CC BY
11
2001.01.012. ФОЛКНЕР В. ВЛАСТЬ И УДОВОЛЬСТВИЕ? ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПРОГРАММА ПО ИЗУЧЕНИЮ ГЕНДЕРНЫХ РАЗЛИЧИЙ В ИНЖЕНЕРНОЙ ПРАКТИКЕ.
FAULKNER W. The power and the pleasure? A research agenda for "making gender stick" to engineers // Science, technology a. human values. - Cambridge (Mass.), 2000. - Vol. 25, N 1. - P. 87-119.
Автор, сотрудница Эдинбургского университета (Шотландия), предлагает новое направление для феминистских исследований техники — целенаправленное изучение инженеров и инженерной практики. Только таким образом, по ее мнению, удастся понять причины, по которым отождествление маскулинности и техники столь прочно укоренилось в общественном сознании.
Внутри феминистских исследований техники, получивших развитие в последние два десятилетия, можно выделить три основных направления. Первое — пытается понять, почему в научно-технических областях работает так мало женщин. Второе — интересует более широкая тематика, которая может быть обозначена как «женщины и технологии». В данном случае проблема выводится за рамки очевидного полового диспаритета, и рассматриваются причины, по которым женщины остаются преимущественно пользователями техники, но не ее создателями. Третье направление может быть названо "гендер и технологии". Для его сторонников характерно: во-первых, признание того факта, что для понимания позиции женщин в технических областях необходим анализ не только отношений между мужчинами и женщинами, но и особенностей психологии мужчин-инженеров; во-вторых, осознание того, что технологии представляют собой социальные конструкции, и, следовательно, их развитие может идти разными путями. Автор предлагает еще одно — четвертое направление, важное как для исследований техники, так и феминизма, — изучение взаимоотношений "мужчин (маскулинности) и технологий", между которыми обычно ставится знак равенства.
В основе многих споров, ведущихся в рамках феминистских исследований техники, лежит вопрос о том, обусловлено ли доминирование мужчин в технических областях наличием неких неотъемлемых мужских черт или же тем, что техника дает власть, которую мужчины не хотят выпускать из своих рук. Первый подход представлен достаточно разнообразными взглядами. Так, англий-
ский социолог Б.Исли (Easleu) доказывает, что тяга мужчин к науке и технике представляет собой компенсаторный механизм и обусловлена их "завистью к матке" (womb envy); экофеминисты подчеркивают мужскую оторванность от природного мира; ряд исследователей обращаются к психоаналитической теории, чтобы объяснить существование связи между маскулинностью, абстракцией и объективностью. Однако, считает автор, подобный фундаментализм — вера в универсальные характеристики фемин-ности и маскулинности — влечет за собой опасность смешения понятий "пола" и "тендера" (если "пол" — это биологическая категория, то "тендер" — социальная конструкция). Альтернативная сторона в споре о взаимоотношениях "тендера и технологий" апеллирует прежде всего к социальному контексту, в рамках которого формируются как гендерные конструкции, так и технологии. Например, английский социолог Дж. Уэйджман (Wajman) напоминает, что развитие техники осуществляется и направляется властными институтами и интересами. Было показано, что современные технологии, так же как и доминирование маскулинных интересов и ценностей в обществе, исторически связаны с возникновением промышленного капитализма и свойственной ему культурой контроля и доминирования. Как известно, центральным пунктом в программе Ф.Бэкона стало достижение господства над природой. И до сих пор овладение природой остается главной целью технологических исследований и разработок; и в этом смысле техника по-прежнему находится в поле "маскулинной культуры". Наиболее продуктивной автор считает ту позицию, которая признает и соглашается с противоречием, существующим между этими двумя подходами: принимает некоторые принципы постструктурализма, в особенности его подчеркивание сложности и текучести социальных конструкций, но не теряет из виду и вопрос о "власти".
