CC BY
13
должно стать избирательное переключение отдельных тем в отдельных общественных науках на использование исторического анализа и исторического материала. Это очень важное переключение. Оно расширяет место исторически обоснованных теорий; оно бросает вызов социологическим теориям, не учитывающим фактор времени; оно заменяет модернизацию развитием капитализма, политическое развитие в пределах нацио-нального государства - ростом международной системы государств. Оно расширяет возможности сформулировать и проверить модели долгосрочных изменений на основе надежных свидетельств, отно-сящихся к наиболее существенным историческим периодам, заменяя тем самым беспочвенное одномоментное сравнение областей, которые мы заранее считаем "отсталыми" или "развитыми".
Больше всего от сближения с историей выиграли две области социологического анализа - исследование крупномасштабных структурных изменений и коллективных действий. Исследование вневременных общих моделей индустриализации, рационализации или политического развития уступает место попыткам, с одной стороны, идентифицировать основные процессы изменений с конкретными историческими эпохами, а с другой - связать преобразования, происходящие в эти эпохи, с основными процессами изменений. Попытки сформулировать общие законы революции, социальных движений или рабочих организаций сменились поисками упорядоченности коллективных действий в определенные исторические эпохи.
Таким образом, в современном обществознании происходит "привязка" происходящих в обществе процессов к конкретно-историческим условиям времени и места. Эта работа требует постоянных контактов социологии и истории. Выявление и анализ этой тенденции составляет главную мысль статьи Ч. Тилли.
З. Каганова
2001.01.008. ДЮ ГЭЙ П. СОВПАДАЮТ ЛИ ПОНЯТИЯ БЮРОКРА-ТИИ У БАУМАНА И ВЕБЕРА.
DU GAY P. Is Bauman's bureau Weber's bureau?: a comment // Brit. j. of sociology. - L., 1999. - Vol. 50, № 4. - P. 575-587.
Поль Дю Гэй (Открытый университет, Великобритания) констатирует, что "модерность" оказалась под огнем критиков в последние годы. З. Бауман в книге "Модерность и Холокост" (1989,
Кембридж) утверждает, что во всех современных обществах существуют условия для осуществления нового Холокоста. Этими условиями являются: рациональная бюрократия, наука и технология, государственная централизация средств принуждения и насилия. Особую роль в возникновении геноцида Бауман отводит "бюрократической культуре", относящейся к обществу как к объекту администрирования. Своим союзником он считает Вебера, критикуя бюрократию за ее гиперрационализм, обезличенность и разрушение индивидуальной моральной ответственности.
По мнению Баумана, бюрократия - главный механизм, посредством которого инструментальная рациональность занимает доминирующее положение в обществе модерна и исключает альтернативные (моральные) критерии действия. Он полагает, что главной чертой веберовской бюрократий является ее аморальность, способствующая успеху бюрократии как инструмента рациональной координации действия. Поэтому сущность бюрократической структу-ры и процесса состоит в отрыве инструментальных рациональных критериев от моральной оценки целей, которых необходимо достичь. Предпосылками этого отрыва являются два параллельных процесса: мелочное функциональное разделение труда и замена моральной ответственности технической.
Сущность моральных отношений Бауман концептуализирует в терминах близости. Поэтому такие характеристики бюрократи-ческого разделения труда, как "отделение" и "дистанция" он считает главными элементами "молчащей морали". Функциональное разде-ление труда приводит к тому, что каждый бюрократ, концентрируясь на своей индивидуальной задаче, абстрагируется от моральной ответственности за результат совместных действий. Вследствие этого моральная ответственность заменяется технической.
Техническая ответственность, считает Бауман, отличается от моральной тем, что "забывает", что действие, на которое она ориентируется, является средством достижения более высоких целей. Поэтому бюрократы могут сосредоточиться на "хорошем" (техни-чески совершенном) выполнении порученной работы. Мораль сво-дится к необходимости быть эффектным экспертом и исполнителем.
