CC BY
117
ЛОГИКА И ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ
2000.03.008. БОБРОВА Л.А. ДИСКУССИЯ О ПСИХОЛОГИЗМЕ В ЛОГИКЕ. (Обзор).
Одной из главных тем очередного международного семинара «Логическое кантоведение», проходившего в Калининграде (сентябрь, 1997), стала проблема психологизма, которая, казалось бы, была закрыта еще в 30-е годы победой антипсихологизма в логике, но вновь возродилась в конце века. В связи с этим встает ряд вопросов. Каковы причины и условия возрождения дискуссии? Какое содержание вкладывается в понятие психологизма в новых условиях? Какую роль играет психологизм сегодня, в конце ХХ в., в логике? Развернувшаяся дискуссия говорит о том, что общепринятого ответа на поставленные вопросы нет.
Итоги дискуссии о психологизме начала века
Прежде, чем обращаться к концу века, необходимо кратко остановиться на итогах дискуссии, проходившей в начале века, рассмотреть, как эти итоги оцениваются сегодня.
Спор между психологизмом и антипсихологизмом в логике в начале века возник в результате начавшегося процесса математизации логики. Становление нового типа формальной логики (позже получившей название математической логики) было тесно связано с критикой господствовавшей в то время философской позиции психологизма. Главными вехами в критике психологизма явились работы Б.Больцано, Г.Фреге, Э.Гуссерля. В центре дискуссии тогда стояли вопросы природы логики, природы ее законов. Что изучает логика? Является ли она эмпирической или теоретической наукой? Имеет ли она
собственный базис или ее основания лежат в психологии, математике, или в теории познания.
В соответствии с психологизмом, психология считалась фундаментальной среди дисциплин, изучающих мышление. Основная задача логики виделась в исследовании внутренних механизмов мышления, познавательной деятельности человека, опираясь на психологические методы (главным образом, метод интроспекции). Наибольшим влиянием пользовалась индуктивная трактовка логики Дж.Ст.Милля, который утверждал, что логика является частью или ветвью психологии. Необходимость логических законов усматривалась в непосредственных ассоциациях сознания (ассоцианизм в психологии).
Ведущая роль в становлении новой логики принадлежит Г.Фреге. В основе его критики психологизма В.Н.Брюшинкин выделил следующие идеи.
1. Отделение логики от психологии. Это означало, что законы логики больше не имеют отношения к мышлению как психическому процессу, они не зависят от мыслящего субъекта. Законы логики для Фреге являются «законами бытия Истины».
2. Фреге подчеркивал, что необходимость законов логики отличается от необходимости естественнонаучных законов, она имеет другую природу.
3. Фреге отделял проблему бытия истины от проблемы установления истины. Последнее является субъективным, психическим актом, поэтому и должно изучаться психологией. Логика не имеет дела с проблемой поиска истины. «Я понимаю под логическими законами, -писал Фреге, - не психологические законы установления истины, а законы бытия истины» (цит. по: 2, с.95).
4. Фреге считал, что логика более обоснована, чем математика. Новая логика была ориентирована на обоснование математики (логицизм).
Итак, психологизм в логике начала века трактовал логику как эмпирическую науку, имеющую основания в психологии, которая рассматривалась как фундаментальная наука о мышлении. Антипсихологизм в логике был связан с процессом теоретизации логики, отделения ее от психологии и обретения тем самым собственных оснований. Сегодня логика - это высокотеоретическая дисциплина, ядром которой является теория рассуждений, и представляющая собой множество формализованных систем вместе с их семантическими интерпретациями.
Сторонники антипсихологизма склонны рассматривать его победу в логике как окончательную. Возврат к психологизму ассоциируется с введением в логику субъективизма, релятивизма, иррационализма. Психологизм характеризуется как «уже завершившаяся тенденция в философии рассмотрения психологии в качестве фундамента для всех других наук» (цит. по: 11, с.69).
Однако возрастающее внимание к психологизму, которое отмечается в 70-80-е годы, показывает, что окончательная победа может быть поставлена под сомнение, что далеко не все логики и философы согласны с этой оценкой. В.Н.Брюшинкин считает победу антипсихологизма одним из мифов XX в.
Условия и причины возрождения дискуссии о психологизме в конце ХХ в.
Тема обзора обозначена как «дискуссия о психологизме в логике», но особенностью современных рассуждений о логике является представление о ней как элементе культуры. Поэтому раскрытие темы невозможно без обращения к контексту философии и культуры в целом ХХ в. Более того, условием возрождения интереса к психологизму в 7080-е годы являются новые тенденции в развитии философии - прежде всего в философии науки и теории познания, а также - в психологии и других науках, изучающих мышление. И, конечно, тема не может быть раскрыта без учета развития самой логики, особенно во второй половине века.
Критика психологизма в начале века с одновременными успехами математической логики сделали психологизм непопулярным, придали термину отрицательный, уничижительный оттенок. Попытки вернуть термин, обозначив им новые тенденции, естественно вызывают сопротивление. Однако, с моей точки зрения, следует внимательнее посмотреть, какое же содержание вкладывается в термин «новый психологизм», ведет ли принятие «нового психологизма» к субъективизму, релятивизму, иррационализму.
С самого начала следует подчеркнуть, что речь не идет о возрождении классического психологизма начала века. Более того, как отмечает Г.В.Сорина, характеризуя идеи позднего Витгентшейна как антиантипсихологизм, что в данном случае двойное отрицание не эквивалентно классическому психологизму (10, с.13). Сегодня общепризнанным является представление о логике как
высокотеоретической науке, которая автономна не только от психологии, но и от философии. Это, конечно, не снимает вопросов их взаимосвязи.
Г. фон Вригт называет ХХ в. «золотым веком логики», имея в виду как бурный расцвет самой логики, становление ее в качестве теоретической науки, так и огромное влияние, которое логика оказала на философию ХХ в. «Изучение вывода (формальная логика) и отношений значений между понятиями (концептуальный анализ) - вот два главных направления логики как дисциплины... Остается фактом, что тесный альянс этих двух аспектов придал философии нашего века ее сильную «логическую окраску» (3, с.82).