Как было установлено, гендер — это социальная конструкция, и поэтому существуют разнообразные формы маскулинности и феминности. Индивидуальная гендерная самоидентификация и коллективные гендерные стереотипы или нормы заметно расходятся между собой. Б.Коннел (Connell) ввел понятие "доминирующей маскулинности" (hegemonic masculinity) в противопоставлении "рабской феминности" (subjugated femininity). "Доминирующая маскулинность" представляет собой стандарт, относительно которого
измеряются другие мужчины и который используется для исключения женщин из общественной жизни. В западной культуре он ассоциируется с белым гетеросексуальным мужчиной, который, с точки зрения капиталистического рынка, добился успеха. Безусловно, большинство мужчин не отвечают этому стандарту. Отсюда возникает центральный парадокс маскулистских исследований, — хотя мужчины как группа и осуществляют властные функции, многие из них страдают комплексом неполноценности.
В своем исследовании автор касается следующих тем. Во-первых, она рассматривает причины, по которым отождествление маскулинности и техники по-прежнему доминирует в общественном сознании, несмотря на то, что этот образ уже давно не соответствует реальности. Во-вторых, детально анализирует это несоответствие с точки зрения инженерных знаний и практики и выявляет фрагментарность и противоречивость конструкций маскулинности. В-третьих, останавливается на предположении о том, что женщины и мужчины, работающие в инженерной области, придерживаются разных стилей. Наконец, в-четвертых, автор обращается к субъективному опыту инженеров, в частности удовольствию, которое им доставляет общение с техникой, а также их амбивалентным отношениям с властью.
Несмотря на то, что женщинам в последние десятилетия удалось широко распахнуть двери во многие властные институты (включая науку) , и несмотря на усилия, направленные на то, чтобы упростить женщинам доступ в инженерные специальности, число женщин—инженеров в большинстве стран по-прежнему ничтожно мало. Независимо от того, являются ли они объектом дискриминации или поощрения, женщины "голосуют ногами": они даже и не пытаются стать разработчиками новых технологий, поскольку воспринимают эту область как сугубо мужскую.
В основе отождествления маскулинности и техники лежит целый ряд гендерных дихотомий. К ним, в частности, относится допущение о взаимно исключающем характере интереса к машинам и интереса к людям — одна из версий социологического противопоставления женской экспрессивности и мужского инструментализма. Как было показано в ряде исследований, центральная причина снижения интереса женщин к компьютерной науке состоит в их негативном отношении к образу компьютерных хакеров,
поскольку известно, что многие из них имеют серьезные проблемы с налаживанием межличностных связей. Создается впечатление, что в сознании женщин выбор технических областей ассоциируется с изолированностью от мира человеческих взаимоотношений и таким образом вступает в конфликт с их гендерной самоидентификацией.
В действительности практически все женщины имеют дело с техникой, если не на работе, то дома уж во всяком случае. Однако повседневное общение женщин с домашними приборами, как правило, с технической сферой не отождествляется. Наиболее распространенный образ техники — это заводы, космические ракеты, оружие и пр., т.е. большие технологические системы, связанные с властными институтами. Отсюда возникает другая дихотомия. Понятие «техника» распространяется лишь на «тяжелые технологии», сопряженные с маскулинностью и дающие власть, тогда как "мягкие технологии" (например, домашние приборы, технологии пищевого и текстильного производства и пр.) в это понятие не включаются.
Еще одна дихотомия касается стилей мышления. Маскулинности обычно приписывается "объективистская рациональность" (objectivist rationality), под которой подразумевается эмоциональная отстраненность и абстрактные (особенно математические) и редукционистские подходы к решению проблем. Феминности же приписывается "субъективистская рациональность" (subjectivist rationality), которая предполагает эмоциональную вовлеченность и конкретные, целостные и эмпирические подходы к решению проблем. Тот факт, что распространенные в обществе образы техники ассоциируются исключительно с маскулинной стороной этой дихотомии, служит одной из главных причин, по которой большинство девушек и женщин даже и не рассматривают карьеру инженера.
