CC BY
26
2001.02.010. МАКМАЛЛИН Э. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, 1950-2000: РАЗДЕЛЕНИЕ ПУТЕЙ1.
McMULLIN E. Philosophy of science, 1950-2000: The parting of the ways. -Рукопись.
Эрнан Макмаллин - профессор Университета Нотр Дам (штат Индиана, США), руководитель программы по истории и философии науки Университета Нотр Дам, автор многих работ по истории и философии науки, в том числе: McMullin E. Construction and constraint: The shaping of scientific rationality. — Notre Dame (Ind); The social dimensions of science/Ed. by McMullin E. — Notre Dame (Ind), 1992; Mac Mullin E. Realism and the sciences//Epistemic virtue and theory appraisal. — Leuven, 1996. - Р.1-34.
Как отмечает докладчик, уходящий век был бурным временем в философии науки. Сама же эта дисциплина имеет богатую историю, простирающуюся в прошлое к временам Платона и Аристотеля. С развитием наук философия науки разрасталась и вместе с тем становилась все более проблематичной. История философии науки возникла позже и пока остается на заднем плане. Тем не менее она важна, чтобы понять и обозначить вехи научного поиска человечества. Ввиду обширности предмета автор ограничивается англо-американской традицией, не затрагивая континентальную европейскую традицию. Расхождение между этими двумя традициями началось с логического позитивизма и завершилось после Второй мировой войны. Оно выразилось в критическом отношении к науке прежде всего со стороны экзистенциализма. Однако в последние десятилетия обнаружилось очевидное сходство интересов, что привело к осторожному диалогу. Переработка М.Фуко истории науки нашла очевидный отголосок в работах Т. Куна (заострение внимания на моментах «разрыва»). Анализ Ю.Хабермасом познавательных интересов, управляющих научным развитием, может предложить некоторые «подсказки» англоязычной стороне в плане обсуждения современного социального устройства. Расхождение между двумя традициями имеет тенденцию если не исчезнуть, то значительно уменьшиться, поскольку социология научного
1 Реферируется доклад, представленный на 11 Международном конгрессе по логике, методологии и философии науки (Краков, Польша, 20-26 авг. 1999 г.). - Прим. ред.
знания, особенно в Британии, все больше сближает свои проблемы с философией науки.
В истории философии науки XX в. можно указать три ключевых момента: 1) трансформация в философии науки ковалась логическим позитивизмом во второй четверти XX в.; 2) в третьей четверти XX в. имели место быстрый упадок логического позитивизма и его замена множеством самых разнообразных положений — в основном исторического характера; 3) поскольку историцизм устоял (правда, не без борьбы), дальнейшее понимание истории науки и различные виды научной практики свидетельствовали о фундаментальном признании роли социальных факторов в принятии научных решений, чего не было в прошлом. Споры о заслугах (и ограниченности) социального конструктивизма к концу века стали более острыми. Постмодернистская критика научной рациональности, особенно в популярных журналах, разгневала ученых больше, чем философов науки.
Особое значение для философии науки имели 60-70-е годы. В это время в ней произошел основательный «сдвиг», но он не был внезапным в смысле смены парадигм в понимании Куна. Этот сдвиг был предсказан задолго до «Структуры научных революций», опубликованной в 1962 г. Его предпосылки появились в период доминирования позитивизма в противовес предложенному Р.Карнапом радикально новому подходу к философии науки и к философии вообще. Карнап планировал найти логический синтаксис, который бы характеризовал язык науки. Наука при этом получала бы доступ к базисным высказываниям, «протокольным предложениям», которые основываются на непосредственной практике. Эту идею поддержал М.Шлик, но она не вызвала энтузиазма у О.Нейрата. Он обратил внимание на неточность обычного языка, которая непременно входит в базисные высказывания о физическом мире: «Не существует способа охвата точно установленных чисто протокольных предложений как исходных точек науки... Мы находимся в положении моряков, которые должны ремонтировать поврежденный корабль в открытом море, не будучи в состоянии переоснастить его в сухом доке и восстановить его там из лучших материалов» (Neurath O. Protokollsatze// Erkenntnis. - B., 1932. - N 3. -S.201). Сила аргументов Нейрата в конечном итоге заставила Карнапа согласиться с ним и привела обоих к согласованному рассмотрению истины и отмежеванию от простейшего фундаменталистского эмпирицизма, на который логический позитивизм изначально возлагал
свои надежды. Между тем сомнение нарастало и с другой стороны, касающейся постоянства базисных высказываний, на которых основывается эмпирическая наука. К.Попперу с его идеей фальсифицируемости требовалась протокольная точность самих фальсификаторов. Тогда он предложил просто остановиться в той или иной точке и «сказать, что мы удовлетворены текущим моментом» (Popper K. The logic of scientific discovery. - L., 1959. — P.104). Таким образом, Поппер оставлял пространство для субъективных убеждений и влияний со стороны на сами основания теории, не видя возможности избежать этого полностью. Уже в этом заключались первые проблески историцизма. Далее, сам Карнап стал допускать недостаточность синтаксиса для философского анализа языка науки, считая, что семантика также необходима для языка со сложными эмпирическими корреляциями. Это привело его, в свою очередь, к решающему различению «внутренних» и «внешних» вопросов, которые могли бы быть поставлены относительно лингвистической системы взглядов (Carnap R. Meaning and necessity. — Chicago, 1956. — P.205-221). Например, на вопрос о существовании особого класса объектов, эмпирических или абстрактных, внутренних по отношению к указанной лингвистической системе взглядов, можно было бы ответить путем семантического анализа системы взглядов самой по себе. Но «внешние» вопросы о целом классе объектов, ассоциированные с данной системой взглядов, также реальны. В данном случае Карнап заявлял, что на скрытые вопросы о полезности системы взглядов самой по себе можно ответить, только ставя прагматические спорные вопросы о целях этого языка.