Вследствие приоритета технической ответственности происходит то, что Бауман называет дегуманизацией объектов бюрократического манипулирования, т.е. описание объектов в технических, этически
нейтральных терминах. Дегуманизация, считает Бауман, — неизбежный аспект функционирования любой бюрократии. Таким образом, современная правовая рациональная бюрократия является инструментом избегания ответственности. Этот результат достигается благодаря следующим особенностям функционирования бюрократической организации: рациональное распределение обязанностей; бесстрастное, "объективное" ведение дел; отношение к людям как к вещам. Бюрократия, в интерпретации Баумана, аморальна и создает предпосылки повторения геноцида.
При этом Бауман уверен, что его интерпретация бюрократи-ческой рациональности тождественна веберовской. Однако это не так. Он полагает, что главной темой Вебера является исследование инструментальной рационализации жизни общества вследствие ее бюрократизации и негативных моральных последствий этого процесса. Но у Вебера нет такой концепции рационализации. Он считает, что рационализация - историческое понятие, пригодное для описания самых разных процессов. Бауман главное внимание обращает на мысль Вебера, что бюрократическая рациональность означает "объективное занятие своим делом, не обращая внимания на конкретных людей" Однако эту мысль нужно поместить в исторический контекст. Под людьми следует понимать аристократов, обладающих особыми привилегиями. В таком случае под объектив-ностью понимается подход чиновника ко всем людям как к равным индивидам, не учитывающий их статус и коррупционные связи. Поэтому когда Вебер описывает бюрократическую культуру как отрицающую личностно мотивированные действия, то это не означает, что развитие бюрократии можно считать частью процесса дегуманизации общества.
Для Баумана сущностью бюрократии является отрыв инструментальных критериев рациональности от моральных оценок тех целей, которым они служат. Этот отрыв и придает бюрократии мощную, но аморальную власть. Пороком концепции Баумана является его трактовка понятия "инструментальная рациональность". Рациональное он сводит к формальным калькуляциям "средств", на-носящих ущерб "субстантивным" целям и обязательствам. Вебер, как уже отмечалось, считает формальную обезличенность бюрократии источником демократического равенства. Должностные лица, по его мнению, стремятся действовать в интересах большинства населения.
Рациональное стремление достичь моральных целей не всегда желательно с этической точки зрения. Рационализированная правовая система Вебера теоретически ориентирована. Бауман прав, констатируя отсутствие морального энтузиазма в рациональных инструментальных правилах. Поэтому он считает, что решения, основанные на религиозных императивах, будут более значимыми, чем формальная рациональность правовых процедур. Однако Бауман вряд ли может доказать, что такой "моральный абсолютизм" предпочтительнее правового формализма потому, что он сущностно, а не формально рационален. Правовой формализм в состоянии обеспечить достижение сущностных этических целей благодаря его несовместимости с предельными моральными императивами.
Вебер считает, что формальная справедливость отвратительна теократическим и патриархальным силам, поскольку оная уменьшает зависимость индивида от любых авторитетов. Формальная справедливость, благодаря своей абстрактности, нарушает идеалы сущност-ной справедливости. Именно этот абстрактный характер, который конституирует решающее достоинство формальной справедливости для тех, кто обладает экономической властью и заинтересован в неограниченной деятельности, и тех, кто хочет освободиться от авторитарного контроля ради открытия индивидуальных возмож-ностей.
В отличие от Баумана Вебер не проводит категорического различия между формальной и сущностной, инструментальной и ценностно ориентированной рациональностью по двум причинам. Во-первых, ценностно ориентированные и субстантивные формы рациональности не образуют универсального кантовского морально-го императива, способного быть моральным критерием всех других форм рациональности. Во-вторых, примеры Вебера слишком конк-ретны и касаются исторических и политических обстоятельств, чтобы выражать идею аморализма, приписываемую ему Бауманом. Несоответствие средств целям позволяет Бауману считать такую рациональную бюрократию аморальной. Так как это утверждение не соответствует действительности, то неверен и вывод об аморальности бюрократии.
