Научная статья на тему '2000. 01. 003. Айди Д. Расширяющаяся герменевтика: визуализм в науке. Ihde D. expanding hermeneutics: visualism in Science. Evanston (Ill. ) Northwestern Univ.. Press, 1999. 216 p'

2000. 01. 003. Айди Д. Расширяющаяся герменевтика: визуализм в науке. Ihde D. expanding hermeneutics: visualism in Science. Evanston (Ill. ) Northwestern Univ.. Press, 1999. 216 p Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
63
17
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ГЕРМЕНЕВТИКА ВИЗУАЛЬНАЯ / ГЕРМЕНЕВТИКА И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ / ГЕРМЕНЕВТИКА И ПОЗИТИВИЗМ / ГЕРМЕНЕВТИКА И ПРАКТИКА / ЖИЗНЕННЫЙ МИР / ФЕМИНИЗМ / ТЕХНОНАУКА
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «2000. 01. 003. Айди Д. Расширяющаяся герменевтика: визуализм в науке. Ihde D. expanding hermeneutics: visualism in Science. Evanston (Ill. ) Northwestern Univ.. Press, 1999. 216 p»

2000.01.003. АЙДИ Д. РАСШИРЯЮЩАЯСЯ ГЕРМЕНЕВТИКА: Визуализм в науке.

IHDE D. Expanding hermeneutics: Visualism in science. - Evanston (111.) Northwestern univ. press, 1999. - 216 p.

В своей книге заслуженный профессор университета штата Нью-Йорк (Стони Брук, США) Дон Айди развивает темы философии науки и техники эпохи постмодернизма, характеризующейся синтезом антифундаменталистских философских направлений и школ. Продолжая поиск интегралов «постклассического» философствования, автор указывает на герменевтику, которая наиболее релевантна стремлению современной философии отойти от строгих объяснительных моделей, предпочитая многовариантные и релятивистские «понимающие» парадигмы. В особенности это касается философии науки, области, традиционно позитивистски интерпретированной и, таким образом, противопоставленной «понимающей философии», из сферы которой исключаются естественные науки. Однако сегодня такое противопоставление, по меньшей мере, проблематично, о чем свидетельствует сближение позитивистской и герменевтической традиций. С одной стороны, имеет место «герменевтизация» философии науки, начинающей внимательно вглядываться в герменевтические измерения научной практики, в ее культурную информированность, с другой - герменевтика, традиционно ограниченная областью текстов, распространяет понятие «текст» во внелитературные сферы, определяя себя в качестве универсальной интерпретирующей практики, модуса телесного, перцептуального человеческого бытия-в-мире, целостного и не сводимого ни к интеллектуальной, ни к физиологической стороне. Герменевтика расширяется, таким образом, до материальной сферы, ранее находившейся в компетенции естественных наук и естественнонаучной методологии. В результате открываются новые возможности для понимания науки и переоценки в терминах герменевтики ее традиционных характеристик (с.2).

Книга разделена на четыре части, посвященные, соответственно, истории герменевтики, герменевтическим подходам к науке и технологии, современным модификациям позитивизма и, наконец, герменевтическому измерению научной практики и вопросу совмещения герменевтики с наукой.

Герменевтика, которая в XIX в. выходит за пределы экзегетики священных текстов и расширяется до философской сферы, в середине XX

в. усилиями М.Хайдеггера, Х.-Г.Гадамера и П.Рикёра, соединивших ее с феноменологией, становится онтологической. Эпистемологические импликации герменевтической онтологии включают науку в практически-перцептивный контекст жизненного мира, так как они подчеркивают ситуативную опосредованность дискурсивной практики, ее «телесные характеристики», разрушая тем самым строгие границы между объектами естественных и гуманитарных наук и, следовательно, между «объяснением» и «пониманием». Феноменологическая методология, усвоенная герменевтикой в сочетании с экзистенциализмом, открывает новые направления герменевтической философии: исследование фокусируется на таких телесных модусах человеческого бытия, как практика, восприятие, взаимодействие с материальными объектами, что расширяет герменевтику до артефактуальной сферы, до сферы науки и технологии (с.40).

