CC BY
13
Экономика
2000.02.038. САЛЬВАТОРЕ Д. МОГ ЛИ БЫТЬ ПРЕДСКАЗАН ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС В ВОСТОЧНОЙ АЗИИ?
SALVATORE D. Could the financial crisis in East Asia have been predicted? J. of policy modeling.—N.Y. 1999.—Vol.21, N3.—’.34—49.
Сотрудник ун-та Фордхем (Нью-Йорк, США) спорит с теми, кто считает, что можно было предсказать фин. кризис 199—— 1998 гг. в восточноазиатских странах —Таиланде, Индонезии, Малайзии, Юж. Корее и на Филиппинах (этот кризис проявился в катострофич. падении местных валют и массовом банкротстве банков и предприятий))’. Теперь, два года спустя, многие пытаются определить признаки приближавшегося кризиса, которые позволяли его предсказать. Пора уже признать, что просто не существует макроэкономических и фин. показателей, основываясь на которых можно было бы точно знать, что страну непременно поразит кризис —и тем более предсказать, когда это произойдет. Есть всего лишь признаки того, что кризис в той или иной стране теоретически возможен. И эти признаки возможной опасности довольно примитивны) (с. 341).
Первый признак возможного кризиса —низкий уровень сбережений в экономике. Если сбережений не хватает на то, чтобы обеспечить растущие потребности страны в капитале (потребности могут расти потому, что каждый год все больше людей вступают в трудоспособный возраст и ищут работу, или потому, что современный рынок требует повышения капиталоемкости произ-ва), то страна будет заимствовать много денег за границей и привлекать иностранный капитал. Однако иностранные кредиты придется отдавать, а иностранный капитал может почему-либо уйти. Тогда возникнет валютно-финансовый или экономич. кризис. Именно это произошло в Мексике в 1994 г. Сбережения там составляли всего 18% ВВП, в то время как нормальным можно было счесть уровень в 2—-25% ВВП (именно такой уровень позволил бы создавать каждый год дополнительно 1 млн. рабочих мест для молодых мексиканцев, вступающих в трудоспособный возраст, и при этом еще оставить возможность для технич. перевооружения произ-ва и повышения производительности труда). Соответственно, для поддержания нормального произ-ва
Мексике был необходим ежегодный приток иностранного капитала в —% ВВП. Когда из-за политич. нестабильности в 1994 г., иностранный капитал начал уходить из страны, Мексика была вынуждена девальвировать свою валюту —то кончилось тяжелым экономич. кризисом. Однако в восточноазиатских странах этот признак отсутствовал. Внутренние сбережения составляли 37% ВВП в Малайзии, 33% —в Юж.Корее и Таиланде, 29% —в Индонезии (с. 343).
Второй признак — большой бюджетный дефицит. Он заставляет правительство прибегать к крупным внутренним и внешним заимствованиям под высокий процент. В конце концов правительство может оказаться не в состоянии расплатиться, что приведет к инфляции, падению нац. валюты и банкротству банков, дававших взаймы бюджету. Конечно, большой дефицит —понятие неопределенное. Однако считается, что дефицит более 3% ВВП в любом случае создает для правительства проблемы.
Заметим, что ни Мексика в 1994 г., ни восточноазиатские страны в 1997 г., не отличались большим бюджетным дефицитом. В Мексике от составлял только 0,7% ВВП, в Юж.Корее —0,1%. На Филиппинах бюджет был бездефицитным, а в Таиланде, Индонезии и Малайзии вообще наблюдался профицит (соответственно 3%, 1,2 и 0,9% ВВП) (с. 343).
Третий признак —дефицит текущего платежного баланса. Если дефицит какой-либо страны составляет —5% ВВП, на мировых фин. рынках начинают подозрительно относится к нац. валюте этой страны, ожидая ее девальвации (всем ясно, что такой дефицит текущего платежного баланса ведет к сокращению золото-валютных резервов). У спекулянтов и инвесторов может возникнуть мысль поскорее избавиться от этой валюты. Тогда она действительно будет девальвирована —и это приведет к бегству иностранного капитала и банкротству местных предприятий. В 1994 г. Мексика имела дефицит текущего платежного баланса в 7,3% ВВП. В 1996 г. дефицит Таиланда составлял 7,9% ВВП, Малайзии—4,9, Юж.Кореи—4,8, Филиппин—4,7, Индонезии—3,3% (с. 343).
Четвертый признак — большой общий внешний долг. Правительства, барки и предприятия заимствуют деньги за рубежом, надеясь расплатиться за счет экспорта. Однако опыт
показывает, что обслуживать и выплачивать внешний долг, превышающий 30% ВВП, очень трудно даже стране, имеющей значительные поступления от экспорта — приходится расплачиваться по старым долгам за счет новых кредитов. Однако зап. кредиторы, зная о чрезмерной внешней задолженности страны, начинают меньше верить в ее платежеспособность и могут потребовать по новым кредитам более высоких процентов, либо вообще перестать давать взаймы. Нехватка иностранной валюты для выплаты внешней задолженности вызывает падение курса нац. валюты а банки и предприятия, не имеющие возможности купить достаточно долларов для расплаты с кредиторами, объявляют себя банкротами. В 1994 г. общий внешний долг Мексики составлял 43,3% ВВП. Восточноазиатские страны задолжали намного больше: Индонезия —59,7 ВВП, Таиланд —50,3, Филиппины —47,3, Малайзия —42,1%. У Юж. Кореи положение было не настолько серьезным, но и она была должна больше 30% ВВП—32,1% (с. 343).