Какое же влияние оказала логика на философию? С точки зрения фон Вригта, взлет логики (это период дискуссий об основаниях математики, т.е. конец XIX - 30-е годы XX в.) повлек за собой взлет интереса к анализу языка, его роли в философии. «Время, когда логика занимает ведущее место в философии, является также временем, когда интеллектуальная культура подразумевает выдающуюся роль языка» (3, с.83).
Этот же период характеризуется попыткой построения философии как науки. «Многие увидели зарю новой эры в интеллектуальной истории человечества, когда философия, наконец, восприняла «уверенный ход науки» (3, с.84). Фон Вригт имеет в виду логический позитивизм с его концепцией философии как логики науки. Позже логический позитивизм был вытеснен аналитической философией, которая расширила логический анализ на все формы дискурса. Для аналитического философа и логика фон Вригта главная магистральная линия развития философии в XX в. - анализ языка. Его прогноз, что в XIX в. логика не будет играть ведущей роли, основан на том, что и в самой аналитической философии идут дискуссии о приоритете философии мышления, о ее фундаментальной роли для всех остальных философских дисциплин, дискуссии о метафизике, а логика отходит на второй план.
После 30-х годов резко меняется климат в логике. Фон Вригт характеризует его как период «разочарования», имея в виду разочарование в программах по обоснованию математики: логицизме, формализме и интуиционизме. Но в послевоенный период логика добивается больших успехов в совершенно других направлениях. Достаточно указать на появление различных видов логик -неклассическая, нефрегевская, неформальная. Разрабатываются логическая семантика и логическая прагматика. Кроме аксиоматических
исчислений были разработаны натуральные и секвенциальные исчисления. Наконец, отметим появление философской логики, а также попытки построения логики естественного языка. Все это говорит не только о расширении области применения формальной логики, но и о том, что в самой логике постоянно идет поиск новых методов анализа, новых подходов к задачам логики, новых решений проблем, которые выдвигает наше время.
Эволюция философии науки достаточно известна, поэтому, не останавливаясь на ней подробно, отметим общую тенденцию: переход от чисто логического анализа языка к использованию более широкого спектра методов и идей других дисциплин, не в последнюю очередь современной психологии, а также более тесную связь философии науки с новыми идеями в эпистемологии.
В 70-е годы дискуссии о природе познания стали занимать центральное место в философии, а также методологии науки (6,7). Эпистемология в ее традиционном понимании, в основе которого лежала субъектно-объектное видение мира с крайне абстрактным толкованием субъекта перестала удовлетворять запросам дня, «предстала исчерпавшей себя формой осмысления науки, познавательной деятельности в целом» (6, с.3).
Развитие современной эпистемологии идет, с моей точки зрения, одновременно по двум направлениям. Во-первых, эпистемология ориентируется на конкретно-научное исследование проблем познания (натурализация эпистемологии). Этот процесс отражает тот факт, что наука накопила достаточно много нового материала в области исследования мышления, психики человека. После второй мировой войны исследованием мышления занимаются ученые самых разных наук. Прежде всего, это программы искусственного интеллекта (ИИ), развитие компьютерной науки. Нейропсихологи получили интересные результаты о работе мозга, исследуя травмированный мозг. Известность получили работы нейрофизиологов, связавшие сложные перцептуальные процессы со строением и функционированием нервных клеток. Антропологи, этологи, лингвисты ищут корни развития мышления человека и его познавательных способностей в социальном поведении, в культурной практике, в овладении языком. К исследованиям мышления и познания подключились биологи и физики. И, безусловно, лидирующее положение в этих исследованиях занимает психология, значительно расширившая свою область (психология познания, социальная психология, психология обучения, мышления и поведения и т.д.). Психология, вслед за логикой,
теоретизируется и получает свои собственные основы, в ней усиливается экспериментальная база.
Многоплановость этих исследований выдвинула сегодня задачу создания единой науки о мышлении, получившей название «когнитивной науки». В качестве ее составной части, по мнению исследователей, должна быть эпистемология. Натурализация эпистемологии представлена тремя течениями. Наиболее широко распространена эволюционная эпистемология (основоположники К.Лоренц, Д.Кэмпбел). Она опирается на представление, что человек обладает познавательным аппаратом, развитым в процессе биологической эволюции человека. Объяснение процессов познания осуществляется на базе современной теории эволюции. Родоначальником генетической эпистемологии является Ж.Пиаже. Его идеи и разработки в области исследования процессов формирования мышления у ребенка легли в основу объяснения становления, генезиса мышления человека вообще, они позволили поставить вопрос о реконструкции развития познания в историческом плане. Наиболее радикальной точки зрения придерживается У.Куайн, считающий, что эпистемология есть часть психологии (натурализованная эпистемология).
Таким образом, эпистемология строится как учение о природе познания, его естественных и психических предпосылках.
Этой тенденции противостоит стремление преодолеть натурализм, включить всю познавательную проблематику в контекст культуры. Исследование познания предполагает социокультурную обусловленность познавательной деятельности человека. Этот подход существенно расширяет трактовку субъекта познания, включая коллективного субъекта. В центр внимания выдвигаются проблемы общения (коммуникативная природа не только научного, но и любого другого познания), диалога субъектов, и, следовательно, проблема понимания, а также ценностно-личностная природа познавательной деятельности. «Субъект познания с необходимостью предстает как целостность, включающая эмпирического Я, «жизненный мир» и повседневность. Тем самым преодолеваются представления о чувственном познании как о «низшей» ступени, осознается важная роль «предзнания», допонятийных, дорациональных форм созерцания бытия, идет поиск понятийно-логических форм такого постижения в теории познания» (6, с.6).
