CC BY
17
2000.01.018.. БАРМАН Э. ПОМНЯ О РАЗЛИЧИЯХ: ПОЗИТИВИЗМ, ПСИХОЛОГИЯ И ПОЛИТИКА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КАЧЕСТВЕННЫХ МЕТОДОВ.
BURMAN E. Minding the gap: Positivism, psychology, and the politics of qualitative methods // J. of sociol. Iss - N.Y, 1998. - Vol. 53, N4. - P.785-801.
В современной психологии, по словам автора, сотрудницы Манчестерского университета (Великобритания), заметно возросла популярность качественных (интерпретативных и текстуальных) подходов. Этот факт в определенной мере можно рассматривать как ответ на призыв новой "гуманистической" психологии — проводить исследования "с", а не "над" людьми. Автора интересует, "в какой степени качественный подход справляется с задачей проводить "иные" или "лучшие" исследования" (с.786). В силу того, что сам автор приветствует возрождение интерпретативных моделей в психологии, он предостерегает от использования таких аргументов в пользу качественного исследования, которые ослабляют его критическую направленность и допускают его ассимиляцию количественными подходами (с.787). Эта опасность особенно велика, когда процедура проведения и результаты качественного исследования оцениваются в тех же терминах, что и количественные исследования.
Социологи Н.Роуз (Rose) и Д.Инглеби (Ingleby), отталкиваясь от идей М.Фуко, провели анализ притязаний психологии на специальные знания и компетентность. Они показали, что эти притязания связаны не столько с уникальной психологической теорией, сколько с применением особых методов: "История психологии недаром отражает борьбу за то, чтобы добиться эксклюзивных прав на них" (с.787). И неслучайно, ключевое место в системе подготовки психологов занимает овладение исследовательскими техниками. Если в американской социальной науке (включая психологию) в качестве педагогического механизма, осуществляющего "фильтрацию знаний и построение консенсуса", выступают преимущественно учебные пособия и методические руководства, то в Великобритании эту функцию выполняют преподаватели, которые читают курс, посвященный методам психологического исследования. В данном случае, по словам автора, мы сталкиваемся с примером культурно-географической специфики развития дисциплины. Еще одним свидетельством в пользу такой специфики служит тот факт, что для англо-американской психологии характерна большая приверженность позитивистской модели науки, чем для европейской психологии (последняя традиционно тяготеет к герменевтике). На социальную науку также накладывает свой отпечаток характер взаимоотношений между государством и академическим миром. Так, в странах с тоталитарным режимом психология развивается по несколько иным законам, чем в странах с развитыми демократическими традициями. Заявления же об объективной или незаинтересованной научной психологии, как правило, имеют узкоутилитарный характер; они прежде всего важны для поддержания академических и завоевания политических свобод (с.788).
Традиционной позитивистской, манипулятивной и
инструменталистской психологии была противопоставлена "качественная психология". И хотя качественные подходы имеют более глубокие традиции вне психологии, тем не менее на протяжении последних десятилетий внутри нее сложился ряд направлений (этнография, феминистские исследования, исследования действий и некоторые другие), которые послужили ресурсом для возрождения качественных методов в психологии. К ним также присоединились так называемые интерпретативные модели, лингвистические и текстуальные подходы, такие, как дискурс анализ.
Такая вариативность подходов, несомненно, отражает разнообразие компонентов "новой парадигмы", которая сформировалась как реакция на
"кризис" в психологии в 70-е годы. "Новая парадигма в психологии не представляет собой единой, целостной методологии, поскольку была инспирирована (если принять феминистскую терминологию) созданием "иной" онтологии" (789). Таким образом, парадигмальный сдвиг был связан не с изменениями в методе как технологии исследования, но с переходом от "этоса манипулирования и инструментализма" к принципам взаимозависимости и сотрудничества участников исследования, а в некоторых (более критических и феминистских) версиях от "подчинения" к "эмансипации". Кризис в социальной психологии был кризисом доверия; этика научной компетентности, основанная на предсказании, контроле и повторяемости, перестала пользоваться поддержкой, как по теоретическим, так и по моральным соображениям.
За гуманистическим импульсом новой парадигмы — видеть в людях активных действующих лиц, отвечающих за свои поступки, — лежит ряд сосуществующих, но потенциально противоречивых утверждений. Следует ли считать, что новая парадигма лучше работает в психологии, потому что она обладает нравственным превосходством? Или потому что она опирается на более адекватную теорию человеческих действий и интеракций? Или потому что она обеспечивает дополнительные средства для изучения тех феноменов, которые иным методам недоступны? Это последнее соображение, как отмечает автор, чаще всего выступает в качестве логического основания для использования качественных методов в психологии (с. 789).