В то же время существует огромное несоответствие между образом и реальной практикой технологических исследований и разработок. В настоящее время огромное число женщин работают в областях, связанных с техникой, тогда как множество мужчин в техническом отношении безграмотны. Это несоответствие заставляет провести более тщательный анализ инженерного знания и практики с точки зрения гендерных различий.
Профессия инженера включает как непосредственную работу руками, так и сложный математический анализ проблемы. Принято
считать, что мужчины по своим врожденным способностям в большей степени приспособлены для занятий техникой, поскольку они обладают как хорошим абстрактным мышлением, так и механическими навыками. Однако, хотя отношения мужчин с техническими устройствами и могут описываться как инструментальные в том смысле, что мужчины, прежде всего, ориентированы на задание, а не на человека, в то же время эти отношения остаются весьма экспрессивными. Большинство мужчин-инженеров, как показано в ряде исследований, испытывают почти любовное отношение к различным инструментам, техническим новинкам и машинам. Тогда как женщины—инженеры не разделяют этой одержимости; у них есть иные темы для бесед и поводы для шуток. Столь же трепетно мужчины относятся к домашним компьютерам и автомобилям, в отличие от своих жен, для которых они просто полезные орудия (с.96).
В рамках инженерного образования, как правило, более высокий статус приписывается математическому и абстрактному подходу, а конкретной работе, требующей хороших механических навыков, отводится второстепенное место. И это несмотря на то, что, как хорошо известно, блестящими инженерами становятся вовсе не те, кто был лучшим в университете. В рамках инженерного дискурса существует отчетливое противопоставление эмоцио-нальности и рациональности. Среди инженеров нетрудно обнаружить тех, кто ищет в математике и технике убежище от сложного мира человеческих отношений. Признаком «проблем с эмоциональной стороной жизни», испытываемых инженерами, может служить их отношение к математике. Для инженерного дискурса характерно преклонение перед "безупречной красотой математики", и достаточно пренебрежительное отношение к человеку с его слабостями и несовершенством. Система подготовки инженеров, по словам специалиста в области социологии техники Л.Баккиэрелли (ВиссагеШ), прежде всего направлена на то, чтобы "студенты научились воспринимать мир механизмов и машин как воплощение математических и физических принципов и игно-рировать все, что иррелевантно этому подходу... Главный урок, который получают инженеры, это умение редуцировать проблему" (цит. по: с.98). Однако эмоциональная отстраненность формализо-ванного подхода к решению проблем, которому учат в университете, явно
противоречит эмоциональным драмам, которые описывают этнологи и журналисты, наблюдавшие за реальной работой инженеров. Кроме того, этот подход исключает большой объем социальной информации, которая очень важна для успеха изобретения.
Социологи техники давно доказывают, что инженеры должны придерживаться целостного взгляда и учитывать как технические, так и гуманитарные элементы задачи. Лишь так можно добиться того, чтобы новые технологии были более эффективными и отвечали реальным потребностям. Отсюда возникает интересный контраст с наукой, где редукционистские подходы и специализация оцениваются гораздо выше, чем целостные подходы, которые принято ассоциировать с феминностью. Тем не менее, как показывают исследования, обе стороны этих дихотомий — конкретное и абстрактное, специализированное и целостное, техническое и социальное и пр. — необходимы для инженерной работы.
Следующий вопрос, который интересует автора, касается другого спорного аспекта проблемы "гендера в инжиниринге", — а именно существования гендерных различий в стилях решения технологических задач. Как показывают результаты психологических исследований, не существует врожденных различий в технических способностях между мужчинами и женщинами, равно как и не существует универсальных различий в том, как женщины и мужчины выполняют технические задания. В то же время есть данные, что, например, школьницы более склонны к гетерогенному подходу при выполнении технических заданий, чем мальчики.
