CC BY
34
20-ЛЕТИЕ УРАЛЬСКОЙ ШКОЛЫ ПОЛИТОЛОГИИ: ИСПЫТАНИЕ КРИЗИСАМИ
(Материалы выступлений участников заседания Клуба уральских политологов)
УДК 32
29 мая 2009 года в г. Челябинске состоялось заседание клуба уральских политологов. Тема заседания «20-летие Уральской школы политологии: испытание кризисами».
Открыл заседание председатель клуба, заведующий отделом политологии научного журнала «Социум и власть», директор Челябинского института Уральской академии государственной службы, доктор политических наук Сергей Зырянов:
- Первый раз мы проводили заседание клуба в 2003 году на озере Тургояк в Челябинской области. Заметная всем и расширяющаяся в последние два года форма работы - клубы - отражение крупной волны изменений как в сфере политической коммуникации, так и в сфере научного общения. Старые институты, удовлетворявшие ранее многих, начинают себя исчерпывать, испытывать все большую интеллектуальную недостаточность и терять легитимность. И люди отказываются от них, пытаются создавать что-то новое и, в частности, Клуб уральских политологов. Рабочее предложение заседания следующее - считать, что большая представительная встреча здесь - это основание для закрепления идеи постоянно действующего регионального клуба политологов. Здесь у нас представлено 4 крупнейших научных центра Урала. Можно в следующий раз собрать клуб в одном из этих 4-х городов, а потом по очереди собираться в Перми, Екатеринбурге, Тюмени, Челябинске. Таким образом, клуб будет расширять ареал своего обитания.
Цель нашей встречи отражена в названии темы заседания. Весной прошла череда конференций в Москве, Санкт-Петербурге, Ростове-на-Дону, и везде в фокусе внимания была тема 20-летия политологии в России. Я вообще сомневаюсь в точности такой формулировки, потому что политический анализ в той или иной форме в советские времена осуществляли как специально обу-
ченные люди, делая это в интересах власти, так и интеллектуальная оппозиция - ученые, литераторы, диссиденты. Другое дело, что не было такой публичности в обсуждении политических проблем, какая имеет место сейчас. Вопрос в том, что брать за точку отчета? Согласны вы или не согласны? Это одна проблема, по поводу которой можно высказываться.
Вторая проблема. Вы видите, что происходит со страной и с нами. Динамика изменений в последний год, особенно влияние фактора финансово-экономического кризиса, приводит к ускорению политических, социальных процессов, происходивших до этого достаточно вяло, латентно. Все аналитики говорят об этом. Если кризис затянется, то, несмотря на все усилия власти по купированию спонтанного публичного протестного выступления граждан с оценками действий власти, политический процесс может выйти за рамки контролируемых властью институтов. Возможно, жесткий контроль власти, в условиях кризиса, это оправданная тактика. А, возможно, что это - замораживание институтов политической жизни, активности гражданского общества. Что нас ждет в ближайшей перспективе? Проблема в том, где можно увидеть точки влияния на позитивное изменение ситуации в России? Будет ли это Федеральный центр и центральная власть? Либо точкой изменения будут регионы маленькие или большие? Либо это будет формирующееся гражданское общество, политические партии?
Хотелось бы услышать от вас оценку состояния политической науки в Уральском регионе. Можно ли говорить об Уральской школе политологии? Вам хорошо известно, что научная школа - это совокупность последователей ведущего ученого или сторонников одного из методологических направлений; форма кооперации ученых и закрепление исследовательских традиций;
разновидность парадигмы. Что наиболее характерно для политологии на Урале? Скажем, в Москве в МГИМО складывается школа сравнительной политологии. В ИСИ РАН и в Ростове-на-Дону школы элитологических исследований. В центре «Стратегия» Г. Бурбулис формирует школу политософии. Есть и другие примеры. Но возникает вопрос, что есть на Урале?
Почти полтора десятилетия работает, и о ней много говорят и пишут, Уральская школа политконсультантов. Есть три ученых совета по защите кандидатских и докторских диссертаций. Регулярно издаются два специализированных политологических научных издания «Дискурс-Пи» в Екатеринбурге, главный редактор - доктор политических наук О.Ф. Русакова и в Челябинске - «Социум и власть». Возможно, что Уральская школа политологии - это скорее форма кооперации ученых и закрепления исследовательских традиций?
