н.э. - момента установления первых дипломатических контактов Египта с Римом, до смерти в 80 г. до н.э. Птолемея XI Александра II, завещание которого, по мнению финского ученого, означало кардинальную перемену отношений двух государств.
Рассматриваемый период в целом характеризуется неуклонным ростом могущества Рима и упадком после 200 г. до н. э. эллинистических государств, постепенно терявших свою независимость и в конечном итоге превращавшихся в римские провинции. Нельзя сказать, пишет А. Лампела, что первый из названных процессов инициировал второй. Но доминирующее положение Рима в Средиземноморье определенно со временем сделало невозможным новый подъем греческого Востока. Вопрос о том, какую роль сыграл Рим в разложении державы Птолемеев, является частью более общего вопроса о внешних и внутренних факторах, предопределивших крах эллинистического мира.
В центре внимания автора - политическая и дипломатическая сторона указанной проблемы. На основе широкого круга письменных источников им предпринимается попытка выяснить, с какого времени традиционная «дружба» (amicitia) двух государств приобретает форму «господства-подчинения» и есть ли основания говорить о зависимости государства Птолемеев до 70-60-х годов I в. до н.э., когда «египетский вопрос» встал перед Римом (с.1).
Как считает А. Лампела, распространенное в науке мнение о том, что первый обмен посольствами между Римом и Египтом в 273 г. был всего лишь дипломатическим признанием друг друга, не находит подтверждения в источниках. Их результатом, по-видимому, скорее всего явился формальный «Договор о дружбе» (foedus amicitiae), инициатором которого, вероятно, выступил египетский царь Птолемей II Филадельф (285-246 гг.). Мотивы его поступка проясняет анализ политической
ситуации в Средиземноморье в первой четверти III в. до н.э. Принципиально важное значение, с точки зрения автора, имел тот факт, что Египет Лагидов находился во враждебных отношениях с остальными двумя великими македонскими царствами - Антигонидов (собственно Македония) и Селевкидов (условно Сирия). С первыми Птолемеи боролись за гегемонию в Греции и Эгеиде в целом, выступая под лозунгом «свободы греков». Для династии Лагидов этот регион был крайне важен и как зона рекрутирования наемных воинов (поскольку сам Египет не имел сколько-нибудь значительного контингента греко-македонского населения, из которого комплектовались армии всех эллинистических государств), и как наиболее важный рынок того времени. С Селевкидами интересы Птолемеев сталкивались в Келесирии (южная часть Сирии), имевшей исключительно важное стратегическое и экономическое значение для обоих государств (с. 17-19). Кроме того, Македония угрожала опорным пунктам Лагидов на фракийском побережье Эгейского моря, а Селевкиды стремились захватить египетские владения на юге Малой Азии. Все это неизбежно должно было привести Птолемеев в круг тех, более мелких государств (Пергам, Родос и др.), которые в своей политике стали в дальнейшем ориентироваться на Рим, видя в нем противовес Македонии и Селевкидам.
Непосредственным поводом появления египетского посольства в Риме, несомненно, стал успех последнего в войне с Пирром, царем Эпира, экспедиция которого в Италию в 280-275 гг. закончилась полным провалом. Птолемей II, по-видимому, был первым, кто разглядел в Риме новый растущий центр силы к западу от Македонии (с.33-34). В то же время договор о дружбе с римским народом должен был поубавить воинственные настроения Пирра и предотвратить его новое возможное появление в Южной Италии, которая оказалась под контролем римлян. Позиция Птолемея, с точки зрения автора, не в последнюю очередь объясняется также торговыми связями Египта с данным регионом, стабильность в котором, обеспеченная господством Рима, отвечала интересам александрийской торговли с городами «Великой Греции» (с.49-51).
