CC BY
34
20-ЛЕТИЕ УРАЛЬСКОЙ ШКОЛЫ ПОЛИТОЛОГИИ: ИСПЫТАНИЕ КРИЗИСАМИ
(Материалы выступлений участников заседания Клуба уральских политологов)*
УДК 32
Рецепт не нов - не потрясать основ!
Сергей Кондратьев
Я не политолог, я историк. В связи с пассажем, высказанным Г. Бурбулисом о Конституции как универсальном кладезе премудрости и универсальном инструменте решения проблем, мне вспоминалась строфа из Блока: «Ты будешь доволен собой и женой,/ Своей конституцией куцей. /А вот у поэта всемирный запой/. И мало ему конституций». К чему я это говорю, да только к тому, что определенные инструменты работают только при условии, если они адекватны существующим культурным стандартам. У нас есть традиция проводить решения в жизнь неформальным образом. И Конституция является простым демократическим фасадом, за которым удобно скрыты неформальные, а зачастую личные интересы и отношения. Большинству нужны не права, а привычный патернализм. У него договор с властью не на основе правовых положений, а на основе патерналистских традиций. Люди согласны, что власть будет показывать им потемкинские деревни, ограничивать права, но за это должна кормить их с руки. Пища может быть скудной, но главное, чтобы она была гарантированной. Стилистика отношений власти и населения фактически остается неизменной. Она малоподвижна. Мы говорим «Конституция!», а год назад я постоянно ловил себя на мысли, что возвращаются времена моего детства. Тогда нам показывали все время претендентов на пост Президента, и все пытались угадать, кого назовут фаворитом. Я вспоминал Хрущева: вот к нему бегут пионеры с цветами, вот он на целинном поле перебирает колосья, вот он с интеллигенцией, со строителями, с чушками на ферме. Прошло почти 50 лет. И все то же самое: дети, интеллигенция, строители, спортсмены и даже был
* Продолжение. Начало в № 3. 2009. С. 106 - 116.
эпизод с поросятами. Но как-то я возвращался из-за границы и, включив в гостинице телевизор, услышал сразу же чей-то истощенный вопль: «Дорогой Владимир Владимирович! Жить под Вашим управлением - это счастье! Не лишайте меня этого счастья!» Тогда я понял, что возвращается не мое детство, а детство моих дедушек и бабушек.
Геннадий Эдуардович говорит, что «Нужно проповедовать философию малых дел, проповедовать Конституцию, конституционное мировоззрение». Но ведь и это мы уже проходили. Тот же Блок писал о XIX в. так: «Век умозрительных понятий, /Матерьялистских малых дел,/ Бессильных жалоб и проклятий,/ Бескровных душ и слабых тел!» Вспомним, как в 70-е годы диссиденты все время обращались и апеллировали к Конституции. Говорят, она была вполне демократической. Тогда зачем нужны были 1985, 1991, 1993 гг.? Видимо, только для того чтобы вторые и третьи секретари обкомов, уставшие ждать, наконец-то обрели реальные рычаги управления. Иначе говоря, если бы мы медленно и эволюционно поднимались в гору - по большому счету не важно с какой Конституцией, - то результат был бы, не исключено, более продуктивным. И быть может, мы бы сегодня уже жили бы по другим стандартам.
Вспомните, революция в Британии началась именно потому, что стандартные представления о прерогативах монархии существенно разошлись с ее финансовыми запросами к подданным. Французскую революцию инициировала либеральная идеология Просвещения. Все эти «эгалите, фратерните, либерте» уже стали своеобразными культурными стандартами для элиты. У нас же либеральные идеи, включая право, было простым инструментом, который помог произвести смену элит и распределить собственность. Быстро выяснилось, что культур-
ные стандарты новой элиты такие же, какие были 50-70 лет назад. Вспомните выборы 1996 г. Не отсюда ли сегодняшние электоральные имитации. Можно сколько угодно уподоблять Конституцию Библии, но без смены стандартов поведения, готовности хотя бы нести ответственность за собственные решения, ничего не произойдет. Но это такая длительная, большая работа.
Лучше любого русского это понимала известная нам хорошо со школы немка София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, сделавшаяся в России императрицей Екатериной Великой. Тогда в Европе было модно, хотя и утопично, сочинять конституции для России. Учредить конституцию рекомендовал Екатерине, например, Дидро. Та же отвечала знаменитому энциклопедисту примерно так: «Вы, господин Дидро, имеете дело с бумагой, которая все стерпит. А я каждодневно - дело с человеческой шкурой, которая уязвима и весьма не терпима!»