Обе эти тенденции ведут к разрушению идеала научности, сложившегося в условиях господства антипсихологизма в XX в. (и
совпадающего с идеалом классического рационализма). По существу эти тенденции отражают изменение статуса науки в современной культуре. В этих условиях актуальным становится вопрос: возможно ли сегодня сохранение антипсихологизма как современной философской установки или новые тенденции в современной философии ведут к возврату психологизма?
Возрождение дискуссии о психологизме в конце века
Возрождение дискуссии требует уточнения содержания термина «психологизм». Говоря о психологизме, следует различать два случая. Либо новые тенденции рассматриваются как преодоление классической научности, и тогда меняются критерии научности. В этом случае возвращение в область исследования познающего человека (субъекта познания), его творчества, поисков истины, его способности ошибаться и учиться на ошибках, вопросов истории познания, возможности изменения знания, революций в знании и т.д. рассматривается как «возвращение психологизма» (в широком смысле). Либо речь идет о признании ограниченности классической научности. В этом случае анализ должен быть дополнителен в тематике, как и в первом случае, но сохраняются критерии научности, критерии рациональности. Здесь, наверно, и следовало бы говорить о «новом психологизме» или о «возвращении психологизма» (в узком смысле).
Эта дилемма не всеми признается как возвращение психологизма. Поясним это на примере из логики. В середине 60-х годов появилась работа Монтегю о формализации прагматики. Прагматика -это область логики, изучающая отношение знака к носителю знака. Здесь налицо «психологическая» тема. Но речь идет о ее формализации. Е.Д.Смирнова, например, не рассматривает эту ситуацию как «возвращение психологизма».
Таким образом, можно выделить две формы возрождения психологизма. Во-первых, возрождение «психологических» тем, связанное с изменением критериев научности, рациональности. Во-вторых, возрождение «психологических» тем при сохранении классических критериев научности. С моей точки зрения, сегодня следовало бы говорить о трудностях последовательного, систематического проведения позиции антипсихологизма в новых условиях обращения к «психологическим» темам.
Развитие логики во второй половине XX в. выдвинуло ряд проблем, которые и вызывают новый виток дискуссий о психологизме. Это проблемы соотношения логики и мышления, области применения логики, информативности логических законов, обоснования, оправданности логических систем, отношения логических знаков к их носителям (в частности, «субъекту» познания), и т.д. Центральной в этом споре является проблема соотношения логики и мышления. Е.Д.Смирнова отмечает, что «сторонники крайне негативного отношения к психологизму приходят к другому крайнему выводу: логика вообще не имеет отношения к изучению мышления» (9, с.47).
Наиболее полно этот вопрос освещает В.Н.Брюшинкин (1). Его подход имеет ряд специфических черт.
Во-первых, вопрос о связи логики и мышления формулируется в рамках философии логики (а не логики) как вопрос о соотношении формализованных логических процедур и естественного мышления, связанного с процессами рассуждения и аргументации. В.Н.Брюшинкин уточняет термин «философия логики» как «специализированная область систематизации комплекса логико-философских проблем, т. е. проблем, в формулировку которых входит ссылка на конкретные объекты логического исследования, но которые вместе с тем имеют философский статус» (1, с.4). К таким проблемам относятся, например, следующие вопросы. Что такое «логическая форма»? Являются ли законы логики тавтологиями? Является ли логический вывод отражением процесса мышления? Каково соотношение дедуктивных процедур и естественного мышления? И т.д.
Для ответа на вопрос о соотношении логики и мышления, с точки зрения В.Н.Брюшинкина, достаточно решения следующих пяти проблем: проблемы субъекта и объекта познания в логике, эвристичности логических процедур, информативности логических процедур, проблем анализа-синтеза в логике и соотношения языка и мышления. При этом предварительное решение центральной проблемы (принятие установки на утверждение или отрицание связи логики и мышления) определяет направление поисков при решении выделенных пяти проблем, а решение последних обосновывает решение центральной проблемы.
Во-вторых, в подходе В.Н.Брюшинкина существенное значение приобретает вопрос о том, что принять за единицу исследования в философии логики. С его точки зрения, такой единицей должна стать «логическая процедура». Для раннего этапа развития математической логики (Г.Фреге, Б.Рассел, Л.Витгенштейн), отмечает Брюшинкин, был
характерен «высказывательный» подход, суть которого состояла в том, что в теории доказательств формализация касалась не самих рассуждений, а их результатов, т.е. теорем формализованных теорий, которые представляли собой высказывания. Эта особенность представления рассуждений была вызвана ориентацией логики на приложения в основаниях математики. «Это обстоятельство, которое, без сомнения, сыграло позитивную роль в развитии самой символической логики и исследований по основаниям математики, в философии логики стимулировало появление «высказывательного подхода» к представлению рассуждений, в рамках которого свойства рассуждения описываются при помощи результатов, относящихся к свойствам высказываний и множеств высказываний» (1, с.23). Примером может служить представление силлогизмов в системе Я.Лукасевича, система Д.Гильберта и «Трактат» Л.Витгенштейна. В рамках «высказывательного подхода» символическое представление рассуждений очень сильно отличается от естественных рассуждений.
«Высказывательный подход» формировался в то время, когда еще не были известны ни системы натурального исчисления, ни системы генценовского типа. Именно разработка этих видов представления рассуждений позволяет, с точки зрения В.Н.Брюшинкина, перейти к введению логической процедуры как системной единице в философии логики.
В-третьих, специфическая черта подхода В.Н.Брюшинкина состоит в том, что переход от психологизма к антипсихологизму на рубеже XX в. он связывает с изменением ориентации логики на приложения. Основной областью приложения логики до Фреге были интроспективная психология и методика мышления. Психология пользовалась описанием форм мышления, принятыми в логике. Считалось, что основным занятием логики является производство информации о естественном мышлении. Отсюда вытекала установка психологизма в обосновании логики, т.е. логика обосновывалась, исходя из данных о естественном мышлении.