Материальные измерения науки, которые открываются благодаря вниманию «новой герменевтики» к телесным характеристикам познающего субъекта и культурной детерминированности процесса познания, позволяют говорить о ней как о технологически воплощенной науке (технонауке), подчеркивая тем самым опосредующую роль артефактов, инструментов и экспериментальной практики в продуцировании научного знания. Феноменологический анализ опытного отношения «человек - технологический артефакт» показывает ненейтральность технологий и, будучи перенесенным в сферу науки, ненейтральность научного инструментария: инструменты науки, которые опосредуют телесное восприятие объектов, изменяют соответствующим образом сами объекты науки и существенно влияют на ее результаты. Технологическое расширение исходной перцепции через инструмент делает объект науки воспринимаемым, чаще всего видимым определенным образом, что представляет собой отчетливо выраженную герменевтическую практику: инструментально препарированные объекты науки - это в большинстве случаев изображения, которые не изоморфны объектам-референтам, но «читаемы», что требует от «читателя» не пассивного наблюдения, но активной интерпретирующей и конструирующей позиции (с.59). Удельный вес визуализованных объектов современной науки столь велик, что позволяет выделить специфическую визуальную герменевтику в качестве одного из наиболее характерных признаков современной научной практики.

Визуальная герменевтика технологически воплощена в инструментарии современной науки - в изобразительных технологиях. Развитие и распространение изобразительных технологий и визуальной герменевтики междисциплинарно и может быть определено как инвариант инструментальной научной практики. Физическая антропология, медицина, астрономия, география, океанография, биология, физика -везде преобладают однотипные стандарты научного изображения естественного мира. Наука, несомненно, требует математизации объектов, но она требует также и материального отношения с вещами, которое в подавляющем большинстве случаев инструментально опосредовано и визуализировано. Игнорировать это практическое измерение науки - значит, следовать ее традиционным позитивистским интерпретациям, которые существенно обедняют образ науки и уводят нас в сторону от подлинного понимания ее смысла, целей и результатов.

Научная практика визуализации и герменевтического понимания объектов оказывается вне пределов досягаемости как традиционно позитивистского, так и традиционно герменевтического исследования. Герменевтика, исторически ограничивающая себя гуманитарно-литературной сферой, до недавнего времени просто не замечала объекты и практику естественных наук. К тому же она, действительно, не имела и не могла иметь ничего общего с тем образом науки, который сообщался позитивизмом. Позитивистская модель науки, подчеркивая отличие науки от религии и метафизики, определяет ее как наивысший тип рациональности, как гипотетико-дедуктивную форму объяснения мира. Научное познание становится автономным по отношению ко всем прочим способам познания мира и формам опыта, оно функционирует как вид логической машины, которая производит теоретическую продукцию и осуществляет ее эмпирическую верификацию. Формализованное «объяснение» противопоставляется культур-релятивистскому, лежащему за пределами применимости критериев научной строгости «пониманию». Это противопоставление было закреплено как со стороны позитивизма, так и со стороны самой герменевтики, которая, как считал В.Дильтей, не способна постичь «природу» естественных наук.

Однако уже с конца 50-х годов XX в. позитивизм начинает вырабатывать новую версию понимания науки. К.Поппер, И.Лакатос, П.Фейерабенд и, в особенности, Т.Кун расширяют традиционное понимание науки и научной практики до историко-культурной сферы.

Вариабельность, изменчивость, проблемная ориентированность, рациональность, культурная обусловленность - все это новые характеристики научной рациональности, пришедшие на смену утверждениям всеобщности и необходимости, объективности и внеисторичности научного познания. Новая, «посткуновская», философия науки, продолжает линию «прагматизации» научной рациональности. Она окончательно закрепляет включение науки в систему культуры, подходя почти вплотную к тем проблемам, которые на протяжении последнего столетия определяли траектории гуманитарных наук и герменевтики (с.144).

В 70-е годы XX в. постпозитивистская модель науки дополняется социальным конструктивизмом, который адаптирует методологию различных социологических доктрин к исследованию науки, рассматривая ее как институциональную - и равную среди прочих -форму социальной организации, характеризуемую рациональными правилами, нормами поведения, социальными предписаниями и практикой, которые должны быть приняты во внимание и включены в модель научного познания. Социальный конструктивизм имеет дело преимущественно с экспериментальной и лабораторной наукой, в которой процесс получения знания максимально обнаруживает и раскрывает свои социально-практические стороны.

Наконец, начиная с 80-х годов к прагматизму и социальному конструктивизму присоединяется так называемая феминистская критика науки, направленная против идеальных характеристик научного познания и подчеркивающая воплощенность науки в социальных, культурных и политических процессах. «Абстрактная» модель науки, с точки зрения феминистской философии, элиминирует ее «материальный» контекст -жизненный мир, в действительной практике которого стираются границы между «классическими» категориальными оппозициями, прежде всего такой, как «сознание - тело»: наука больше не рассматривается как «чистое знание», но, скорее, - как совокупность разнообразных локальных форм практики, культурно (артефактуально, телесно) конституированных так, что любые конституенты равнозначимы для исследования.