Об Уральской политологической школе Владимир Куликов
Хотелось бы обратиться к теме политологической школы, поскольку это один из формальных поводов нашей встречи, посвященной 15-летию Уральской школы. Политологическая школа - это взаимосвязь учителя и ученика по поводу актуализации и передачи политического опыта от одного поколения к другому. Мы - поколение, которое воспитывалось у одних и тех же учителей, обучавшихся по одним и тем же учебникам, вовлеченных в один общественный опыт (например, строительное движение студентов, выезды на картошку и т.д.). И сегодня мы, став учителями, точно так же передаем опыт тому поколению, которое выросло за рамками советской жизни и советского политического опыта. В то же время мы сами по-прежнему носители и участники прошлого политического опыта. Возникает практическая образовательная проблема - каким образом, что и кому передавать. Сегодняшние наши ученики в значительной степени от нас отличаются: они лучше подготовлены в плане информационных технологий, но их общеобразовательный потенциал весьма слабый. В общем, они совсем другие. Но, согласитесь, здесь и возникает проблемное поле для политического учителя, есть что делать. Вспомним, по поводу нас самих, когда мы учились, наверное, точно так же учителя говорили: "Кто пришел, что это за люди? Они способны обеспечить наше будущее разви-
тие?" Но именно тогда была осознана необходимость освоения пространства философской методологии, которая впоследствии оказала существенное влияние на профессиональное формирование нас в политическом контексте. Те из присутствующих на сегодняшнем обсуждении, кто обучался в 70-е годы на философском факультете, хорошо помнят увлечения методологическими идеями Канта, Гегеля, Фихте, Шеллинга, Гуссерля, Хайдеггера, Бубера. Может, и сегодня актуально в политическом плане обучение методологическим основам политических представлений и процессов. Это и есть фундамент неформального сообщества - Уральская политологическая школа. А в формальном аспекте есть ученики, есть журнал, есть сообщество не только теоретизирующих, но и практикующих политологов. Поэтому я особенно хотел бы поддержать организаторов нашего собрания в их усилиях способствовать восприятию политики как концентрированного пространства передачи опыта политического мышления и политической культуры.
Сергей Мошкин
Очень хорошо помню, как именно двадцать лет назад, в мае 1989 года, по всем вузам бывшего СССР пошел стихийный процесс переименования кафедр научного коммунизма. Упоенные гласностью и перестройкой преподаватели больше не хотели читать надоевший всем научный коммунизм, хотя, заметьте, до событий августа 1991 года оставалось чуть больше двух лет, а желали чего-то иного, более современного, идеологически нейтрального и, если хотите, - более прозападного. Какие только названия ни придумывались: «кафедра политических наук», «кафедра политической теории», «кафедра политических учений», «кафедра социально-политических дисциплин» и пр., а наиболее смелые (по тем временам) прямо так и стали называться - «кафедра политологии».
С тех пор прошло двадцать лет. Что мы имеем? Политология как отрасль гуманитарного знания и учебная дисциплина прочно утвердилась в научном сообществе. Слово «политолог» никого уже не пугает своей экстравагантностью. Появились сотни докторов и тысячи кандидатов политических наук. Сотни выпускников политологических факультетов и отделений ежегодно получают дипломы о высшем образовании с квалификацией «политолог». Создана профессиональная ассоциация РАПН, общественная академия политических наук. Регулярно проводятся политологические
конгрессы и конференции, издаются профессиональные журналы и альманахи. Казалось бы, нет никаких оснований для беспокойства, политология в России прочно встала на ноги. Но, тем не менее, мы, кто ежедневно работает в этой сфере, понимаем: что-то с нашим ремеслом происходит не то.
И дело даже не в том, что мы по-прежнему питаемся концептуальными наработками своих зарубежных коллег, пытаясь, в лучшем случае, адаптировать их к российским реалиям, и, в свою очередь, не произвели ни одной более или менее приличной концепции, принятой или хотя бы обсуждаемой в мировом политологическом сообществе. Дело в другом: случилось так, что за прошедшие двадцать лет даже внутри нашего профессионального цеха мы так и не пришли (или не хотели прийти) к единому пониманию, в чем собственно состоит предмет политологии, каков ее язык, категориальный аппарат, применяемые методологии и техники исследования. На наших глазах и при нашем молчаливом согласии произошло чудовищное размывание политологии как науки и, как следствие этому, в неё сегодня включают всё подряд и понимают под политологией всё, что имеет хоть какое-то, порой весьма отдаленное, отношение к политике и политической сфере. А потому и политологом в России сегодня с полным основанием называется всякий, кто публично рассуждает или пишет о политике. Таковым может оказаться профессиональный журналист, историк, социолог, чиновник администрации, партийный активист, депутат, правозащитник и много кто еще. А потому и в массовом сознании, на фоне известной доли нигилизма россиян к политике как таковой, занятие политологией воспринимается не как кропотливое академическое усердие, а скорее как пустопорожняя и подчас безответственная болтовня неких людей, по каким-то причинам допущенных к микрофону.