Согласно имеющимся источникам, пишет А.Лампела, римско-египетские дипломатические контакты вплоть до конца III в. до н.э. носили эпизодический характер, что вряд ли не соответствует действительности. Первая и Вторая Пунические войны (264-241 и 218201 гг.) надолго ограничили военно-политическую активность Рима почти исключительно рамками Западного Средиземноморья, тогда как
все внимание Птолемеев было поглощено борьбой за влияние в Греции и войнами за Келесирию. Вряд ли можно сказать, что Рим в это время занимал какое-то особое место в политике Лагидов в сравнении с Карфагеном, с которым около того же 273 г. Птолемей также заключил договор о дружбе. В конфликте между этими двумя государствами Египет официально придерживался нейтралитета, хотя симпатии его скорее всего были на стороне Рима. Объективно карфагеняне являлись торговыми конкурентами александрийцев, и последние, вероятно, предпочитали видеть Сицилию скорее римской, чем карфагенской. Однако успешный в целом для Рима ход развития событий исключал необходимость для Лагидов отказываться от удобств своей нейтральной позиции и ставить под удар одной из воюющих держав деятельность своих торговцев (с.57-63).
В 217 г. египетская армия одержала свою последнюю крупную победу в битве при Рафии над селевкидскими войсками Антиоха III Великого. Птолемей IV Филопатор (221-205) оставил своему пятилетнему наследнику Птолемею V Эпифану (205-180) государство, находящееся в состоянии серьезного экономического и политического кризиса. Затруднениями египетского правительства немедленно воспользовались цари Македонии и Сирии, Филипп V и Антиох III. Весной 203 г. Антиох начал захватывать владения Птолемеев в Малой Азии. Попытка египетского регенства заручиться поддержкой Филиппа не увенчалась успехом. Македонский царь предпочел договориться с Антиохом за спиной египетского посольства о разделе принадлежащих Лагидам территорий вне пределов самого Египта. В результате весной 202 г. Антиох вторгся в Келесирию, а Филипп приступил к осаде городов Фракийского Херсонеса (с. 76). Однако в 201 г. Рим победоносно завершил войну с Карфагеном и осенью того же года послы римского сената прибыли в Александрию, чтобы выразить благодарность Птолемею за неизменную дружбу с римским народом. Именно с этого времени, отмечает автор, начинается новый этап в развитии римско-египетских отношений, характеризующийся более тесным сближением сторон.
Согласно Полибию, накануне Второй Македонской войны летом 200 г. Рим предъявил ультиматум Филиппу, требуя, среди всего прочего, соблюдения территориальной целостности птолемеевских владений. Позднее, во время мирных переговоров в Никее в 198 г., Рим потребовал от Филиппа возвращения захваченных им птолемеевских городов на фракийском побережье, а затем аналогичные условия были поставлены Антиоху в Коринфе и Лисимахии в 196 г. Предлагавшиеся в науке
интерпретации действий Рима по защите интересов молодого египетского царя как чисто пропагандистские акции, по мнению автора, неудовлетворительны, поскольку представляют правительство Лагидов всего лишь орудием политики римского сената. Эти интерпретации основаны на фрагментированной полибиевой традиции и отвергают римскую версию Ливия. Более сложная картина возникает, если принять, что римская анналистская традиция в значительной своей части достоверна и отражает официальную политику сената. Впрочем, как показывает А.Лампела, противоречия между полибиевой и ливиевой традициями только кажущиеся (с.81).
Некоторые источники (Юстин) передают, что Птолемей IV в завещании назначил римский народ опекуном своего сына. Эта версия, пишет автор, вызывала сомнения отчасти по справедливым, отчасти по ошибочным основаниям. Однако, принимая во внимание тот факт, что речь здесь идет об иностранном опекунстве, эллинистическом дипломатическом институте, связанным с моральными обязательствами, а не с реальным выполнением обязанностей опекуна в частноправовом смысле, это сообщение можно считать достоверным. Оно объясняет как дипломатические мотивы действий Рима в роли защитника интересов Птолемея V, так и заметную пассивность Египта во время Второй Македонской войны (с.92-95).
Когда легаты римского сената посетили Египет в 201 г. с целью выяснить отношение правительства Птолемея к предстоящей интервенции Рима в Грецию и Эгеидду, египетское регентство, стремясь любой ценой избежать войны на два фронта (против Филиппа и Антиоха), с готовностью заявило, что Птолемей не сочтет необходимым открывать военные действия против Македонии для защиты союзников Лагидов в Греции, если Рим вступит в войну. Тем самым Птолемеи добровольно уступали Риму свою традиционную роль защитников греческой свободы от посягательств македонских царей, что позволило римлянам еще до начала войны с Македонией одержать пропагандистскую победу над Филиппом (с.96, 109).