Таким образом, к концу XX в. со стороны самой философии науки происходят освобождение от строгой позитивистской версии научного познания и расширение традиционных границ науки до сферы жизненного мира. В большинстве случаев, однако, речь еще не идет о

сознательном усвоении герменевтической методологии или языка, а лишь о приближении к традиционно герменевтическим областям. И все же главный результат достигнут: более чем вековое противопоставление «объясняющих» и «понимающих» наук теперь не принимается на веру (с.146). Со стороны герменевтики так же происходит критический пересмотр традиционных дисциплинарных оппозиций. «Новая герменевтика» в своем движении к универсализации стремится уравнять и охватить все формы практики жизненного мира, и наука, чей постклассический образ передает ее культурно-историческую и практическую воплощенность, оказывается вполне соответствующей темам герменевтики. Вторжение герменевтики в сферу науки, начавшееся в 60-е годы XIX в., продолжается до сегодняшнего дня.

Герменевтические подходы к науке принесли много интересных результатов. В частности, они, переосмысливая историю науки, предлагают рассматривать ее как момент истории культуры с вытекающим отсюда требованием внимательно отнестись к традиционно вторичным временным характеристикам научного познания и культурной обусловленности его практики и результатов. Однако наибольший интерес представляют выход герменевтики за пределы своих собственных дисциплинарных границ и расширение ее смысловых горизонтов: если ранее герменевтика сознательно избегала «объектов природы», определившись исключительно в качестве «науки о духе», то теперь ее задачей становится обращение к материальным объектам, к «вещам самим по себе», которые также имеют право голоса и должны быть услышаны (с .151). Именно в этом пункте достигается подлинное совпадение герменевтики с наукой, и именно это позволяет говорить о действительном расширении герменевтики и радикальной переинтерпретации науки.

Если задача герменевтики - найти для объектов релевантные способы «высказаться», то технонауку следует рассматривать как один из таких способов. Язык, на котором «говорят» материальные объекты, -всецело практический и перцептуальный; он представляет собой тот опосредующий контекст, в котором разворачивается актуальное человеческое бытие во всех своих - и телесных, и дискурсивных -модусах и в отношении к которому человеческое бытие может быть адекватно понято. Этот практически-перцептивный контекст, или жизненный мир, включает в себя также науку, которая, будучи институционально и технологически воплощенной, обнаруживает себя в

качестве высокоразвитого способа материального отношения с вещами. Технологии, в том числе научные, суть зачастую инструменты, позволяющие вещам «говорить». Следовательно, «технонаука как деятельность, производящая знание через технологическую воплощен-ность, может быть определена в качестве еще одного, пусть усложненного, способа, посредством которого реализуется понимание объектов, или интерпретативная практика» (с.161).

Современный облик науки складывается во многом благодаря тому, что начиная с эпохи Возрождения и особенно в Новое время она усиленно ищет и находит пути обогащения, расширения и изменения естественных перцепций. Гипервизуализм современной науки есть результат многовекового развития инструментальных форм практики и способов инструментально опосредованного восприятия объектов. Исторически научное восприятие сформировалось как по преимуществу визуальное. Весьма показательны здесь работы Леонардо да Винчи, который изобрел «инженерную парадигму» зрительного восприятия. Его анатомические картинки выполнены в той же технике, что и инженерные рисунки воображаемых машин. Стремление к тотальной визуализации, обеспечивающей проникновение сквозь внешние границы «внутрь» исследуемых объектов, анатомических, астрономических или прочих, было мгновенно подхвачено наукой. В Новое время «аналитические рисунки» в стиле Леонардо становятся преобладающим междисциплинарным типом научно препарированных объектов. С развитием изобразительных технологий наука получает все более развернутые возможности визуализации, добивается все большей «прозрачности» исследуемых тел и переводит все больше зрительно не воспринимаемых объектов в зрительно воспринимаемые. Популярное определение науки как специфического способа видения - это не просто метафора. Оно отражает визуальные предпочтения науки, ее глубокую веру в то, что именно визуализованные объекты обладают статусом подлинно научных.

Но, предпочитая зрительное восприятие, не сокращает ли наука таким образом всю полноту перцептуального опыта жизненного мира? Не превращает ли она себя сознательно в редуктивную практику? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо понять, в чем состоят эпистемологические преимущества визуализации. Традиционный ответ новоевропейской философии, который использует еще древнегреческое понимание чувственного опыта, был бы таким: зрительное восприятие и зрительный образ дают наиболее «ясное и отчетливое», наиболее

«чистое» представление. Однако с этим трудно согласиться. Аудиовосприятие, например, поставляет не менее, а зачастую даже более ясные и отчетливые опытные данные. Обоняние, осязание и вкусовые ощущения также способны соперничать со зрительным опытом в ясности и отчетливости. «Преимущества научной визуализации состоят скорее в гештальтных особенностях инструментально опосредованных изображений» (с.162). Именно гештальтные характеристики повышают ценность визуальных видов практики науки, а происходит это именно потому, что последние являются герменевтическими.