Тем не менее, из этого с трудом очерчиваемого сонма «политологов» можно выделить некоторые группы и страты, сам характер которых дает весьма определенное представление о российской политологии.
Самая большая и представительная группа - это различного рода специалисты по организации и проведению предвыборных политических кампаний. Они не занимаются никакими теоретическими изысканиями, работают исключительно в прикладном технологическом режиме с разной долей успешности. Будучи весьма деятельными и амбициозными, они достаточно быстро коммерциализировали эту сферу, породив у населения явно преуве-
личенные слухи о своих доходах. И именно они своими заявлениями (и не только заявлениями, но зачастую и эффективной работой) о возможности сделать из любой «обезьяны» приличного депутата еще больше отвратили людей от участия в политической жизни. Сегодня называть себя в приличном обществе специалистом по выборам или политтехноло-гом означает быть готовым к тому, что тебя будут воспринимать как беспринципного, жадного до денег, прожженного циника, у которого за душой нет ничего святого.
Следующую группу составляют так называемые «придворные политологи». Это штатные чиновники всякого рода администраций и властных структур, выполняющие конкретный политический заказ своих патронов. Ни о какой науке здесь тоже речи не идет, хотя многие из них имеют ученые степени. У этих людей задача предельно простая - объяснять населению правильность того или иного властного решения, исходящего от мудрого и проницательного руководства. По сути, они занимаются самой обычной политической пропагандой со всеми вытекающими последствиями соотношения правды и лжи.
Рядом с «придворными политологами» находится следующая группа - так называемое медийное экспертное политологическое сообщество. Члены этой группы, как правило, не являются штатными сотрудниками власти, но ангажированы ею. Они предстают перед массовой аудиторией на телеканалах и в радиостудиях, создавая у населения иллюзию независимости суждений. Но, учитывая, что все более или менее влиятельные СМИ сегодня подконтрольны и зависимы от власти, не трудно догадаться, что эти эксперты также выполняют роль пропагандистов, но, может быть, в более утонченной форме.
Вузовские преподаватели - весьма значительная по количеству, но ограниченная по своему влиянию на общественные процессы, группа политологов. Так уж сложилось в нашей стране, что преподаватели в вузах, скорее, не создают научное знание, а ретранслируют существующее. За весьма скромное жалованье при всё возрастающих штатных нагрузках они вынуждены обеспечивать свое существование на трех-четырех работах, в буквальном смысле, горлом. Здесь не до исследований, здесь главное - сохранить за собой «часы», что с каждым годом становится сделать все труднее и труднее, ведь политология как учебная дисциплина исключена из списка обязательных предметов в вузах.
Вот и получается, что пытаться хоть что-то сделать в политической науке в нашем
Отечестве может позволить себе небольшая кучка энтузиастов, сосредоточенных, как правило, в академических институтах, или исследователи-одиночки. Да и те, чтобы элементарно выжить, время от времени соблазняются то на обслуживание власти, то на «халтурки» на выборах. С зарубежными грантами из-за пресловутой шпиономании стало худо, отечественные же - типа РГНФ или РФФИ - государственные, а значит - подцензурные. В них вольнодумство не принято. Поддержку могут получить только те темы, которые безопасны для правящего режима. Это в полной мере касается и публикаций в так называемых «ваковских» журналах.
И здесь мы подошли к главному вопросу - а кто, собственно, сегодня в России заинтересован, чтобы политология как наука развивалась? Чтобы она выросла из «детских штанишек» освоения зарубежного наследия и начала производить собственный полноценный научный продукт?
Власть? Нет. Ей проще иметь под рукой штатных пропагандистов. Бизнес? Но у него и своих проблем хватает. Политические партии? Может быть, но их интерес утилитарный, не выходящий за рамки избирательных технологий. Некоммерческий сектор? Не думаю, он такой рыхлый и разобщенный, что не способен сформировать социальный заказ на новое знание.