С Г.Фреге начинается ориентация логики на приложения к основаниям математики (программа логицизма). Фрегевскую логику стали считать ветвью математики, а некоторые сохраняют эту точку зрения до сих пор. «Если считать логику ветвью математики, то нет никаких оснований предполагать, что по своему отношению к мышлению она чем-то выделяется среди других областей математики. Если она даже и применима к мышлению, то это применение случайно в
том смысле, что оно имеется наряду с другими применениями» (1, с.49). Например, булева алгебра может быть интерпретирована и как «законы мышления», и на релейно-контактных схемах, и на множествах.
По мнению В.Н.Брюшинкина, начиная с 50-60-х годов картина начала меняться под влиянием новой области приложений логики, связанной с моделированием на ЭВМ, по крайней мере, некоторых процессов, характерных для мыслительной деятельности человека. В наиболее четком виде эти приложения проявились в области ИИ. Логические исчисления (в частности, классическая логика предикатов первого порядка) были первыми способами представления знания, используемыми при решении проблем ИИ. То же относится к области когнитивной науки (например, язык Дж.Фодора). При этом решение задачи отождествляется с поиском вывода в соответствующем варианте прикладного исчисления предикатов.
Однако такой способ представления знания и решения задач, как подчеркивает В. Н. Брюшинкин, натолкнулся на теоретические и практические ограничения. Первые были связаны, например, с неразрешимостью исчисления предикатов, а вторые - с тем, что они столкнулись с так называемым комбинаторным взрывом (т.е. с необходимостью экспоненциального роста вычислительных возможностей машины при решении достаточно простых задач). Эти трудности поставили задачу поиска «более содержательных по богатству отношений между объектами языков представления знаний. Отсюда берут начало понятия фрейма, схемы, сцены и т. д. и соответствующие виды логик: естественная, практическая, логика фреймов» (1, с.50). В логике эта ситуация породила новую область исследования - теорию поиска вывода.
С точки зрения В.Н.Брюшинкина, именно ориентация логики на приложения в области ИИ оказывает существенное влияние на решение проблем философии логики. Работа в области ИИ требует уточнения свойств, характеристик мышления. Более глубокого понимания естественного мышления. «Новый психологизм, - считает В.Н.Брюшинкин, - должен дать нам такую теорию логических процедур, в которой они считались бы моделями естественного мышления» (1, с.52). Тогда встает проблема: можно ли непсихологически истолкованную логику рассматривать как модель процессов естественного мышления? Или другими словами, как сочетать непсихологистское обоснование логики с тем новым, что вносится в
проблему соотношения логических процедур и мышления исследованиями по ИИ.
Признание дескриптивности логики является минимальным условием для концепции психологизма в любой его форме (1, с.52).
Процесс поиска вывода должен отражать фактуальное содержание логических норм. Это положение проливает свет на поставленную проблему. «Действительно, дескриптивность поиска вывода помогает нам удачно сочетать нормативный и дескриптивный аспекты логики. Общезначимые формулы, выводы и т.п. считаются нормами, а дескриптивный аспект передается процедурами поиска вывода» (1, с.53).
Естественное мышление человека является процессом приобретения знаний. Поэтому модели мышления должны обладать эвристическим аспектом. Это станет возможным, если изменить задачу, которую должна решать логика. Обычно при работе с формализованными языками задача обнаружения логических отношений между высказываниями ставится и решается в метаязыке. Таким образом, работу логика можно описать как обоснование или опровержение метаутверждений о выводимости или следовании. Если рассматриваемый метаязык не формализован, то эти метаутверждения относятся к числу процессов естественного мышления данного субъекта. Именно метауровень и предлагает формализовать В.Н.Брюшинкин посредством секвенциальных исчислений. Тогда задача логики - отделять истинные секвенции от ложных и обнаруживать пути установления истинности истинных секвенций и ложности ложных. Так определял задачу логики Дж. А.Робинсон. «При таком понимании задач логического исследования происходит важный сдвиг в истолковании логики, - пишет В.Н.Брюшинкин, - логика более не представляет собой совокупности аналитических предложений, не сообщающих нам никакой внелингвистической информации, а оказывается информативной наукой, формулирующей (в метаязыке) свои утверждения, которые могут быть (фактически!) истинными или ложными, и изобретающей способы проверки их на истинность... Другими словами, понимание логики как «квазиэмпирической науки» о метаутверждениях типа секвенций может повлечь за собой переоценку роли психологических соображений в логике» (1, с.55).
Итак, подсистема вывода моделирует результаты естественного мышления, а подсистема поиска вывода - процессы естественного мышления. Основной тезис программы «метапсихологизм»
В.Н.Брюшинкин формулирует следующим образом: «Структуры и процессы естественного мышления, связанные с рассуждениями и аргументацией, моделируются структурами и процессами, имеющими место на метауровне логической системы» (1, с.58).
Совершенно иначе подходит к проблеме оправдания логических систем Е. Д. Смирнова, в категорической форме возражая против возрождения психологизма в любом виде. «Расширение горизонтов логики не дает оснований вернуться к «логическому психологизму» даже на новом уровне» (9, с.51). Возражая В.Н.Брюшинкину, Е.Д.Смирнова считает, что задача логики состоит не в том, чтобы описать, как из посылок извлекаются следствия человеком или компьютером (или как ищутся доказательства), а в том, чтобы обосновать возможные способы рассуждения, методы поиска доказательств и т.д. Ни психология, ни компьютерные науки не могут обосновать логику. Логика основывается на объективных отношениях, складывающихся между результатами абстрагирующей, познавательной деятельности людей. Проблему обоснования логики берет на себя логическая семантика. Логическая семантика - это раздел логики, ориентированный на обоснование логических правил и процедур, существенно опирается на теорию познания. Однако в каждом конкретном случае - используются лишь отдельные аспекты знания, - и надо выявить, какие именно. Так, для обоснования классической логики достаточно понятия истины как соответствия утверждений положениям дел. При этом отвлекаются от многих, важных самих по себе, аспектов знания. Более того, чтобы выполнить свою задачу обоснования той или иной системы логических способов рассуждения, логическая семантика строится на основе очень сильных идеализаций. Выявить эти идеализации, указать границы правомерности их использования - одна из основных задач исследования природы логического знания, а попытка учесть в логике все более глубокие теоретико-познавательные характеристики истины приводят к появлению новых логических систем (9, с.51).