Интересно проанализировать особенности развития политологии и начать этот анализ с того, какие из уже признанных в мировой науке и политической практике школ политологии наиболее востребованы в России и на Урале? Понятно, что многие из политологов получили философское либо историческое образование в традициях марксизма. Но ведь сейчас в России имеет место формальная и фактическая идеологическая стерильность и власти и общества. Это для развития политологии плюс или минус? Появление политической науки в конце 80-х годов было вызвано политико-идеологическим кризисом. Потом, как фактор, на развитие политологии влияли кризисы августа 1991 года, сентября-октября 1993 года, августа 1999 года, «цветные» революции в странах СНГ в начале 2000 годов. Сейчас мы переживаем и наблюдаем влияние самого масштабного глобального финансово-экономического кризиса. Как в его условиях проявится прогностическая функция политологии? Станет ли он источником новых политологических идей и концепции? Что из уже имеющегося багажа аналитических возможностей окажется наиболее состоятельным в объяснении механизма возникновения и протекания кризиса? Наконец, даст ли политология убедительные концептуальные предложения для преодоления уже более чем двадцатилетнего кризиса человеческой и социальной идентичности в российском обществе?
Вот, пожалуй, те основные проблемы, на которые я хотел бы обратить ваше внима-
ние. Если появится желание обсуждать другие проблемы - пожалуйста! Ставьте вопрос и предлагайте его к обсуждению.
Миссия политолога в современной России Геннадий Бурбулис
Я очень рад видеть коллег, друзей, земляков. Для меня очень интересно все, что связано с общением, профессиональным диалогом, с позиционированием нашей активности. Сегодняшнее общение я воспринимаю как клубное, как диалог заинтересованных в понимании своего места и роли профессионалов.
Когда человек занимается 20 лет реальной практической политикой, при этом все эти годы в той или иной мере с разной степенью должностных полномочий и масштаба влияния, участвует в формировании государственной политики, то рано или поздно приходится задать себе вопрос: «А кто ты такой, и что ты делаешь в этом мире?». Долгое время, начиная с 1987 года, когда мы создавали в Свердловске дискуссионную трибуну и затем в недрах Съезда народных депутатов СССР я позиционировал себя как философ с темпераментом человека социально активного, который ставит перед собой задачу практическим способом реализовать в политике те знания, те убеждения, которые мое философское образование, философское мировоззрение во мне сформировало. Я считаю, что исторически упущенный шанс для страны - это модернизация советской системы через деятельность Съезда народных депутатов. Тогда нами было принято стратегическое решение, чтобы не увязнуть в этом болоте, акцент поставить на республиканской стратегии развития. И тогда я для себя такую роль определил - политический стратег. Кто-то смеялся, кто-то ухмылялся - «какой нахал», но я говорю про самоопределение, про ту внутреннюю установку, которую каждый из нас имеет.
Из этих 20-ти лет 16 лет я занимаюсь непосредственно законодательной деятельностью в высших органах власти страны. И считаю сегодня себя человеком, который прекрасно понимает всю жизненную необходимость, всю печальную реальность деятельности современного Российского парламента как на федеральном, так и на региональном уровне.
Три года назад, пытаясь подвести некоторые итоги, снова и снова отвечая на
вопрос, что ты делаешь и кому это нужно, я пришел к необходимости попробовать вместе с коллегами разработать абсолютно новую концепцию, которая получила название «политософия». И сегодня на заседании нашего клуба я участвую в этой специфической позиции, мировоззренческой и исследовательской, которую я определяю как человек политософский. А раз так, то буду ее отстаивать и буду очень признателен вам за обсуждение некоторых выводов о современной российской действительности с точки зрения политического пространства и нашей работы в нем. Современный режим помогает и нам в этом своими весьма последовательными действиями, суть которых для нас с вами банальна, а именно - возрождаются рефлексы монополистского сознания, монопольного управления, которые игнорируют базовые как общечеловеческие, демократические, либеральные ценности и программы жизни, так и корневые ценности российской системы права.