Вывод из всего сказанного довольно грустный: если не брать в расчет отдельных энтузиастов, сегодня в России нет осязаемой потребности в развитии политической науки. А потому она по-прежнему будет питаться зарубежными наработками или вариться в собственном соку, что, безусловно, будет еще хуже для нее самой.
Миссия политической науки и российские реалии
Олег Подвинцев
Мне кажется, следует более четко разграничить два различных значения слова «политолог», сложившиеся в современной России. С одной стороны речь идет о представителях политической науки, с другой - о политических технологах, добавьте к словам «менеджер», «эксперт», «консультант» определение «политический» и мы получим соответствующие разновидности этой профессии. Большинство из нас выступают и в том, и в другом качестве. Однако это не отменяет необходимости разграничения, поскольку речь идет о близких, но все же различных по сути видах деятель-
ности. Претензии, предъявляемые к политтех-нологам, не могут быть слишком высоки - по определению их миссия заключается в том, чтобы находить и осуществлять пути решения тех задач, которые перед ними ставят. Ученый же сам формулирует задачи, однако, не практического, а исследовательского свойства. Естественно, эти задачи должны быть актуальны. Однако необходимо, чтобы полученные результаты были еще и востребованы теми, кто принимает практические решения. Востребованы не только в том, что касается частных, прикладных вопросов, но и принципиальных стратегических решений.
Современная российская политическая наука, как представляется, не уходит от принципиальных и актуальных вопросов. Возьмем, например, проблематику «империи» («державы» в российской трактовке). Для рождения (или возрождения) империи необходим импульс, который в силу неких процессов или событий получает то или иное общество. Получила ли современная Россия в настоящее время такой импульс? То, что происходит сейчас, - это действительно возрождение державы или только его видимость? Возможна ли вообще сейчас новая империя? Отечественная политическая наука не только ставит эти вопросы, но и пытается на них ответить. Да, получаемые ответы и собственно вопросы зачастую неудобны для представителей власти, для тех или иных политических сил и, вероятно, вообще для очень большой части современного российского общества. Да, это неудобство в ряде случаев сказывается и на форме выражения позиции исследователей и на самой этой позиции. Более того, некоторые представители научного сообщества при рассмотрении данной темы сами не могут избавиться от субъективного подхода, политической ангажированности. Но все это не меняет того обстоятельства, что исследования в этом направлении продолжают развиваться.
Я не одобряю самобичевание и самоуничижение в политологической среде. Сегодня, худо, бедно ли, мы свою миссию, как ученые, как исследователи, выполняем. Наверное, могли бы делать это лучше. Но основная проблема, на мой взгляд, в заказчике и потребителе, а также в нашем отношении к ним.
В заключения диссертационных советов, в рецензии на научные труды мы часто вставляем формулировки типа «выводы и материалы исследования могут быть использованы органами власти». Но используются ли хоть какие-то из них? Думается, что если такие примеры существуют, то представляют
собой исключения из правил. Власть интересуют преимущественно именно конкретные политические технологии.
Принимая стратегические решения в постсоветскую эпоху, политические лидеры, на мой взгляд, не только не задумываются особенно о принципиальном характере делаемого ими выбора, но и не приветствуют, когда это делают другие. Тактика постоянно берет верх над стратегией.
Принятие действующей российской Конституции - характерный пример в этом отношении. Действительно ли это был принципиальный выбор в пользу федерализма и его определенной разновидности? Действительно ли таким же выбором была президентская форма правления, без поста вице-президента? Действительно ли собирались в полном объеме обеспечивать декларируемые свободы? И т.д. Все эти вопросы относятся к той части элиты, которая обеспечила принятие этого документа. Для масс это тем более не было принципиальным выбором - вряд ли кто будет спорить, что большинство российских граждан, проголосовавших в декабре 1993 года за новую Конституцию, на самом деле просто в очередной раз демонстрировали лояльность установившемуся режиму. Можно ли при таких обстоятельствах ожидать пиетета и даже простого уважения к конституционным постулатам как со стороны элиты, так и в массах?
Подобное отношение к принципиальным вопросам сохранялось и в дальнейшем. В частности, есть все основания считать, что и решение о повсеместном введении прямых выборов глав субъектов РФ, и решение о полной отмене таких выборов принималось, прежде всего, из тактических соображений. Само «собирание власти» при В.В.Путине -из той же серии. Собирание ради чего? Что дальше с этой властью делать? Как представляется, у руководства страны не только нет четкого ответа на эти вопросы, но и особого желания над ними задумываться.