Обратимся к простейшему примеру гештальтного восприятия: фигура на фоне. Структура этого опыта такова, что фигура воспринимается как то, что она есть, в отношении своего контекста, фона, который конституирует ее определенность, постигаемость ее характеристик и является условием ее обнаружения. Фон выступает как относительная константа, формирующая «облик» фигуры, и содержит не только микроперцептуальный, телесный слой восприятия - его физический горизонт, но также и его макроперцептуальный слой -культурный горизонт, который равно сообщает воспринятому определенность его значения. Следовательно, воспринятая фигура обнаруживает себя относительно телесного и культурного контекста, или воплощенного человеческого «здесь и сейчас» присутствия, или, иначе говоря, относительно практического контекста жизненного мира. На эпистемологическом уровне гештальтное восприятие может быть охарактеризовано как герменевтический процесс. Фигура не дана «идеальному наблюдателю», но конституирована контекстом, который представляет собой телесную и культурную позицию конкретного наблюдателя, так, что микро- и макроперцептуальные изменения этой позиции влекут за собой изменения характеристик воспринятого объекта.

Именно в визуальном опыте в наибольшей степени проявляются гештальтные особенности восприятия и, соответственно, герменевтическая практика: интерпретативные возможности расширяются вместе с расширением зрительных горизонтов. Визуальные предпочтения науки, таким образом, суть не что иное, как герменевтические предпочтения, которые проявляются в усиленной эксплуатации визуальных форм практики и интенсивном развитии опосредующего инструментария -изобразительных технологий. Стратегия технологического изменения и обогащения зрительного опыта, характерная для научной практики,

направлена на расширение конститутивных горизонтов и возможностей интерпретации ее объектов.

Как «работают» изобразительные технологии в качестве герменевтических инструментов науки? Во-первых, развитие инструментария, появление новых технологий часто приводит к возникновению новых дисциплинарных объектов. Начавшееся в 50-х годах XX в. интенсивное обогащение инструментального ряда определило новые формы многих научных дисциплин. Например, инструментарий астрономии до середины XX в. почти полностью сводился к оптическим технологиям, из-за чего астрономия имела дело почти исключительно с объектами, продуцирующими видимый свет. Развитие радиотелескопии сделало возможным исследование микроволнового спектра за пределами границ видимого света. Перерабатывая коротковолновые излучения в видимый свет, астрономия переводит ранее не доступные глазу объекты в зрительно воспринимаемые. Применение данных технологий позволяет «увидеть» такие не известные в прошлом феномены, как черные дыры, рождение звезд, сверхновые звезды, галактические туманности и т.д. Расширение инструментального ряда умножает число «объектов» универсума.

Во-вторых, развитие инструментария увеличивает количество «профилей» (оттенков) одного и того же объекта и расширяет его внешние горизонты, что представляет собой движение к большей адекватности восприятия. Так, применяемые в медицине изобразительные технологии - рентгенография, ультразвуковое сканирование и т.п. -позволяют увидеть один и тот же объект с разных сторон и в разных контекстах, например, наблюдать опухоль в различных оттенках, указывающих либо на ее (злокачественную либо доброкачественную) природу.

В-третьих, расширение инструментария приводит к возникновению принципиально новых научных дисциплин. Развитию технологий, связанных с изучением ДНК, обязана своим рождением новая научная дисциплина «исследования древних (ancient) ДНК», реконструирующая историю первобытных времен на основании данных генетического анализа останков древних популяций.

Визуальная практика науки принимает разные направления - от стратегий, сохраняющих относительный изоморфизм изображения и объекта, до текстоподобных, или графических, визуализаций, которые не аналогичны воспринимаемым объектам, но обладают характеристиками

текста и должны быть «прочитаны» (карты, диаграммы, графики, таблицы и т.п.). Общими, тем не менее, остаются технологическая воплощенность визуальных практик, т.е. тенденция изменять и расширять зрительные перцепции посредством инструментов, производящих зрительно воспринимаемый объект-продукт, а также гештальтные характеристики визуальных восприятий. В этом проявляется герменевтическое измерение науки, которое представляется очень важным для адекватного понимания научной практики и, в особенности, ее конечной продукции - научного знания (с.169).

О.Е. Столярова

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.