Лишив большинство активного населения современной России возможности реальной политической деятельности, власть помогает распознать те глубинные сущностные признаки политики, которые в условиях реальной свободы по разным причинам даже нами были недооценены.
Итак, первый тезис. В условиях России 2009 года политическая реальность по содержанию имеет определяющие фундаментальные значения, затрагивая жизнь каждого конкретного человека. В этом смысле я ввожу понятие «политическаярадиация». То есть мы облучаемся ежедневно, ежечасно некоей формой политической радиоактивности, но, если угодно, «потенциал» этой радиации по известным причинам многих из нас не устраивает. Более того, абсолютное большинство людей, которые форсированно, через потребительскую систему и массовое манипулирование, в принципе, отошли от политики, «заражаются» политической радиацией больше всего. Они получили целый ряд реальных свобод, и эти свободы доступны, они естественны с точки зрения потребности человека. Политика сегодня в России фундаментально значима и имеет характер всепроникающего радиоактивного облучения, и этот радиоактивный процесс наносит губительное влияние на жизнедеятельность в целом российского общества.
Второй тезис. Сегодня в стране работает, живет то сообщество политологов,
которое, в силу двадцатилетней истории, включено в профессию, причем буду очень признательным, если мы какую-то часть диалога посвятим этому профессиональному самоопределению. Да, есть курсы политологии в учебных заведениях. Да, многим приходится их преподавать. Да, есть узнаваемый класс политтехнологов, который якобы утратил хороший рынок, и этот бизнес сужается. Здесь нужна достаточно серьезная активность по выработке принципиально нового категориального, понятийного аппарата, чтобы адекватно оценить все, что происходит в нашей стране, но я не могу назвать это как серьезное последовательное развитие углубления политического знания в стране. Сегодня сохраняется печальный разрыв в работе мыслителей-теоретиков как в режиме построения собственных концептуальных конструктов, так и в режиме адаптации некоторых мыслительных схем, отработанных в западной системе социального знания на нашу действительность. Пока это никак не оплодотворяется реальными практиками, даже самой, может быть, доступной из них - практикой образования. Так, кстати, было всегда - общество заражалось ценностями духовными, культурными, интеллектуальными прежде всего через систему образования.
Вот какие позиции в нашем диалоге я хочу обозначить для обсуждения:
1) политика как реальность в сегодняшней России;
2) типы и формы профессионализации нашей деятельности;
3) образовательный комплекс как реальное пространство полезной и незаменимой работы, которую каждый из нас в пределах своих возможностей ведет. Здесь нужны консолидация, кооперация, новые проекты;
4) я стараюсь отслеживать те усилия, которые принимаются политическими ассоциациями, разными клубами и сообществами, и разбираться в том, кто чем живет. И убедился, сегодня процветает опасное равнодушие к делам друг друга, процветает утилитаризм, когда место и роль, миссия профессионального сообщества не обсуждается. И та суперагрессивная попытка, которую наиболее зримо Виталий Третьяков обозначил через свой журнал - учредить в России новый «политический класс» - она, на мой взгляд, пока не удалась;
5) власть сегодня: политика власти по отношению к задачам самосохранения и политика власти в отношении общества и тех
специальных групп, которые еще пока сохраняют потребность в свободолюбии. Здесь речь идет о высочайшем технологичном манипуляционном управлении страной. Режим манипуляции стал визитной карточкой Кремля, подчинив этому влиянию обширную сферу интеллектуальной деятельности;
6) наконец, новый сюжет в этой связи. Некоторые персонажи, которые очень много сил вложили, чтобы развить у власти навыки манипулирования и оказавшиеся отстраненными от ежедневной работы по ее обслуживанию, вдруг с энтузиазмом взялись обучать режим, демонстрируя в нем дефицит общекультурных ценностей, призывая к тому, что политология без базовых, нравственных, культурных основ обречена на технологизм, на копирование европейской системы социального знания и примитивизм.
Несколько слов скажу о своей позиции в современной ситуации, и тогда можно будет поговорить в диалоге.