Соответствующим образом формулируется и запрос власти к научному сообществу. Один из чиновников самого высокого уровня, выступая осенью 2008 года на открытии Всероссийского социологического конгресса, затронул самую «горячую» на тот момент политическую тему - конфликт в Южной Осетии - и попросил помощи у научного сообщества в объяснении того, почему пропагандистское противостояние с Западом по этому вопросу оказалось не слишком удачным. Это, на мой взгляд, очень показательно. От науки ждут не ответа на вопрос, что это за конфликт по своей природе и, соответственно, к каким последс-
твиям может привести. И не оценки эффективности действий российских властей в условиях случившегося обострения данного конфликта, объяснения, почему степень этой эффективности была именно такой, не могла ли быть выше. Нет, власть на самом деле интересует только то, как лучше подать свои действия.
Конечно, отношения между властями предержащими и учеными-обществоведами, вероятно, нигде не складываются идеально. Но в современной России все осложняется тем, что власть привыкла бежать от неудобной реальности, предпочитает видеть все в удобном для себя свете. Такое же видение она стремится сформировать и у народа. Впрочем, он и сам большей частью к этому склоняется. Более того, в таких условиях и рождается сомнение - а сами-то мы, положа руку на сердце, хотим чтобы нас по-настоящему услышали и по-настоящему правильно поняли? Это уже не позиция ученого - позиция гражданина.
Ольга Русакова
Современная политическая наука в последние годы испытывает существенные трансформации в плане дискурса. Геннадий Эдуардович вводит в оборот понятие «по-литософия», подразумевая, что дискурсная трансформация способна иметь этико-ответс-твенный вектор. Скорее данный вектор предполагает некую нормативную основу, которой должен придерживаться в своей риторике и практике современный политолог. Лично для меня политолог - это не тот экранный персонаж, чей дискурс на самом деле является либо дискурсом власти, либо дискурсом шоу-политики, а чаще - и того и другого одновременно. Политологический дискурс - это профессиональный академический дискурс, которой обладает собственным категориальным аппаратом, своей особой концептосферой, принятой в профессиональном сообществе (к примеру в РАПН, в авторских коллективах периодических изданий). Политософское начало политолога-профессионала, на мой взгляд, следует видеть прежде всего в его способности поднимать конкретные злободневные проблемы на уровень категорий и концептов современной политической философии, как это делают такие яркие политологи и философы современности, как А. Бадью, С. Амин, А. Негри, С. Жижек и, конечно же, Ю.Хабермас, чей 80-летний юбилей мы отмечаем в этом году. Смотрите, как концептуально и в то же время актуально заточенно они выступают в своих эссе и в СМИ относительно истоков и смыслов современного глобального финансово-эконо-
мического кризиса, говоря, в частности, что данный кризис в своих идейных корнях восходит к кризису дискурса неолиберализма, т.е. именно той самой модели либерального радикализма, которую наши придворные политологи исповедовали, начиная с 1992 года. Обычные же граждане испытали эту модель в ходе различных приватизаций, монетиза-ций, коммерциализаций, а также реформ образования, включая тотальный переход к системе ЕГЭ.
Главными же субъектами-носителями основных дискурсных трансформаций в политологии сегодня являются те мыслители, которые выступают с позиции критики по-литософии неолиберализма - это известные идейные лидеры мультикультурализма, аль-терглобализма, неомарксизма (сверхновые левые) и постмодернистского феминизма. У нас в Уральской школе политической дис-курсологии и политического пиар-дискурса данные направления не только исследуются, но и получают определенную теоретическую поддержку, прежде всего со стороны молодых ученых, магистров и аспирантов. Они весьма активно сотрудничают с РАПН, с нами - организаторами международных конференций по дискурсологии, с журналами «ПОЛИС» и «Политические науки», которые на сегодня выступают лидерами дискурсных трансформаций в российской политологии.
Политическая наука на Среднем Урале: содержание и статус
Марианна Фадеичева
Проблематика, связанная с сущностью и генезисом научных школ, представляется интереснейшей и важнейшей в науковедении. Особого внимания заслуживает изучение научных школ в общественных и гуманитарных науках. Можно утверждать, что изучение школ в российской политологии, некая политологическая саморефлексия, имеет большие перспективы. В начале 90-х годов XX века в соответствии с государственным образовательным стандартом в учебных планах образовательных учреждений высшего профессионального образования появилась учебная дисциплина «политология». Этот факт можно расценивать как формальное свидетельство появления новой политической науки, отличающейся от ее советской предшественницы, существовавшей в виде «научного коммунизма». С принятием в 1993 г. Конституции Российской Федерации появились правовые основания для развития политической науки в новом направлении. Та-
ким образом, развитию политических исследований в постсоветской Российской Федерации 90-х годов XX в. и нынешней, неопостсоветской России первого 10-летия XXI в., можно насчитать не более 15 лет.