Прагматика Карнапа была развита далее в работах Ф.Франка и У. Куайна. Франк доказывал, что научные теории не должны рассматриваться как модели реальности по двум причинам: 1) они не являются однозначно определенными наблюдаемыми фактами; 2) они пригодны для поддержки разделяемых моральных и политических доктрин. На поворот Куна к историцизму повлиял также Куайн, не принадлежащий к позитивистскому течению. Он предложил глобальную теорию значений, в которой наши утверждения о внешнем мире предстают перед судом чувственного опыта не по отдельности, а как общее целое. Неподдающийся изучению опыт, далекий от того, чтобы стать источником немедленного опровержения теории, может в принципе всегда быть приспособлен путем внесения поправок в различных местах сетки утверждений, составляющих теорию.
Наиболее влиятельным критиком логического позитивизма в годы его упадка был П.Фейерабенд. Его считали «самым несносным ребенком» среди критиков, но он стал еще более «несносным» в зрелом возрасте. Он предложил «контекстуальное» понимание значения, имея в виду «теоретический» контекст, который задает любую общую точку зрения на реальность. Поскольку значения меняются вместе с контекстом, последующие теории могут быть несопоставимы одна с другой, в связи с чем возникает сложность их оценки.
Наконец, свой вклад внесли Н.Хэнсон с его идеей радикальной зависимости наблюдений и фактов науки от языка и человеческого восприятия и М.Полани, подчеркнувший роль личностного знания, которое невозможно полностью вывести с помощью правил.
По мнению Макмаллина, сегодня мы стоим в точке разделения путей. Один путь - это путь эмпирических исследований значений, другой - логические исследования формы, которые первоначально определяли логическую позитивистскую программу. Можно сказать, что сейчас требуется работа, которая бы рассмотрела эти вопросы и, возможно, завершила процесс смены парадигм. Такая работа была бы отказом от абсолютизации идей «Структуры научных революций» Куна. Эта популярная философская работа века повлияла и на области, далекие от науки, привлекла внимание критиков и поклонников в равной степени, представила взгляд на науку, который отличался от изначального позитивистского, как казалось, во всех деталях. Там, где позитивисты намеревались подвергнуть науку тщательному логическому анализу, Кун предложил вернуться к сложности науки и, насколько это возможно, перейти от узко логического к широкому историческому анализу. Однако он сознавал, что влияние социальных и политических факторов может быть искажающим и что научное сообщество может и должно дистанцироваться от такого рода влияний.
То, что пришло на смену позитивизму, было названо не совсем удачным термином «постпозитивизм». Постпозитивизм включал, по крайней мере, следующие аспекты, представляющие определенное расширение интересов философии науки. Так, в большей степени стали осознаваться сложность и неоднозначность использования фактов истории науки для философских выводов (И.Лакатос, Л.Лаудан). Далее, произошло переосмысление позиций Куна как в некотором смысле релятивистских и антиреалистических. Вместе с тем разногласия реалистов и антиреалистов выступают характерной чертой современных
дискуссий по проблемам науки. Наконец, наиболее захватывающий элемент в развитии философии науки последних десятилетий - это так называемый социальный поворот, быстрый рост многообразных социальных подходов к пониманию (И.Мендельсон, Д.Браун, Б.Барнес, Д.Эйдж, Э.МакМаллин и др.). Совместные попытки историков, социологов, этнографов, антропологов привели начиная с 70-х годов к построению гораздо более сложной картины действительной практики науки, современной и прошлой. Стали осуществляться более гибкие подходы к пониманию социального как эпистемологического. Например, представительница феминистской философии науки Э.Лонжино доказывает, что феминистские оценки могут привести к глобальным подходам в таких областях, как нейропсихология. Все это говорит о том, что социальные, политические и личные интересы играют роль в определении содержательной структуры науки. Сложность данного вопроса - в выяснении границ и форм влияния социума, а также в идентификации того, как это влияние изменяет характер научной теории.
В заключение докладчик остановился на перспективах философии науки. Многие все еще продолжают решать прежние логические проблемы, которые занимали умы философов науки в 30-х годах. Это проблемы вероятности, индукции и т.п. Однако все больше исследователей обращаются к проблемам эволюционной биологии, квантовой механики. Можно отметить факт развития философии науки как профессиональной дисциплины. Сегодня в мире работают сотни академических философов науки, издаются десятки журналов, посвященных этой области, проводится множество конференций. Значительно повысилось качество публикаций. Названия журналов говорят сами за себя: «Исследования по истории и философии науки» (Studies in history and philosophy of science), «Перспективы науки» (Perspectives on science), «Наука в контексте» (Science in context) и т.д. Наука, следуя этим названиям, должна быть понята не как изолированный феномен, а как сложный, изменяющийся организм. Такое понимание стало принципиальным достижением бурных 60-х и 70-х годов, оно стало основой выработки новых путей философии науки.
Л.В.Суркова