Е.Д.Смирнова выделяет два типа теоретико-познавательных предпосылок, от которых зависит тип логики: предпосылки онтологического характера (налагаемые на объекты универсума рассмотрения) и предпосылки, связанные с концептуальным аппаратом познающего субъекта: с принимаемыми понятиями истинности, ложности, суждения, отрицания и т.д. Именно с предпосылками второго рода, считает Е.Д.Смирнова, связано включение в логику, в обоснование логических систем, субъекта познания (8, с.270). Учет в семантике
определенных характеристик познающего субъекта «вовсе не означает, как это иногда полагают, возврата к эмпиризму, психологизму в логике» (8, с.12-13).
Психологизм и антипсихологизм о роли логики в культуре
Б.С.Грязнов был одним из первых в отечественной философии, кто поднял вопрос о месте логики в системе культуры (5). Он, на мой взгляд, блестяще доказал, что силлогистика Аристотеля была инициирована не столько математикой, сколько ораторским искусством, которое выполняло функции политологического воздействия на афинских граждан (IV в. до н.э.) и, следовательно, становилось средством принятия политических решений. Им рассматривались такие вопросы, как соотношение доказательности и убедительности, понимания и рациональности, науки и искусства. Поднятые Б.С.Грязновым вопросы развиваются в работах отечественных логиков применительно к современной культуре (1, 2, 4, 10-12).
Вопрос о роли логики в современной культуре тесно связан с судьбой рационализма. Новые тенденции в философии и логике поставили проблему сохранения рациональности в качестве общезначимой проблемы, что видится на совершенно различных основаниях: от сохранения влияния логики на стандарты рациональности до ослабления самих стандартов рациональности.
Почему столь остро стоит проблема сохранения влияния логики на стандарты рациональности? По мнению В.Н.Брюшинкина, эта проблема возникла в результате нарушения традиционной связи логики и мышления. «В борьбе за объективное обоснование логики лидеры антипсихологизма разрушили традиционную связь логики и мышления, а тем самым подорвали влияние логики на стандарты рациональности в обществе» (2, с.85). Восстановление этой связи В.Н.Брюшинкин видит в программе метапсихологизма и требует тщательного анализа соотношения современной логики и мышления как естественного психического процесса человека.
Второй путь сохранения рациональности более характерен для западной философии. Так, Тулмин отстаивает идею изменчивости самих стандартов рациональности, их зависимости от исторических, культурных и практических контекстов. «Какими понятиями человек пользуется, какие стандарты рационального суждения он признает, как он организует свою жизнь и интерпретирует свой опыт - все это,
оказывается, зависит не от свойств универсальной «человеческой природы», не от одной только интуитивной самоочевидности основных человеческих идей, но и от того, когда человеку пришлось родиться и где ему довелось жить» (4, с.65). Тулмин отрицает универсальную применимость формальных методов Фреге к любой области исследования, в любой культуре, в любое историческое время.
С точки зрения М.Натурно, который выступил с докладом на семинаре в Калининграде, сама идея возможности объективного достоверного знания в XX в. была дискредитирована. Как утверждали постпозитивисты, наши, казалось бы, хорошо обоснованные теории не только подвержены ошибкам, но и могут оказаться ложными. Поэтому сегодня для рационалиста проблема состоит не в том, чтобы объяснить, как мы можем иметь объективное достоверное знание, а в том, чтобы показать, как подверженное ошибкам эмпирическое знание, которое не может быть обосновано и/или оправдано опытом и/или разумом, тем не менее остается рациональным.
Натурно предлагает развести достоверность и рациональность, ибо рациональность, по его мнению, не связана ни с достоверностью знания, ни с его обоснованием. Эта связь и была основным заблуждением психологизма, которое разделяли и антипсихологисты. Тот, кто продолжает утверждать, что мы обосновываем наше знание, рассматривая его как рациональное, вынужден ослабить свои понятия истины и обоснованности. «Сегодня многие философы приравнивают обоснование и даже саму истину к консенсусу мнений (или, по крайней мере, к консенсусу мнений специалистов). И, поступая так, они обычно принимают некоторую форму психологизма» (13, с.110).
К. Поппер, полагает Натурно, был первым философом, который опроверг заблуждение психологизма. Согласно Попперу, рациональность обеспечивается тем, что мы можем рассуждать о нашем знании, что мы используем разум для критики привычки или традиции, которые можем заменить другими привычками, если они покажутся нам лучше. Отказ от обоснования знания не означает, что наше знание (точнее, мнение) основано на вере. «Я не согласен с этим, - пишет Натурно, - отчасти потому, что не думаю, что вера может обеспечить основание для наших мнений, и отчасти потому, что существует различие между теми мнениями, о которых мы хотели бы рассуждать, и теми, обсуждать которые мы отказываемся» (13, с.16). Таким образом, рациональность ведет не к истинным мнениям, но к исследованию и пересмотру наших мнений, в результате которых мы открываем, что нам кажется.
Рациональность - это не характеристика самого знания, а наша способность к рассуждению о наших мнениях. С точки зрения Натурно, быть рационалистом означает следующее: 1) знать нашу подверженность ошибкам; 2) знать, что мнения других могут быть истиными; 3) пытаться разрешать наши разногласия с помощью разума, а не физической силы; 4) принять на себя ответственность делать суждения; 5) признавать истину в качестве регулятивного идеала при рассуждениях, при высказывании своих взглядов; 6) признавать закон противоречия в качестве критерия ложности, а дедуктивную логику - в качестве нашего средства критики (13, с .116).
Выдвинутые М.Натурно принципы выглядят скорее как кодекс чести, кодекс поведения в современном мире не только для ученого, но и любого человека, чем как принципы философского рационализма.