Политическая наука в Свердловской области была и остается сконцентрированной в столице Среднего Урала - областном центре, городе Екатеринбурге. Здесь политологические исследования проводятся в основном в двух научных центрах. Один из них относится к вузовской науке. Таковым является образованный в 1994 г. на базе направления и специальности «политология и социология», существовавших с начала 90-х гг. в рамках философского факультета, факультет политологии и социологии Уральского государственного университета им. А.М. Горького. Об авторитете факультета, в частности, свидетельствует то, что факультет был принят в члены Международного союза историков рабочего и других социальных движений (1997), Европейского консорциума по политическим исследованиям (1999), содружества институтов и учебных заведений, осуществляющих подготовку специалистов по государственному и общественному управлению в странах Центральной и Восточной Европы. Вся политологическая исследовательская работа сосредоточена на двух кафедрах факультета. Во-первых, это кафедра социально-политических наук, которой с 1990 г. заведует кандидат философских наук, доцент Борис Борисович Багиров (он же является деканом факультета политологии и социологии с момента его возникновения). В качестве научных проблем, которые в настоящее время интересуют этого исследователя, можно отметить такие, как «власть и собственность», «избирательный процесс», которые также обращены к студенчеству в виде авторских курсов «Введение в политическую теорию», «Избирательная система России», «Актуальные проблемы современного политического процесса». Во-вторых, это кафедра истории и теории политической науки, существующая с 1993 г. В настоящее время заведует кафедрой доктор политических наук, профессор Наталья Александровна Комлева, которая в 2003 г. представила масштабную докторскую диссертационную работу «Геополитическая экспансия: сущность, акторы, формы осуществления». Как правило, идеи и выводы, изложенные в докторских диссертационных исследованиях, продолжают свою жизнь не только в виде научных публикаций, но и в виде спецкурсов. Так, Н.А.Комлева читает для студентов-политологов целый ряд авторских курсов: «Основы национальной безопасно-
сти»; «Восточная полития» и «Русская поли-тия», выявляющие основные черты политической жизни в странах Востока и в России, специфику государства, гражданского общества, особенности политического лидерства, роли церкви, специфику социально-политической ментальности; «Хронополитика» повествует о сущности политического времени и формах его существования. Имеются и другие вузовские кафедры в Екатеринбурге, где также проводятся политологические исследования как в области теории и методологии политической науки, так и в направлении изучения политических процессов.
Другой центр политологических исследований относится к академической науке и существует в Институте философии и права Уральского отделения Российской академии наук. Хотя этот научно-исследовательский институт был создан еще в 1988 г. в Уральском научном центре Академии наук СССР, в нем не было и нет структуры, имеющей в своем названии обозначение видовой принадлежности к политической науке. С 2002 г. его возглавляет доктор юридических наук Виктор Николаевич Руденко, в сферу научных интересов которого входят проблемы популизма в политике, политические и правовые проблемы развития демократии в современном обществе. С начала 90-х политологические исследования аккумулируются в отделе философии, а с 2000 г. отделом философии заведует политолог - доктор политических наук, профессор Ольга Фре-довна Русакова, в 2000 г. инициировавшая школу теории политического дискурса, широко известный специалист в области методологии политической науки, философии истории, дискурс-анализа. Ученые-политологи, работающие в Институте философии и права, как правило, поддерживают связь с теми, кто в перспективе вольется в их ряды. Так, например, научные интересы О.Ф. Русаковой находят отражение в читаемых студентам отделения политологии факультета политологии и социологии Уральского государственного университета авторских курсах таких, как: «Радикализм в России и современном мире»; «Современные теории дискурса»; «Методология дискурс-анализа»; «Политическая дискурсология и политическая философия».
