CC BY
8
2000.01.008. АЙДИ Д. СТРУКТУРА ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ. IHDE D. The structure of technology knowledge//Intern. j. of technology a. design education. - Dordrecht, 1997. - N 7. - P. 73-79.
Статья крупнейшего американского представителя феноменологии технологии, заслуженного профессора университета штата Нью-Йорк (Стони Брук, США) Дона Айди тематизирует технологически опосредованный теоретический и практический опыт, прежде всего научный. Автор указывает на "особый вид практического, или реально употребимого, знания - знания через технологии" (с. 73). Иначе говоря, это инструментально порожденное знание, чье "построение" сопряжено с использованием инструментов, которые являются технофактами. Технологически опосредованное знание пронизывает широкий спектр человеческих действий и представляет собой изначальный опыт, фундирующий науку. Научное знание инструментально зависит от технологии. Это утверждение представляет собой инверсию более распространенного положения о том, что технология (практика) следует за наукой (теорией).
Технология зачастую становилась жертвой оценочных интерпретаций, которые могут быть сведены к двум крайним позициям -утопической (развитие технологии влечет за собой бесчисленные победы разума над хаосом) и дистопической (технология несет в себе явную или скрытую угрозу человечеству). Оценочным суждениям автор противопоставляет феноменологический - беспредпосылочный и дескриптивный - анализ технологии как "вещи самой по себе", который не позволяет сказать о технологии ничего сверх того, что она ненейтральна. Ее ненейтральность заключается в том, что, "будучи проекцией своего создателя и пользователя, она в свою очередь рефлексивно преобразует любое знание, которое мы получаем через нее, изменяя не только мир, который мы открываем, но и наше собственное телесное бытие и самопонимание" (с. 74). Следовательно, наука в той же степени зависит от технологии, в какой перцептивные гештальты субъекта опосредованы технофактами.
Удельный вес технологически опосредованных перцепций научного познания становится очень велик, начиная с Нового времени. Формирование классических парадигм научной рациональности осуществляется прежде всего как радикальный поворот к опыту и верификации в противоположность значительно более спекулятивным траекториям науки античного времени и средневековья.
Экспериментальные стратегии современной науки соответствуют новой перцептивной модели, получающей статус максимально весомого. Данная модель может быть названа визуалистической: то, что
исследуется, должно быть наблюдаемо. Научное наблюдение осуществляется внутри искусственно созданной экспериментальной ситуации, являющейся контекстом наблюдаемых объектов, и этот контекст есть то, что позволяет объектам быть "обнаруженными", визуализирует их и превращает их в научные объекты. Очевидно, что экспериментальная ситуация артефактуальна сама по себе и включает в себя использование инструментов.
Характерным примером подобного "инструментального реализма" можно считать научную практику Галилея, в которой широко использовались оптические технологии, гарантирующие подлинность знания. Оптические технологии Галилея не были исторической случайностью, они воплощали в себе приоритеты новоевропейской практики жизненного мира. Следовательно, они "лежат в основе новоевропейской эпистемологической модели, формирование которой всегда зависит от того, что состоялось в практической сфере" (с. 76) и является экстраполяцией базовой практики жизненного мира на универсум. Так, Декарт сознательно сделал camera obscura не только частью своей теории оптики, но и моделью субъекта, используя зрительные процессы для интерпретации процессов мышления. Он считал зрение "воспринимающим"; т.е. зрительное восприятие происходит под воздействием на телесный механизм (сетчатку), которая сопоставляется с задней стенкой camera obscura. Пассивность зрения необходимо влечет за собой изоморфизм передачи знания. Знание признается истинным только тогда, когда существует изоморфизм между тем, что "по ту сторону", и тем, что "здесь", "внутри", т.е. субъектом, смоделированным по образцу camera obscura. Таким образом, пассивность и изоморфизм эпистемологических парадигм в начале Нового времени отвечают соответствующей практике.
Подобное ненейтральное воздействие технологии имеет инвариантную структуру, что подтверждается при сопоставлении графических технологий нашего времени (продолжения и развития оптических) с современной философской и научной ситуацией. Современные "неклассические" парадигмы научной рациональности также фундированы технологически опосредованными перцептивными гештальтами. Задачи, стоящие перед современными графическими технологиями, на порядок превосходят задачи и возможности телескопов
и camera obscura. Они призваны не отражать, а конструировать изображение, что связано прежде всего с принципиальным отказом от соблюдения принципа изоморфного соответствия между представлением и представляемым. Современные графические технологии позволяют, скорее, создавать и варьировать изображения в соответствии с герменевтическими задачами наблюдателя, например, реконструировать фотографии Земли, сделанные со спутников, с применением неестественного цвета. Перцептивные гештальты такого рода обладают некоторыми изоморфными свойствами, но их неизоморфные характеристики гораздо важнее, так как оставляют больше возможностей для их интерпретации, исходя из интуиции перспективы. "Изобразительные технологии требуют не пассивного, но конституирующего восприятия, обращенного к многочисленным перспективам и горизонтам наблюдаемого объекта, применения методики варьирования и сознательного изменения объекта независимо от "естественного" изоморфизма" (с. 78). Этим процессам соответствует практически-перцептивная эпистемологическая модель, представляющая собой синтез феноменологического и герменевтического подходов, включенных в деконструктивно-реконструктивные стратегии постмодернизма.
Феноменология ориентирована на практику и восприятие и утверждает, что любое знание опосредовано способами нашего телесного восприятия вещей в контексте действия. Она отдает предпочтение воспринятому знанию перед выведенным или "предположенным". Это означает способность видеть гештальты, способность мгновенно оценивать свойства огромных пространств и интуицию перспективы, позволяющую схватить целостные отношения между этими сферами. Современные направления развития графических технологий требуют предпочтения именно такой перцептуальной способности. Здесь речь идет не о пассивном знании, а о конституирующем восприятии, которое предполагает обращение к многочисленным профилям ("оттенкам") познаваемого и применение вариативного метода с целью достичь адекватного, а не просто аподиктичного знания.
Отход от принципов изоморфизма должен быть не только понят в классическом феноменологическом смысле, но также герменевтически "прочтен". Герменевтика обращается к предсуществующему предзнанию как источнику прочтения. Герменевтическое движение - это движение от изначально двусмысленного к последующему уточненному значению через интерпретацию; т.е. здесь мы также имеем дело с гештальт-восприятием, которое дает предпочтительный вариант прочтения.
Постмодернистское измерение современной научной практики добавляет к вышеперечисленному тематизацию мультистабильности любого восприятия и любой практики: все восприятия допускают мультисостояния, и любой "текст" может иметь множество прочтений. Эта несомненная неопределенность "текста" в постмодернистском смысле отвечает неизоморфическим свойствам графических изображений, качества которых принципиально зависят от нашей способности восприятия и реальной позиции наблюдателя.
Таким образом, прогресс научного знания зависит от развития технологии знания, от совершенствования его инструментов. "И
соответствующая этому процессу эпистемология должна не просто констатировать изменение ситуации, а выступать как активная "конструктивная" теория, основанная на практике и восприятии с помощью этих инструментов" (с. 79).
О.Е. Столярова