Таким образом, основной мотив обращения к качественным исследованиям носит гуманистический характер: исследование должно быть дружественным по отношению к тем, кто принимает в нем участие, не эксплуатировать и не обезличивать их, низводя до положения "объекта" исследования (с.790). Этике манипулирования, таким образом, была противопоставлена гуманистическая этика. Преимущество качественного исследования, по словам его сторонников, состоит в том, что в отношениях между исследователем и испытуемым преобладают дружелюбие, равенство и участие. Подобные притязания, по мнению автора, вызывают серьезные сомнения — за риторикой эгалитаризма нередко скрывается стремление сохранить и упрочить свою власть.
Призывы к "эмпатии и установлению дружелюбных отношений" в исследованиях очень быстро были дискредитированы. Как показали работы феминистского направления, "налаживание позитивных отношений в исследовании следует считать более коварной формой манипуляции" (с. 791). А.Оэкли (Оак1у), например, установила, что, проводя исследование, от дружеских отношений необходимо на время отказаться, поскольку они негативно сказываются на его результатах.
Феминистские ученые, одними из первых поднявшие вопрос относительно распределения властных полномочий в исследовании, показали наивность прежних заявлений о "равенстве" между ученым и теми, кого он изучает. Они полагали, что подобное равенство достижимо лишь в феминистских исследованиях, которые проводят женщины, в которых участвуют женщины и которые посвящены женщинам. Частично это допущение родилось благодаря тому, что в исследованиях феминистов обычно принимали участие женщины, занимавшие одинаковое с ними положение — " белые" представительницы среднего класса. Однако "всякие фантазии о демократическом исследовании моментально рассеиваются, когда мы задаем фундаментальный вопрос, кто выигрывает (материально или символически) от этого исследования?" (с. 791).
Заявления о равноправном "участии" испытуемых в исследовании игнорируют вопрос о том, а на чем собственно базируется это сотрудничество; слово "участвовать" чаще всего означает "присоединиться" или "быть вовлеченным" в проект, предложенный кем-то другим. В данном случае проблема вновь состоит не столько в том (или
не только в том), как справиться с этой ситуацией, но в том, что гуманистический дискурс позволяет качественным исследователям считать властные отношения несущественными или преходящими и тем самым, не желая того, маскирует проявления власти.
Феминисты и постструктуралисты подвергли критике эти идеи. Во-первых, они напоминают нам, что слово "человек" (по крайней мере, в английском языке) обычно ассоциируется с понятием "мужчина". Во-вторых, гуманизм предполагает разобщенность между индивидом и обществом. В-третьих, гуманизм рассматривает человека как активного, унитарного и рационально мыслящего индивида. Существует опасность, что в своей приверженности новой парадигме качественный подход послужит опорой представлению о рациональном, унитарном субъекте психологии, ради разрушения которого он и был собственно сформулирован.
Из выше сказанного следует, во-первых, что качественные исследования, вопреки провозглашаемому их этическому превосходству в действительности не застрахованы от тех же недостатков, (манипулирования и инструментализма), которыми страдают количественные методы. Во-вторых, высокие нравственные основы, которые ассоциируются с качественным исследованием, связаны с тем, как это исследование строится, но не является свойством, внутренне присущим этой методологии.
По каким основаниям качественное исследование отличается от количественного? Или, если поставить вопрос иначе, в каких обстоятельствах качественное исследование следует считать приемлемым? Пеструю коллекцию исследовательских подходов, называемых качественными, объединяет, прежде всего то, что они носят интерпретативный характер. Они исходят из того, что невозможно добиться понимания действий, событий или процессов вне практики репрезентации. В этом отношении различные подходы (феноменологический, социально конструктивистский, дискурсивный), нередко конфликтующие между собой, едины. Они выступают против позитивистского допущения о существовании неопосредованных отношений между внешним миром и действиями по изучению его. Традиционные критерии для оценки эмпирической работы — валидность, повторяемость и генерализованность — в таком случае оказываются иррелевантными или же нуждаются в переосмыслении. Трудности, с которыми сталкиваются количественные исследования, становятся источником для развития качественных подходов. Таким образом, разрыв между объектами и их репрезентациями, который непреодолим для количественных подходов, качественное исследование делает предметом своего анализа (с.793).
Трудно представить исчерпывающий список критериев, применимых ко всем качественным подходам. На основе анализа литературы автор выделяет четыре наиболее часто встречающихся логических основания для проведения качественных исследований, которые, однако, он сам считает неадекватными.
Во-первых, существует мнение, что качественный анализ подходит для изучения небольших по размеру выборок, к которым не могут быть применены статистические методы. Высказывая подобное мнение, его авторы забывают, что качественный характер исследования диктуется природой изучаемых вопросов и процессов, а не формальными количественными ограничениями. Преимущество качественного исследования состоит не в количестве анализируемых переменных или числе его участников, а в строгости и осмысленности анализа теоретических и практических вопросов. Из этого не следует, что количество респондентов и объем анализируемого текста не имеют значения для оценки исследования, но что по одним лишь этим показателям нельзя судить о его достоинствах.