Школы политологических исследований можно выявить по двум основаниям, определяющим их возникновение, становление и функционирование: тематика исследований (направление); руководитель направления исследований (персона). Политологическая
школа при ее определении должна удовлетворять всем требованиям, предъявляемым к научной школе. При анализе деятельности структур, объединяющих вокруг себя ученых-политологов Свердловской области, удалось обнаружить, что исследования складываются не вокруг «направления», а вокруг «персоны». В конечном счете персона определяет направление. Невозможно переоценить роль руководителей отделов и кафедр, так как именно под их руководством проводится основной массив диссертационных исследований, издаются коллективные монографии и сборники научных статей, организуются и проводятся научные конференции, формируется особое пространство политической науки. В некотором смысле это не столько политологические научные школы, сколько политологические научные классы, возглавляемые мастерами. Первичность персоны руководителя, «персонологи-ческий» принцип формирования политологических научных классов в Свердловской области подтверждается результатами соотнесения тематики научных исследований ведущих ученых-политологов и тематики диссертационных работ, выполненных под их руководством. За полтора десятилетия в двух указанных центрах подготовлено более пятидесяти диссертационных работ по политологическим специальностям, представленных на соискание ученых степеней по политическим наукам, в том числе более десяти докторских диссертаций.
Анализируя политологические научные классы, прежде всего, следует подчеркнуть большое разнообразие тематики, что объясняется интересами рядовых исследователей и широкой научной эрудицией мэтров политологической науки Свердловской области, способных курировать учеников по различным направлениям. Исследовательские интересы редко определяются политической конъюнктурой или властным заказом. Выбор тем для научных исследований, осуществляемых политологами в Свердловской области, отличается самостоятельностью и независимостью от научных авторитетов. Все это свидетельствует о демократической научной культуре и ценности свободы научного творчества, признаваемой политологическим сообществом. В значительной мере выбор тем определяется социально-политическими проблемами, имеющими место в постсоветской России, так как ученый-политолог - человек и гражданин - всегда и включенный наблюдатель. Именно последнее обстоятельство объясняет наибольший
интерес к отечественной ситуации и научным проблемам, решаемым на отечественном материале, с учетом российской специфики, применительно к Российской Федерации. Если внимание обращается «за рубеж», то, как правило, в сравнении с Россией.
Возможно, исследовательское внимание к зарубежью, как ближнему, так и дальнему, могло бы быть большим, если бы международные контакты не были по преимуществу «заочными». Чаще всего международные связи ученых-политологов осуществляются в рамках международных научных и научно-практических конференций, проводимых в Екатеринбурге, куда приезжают иностранные участники. Так, в частности, в рамках факультета политологии и социологии Уральского государственного университета до 2007 г. было проведено десять международных конференций, в которых наряду с социологической проблематикой нашли отражение научные изыскания уральских, российских и зарубежных политологов. Не истинным было бы утверждение, что ученые-политологи Свердловской области не имеют международных связей. Одно их перечисление по персоналиям может оказаться весьма пространным. Главным и, пожалуй, единственным препятствием широкой известности и постоянного авторитетного присутствия уральских политологов в интернациональном пространстве политической науки является недостаток финансовых средств по этому направлению.
Вместе с тем политологические исследования в Свердловской области проводятся с обширным привлечением работ зарубежных авторов, о чем говорят, в частности, традиционно описываемые в диссертационных работах и введениях монографий разделы, посвященные степени разработанности проблемы, а также применяемые в политологических исследованиях современные методологии. Все это свидетельствует о научной эрудиции и осведомленности екатеринбургских ученых-политологов в отношении состояния зарубежной политической науки, а также о большой степени исследовательской свободы, о наличии неповторимого лица. Вместе с тем было бы ошибкой считать политическую науку на Среднем Урале провинциальной. Политологические исследования, проводимые в Свердловской области, и их результаты определенно превосходят региональный масштаб.
Тематика политологических исследований в значительной мере соответствует потребностям политической практики, однако
власть, как потенциальный адресат, к результатам и выводам исследований обращается недостаточно, возможно, прежде всего, из-за отсутствия коммуникативного механизма, способного донести до властных структур как регионального, так и федерального уровня результаты и практическую значимость политологических исследований. Другой причиной ограниченной востребованности властью результатов политологических исследований и властных сомнений в их ва-лидности может быть сложность выводов и дискуссии, имеющие место в самой науке. Также существуют причины финансового и социально-статусного свойства, которые не позволяют власти привлекать политическую науку в полной мере для решения политических проблем. Вместе с тем политическая наука, как «шагреневая кожа», вынуждена «сжиматься» по мере удовлетворения идейных желаний власти.
Объективным свидетельством того, что факультет политологии и социологии УрГУ и Институт философии и права УрО РАН действительно являются ведущими центрами политологических исследований в Свердловской области, является организация в этих структурах диссертационных советов по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук по политологическим специальностям. Известно, что диссертационные советы по политическим наукам создаются при авторитетных, широко известных своими достижениями в области политических исследований образовательных учреждениях и научных организациях. Начало деятельности этих двух советов практически совпадает с началом динамичного развития политологической науки в Свердловской области и означает возрастающую положительную динамику исследовательского интереса к политологическим проблемам.