Задолго до экономического кризиса, который нам якобы с запада принесли, мировое сообщество обнаружило реальный кризис ценностей, кризис миропонимания. И здесь очень важно осознавать, что когда финансово-экономические проблемы обострились, сегодня много серьезных исследователей и мыслителей говорят о том, что по существу проблему финансово-экономической стабилизации человечество решит, и это очевидно. Раньше или позже доллар устоится, рубль, к сожалению, никогда не станет в ближайшие десятилетия валютой, Европейский Союз сумеет найти новый тип партнерства с новой мультиконструкцией американского лидерства. Но поскольку для рыночной экономики кризис является естественным и неизбежным, то для ученых и мыслителей задача стоит в том, чтобы найти мужество и способность ситуацию переформатировать и начинать думать о тех базовых, универсальных, жизненных ценностях, дефицит которых сегодня независимо от того, какая страна экономически развита, а какая не совсем, все мы в одинаковой мере нуждаемся в этой работе. Я настаиваю на этом и хочу попросить откликнуться тех достаточно образованных людей, которые сегодня мучаются и переживают положение дел в стране, но понимают, что ничего внутри России не решить, если не игнорируешь пространство общемировое. У нас есть реальная возможность выступить здесь продуктивным плодотворным проработчиком новой парадигмы развития человечества и тем самым как бы
изнутри перебороть в высшей степени обострившийся болезненный импульс к новой державности, «банальностям внутреннего», внешнего врага и к стыдливому замалчиванию тех реальных трудностей и проблем, которые с каждым днем накапливаются в стране и в мире.
Наша страна - Россия, и мы, и наши дети, студенты и наши ученики - все мы остро нуждаемся в проработке обновленных целей и ценностей. И эта работа предполагает выход за пределы российского политического пространства, предполагает серьезное комплексное осмысление того, чем наполнена сегодня мировая культурная, интеллектуальная, научная среда. Почему мы, консолидировав усилия внутри России, можем взять на себя такую мессианскую роль? Потому что у нас есть колоссальный ресурс гуманитарного социально-правового содержания, разрабатывая, транслируя и проектируя который в реальное время в социальную практику мы можем существенно изменить ситуацию. Более того, для всех людей, кто так или иначе соприкасается с политической реальностью, есть документ, который снимает абсолютно большинство вопросов самоопределения России, которые по традиции звучат так: где наша национальная идея, где долговременная стратегия развития общества и государства, где те базовые жизненные ценности, которые могли бы предопределить процесс образования и воспитания социального партнерства? Если допустить, что у власти всегда есть люди, которые глубинно заинтересованы в реальном служении, в обеспечении общественной пользы, то этим людям, несмотря на то, что они кланово организованны и у них обязательства абсолютно другие на данный момент: на что им опираться, что им читать? Ответ на этот вопрос - наша Конституция. В ней гуманитарно-правовая стратегия развития страны сформулирована, она задает базовые ценности, которые меняют многовековую традицию. Наконец, в ней прописаны механизмы развития гражданского общества и выстраивания реальной системы разделения властей с точки зрения концепции российского федерализма и демократизма. Итак, российский конституционализм, вся система ценностей и норм, которые сегодня сформулированы в Конституции, говорят, что у России есть гуманитарно-правовая стратегия развития и ценность верховенства права, понимаемая не только как система законов и юридических регламентов, но и
как общекультурная система, связанная с нравами, традициями. С точки зрения сущности человеческой жизнедеятельности это тоже наша реальная перспектива. Конституция позволяет увидеть механизм социально-политического поведения, прежде всего как диалоговый процесс. Меня спрашивают: «К какой партии я принадлежу?». Мировозрен-чески и духовно я называю это так - партия российского конституционализма. Это образовательно-просветительская деятельность, это те, кто в научно-исследовательской работе отстаивают идею плодотворности российского конституционализма, помогают разыскать исторические и духовные истоки, это те, кому ближе социальная практика, и они способны независимо от профессиональной принадлежности помочь людям распознать в Конституции инструмент своей эффективной деятельности - малому бизнесу, садоводам, рыболовам и т.д. Из узкоутилитарной ситуации, мотивированной только своим профессиональным интересом, с одной стороны переводить законом эти правила в практику социальной жизни, регулируемую с другой стороны образом свободного человека.