В исследовании, посвященном приобретению навыков программирования школьниками и студентами колледжей, Ш.Теркле (Тигк1е) и С.Паперт (Гарей) обнаружили, что женщины чаще демонстрируют интерактивный или релятивистский подход. В отличие от этого, мужчинам ближе оказались формальные, линейные и иерархические принципы программирования. Несмотря на то, что оба этих подхода одинаково эффективны, тем не менее первый подход преподавателями не приветствуется, и поэтому его сторонниц вынуждают отказаться от него. Эти авторы приходят к выводу, что, хотя компьютерные технологии и не противоречат эпистемологическому плюрализму, компьютерная культура не поддерживает его. Преподаватели как инженерных, так и компьютерных дисциплин придерживаются допущения о том, что мужчины
обладают врожденными техническими способностями и что так называемый маскулинный стиль более продуктивен. Доминированием этих представлений в инженерной культуре можно объяснить нежелание компаний в качестве разработчиков новых технологий использовать специалистов женщин.
Сложившийся гендерный диспаритет в сфере ИТ порождает ряд вопросов. В частности, какие последствия может иметь мужское доминирование в области научно-технических разработок? Способно ли более активное участие женщин в инжиниринге изменить технологический дизайн и повлиять на характер технологий в будущем? Или, в более широком смысле, возможно ли в инжиниринге сосуществование различных эпистемологических стилей? Эти вопросы поднимались как в либеральном дискурсе в рамках кампаний за равные возможности, так и в более радикальных дискурсах, характерных для социологии техники и феминизма.
В рамках либерального дискурса весьма актуален вопрос, можно ли допустить, чтобы столь значимая с точки зрения структуры власти сфера деятельности, как инжиниринг, была оккупирована единственной системой ценностей и приоритетов. Отрицательный ответ на этот вопрос послужил побудительным мотивом большинства кампаний за равные возможности в технологически развитом обществе. В последнее время стало модным подчеркивать те выгоды, которые влечет за собой внесение разнообразия в области, где доминирующее место занимают белые мужчины, за счет увеличения в них доли женщин или национальных меньшинств. Однако эта позиция имплицитно предполагает, что женщины, в силу своих фундаментальных отличий от мужчин, привнесут в эти области иные приоритеты и подходы. И поэтому она не в состоянии бросить вызов стереотипным конструкциям феминности и маскулинности или признать, что эти конструкции ставят представителей разных полов в неравное положение, связывая феминностъ с подчиненными, а маскулинность с контролирующими ролями в обществе. Так, обычная стратегия по привлечению женщин в такие профессиональные области, как инжиниринг и компью-терная наука, состоит в подчеркивании социальных элементов работы. Эта стратегия исходит из допущения, что инжиниринг станет для женщин более приемлемым, если он будет определяться в нетехнических терминах. Совершенно очевидно, считает автор, что
эта стратегия оставляет интактными отождествление технологии и маскулинности, а также противопоставление феминной экспрессивности и маскулинного инструментализма.
Радикальный дискурс, присущий социологическим исследованиям техники, представляет собой развитие идей социального конструктивизма. Он исходит из того, что технологические разработки могут быть реконструированы, и, следовательно, тот путь, по которому идет их развитие, вовсе не единственный. Тем не менее пока проведено мало исследований, которые дали бы детальные описания того, как мужское доминирование в инжиниринге влияет на дизайн и пути развития техники.
Многие феминисты, занимающиеся социологией техники, также настаивают на том, что интересы мужчин, их приоритеты, особенности восприятия и опыта не могут не находить отражения в дизайне технологических новинок. И поэтому увеличение числа женщин в технических областях само по себе уже способно трансформировать как технологические продукты, так и их modus operandi (с.101). Действительно в литературе приводятся данные о том, что женщины склонны привносить более целостный подход к решению инженерных проблем и чаще выбирают специализацию, которая имеет прикладной характер или более тесно связана с повседневной жизнью. Приводятся также данные, что женщины в большей степени, чем мужчины, склонны к командной работе и лучше владеют навыками межличностного общения. Однако ситуация не так проста. Женщины-инженеры, как и женщины-ученые, могут придерживаться разных стилей и, более того, в целях лучшей адаптации в профессии перенимать маскулинный стиль.