В начале 90-х годов при Уральском государственном университете был открыт диссертационный совет, созданный по инициативе и функционировавший под председательством доктора философских наук, профессора Льва Наумовича Когана, принимавший к защите диссертационные работы по двум специальностям: 23.00.01 - теория и философия политики; 23.00.02 - политическая культура и идеология. Однако здесь ученые степени присваивались соответственно по историческим и философским наукам. Это была своеобразная и богатая предыстория политологического совета. Собственно история началась с изменения номенклатуры научных специаль-
ностей в 2001 г., когда им на смену пришла специальность 23.00.02 - политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии с присуждением ученых степеней по политическим наукам. Диссертационные советы поделили исследовательские сферы в политологической науке. Немного схематично, но можно утверждать, что диссертационный совет при Институте философии и права УрО РАН объединил специалистов по теории и методологии политической науки, а диссертационный совет при Уральском государственном университете - специалистов по политическим институтам и процессам. Очень важно то, что оба совета по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук на протяжении всего времени своего существования реально выполняют функции квалифицированных экспертных центров, в которых сформировалось требовательное и критичное сообщество ведущих ученых-политологов Свердловской области.
Диссертационный совет по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук при Институте философии и права УрО РАН действует с 1994 г. Одна из двух специальностей, по которым с момента создания совета проводились защиты диссертаций, - это специальность 23.00.01 - теория и история политики с присуждением ученых степеней доктора и кандидата политических наук. В 2001 г. с изменением номенклатуры научных специальностей, оставшись с тем же шифром, она поменяла название. С тех пор это специальность 23.00.01 - теория политики, история и методология политической науки. Казалось бы, на первый взгляд формальная мера в некоторой степени скорректировала направление тематики диссертационных работ, предопределила их академизм и фундаментальность. Со времени возникновения совета им руководит председатель - доктор философских наук, профессор Анатолий Вой-цехович Гайда, главный научный сотрудник, в 1993-2001 гг. - директор Института философии и права. Широко известны его работы по истории философии, социальной философии, философии политики, политологии, права. А.В.Гайда инициировал научное направление по изучению неомарксистской философии истории. Можно сказать, что в его политологическом классе изучаются проблемы федерализма и региональной политики, гражданского общества и государства. В начале 90-х годов А.В.Гайда руководил группой разработчиков проекта Конституции Ураль-
ской республики и Устава Свердловской области. Он выступил в качестве научного руководителя по ряду кандидатских и научного консультанта по докторской диссертации.
«Передний край» политической науки в Свердловской области можно обнаружить, подвергнув анализу тематику научно-квалификационных работ, представленных на соискание ученых степеней по политическим наукам. Именно в работах такого рода исследователь особое внимание уделяет обоснованию актуальности темы исследования, выявлению научной новизны своей работы. Диссертационное исследование не может быть неактуальным, то есть не имеющим значения для политической науки и политической практики. Более того, с одной стороны, политологическая диссертация - это результат нескольких лет исследовательской работы. С другой стороны, направление, обозначенное в диссертации, развивается исследователем в дальнейшем. Это видно из библиографических списков работ, опубликованных после защит диссертаций. Иначе говоря, диссертации, защищенные учеными-политологами - это квинтэссенция их исследовательской деятельности.
Анализ тематики диссертационных работ по политическим наукам позволяет сделать вывод, что в авангарде политологических исследований в Свердловской области находятся четыре проблемных блока, которые можно условно обозначить: «Власть», «Государство и общество», «Человек и гражданин в политике», «Политические идеологии». Кроме них, можно обнаружить более десятка разнообразных тем, не укладывающихся ни в один из этих выше названных блоков. Однако все они могут быть объединены под названием «Феномены политики и политической науки».
Результаты, достигнутые за полтора десятилетия существования новой политической науки, впечатляют. Меняется политическая мода, обозначая новые тренды. Сейчас можно услышать, и не только среди обывателей, такое же мнение о политологии, какое существовало полтора столетия назад о философии: польза от нее не доказана, а вред несомненен. Политология как учебная дисциплина по целому ряду специальностей перестала быть обязательной для изучения, что определенно является симптомом нового поворота в отношении к политической науке в ее общероссийском и региональном масштабе.