Чем глубже кризис, чем безнадежней ситуация, тем острее такая потребность. Так было всегда в мировой истории и в личной жизни. Мы можем жить благополучно, но вдруг что-то происходит, и вот в этой предельной ситуации ты вынужден пересматривать все свои жизненные правила и ценности. По определению ты начинаешь так сконцентрированно размышлять, что ты становишься мудрым человеком. Раз так, то я хочу культивировать идею политической мудрости. В основе политософии лежит как раз феномен политической мудрости как интегральной основы мудрости человеческого бытия.
Что такое мудрость? «Понятие мудрости представляет, собственно, лишь свойство воли согласовываться с высшим благом как конечной целью всех вещей» — Иммануил Кант.
В моем личном политософском развитии я выделяю три источника:
1-й источник - Конституция Российской Федерации;
2-й источник - Всеобщая декларация прав человека и гражданина;
3-й источник - это «товарищ Кант». Вся философия Канта - весь его гениальный системный философский проект. Я свой опыт жизненно-политический суммирую и, ссылаясь на Канта, утверждаю, что полито-
софия как политическая мудрость и основанная на ней практическая благородная и эффективная жизнедеятельность целью своей имеет миротворчество. Здесь становятся востребованы все те исторические, культурные, духовные образцы, которыми полна история человечества. Этот сюжет я называю в своей программе «проектом прекрасной утопии». Сегодня стране нужно такое дополнение к программе «Российский конституционализм», которое по смыслу очень предметно. Сейчас нужна специальная работа, которая бы открывала современным людям эту светлую часть судьбы человечества, выраженную в утопиях Пифагора, Платона, Аристотеля. 1. В этой связи, не только способные публицисты, а мы все вместе должны в какой-то мере этой работой заняться и этот пафос внедрять во все, может быть, самые конкретные свои поступки. 2. Работу Канта завершает приложение «О согласии политики и морали с точки зрения понятия «публичного права». Он приходит к выводу, что мудрость человеческого бытия заключается в способности человека жить по нравственным законам и в неизбежности достижения общего мира так же, как в свое время человечество выработало институты государства и право ограничивающее и, вместе с тем, освобождающее от самоистребления. XXI век абсолютно выстрадал и право, и необходимость предпосылки для реализации проекта «вечного мира».
Так вот, идея Канта проста: мораль и политику объединяет единственное условие и предпосылка: публичное право - гласность как безусловная ценность. Вот на этом духовном перекрестке миссия политологов России выявляется достаточно предметно и конкретно. Надо зарабатывать на жизнь? -Да, конечно. Сохранять еще на десяток лет потребность обслуживать «заказчиков» технологиями решения микрозадач? - Возможно. Отвечает это той профессиональной роли, которую мы на себя взяли, выбрав этот образ жизни? - Нет. Кто-то может за нас и кроме нас этот вектор (Человек-Россия-Человечество) внутри страны заложить? Не порождать ужас новых конфронтаций, а реализовать ресурсы правовой конституции в этом направлении. Миссия политологов сегодня - постепенно помочь друг другу обрести эту культурную, нравственную основу для практической профессиональной работы в рамках того пространства, которое мы считаем для себя наиболее эффективным. Здесь никто не может никого ограничить и
осудить. Вместе с тем, может быть реальное движение навстречу друг другу по законам этого миропонимания и миротворения. Как это достигается? Я придумал такой термин -«толерантная ответственность». С одной стороны, никто, кроме нас, не сможет активно развивать социальное качество в России, которое заключается в признании и реальном функционировании норм доверия, честности, порядочности, служения. В этом смысле способность к состраданию, доверию, милосердию по отношению даже к тем, кто оказывается сегодня нашими идейными оппонентами, изначальна для этой миссии. И в этом смысле ответственность предполагает это самое сострадание.
Идеология и политология
Константин Киселев
Обозначенная тема многогранна, но первоначально сформулирую вопрос, на который я дам ответ несколько позже. Возможна ли в принципе коммунистическая политология? Коммунистическая в советском, а не западном смысле. Может ли профессионал-политолог разделять коммунистическую идеологию? Или же существуют противоречия между базовыми основами политологии как науки и постулатами коммунистической идеологии?