Другая проблема, которая сегодня приковывает внимание логиков, это проблема использования логики в обыденной жизни, политике и бизнесе, в суде и школе. Победа антипсихологизма в логике способствовала не только теоретизации логики, но и созданию ее формализованного образа, далекого от практики большинства людей. «Понятие о логике замыкается на представлении: логика для логики и логиков» (4, с.85). Действительно, высокая теоретичность современной логики, особенно ее аксиоматизированный вариант, дает хорошие результаты в решении целого ряда конкретных задач в математике, технике и даже философии. В то же время она вызывает большие трудности в анализе естественных рассуждений, в среде бизнеса, политики, юридической практики и т. д. С одной стороны, применение современного логического аппарата требует от обычного человека больших познаний в логике. С другой стороны, аппарат современной формальной логики мало эффективен в этих областях. Преподавание логики для специалистов гуманитарных наук обычно вызывает большие сложности. Как же решается эта задача?
Практическая задача приближения современной логики к практике гуманитарных дисциплин и к обыденной жизни коррелируется с проблемой историко-культурного контекста логики, границ ее применимости. Эта ситуация «отрыва» теоретической логики от требований практики преподавания вызвала к жизни разработку курсов «практической логики», «критических курсов логики», а также целого направления в логике, получившего название «неформальной логика». Анализу этого направления в логике посвящена работа И.Н.Грифцовой
(4), в которой выявляются теоретические и социальные причины его возникновения.
Название «неформальная логика» создает представление о ее противопоставлении формальной логике. Как отмечает И.Н.Грифцова, это противопоставление справедливо только в том плане, что в отличие от формальной логики, которая задает нормы правильного мышления, неформальная логика ориентирована на критику естественных рассуждений (поэтому ее иногда называют «критической логикой»), на оценку естественных рассуждений. Оценка касается приемлемости посылок, их адекватности заключению и т.д. В то же время неформальная логика не отрицает формальную, а является скорее ее дополнением. Некоторые логики рассматривают ее даже как «прикладную эпистемологию», поскольку понятия применимости, весомости, релевантности посылок и т.д. относятся скорее к сфере эпистемологии, они зависят от установок познающего субъекта. Неформальная логика исходит из рассмотрения процесса познания как коммуникативного, поэтому говорит о диалогичности рассуждений, диалектичности (в смысле Сократа - Платона, т.е. «вопрошающем» их характере), о коллективности (в смысле Тулмина, который говорит о «социальных контекстах» употребления понятий). Диалогический характер рассуждений позволяет рассматривать рассуждения и познание как процесс, он предполагает антифундаменталистскую трактовку знания.
Таким образом, новое направление в логике пытается учесть изменения в философии конца XX в. И.Н.Грифцова подчеркивает, что для логики с самого начала ее существования была характерна эта двойственность: быть теоретической и практической дисциплиной одновременно. Проблема применимости того, что было сделано в логике в качестве теоретической дисциплины сегодня, выходит на первый план.
Итак, место логики в современной культуре будет определяться ее способностью принять участие в исследовании обыденного языка, практических рассуждений и мышления, ее готовностью влиять на уровень рациональности общества в философии, особенно в теории познания и методологии науки, на практические требования жизни обычных людей.
Представление о логике как элементе культуры позволяет, с точки зрения Г.В.Сориной, посмотреть на спор между психологизмом и антипсихологизмом в широком культурно-историческом аспекте. Этот спор присутствует в логике, начиная с Нового времени, то затухая, то
возрождаясь вновь, представляя собой некое циклическое явление. Г.В.Сорина показывает, что спор этот захватывает наряду с логикой многие дисциплины, самые разные пласты гуманитарной науки. При этом спор между психологизмом и антипсихологизмом в логике оставался образцом для реконструкции вариантов подобных споров в других областях знания. Так, психологизм Милля, отталкиваясь от идей Локка, формируется под влиянием английских психологов-ассоцианистов - Д. Гартли и Д. Пристли. Но принципы ассоциативной психологии в последующем психологизме будут проводиться в эстетике, литературоведении, лингвистике, истории и других гуманитарных науках. «Этому будет способствовать развитие традиций психологизма в логике и методологии научного познания. Для всех них «система логики Милля, - пишет Г.В.Сорина, - приобретает образцовый характер» (11, с.72).
Многие исследователи отмечают, что в споре психологизма и антипсихологизма не удается последовательно выдержать ту или иную линию. Особенность ситуации в этом споре, пишет Г.В.Сорина, заключается в том, что даже если кто-то декларирует жесткий антипсихологизм, то в реальном положении дел оказывается невозможным выдержать линию декларируемого. Эту непоследовательность Г.В.Сорина обнаруживает в позициях И.Канта, Э.Гуссерля, К.Поппера и Г.Фреге. В.Н.Брюшинкин также отмечает, что философов невозможно четко разделить на психологистов и антипсихологистов. С его точки зрения, такое четкое деление является одним их мифов XX в. «Можно констатировать, что применяемые понятия психологизм-антипсихологизм были весьма неточными и вряд ли когда-либо затем подвергались уточнению, поскольку после победы антипсихологистов в конце первой трети XX века нужды в таком уточнении уже не было» (2, с.93).
Эта нечеткость свидетельствует, по мнению Г.В.Сориной, о том, что «происходит своеобразный процесс постоянной ретрансляции идей как психологизма, так и антипсихологизма из концепции в концепцию, из эпохи в эпоху» (11, с.60).
Итак, проблема соотношения психологизма и антипсихологизма прослеживается как сквозная проблема, характеризующая разные пласты гуманитарной культуры. Для исследования этой ситуации Г.В.Сорина вводит новую единицу методологического анализа - логико-культурную доминанту (ЛКД). Согласно Сориной, ЛКД направлена на анализ межнаучностных отношений, на выявление условий трансляции какой-то
идеи из одной науки в другую, из одного пласта культуры в другой. «О существовании ЛКД в культуре можно говорить только в том случае, если зафиксированная в каком-то пласте культуры проблема, характеризующая интеллектуальные особенности этого пласта культуры, может быть выявлена в иных пластах культуры, а затем - в других эпохах» (10, с.7).