Политика, направленная на достижение разнообразия, сделала более приемлемым для женщин-инженеров представление о собственном стиле и своем специфическом вкладе в решение научно-технических проблем. Однако усилия, которые прилагают женщины-инженеры, добиваясь, чтобы в них видели "своего парня", означают, что многие из них страстно отрицают какие-либо гендерные различия. По словам феминистского философа и социолога Е.Келлер (Keller), всем нам пора научиться считать больше, чем до двух, — отказаться от того, чтобы воспринимать женщин либо такими же, как и мужчины, и, следовательно, отрицать гендерные различия, либо как принципиально отличных от мужчин, и, таким образом,
рассматривать гендерные различия как нечто фиксированное. В качестве альтернативы этой жесткой дихотомии автор, по ее словам, склонна принять концепцию стиля, но отказавшись от лежащего за ней фундаментализма. Автор полагает, что, хотя эпистемологический плюрализм в принципе и возможен, тем не менее существующие социальные нормы различного типа, в конечном итоге, приведут к подавлению всего, кроме некоторых стилей.
Эта вера в эпистемологический плюрализм покоится на данных Баккиэрелли, согласно которым существуют значительные индивидуальные вариации в том, как инженеры (в зависимости от своего происхождения, образования, специализации, опыта работы, характера, политических взглядов и пр.) интерпретируют стоящие перед ними задачи. Хотя возможно, что и мужчины, и женщины, которым свойствен необычный стиль работы, исключаются из профессии или их вынуждают отказаться от него, в чем большую роль играют система инженерной подготовки, а также ценности и приоритеты их работодателей (с.103).
В связи с этим, считает автор, было бы интересно посмотреть, какие стили оказываются подавленными, и имеют ли они гендерную специфичность вообще. Пока же могут быть сделаны лишь некоторые предварительные выводы. Во-первых, профессиональная социализация и давление в сторону единообразия наиболее заметны во время обучения и в начале профессиональной карьеры. Во-вторых, поскольку женщины подвергаются более выраженной профессиональной социализации, мало вероятно, что они будут демонстрировать альтернативные стили работы, и, следовательно, вряд ли стили реальных женщин и мужчин будут столь уж различными. В-третьих, даже если некоторые гендерные различия в стилях и будут обнаружены, вовсе не обязательно, что это пойдет женщинам на пользу. Так, хотя ряд передовых компьютерных фирм и признают, что женщины обладают большими навыками межличностного общения, это вовсе не значит, что в этих фирмах перед женщинами открываются лучшие перспективы в области менеджмента.
Для того чтобы понять, почему отождествление техники с маскулинностью столь живуче, по мнению автора, необходимо присмотреться к субъективным переживаниям инженеров. В 1976 г. американский гражданский инженер С.Флорман выпустил книгу
"Удовольствие, которое доставляет инжиниринг"1. По его мнению, главный источник удовольствия для инженеров — это осознание своего участия в великом проекте по преобразованию Природы и "осчастливливанию" человечества. Эту книгу, по мнению автора, можно считать выражением идей старшего поколения инженеров и их тоски по "золотому веку техники" (1850-1950 ), когда инженеры служили символом Прогресса. В наши дни инженеры уже не вызывают былого благоговения как "жрецы Прогресса" и не становятся "капитанами промышленности". Наиболее распространенный образ сегодняшнего инженера — это образ "сухаря", компетентного в технических областях, но мало интересующегося другими сферами жизни. В связи с этим возникает резонный вопрос: "Почему мужчин по-прежнему привлекает профессия инженера?" (с. 105).
Особый "блеск в глазах" увлеченного изобретателя или компьютерного взломщика заметен всем, кто удосужится на них взглянуть. В своей книге2 С.Хакер пишет о чувственном, даже эротическом удовольствии, которое испытывают инженеры, "заставив вещь работать" (с.105). Флорман также превозносил духовную связь, эмоциональный комфорт и эстетическое удовольствие, которые ощущают инженеры, имея дело с технологическими системами. Это чувство удовольствия будущие мужчины-инженеры впервые переживают в детстве, более осмысленным оно становится в подростковом возрасте, и в результате техническая сфера оказывается единственно возможной для них.