Пятый признак —большой краткосрочный внешний долг. если страна берет у многих кредиторов большие суммы на короткий срок (обычно на несколько месяцев) в тот момент, когда все кредиторы потребуют расплатиться, иностранной валюты в стране может не хватить, что вызовет валютный кризис. Если краткосрочный долг превышает —10% ВВП, такая опасность очень велика. В Мексике краткосрочный долг составлял 9,3% ВВП, в Таиланде —20,8, в Индонезии —14,9, в Юж. Корее —10,3, на Филиппинах—9,1% (с. 344).
Шестой признак —большая доля дефицита платежного баланса финансируется за счет портфельных (а не прямых) иностранных инвестиций. Ясно, что иностранный капитал, вложенный в покупку целиком местных предприятий, вряд ли может быть быстро выведен из страны. А иностранные инвесторы, купившие небольшие пакеты акций или облигаций, могут их быстро продать, начав скупать иностранную валюту. Если иностранных портфельных инвестиций много, такое поведение инвесторов приведет к кризису на местном фондовом рынке и падению нац. валюты. Считается опасным, если дефицит платежного баланса, финансируемый за счет портфельных инвестиций, достигает —3% ВВП. В Мексике этот показатель
составляет 4,6% ВВП, в Таиланде —6,8, В Юж.Корее —5,2, в Малайзии—4, в Индонезии—1,4, на Филиппинах—0,6%.
Седьмой признак — слишком много экспортных поступлений страны уходит на обслуживание имеющегося у нее внешнего долга. Значит, стране будет трудно получать новые займы, и может возникнуть нехватка иностранной валюты (кроме обслуживания долга, экспортные поступления должны идти на финансирование импорта и развитие произ-ва) с последующим валютным кризисом. В Мексике на обслуживание долга шло 28,1% экспортной выручки, в Индонезии —36,8. Остальные восточноазиатские страны в этом отношении выглядели более благополучными: Филиппины —13,7%, Таиланд —11,5, Малайзия — 8,2, Юж. Корея—7% (с. 345).
Наконец, восьмой признак —слишком маленькие гос. золото-валютные резервы. В случае возникновения трудностей с обслуживанием внешнего долга государство не может использовать свои аварийные запасы. Кроме того, Центр. банк не может использовать валютные интервенции для поддержания курса нац. валюты. Традиционно размер золото-валютных резервов страны оценивается по числу месяцев, в течение которых этих резервов хватило бы на финансирование импорта. В Мексике этот показатель составлял всего 0,7 месяца, в Юж. Корее —1,1 месяца. Золото-валютные резервы Филиппин, Малайзии, Таиланда и Индонезии было заметно больше: соответственно 2,3 месяца; 3,3 месяца, 5,1 месяца, 5,5 месяца (с. 435).
Из этих 8 признаков потенциальной опасности в Мексике к 1994 г. наблюдалось 7 (кроме большого бюджетного дефицита) — и в ней разразился валютный кризис. В Восточноазиатских странах к 1997 г. наблюдалось по меньшей мере 4 признака возможного кризиса (большой дефицит текущего платежного баланса, большая общая внешняя задолженность, большой краткосрочный долг, финансирование платежного дефицита в основном за счет портфельных инвестиций). Валютный кризис действительно произошел. Какая из 4-х возможных причин привела к кризису, сказать трудно Может быть, каждая по отдельности; может быть, все вместе. В конце концов, достаточно было бы и одной причины. Единственное, что можно утверждать, —восточноазиатский кризис не был кризисом бюджетного дефицита, недостаточных
сбережений или золото-валютных резервов. Со всем этим в Восточ. Азии проблем не было.
Надо заметить, что перечисленных 8 общих признаков вполне достаточно, чтобы понимать, когда возможен кризис. Поиски каких-то дополнительных и более конкретных признаков кризиса предоставляются бесполезными. напр., многие исследователи считают завышенный курс нац. валюты свидетельством того, что в стране в конце концов разразится валютный кризис. Между тем многие развивающиеся страны умышленно поддерживают высокий курс своей валюты, чтобы привлечь иностранный капитал и бороться с дефицитом платежного баланса. Пока такая политика удачна, опасности кризиса нет. Только тогда, когда из-за завышенного курса валюты импорт начнет превышать экспорт настолько, что возникнет устойчивый дефицит текущего платежного баланса, кризис станет возможным (см. третий признак).
То, что нельзя найти признаки неизбежности кризиса, а существуют только признаки его возможности, даже хорошо. Дело всегда можно поправить и сделать кризис невозможным. “А попытки что-нибудь точно предсказывать были всегда бесполезными в прошлом и окажутся бесполезными в будущем’ (с. 347).
С.В .Минаев