Итак. Оценки сегодняшней ситуации в России со стороны тех, кто не интегрирован во власть, варьируются от «очень плохо» до «есть отдельные недостатки». При этом представляется, что жанр «Почему так получилось, кто виноват и что плохого?» имеет, конечно, какую-то перспективу, но на самом деле ведет в тупик. Ругаться по поводу существующего режима можно много, нудно и долго. Но самое главное заключается сегодня не в критике и не в ее качестве или интенсивности. Главное заключается в поиске ответа на вопрос, а что можно сделать. В том числе с учетом того, что власть практически наглухо закрыта, загерметизирована. В результате чего возможностей для какой-то реальной конкретной практической политики, в том числе конституционной политики, становится все меньше и меньше.
Однако несмотря на признание того, что режим все меньше оставляет возможностей для политики, выход все же есть. Суть его в порождении смыслов, то есть в проведении внятной символической политики, альтернативной той, что делает господин
Сурков вкупе с господином Эрнстом. Конечно, возможностей для трансляции смыслов и символов у них больше, но и незначительные усилия могут быть эффективны. Фактом является то, что есть слова, одно использование которых символически позитивно. Слово «Конституция» работает. Есть хорошее слово «закон». В подавляющем большинстве случаев в России, когда мы говорим «Конституция», мы говорим «свобода». Когда мы говорим «закон», - мы говорим «свобода». Чем чаще мы повторяем слова «Конституция» и «закон», тем чаще мы говорим о свободе в ее либеральном значении. В Свердловской области было «опробовано» другое слово, более технологичное, - «налогоплательщик». И эффект был, ибо осознание себя налогоплательщиком принципиально важно для самосознания человека. Если бы каждый ощущал себя налогоплательщиком, то и власть, и страна были бы другими.
Подобного рода примеров успешной символической политики, противостоящей официальной, можно приводить достаточно много. Суть не в них. Суть в том, что все эти примеры, все эти факты встраиваются во вполне очевидную логику, итоговая суть которой - формулирование и трансляция утопии, альтернативной официальной идеологии.
Давайте вспомним классическую работу Карла Мангейма «Идеология и утопия». О чем говорит Мангейм? Он утверждает, что самые «замороженные», самые закрытые режимы не способны удержаться под давлением утопии. При этом они могут казаться невообразимо сильными, контролировать полицию, армию, СМИ и все что угодно. Применяемая действующим режимом идеология уже открыто являет свои пределы, а потому должна с неизбежностью будет уйти вместе с транслирующим ее режимом, если возникнет утопия, которая будет сильнее по своим идеям, по своим ценностям. Поэтому рано или поздно, если мы не согласны с той идеологией, которая доминирует сейчас, мы должны продуцировать утопию, основанную на ценностях.
Что это могут быть за ценности? Что это может быть за утопия? Где мы ее будем искать? Искать какую-то национальную идею и/или специфику бесперспективно. Какие у нас состоявшиеся страны имеют эту самую национальную идею? Таких стран единицы. Поиск самобытности - достаточно опасная вещь. Особенно для России, страны европейской по своим базовым характеристикам.
Надо выбирать из тех ценностей, которые известны. Их можно называть по-разному: «ценностный консерватизм», либерализм, конституционализм и т.д. Как угодно. Все эти ценностные схемы основаны на либерализме, на котором и строилась вся западная цивилизация. Из либерализма вырастает соответственно и западный коммунизм, и современный западный консерватизм, и социал-демократия и т.д. Но первичной основой всех этих идеологий и утопий, еще раз повторю, были именно либеральные, по сути капиталистические, ценности. Если мы это признаем, то у нас в качестве утопии, необходимой для реформирования России, может выступать только эта самая европейская, либеральная утопия.
Либерализм когда-то был на том же самом Западе такой же утопией, которая затем перевернула мир. Если мы это признаем, то логически возникает вопрос. Стал ли либерализм для России идеологией? Или выступает сегодня пока лишь в качестве утопии? Мне кажется, и я это подчеркну еще раз, что на сегодняшний день мы этот этап все еще не прошли. Либерализм у нас до сих пор является утопией, причем пока не той, которая завоевала если не массы, то хотя бы активное меньшинство.