Антитеза «психологизм - антипсихологизм» является одной из главных ЛКД, во многом определившей облик всей культуры XX в. «Она является не единственной, не той, к которой можно свести все другие, но именно одной из существенных» (11, с.64). Так, спор между психологизмом и антипсихологизмом кроме логики (где он представлен в концентрированном виде) присутствует также в гуссерлевской феноменологии, в программных установках неопозитивизма, в методологической концепции К. Поппера, в философской концепции Л.Витгенштейна, в исходных положениях семиотики, в лингвистической теории Соссюра, в теории полифонии и диалогизма Бахтина, в психологии искусства Выгодского. Роль этих концепций в культуре XX в. очевидна.
Выделив антитезу «психологизм - антипсихологизм» в качестве ЛКД, Г.В.Сорина обращает внимание на то, что эти термины не имеют фиксированного значения для всех пластов культуры. Здесь подошло, скорее бы, то, что Витгенштейн называл «семейным сходством». Поэтому вместо жестких определений указанных терминов Г.В.Сорина предлагает говорить о больших мирах психологизма и антипсихологизма.
В совокупном мире психологизма:
• науки строятся на фундаменте психологии, лишаясь тем самым собственного предмета, превращаясь в прикладную психологию; образцом методологической стратегии выступает психологистически понятая логика;
• происходят субъективизация и натурализация процесса познания;
• научное знание трактуется исключительно как результат деятельности познающего субъекта;
• науки рассматриваются с точки зрения их эмпирического характера;
• в каждой науке анализируются конкретные результаты мыслительной деятельности познающего субъекта и дается своя информация о субъекте познания;
• структуры познания связываются с психологическими структурами: возможности объяснения других наук «из психологии» - с субъектом как общим знаменателем всех наук;
• ассоциативная психология используется для объяснения закономерностей развития в разных науках; например, как логические, так и лингвистические законы трактуются с точки зрения действия ассоциативных связей;
• познавательный процесс, творчество описываются с использованием понятийного аппарата ассоциативной психологии;
• в конкретных областях знания исследуются проблемы «творческой психологии»;
• научное понимание связывается с представлением, условия понимания в разных науках ищутся в душах людей;
• логические высказывания обосновываются эмпирическими фактами;
• культуру оказывается возможным соотнести с «несколькими простыми формами мышления», поэтому так полезна психологистически истолкованная логика;
• проблемы истории и цивилизации понимаются как психологические проблемы;
• исторические события реконструируются на основе ассоциаций, «сочувственного переживания», «психических состояний», «психических процессов»; проводится идея ассоциированности различных событий в истории;
• в сфере общественных отношений постулируется первичность субъекта по отношению к социуму;
• происхождение и развитие социальных институтов, общественных традиций связываются с «человеческой природой»;
• «методология индивидуализма» (понятие введено Поппером) является основополагающей в жизни социума;
• язык трактуется как сложный психический процесс, сводимый к явлениям ассоциации и апперцепции;
• истина трактуется как имеющая психологическое происхождение, как то, что непосредственно связано с человеческим отношением к реальности;
• в центре философского рассмотрения оказываются анализ непосредственных данных сознания, исследование психического мира изолированно взятой личности;
• «биографизм» становится одним из принципов научного анализа (реконструируется биография авторов, персонажей литературных произведений, языковых форм, идей и т.д.);
• проблемы открытия, получения нового знания связываются исключительно со сферой ведения психологии.
В мире антипсихологизма:
• отвергается статус психологии как основы для построения других наук;
• отрицается связь между основополагающими утверждениями конкретной науки и психологии;
• декларируются независимое существование наук, несводимость их понятийного аппарата к понятиям психологии, невозможность описания в конкретной науке результатов мыслительной деятельности познающего субъекта;
• не принимается возможность сведения содержания знания к каким-либо психологическим процессами, его объяснения и обоснования в терминах психологии;
• отклоняется трактовка эмпирического знания как основы для получения теоретических суждений; в логике это выражается тезисом 75.552 «Трактата» Л.Витгенштейна «Логика есть до всякого опыта»;
• отбрасывается психологистическая идея трактовки научного знания исключительно как результата деятельности познающего субъекта;
• субъект вообще выводится за рамки науки, постулируется принцип «изоляции субъекта, или, скорее, показа, что в некотором важном смысле субъекта нет» («Трактат» Л.Витгенштейна, тезис 5.631);
• структуры познания, понимание в науке связываются с объективным характером мышления;
• познавательный процесс описывается с помощью объективных категорий, в качестве которых рассматриваются, например, системные и семиотические категории;
• истина понимается либо как некая метафизическая сущность, либо как объективное соответствие мысли и действительности;
• язык трактуется как явление, не зависимое от психики;
• ставится задача избавления языка от неопределенности и многозначности, принцип однозначности слов рассматривается как средство против путаницы в рассуждениях;
• на основе анализа письменного языка выделяются образцовые формы рассуждения, универсальные языковые принципы;
• исторические события реконструируются на основе объективной логики развития;
• в сфере общественных отношений социум рассматривается как предшествующий субъекту;
• отвергается связь между общественными институтами, традициями и «человеческой природой»;
• постулируются «кристальная чистота логики», стремление к строгости и однозначности не только в логике, но и в других науках;
• происходят вначале выделение конкретных «срезов» исследуемых объектов, а затем их изолированное рассмотрение;
• в самых разных сферах культуры и науки происходит поиск общего и устойчивого взамен присущего психологизму поиска индивидуального и неповторимого;
• «забота о формализации» проходит сквозь разные миры антипсихологизма в конкретных науках; результаты познавательной деятельности субъекта выделяются в отдельный объективированный мир (Фреге, Поппер);
• наука сравнивается с машиной, которая без вмешательства человека способна выдавать результаты.