Для Вебера бюрократия - это институированный стиль этической жизни. Безличный, процедурный, экспертный и иерархический характер бюро не описывается им как симптом моральной деградации. Бюрократ, констатирует Вебер, получает специальную подготовку и руководствуется в своей работе четкими правилами. Моральный пафос
работы бюрократа состоит в том, что при принятии решений он игнорирует все индивидуальные неофициальные особенности тех, с кем он имеет дело. Хороший бюрократ строго следует правилам и процедурам своей организации, подчиняет ей свои индивидуальные интересы. При моральной оценке бюрократии, отмечает Вебер, необходимо учитывать историко-политический контекст, в котором она функционирует.
В работах, написанных во время и после Первой мировой войны, Вебер анализирует недостатки германской бюрократии. Он подчеркивает, что немцы являются нацией, у которой отсутствует политическая воля и политическое образование. Причину этого он видит в слабости немецкого парламента (Рейхстага), который не в состоянии подготовить реальных политиков. Министры назначаются из числа государственной бюрократии и несут ответственность перед кайзером, а не перед парламентом. Поэтому министры следовали установленным правилам и боялись проявлять инициативу.
По мнению Вебера, хорошими министрами могут стать только политики по призванию, работавшие в сильном парламенте. Такие министры отвечают перед избирателями и способны защищать свою политику от нападок организованной оппозиции. Главное, что интересовало Вебера, - это то, как избежать бюрократического вырождения подлинной политической деятельности и как создать усло-вия, при которых профессиональные политики могли бы спасти госу-дарство от "негативного правления" безответственных бюрократов.
Основным условием успешной национальной политики Вебер считает существование сильного парламента. Парламент формулирует подлинных политических лидеров. Политическая деятельность парламента, включающая в себя борьбу лидеров массовых партий, апеллирующих непосредственно к избирателям, является решающим противовесом власти бюрократии в государстве.
Вебер подчеркивает тесную связь между бюрократией и демократией. Политические требования, существующие в демократических государствах, могут быть осуществлены только развитым бюрократическим аппаратом. Бюрократия часто узурпирует политическую власть, если остается без эффективного контроля. Политик и бюрократ ведут разную жизнь, подчиняющуюся своим законам. Настоящий бюрократ не должен заниматься политикой. Он выпол-няет свои обязанности без гнева и пристрастия. Политик участвует в
политической борьбе и подчиняется принципу ответст-венности, диаметрально противоположному бюрократическому. Бюрократ обязан выполнять инструкции своего начальника. Без этой этической дисциплины и самоотрицания развалится весь бюрократический аппарат. Честь политического лидера состоит в личной ответствен-ности за свои действия, которую он не может ни на кого переложить.
Ограничения бюрократии и бюрократического действия, описываемые Вебером, связаны с его страхом перед "правлением бюрократов" в Германии. Бауман утверждает, что бюрократ несет персональную ответственность за "техническое принятие решений". Бюрократическую экспертизу он считает фрагментом целостной моральной личности. Отличие Вебера от Баумана состоит в том, что он рассматривает бюрократию конкретно-исторически и видит ее недостатки в реальной политической ситуации. Бауман же занимается абстрактной герменевтической критикой бюрократии.
П.Н. Фомичев
ЧАСТНЫЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ И ЭМПИРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
2001.01.009. ВАСИЛЬЕВА Э.П.. СИСТЕМНАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ В ЗЕРКАЛЕ СОЦИОЛОГИИ. (Обзор).
История Польши в XX столетии изобилует переломными моментами: войны, в том числе две мировые, революции, кризисы и, наконец, системная трансформация. Социологи прошлого, изучая исторические события, имели дело с достоянием прошлого, например, с переходом от феодализма к капитализму, от капитализма к социализму. Нынешние социологи имеют дело с современными, еще не завершившимися процессами. "Структурные изменения, связанные с переходом от государственного социализма к рыночной экономике развиваются крайне динамично и носят фундаментальный характер" (1, с. 88). Выявление социальной динамики системной трансформации и попытка ее социологической интерпретации - главная тема исследований