Либерализм и либеральные партии, о которых мы с вами знаем, в этой ситуации могут действовать двояко. Первый вариант - принципиальное отстаивание своих ценностей в различных формах. Мы видим это и в маршах несогласных, и в героических судебных процессах, когда предприниматели «не могут поступиться принципами» и идут за них в тюрьмы, и т.д. И второй вариант - сотрудничество с властью, что делали многие либералы, в том числе сдавая свои ценностные позиции.
Но дальше я спрашиваю себя, действительно ли либерализм сегодня слаб и обречен? Или более конкретно: действительно ли проиграли все свои выборы именно либеральные партии? Я специально посмотрел кампании либеральных партий в Свердловской области. И я нашел только одну на самом деле либеральную кампанию, начиная с середины 90-х годов. О ней ниже. Либеральных кампаний, построенных на агитации за либеральные ценности, не проводили в принципе. Вспомните «Яблоко», пусть оно идеологически «розовое», но, тем не менее, правое, претендующее на трансляцию некоторых либеральных принципов. Все его кампании были построены на идеях: «поделить», «дать», «помочь», «распреде-
лить» и т.п. Вспомните последнюю кампанию СПС, когда выступал Никита Белых и начинал резать пирог: «Вот это вот этим», «вот это вот тем». Опять разделить, раздать, помочь и т.д. Пропаганды же либеральных ценностей, либеральной утопии не было. И была лишь единственная кампания, которая была построена на пропаганде либеральных ценностей. Это была кампания «Гражданской силы» в 2007-2008 гг. Ее основная идея - защита прав налогоплательщиков. Результат - 7% в Екатеринбурге - есть факт. Вы знаете, сколько платит один человек в среднем налогов? Мы посчитали: по Свердловской области - около ста тысяч. Это в среднем, включая младенцев, стариков и кого угодно. И когда мы начали об этом говорить, у людей что-то началось просыпаться. После кампании был звонок из штаба «Единой России». Так вот они утверждали, что мы «забрали» всех предпринимателей и всю интеллигенцию. Это не мы считали, у нас не было таких возможностей. Это признание «Единой России». И это дорогого стоит. Правда, это была разовая кампания, т.к. потом самой «Гражданской силы» не стало, не стало и денег в том числе. И все же я утверждаю, что политический запрос на оппозиционную символическую политику существует и не удовлетворяется в большинстве регионов. К нам в Екатеринбург постоянно звонят за комментариями, за заключениями, за советами из Тюмени, из Челябинска, с Ямала и т.д. Кстати, попытка создания дискуссионных клубов под эгидой власти тоже тому доказательство.
Практика, таким образом, показывает, что на самом деле заниматься пропагандой либеральной политики, пропагандой либеральных ценностей - дело достаточно благодарное. Вывод прост и понятен - либералы слишком часто уступали свои позиции, сдавали свои ценности. Но здесь технологически совершенно правы те, кто говорит, что нужно идти снизу, создавать структуры гражданского общества.
А теперь ответ на вопрос, который я задал в самом начале своего выступления. Мне кажется, что политолог в советско-коммунистическом смысле не возможен. Сама политология такова, что по неволе он должен признавать ценности именно либерального характера. И поэтому, когда здесь задавали вопрос: «А кому это интересно?», то понятно, что власти это не интересно. Но если мы хотим сохранить и развивать политологическое сообщество, мы волей или
неволей будем отстаивать свои ценности. Это естественная наша работа, и это, по определению, интересно всем нам. И это рассуждение исключительно прагматично. Речь не идет о мессианстве, как о какой-то сакральной миссии политологии, которая сама по себе - вещь очень опасная. Разговор о мессианстве есть разговор о религиозности. А это страшно. Приведу пример. Последний всероссийский разговор о миссии политологов, о миссии политконсультантов - две книги «Воины креатива» и «Воины креатива - 2. Праведный меч», вышедшие в рамках проекта «Россия». Книги на самом деле страшные. В них политконсультантам предлагается поиск национальной идеи, в том числе и прежде всего через завоевание мира. И все это, как совершенно точно заметил наш коллега Леонид Фишман, напоминает возвращение великого инквизитора, имевшего право судить и наказывать по воле своей, по своему собственному разумению. Так вот когда мы говорим о мессианстве, то оборотная сторона этого мессианства - инквизиторство.