Как отмечает Г.В.Сорина, эти миры остаются открытыми для наполнения новыми элементами. Представление о мирах психологизма и антипсихологизма позволяет также говорить не только об их споре, о жестком отрицании одного другим, но и о позитивных разработках программ как одного, так и другого.
В то же время следует говорить о некотором необходимом множестве установок того или иного мира. Так для психологизма, считает Г.В.Сорина, характерны следующие три установки: 1) утверждение методологического и теоретического превосходства над всеми другими науками; 2) декларация необходимости построения других наук на базе психологии; 3) выделение решающей роли субъекта в науке и культуре. «Отношение к субъекту, выявление его места в процессах, исследуемых в конкретных науках, сферах культуры, подчеркивание основополагающей роли субъекта или полное отрицание его значения в каждой конкретной сфере является важнейшей линией противостояния между психологизмом и антипсихологизмом» (11, с.64).
Формы возрождения психологизма могут быть различными, они как бы «выбирают» свои элементы из совокупного мира психологизма. Но в результате формы психологизма в конкретных науках не перестают принадлежать большому миру психологизма.
Последние десятилетия XX в. могут служить показателем нового витка возрождения интереса к проблемам психологизма. Г.В.Сорина выделяет две формы этого возрождения: явную и неявную. Первая ориентирована на теоретическую разработку программ современного психологизма, в то время как вторая - на пересмотр результатов спора, на создание новой реконструкции спора. Явная тенденция, в свою очередь, имеет два направления. Во-первых, программы могут быть направлены на установку классического психологизма по построению логики и других наук на базе психологии, правда, с условием замены интроспективной, ассоциативной психологии на какой-либо ее современный вариант. Во-вторых, программы могут быть направлены на разработку «идей нового психологизма, где соответствующая наука строится на собственных теоретических основах, но сохраняются отдельные установки классического психологизма» (11, с.82).
Неявная форма возрождения идей психологизма связана также с возвращением в сферу рассмотрения разных наук проблем, которые были исключены из них в результате господства ЛКД антипсихологизма. Так, из логического, лингвистического и методологического анализа были исключены вопросительные формы рассуждений как психологически ориентированные. «Возвращение проблем теории вопросно-ответных процедур в разные науки, попытки построения методологии научного познания проявляются, - с точки зрения Г.В.Сориной, - в рамках концепции ЛКД в качестве неявной формы возрождения психологизма (11, с.82). Аналогичный процесс возвращения «психологических контекстов» происходит, с ее точки зрения, например, в модальной логике (работы финского логика Е.Сааранена) и семантике (работы Г. Гжегорчика).
Заключение
Следует признать, что совершенно оправданы опасения антипсихологистов в снижении уровня логических исследований в связи с пересмотром критериев научности, с введением конкретного субъекта познания в исследование, с релятивизацией истины и других «психологических» элементов в современную эпистемологию и логику.
В то же время развитие логики в ХХ в. показывает, что высокие рубежи ее теоретичности не только не сдавались, но, напротив, укреплялись. Примером может служить история создания неклассических логик. На начальных этапах эти логики рассматривались как противостоящие классической логике. В результате такой установки вставал вопрос о природе логики. Но предложенные тогда системы нельзя было признать удачными. Расцвет неклассических логик был связан с построением их в качестве дополнения классической логики. В результате был снят вопрос о пересмотре природы логики. На мой взгляд, и новые задачи, которые предъявляются логике сегодня, будут решены без пересмотра ее природы. Никто из представленных в обзоре авторов не отрицает теоретического характера логики и не стремится вернуть логику на психологические основания. Никто не отрицает плодотворности введения в философию и логику познающего субъекта - его установок, концептуального аппарата, способности суждения и т.д. Спор, на мой взгляд, идет о том, как и какими логическими средствами представить познающего субъекта в логике и философии. На сегодняшний день логики расходятся во мнении, считать ли введение субъекта в логику психологизмом или нет. Очевидно, что эти споры принадлежат начальному этапу решения поставленных перед логикой проблем.
Список литературы:
1. Брюшинкин В.Н. Логика, мышление, информация. - Л., 1988. - 151 с.
2. Брюшинкин В.Н. Психологизм на пороге XXI века// Логическое кантоведение-4: Тр. междунар. семинара. - Калининград, 1998. - С.84-99.
3. Вригт фон Г.Х. Логика и философия в ХХ веке//Вопр. философии. - М., 1992. - № 8. - С. 80-91.
4. Грифцова И. Н. Логика как теоретическая и практическая дисциплина: К вопросу о соотношении формальной и неформальной логики. - М., 1998. - 151с.
5. Грязнов Б.С. Логика. Рациональность. Творчество. - М., 1982. - 256 с.
6. Микешина Л.А., Опенков М.Ю. Новые образы познания и реальности. - М., 1997. - 240 с.
7. Современные теории познания: Сб. обзоров и рефератов/ Отв. ред. Боброва Л.А. - М.: ИНИОН, 1992. - 167 с.
8. Смирнова Е. Д. Логика и философия. - М., 1996. - 304 с.
9. Смирнова Е.Д. Психологизм и вопросы обоснования логического знания//Логическое кантоведение-4: Тр. междунар. семинара. - Калининград, 1998. - С.45-59.
10. Сорина Г.В. Логико-культурная доминанта: Очерки теории и истории психологизма и антипсихологизма в культуре. - М., 1993. - 200 с.
11. Сорина Г.В. Психологизм и антипсихологизм: возникновение, циклы подъема и спада в культуре//Логическое кантоведение-4: Тр. междунар. семинара. - Калининград, 1998. - С.59-84.
12. Сорина Г.В., Меськов В.С. Логика в системе культуры//Вопр. философии. - М., 1996. - № 2. - С.93-103.
13. Naturno M. The basic confusion of psychologism/Шогическое кантоведение-4: Тр. междунар. семинара. - Калининград, 1998. - С.100-118.