Во-вторых, в качественном исследовании принято видеть подготовительную стадию, "пилотный проект", за которой последует строгое гипотетико-индуктивное исследование. Автор полагает, что таким образом осуществляется попытка контрабандным путем протащить качественные исследования в сложившуюся практику проведения психологических исследований, ориентированную на естественнонаучную модель. В отличие от этого, по мнению автора, психологи без предубеждений относятся к тому, что в качественных исследованиях гипотезы не могут быть точно сформулированы и проверены. Именно в этом и состоит преимущество качественных исследований, которое позволяет им справляться с ситуациями неопределенности и отсутствием однозначных решений.
В-третьих, и защитники, и критики качественного исследования допускают ошибку, когда заявляют о том, что с его помощью "можно получить больше информации" (с.794). Различия между качественными и количественными исследованиями не сводятся к объему получаемых с их помощью данных; они результат следования принципиально иным схемам интерпретации. Бытует мнение, что с помощью качественных методов можно "ухватить" то, что остается недоступным для любого другого метода. На самом деле, как полагает автор, "качественный подход вовсе не расширяет арсенал психологических методов... но создает отличную от них репрезентацию изучаемого феномена" (с.794).
В-четвертых, качественные и количественные подходы часто рассматриваются как просто взаимно дополняющие друг друга. Подобные представления очень удобны, поскольку помогают качественному подходу добиваться легитимности и претендовать на место в образовательных программах. На самом деле, качественные исследования, создавая как конкурирующие, так и комплиментарные интерпретации, бросают вызов позитивистской психологии, а не просто дополняют ее. И пытаться ради достижения легитимности затушевать этот конфликт, который по существу и дал толчок интерпретационным направлениям в психологии, значит оказывать самим себе медвежью услугу. Кроме того, идея о комплиментарности исходит из ошибочного допущения, что эти два подхода оперируют внутри одинаковых по своей топографии областей. Качественное исследование использовалось для того, чтобы выявить границы позитивистского исследования. Оно добилось этого, представляя альтернативные интерпретации уже известных феноменов, а также демонстрируя, что существуют такие сферы, о которых позитивистское исследование не знает или не в состоянии их осмыслить.
Качественные подходы, в которых учитываются способности как исследователя, так и испытуемых к рефлексии и самооценке, активно противостоят методологическому фетишизму, столь характерному для "сциентистских" (жаждущих добиться статуса естественных наук) дисциплин, к которым относится и психология. Одним из наиболее мощных прорывов в психологии, которого удалось добиться благодаря качественным исследованиям, стало то, что было установлено место, которое занимает "объективность" как "особая форма субъективности" (с. 796). Автор предостерегает от тенденции оценивать качественные исследования в соответствии с критериями, выработанными для количественного анализа, поскольку она возвращает качественные исследования к позитивистскому проекту "открытия и покорения природного мира".
В заключение автор останавливается на пяти положениях, призванных подчеркнуть различия между качественными и количественными подходами.
1. Прогрессивный характер исследования не связан с технологией его проведения. Таким образом, хотя некоторые подходы к исследованию могут быть полезными (например, заключение контракта с испытуемыми об их
информированном согласии на участие в эксперименте или обсуждение письменных результатов интервью с респондентами), сами по себе они не могут гарантировать, что участники исследования будут следовать этическим нормам.
2. И само качественное исследование, и споры о достоверности получаемых результатов могут служить примером интимных отношений между знанием и властью. Опасность появления в исследовании элементов эксплуатации возникает тогда, когда качественный подход рассматривается как единственный метод, исключенный из более широких структур власти (с.797).
3. Из вышесказанного следует, что качественное исследование не застраховано от проникновения в него сложившейся системы власти и подавления. Лишь постоянный самоанализ и саморегуляция повышают эффективность качественных исследований и обеспечивают их нравственное превосходство.
4. Вслед за С.Хардинг и другими феминистками автор предлагает рассматривать количественные методы как относительно автономные от эпистемологической (позитивистско-инструменталистской) схемы, что делает их в определенных обстоятельствах приемлемыми для использования в качественных исследованиях. Например, желание сторонников качественного подхода позволить людям описывать свой опыт в собственных терминах вовсе не противоречит тому, что структурированные ответы на вопросники и другие количественные методики в некоторых случаях смогут оказаться полезными. Таким образом, "нам необходимо подняться еще над одним проявлением методологического фетишизма, который отдает явное предпочтение качественному исследованию как более этически приемлемому и более продуктивному" (с.798).
5. Нравственные и политические критерии могут быть использованы для того, чтобы обосновать необходимость обращения к качественному исследованию. Тем не менее этот аргумент полезен лишь в той мере, в которой он подчеркивает необходимость сохранять критическое отношение к практике, сложившейся внутри вашей дисциплины, в психологии например.
Т.В.Виноградова