Мужчина, по словам Флормана, созидатель по своей натуре, и он не может удовольствоваться тем, чтобы принимать мир таким, каков он есть. Именно поэтому инженеры испытывают столь сильное желание совершенствовать Природу и даже превзойти ее. Так, в создании пирамид или плотин, полагает Флорман, отчетливо видно стремление инженеров вступить в конкуренцию с Творцом. Хакер также считает, что удовольствие, испытываемое инженерами от своей работы, частично связано с чувством собственного превосходства и
1 Florman S. The existentional pleasures of engineering. — N.Y., 1976. — Привед. по реф. источнику: с. 115. — Прим. реф.
2 Hacker S. Doing it the hard way: Investigations of gender and technology. — Boston, 1990. — Привод. по реф. источнику: с. 116. — Приф. реф.
контроля, как над подчиненными и рабочими, так и природой. Хакер, правда, полагает, что это удовольствие больше связано с эротическими переживаниями. К.Кон (СоИп) в своем этнографическом исследовании специалистов в области оборонной техники также показала, что удовольствие, которое они испытывают, имеет компенсаторный характер. Осознание своей причастности к более крупным социальным системам доминирования и контроля очень "значимая награда" для инженеров, поскольку многие из них занимают подчиненные места в общественной иерархии (с.106).
Часто люди, которые получают наибольшее удовольствие от техники (например, хакеры или одержимые изобретатели), лишены власти. В этих случаях, как отмечает Ф.Хенвуд (Henwood), техника выступает в качестве символического замещения и дает ощущение власти. Было также показано, что притягательность компьютерного программирования частично связана с возможностью моделировать микромиры, в которых их создатель чувствует себя властелином и которые свободны от нежелательной эмоциональной сложности. И неслучайно даже полностью состоявшиеся профессиональные инженеры склонны предаваться технократичным мечтаниям по переустройству социума, поскольку убеждены, что мир станет лучше, если им будут управлять люди вроде них.
Выраженная самоидентификация инженеров с техникой затрудняет процесс их позитивной идентификации среди неинженеров; они оказываются в некоей "самостоятельной обособленной реальности" (с.107). Университет — то место, где будущие инженеры впервые встречают много людей, похожих на них. Их всех объединяет чувство удовольствия и гордости в связи со своей причастностью к миру техники; недаром юмор инженеров обычно восхваляет их технические доблести и высмеивает отсутствие их у других. Как подчеркивает Ф.Мюррей (Murray), коллективная
самоидентификация инженеров во многом опирается на образ "героя войны" — человека, вырванного из нормальной жизни и жертвующего всем ради общего благополучия, примером чего могут служить астронавты, участники Манхэттенского проекта и пр. Таким образом, инженеры выбирают свою работу не просто ради денег или статуса. Для них удовольствие, которое они испытывают, имея дело с техникой, служит мощным мотивом и значимой наградой. Вместе с гордостью, которую инженеры испытывают в связи со своей
причастностью к техническим достижениям, это чувство представляет собой центральный элемент в индивидуальном процессе самоидентификации и инженерной культуре в целом. Оно служит не только для демаркации инженеров от аутсайдеров, но часто и для демаркации мужчин-инженеров от женщин-инженеров. Символическая связь, существующая между технологией и властью, выступает в качестве компенсаторного механизма в ситуации, когда большинство инженеров воспринимают себя как наделенных весьма ограниченными властными полномочиями (с.109) .
Таким образом, заключает автор, обращение к субъективному опыту и процессу самоидентификации инженеров показывает, что лишь более тонкий и сложный подход, в отличие от существующих на данный момент, позволит понять феномен отождествления технологии и маскулинности. Этот подход должен опираться на тщательный анализ социокультурных, субъективных и структурных элементов гендера, с одной стороны, и на более систематическое изучение инженерной практики и субъективного опыта инженеров — с другой (с .111).
Т.В.Виноградова