В результате поражений Филиппа V при Киноскефалах (197г.) и Антиоха III при Магнесии (190 г.) политическая ситуация в Восточном Средиземноморье изменилась коренным образом. Относительное равновесие сил в этом регионе, нарушенное в конце III в. до н. э. сговором македонского и сирийского царей против Египта, не было восстановлено, на что рассчитывали некоторые мелкие греческие государства, обращаясь за помощью к Риму. Напротив, гегемония последнего стала новой определяющей политической реальностью. После мира в Апамее в 188 г.
римско-египетские отношения вернулись к состоянию, в котором они находились до Второй Македонской войны; «дружба» утратила свою актуальность в глазах обоих правительств. В то же время Рим не видел стратегических причин к ограничению независимости государства Лагидов, которое в силу своего геополитического положения и военной слабости не представляло угрозу римской гегемонии в Греции. Было бы большим заблуждением, полагает автор, говорить о глобальной политике ослабления и разрушения державы Птолемеев, якобы осуществлявшейся Римом, как это представляется некоторым исследователям (с.136).
Более того, в 168 г. Рим еще раз выступил в роли спасителя Птолемеев, остановив с помощью дипломатического нажима наступление армии селевкидского царя Антиоха IV на Египет. Вряд ли, пишет А. Лампела, можно рассматривать это событие как признак установления римского протектората над Египтом в том смысле, что Птолемеи утратили независимость во внутренних и внешних делах, но оно неизбежно создавало прецедент для последующего вмешательства Рима и в долгосрочной перспективе ограничивало свободу действий египетских царей, вынужденных согласовывать их с политической линией римского сената (с .138).
Впрочем, как подчеркивает автор, на протяжении всего II в. до н.э. вмешательство Рима в египетские дела всегда происходило по инициативе самих Птолемеев, обращавшихся к сенату за защитой от внешних угроз и арбитражем во внутридинастических распрях. В целом же после разрушения в 146 г. Карфагена и Коринфа (последнего центра организованного сопротивления римскому владычеству в Греции) отношение Рима к Египту стало достаточно индифферентным. Римляне более не нуждались в Египте как в противовесе государству Селевкидов, утратившему свое былое могущество и с трудом сдерживавшему натиск парфян на востоке. Однако пока легитимность власти Птолемеев не вызывала сомнений, вопрос о ликвидации независимости Египта никогда не ставился в Риме (с.155, 208-218).
В то же время падение популярности династии Лагидов внутри страны заставляло ее представителей все больше полагаться на поддержку Рима, экспансионизм которого, с их точки зрения, представлял меньшую угрозу, чем мятежи граждан Александрии и египтян. Если Птолемей VI Филометор (180-145) еще пытался, и не без успеха, играть самостоятельную роль в последние семнадцать лет своего царствования, то Птолемей VIII Эвергет II (145-116 гг.) был уже настоящим «клиентским царем», постоянно демонстрирующим свою лояльность римлянам, что особенно раздражало александрийцев, которые
после гибели Карфагена и Коринфа небезосновательно видели в Риме скорее потенциального врага, чем защитника.
С конца II в. до н.э. заметно интенсифицируются экономические и культурные связи Рима с государством Птолемеев. Растет число римлян и италиков, посетивших Египет и получивших возможность оценить огромные экономические ресурсы этой страны. Крайне богатый, но слабый в военном отношении Египет, сотрясаемый династическим соперничеством и постоянными конфликтами между царем и гражданами Александрии, все больше привлекает внимание влиятельных римских политиков как промежуточный объект их амбициозных планов. В 80 г. до н.э. римский ставленник Птолемея XI Александр II был убит восставшими александрийцами. Его завещание, по которому он передавал свое царство Риму, поставило под вопрос легитимность его наследников в глазах римлян. Более того, Птолемей XII, по слухам, был бастардом и, следовательно, нелегитимным царем, с точки зрения его подданных. Эти события, заключает автор, положили начало гибельному для страны курсу развития событий (с.239).
А.Е.Медовичев