Именно инквизиторством фактически и занята большая часть политологов, которых часто называют «штатными». И именно с ними связана дискуссия о дискредитации политологической профессии. Вопрос звучит просто, дискредитирована ли политология в России? Или даже так, стыдно ли представляться политологом? Мне кажется, что те люди, которые так считают, противоречат сами себе. С одной стороны, они утверждают, что профессия дискредитировала себя в массовом сознании, с другой - фиксируют эффективность той работы, которую проводят штатные политологи, называя себя при этом политологами и выступая публично. Их почему-то слушают, к ним прислушиваются, а вот «для нас» это делать «стыдно». Так что никакой дискредитации нет и быть не может.
Другое дело - разоблачение псевдополитологов, занимающихся политологическим инквизиторством. Разоблачение инквизиции возможно опять-таки через пропаганду утопии, альтернативной официальной идеологии. Когда же идеологическая, а с ней теоретическая борьба, сводится к обвинениям: штатный - не штатный, купленный - не купленный, или в лучшем случае к разоблачению, критике того, что предлагается властью, но без понятной, внятной теоретической и/или ценностной альтернативы, то естественно любой политолог начинает действовать в логике власти, в логике по-
литолога «штатного». Именно так случилось, например, с навязанной дискуссией о «суверенной демократии». Бессмысленное понятие обсуждалось оппозицией как что-то серьезное. И это вместо того, чтобы игнорировать околотеоретический бред «штатной политологии».
Итак вывод. Политолог неизбежно рефлексирует на свои убеждения. Он не может быть позитивистом. С другой стороны, он с неизбежностью прагматик. Вечная дилемма. В связи с этим «нашелся» и основной вопрос политологии. По аналогии с «основным вопросом философии». Автор этой формулировки - Михаил Салтыков-Щедрин, герой которого когда-то выбирал между Конституцией, севрюжиной с хреном и желанием кого-то ободрать. Так и политолог выбирает. Либо - либо. Правда, часто выбор севрюжины или желания кого-то ободрать приводит к тому, что политолог перестает заниматься политологий и быть политологом. Что в остатке? Политология и либерализм, как бы его ни называли, неразделимы. Ровно также закономерна деятельность политологического сообщества по трансляции ценностей либерализма, который, увы и ах, пока в России - утопия.
И в заключение два слова о том, как выживать сообществу в современных условиях. Большинство присутствующих здесь имело дело с политическими кампаниями, то есть фактически конструировало социальную реальность. Господа, почему тогда вы не можете сконструировать себе заказ? Если вы конструируете социальную реальность для кого-то, то почему не можете создать ее для себя, в своих целях и для своей выгоды? В этом смысле политконсультант не убиваем, какие бы ни были времена. Давайте сконструируем определенную потребность, и эту потребность удовлетворим.
Далее. Мы говорим об экспертизе, о консалтинге, но мы забыли о науке, и вот это очень важно. Как работать политологу-теоретику? Давайте размышлять. В чем сейчас проигрывают люди, которые занимают либеральные позиции? Они начали проигрывать, то, что всегда было их сильной стороной, они начали проигрывать толстые книги. Сейчас власть сознательно сделала ставку на толстые книги научного характера, изложенные популярным языком, но выгодные власти. Востребованность в этих книгах колоссальная. Десятки людей специально наняты на написание «толстых» книг, обосновывающих легитимность и эффективность
действующего режима. В оппозиционном лагере этого нет. И роль политологов-теоретиков здесь уникальна, это та ниша, которую нужно восполнять и восполнять. Имеющиеся действительно интересные политологические работы выходят небольшим тиражом, они не получают той известности, которую получает книги, изданные, например, в проекте «Россия». Но и тиражу, и рекламе можно противопоставить многое. Прежде всего качество работы. Качество настоящей политологической продукции должно быть таким, чтобы за ней «бегали». Ее искали. И если так будет, то все разговоры о дискредитации политологии, ее смерти прекратятся сами собой. Так оно и будет.
Мобилизация для модернизации
Александр Подопригора
УрФО может стать площадкой социальной инновации, трансформировав социально-экономический кризис в устойчивый мо-дернизационный процесс.
Президент Российской Федерации Д. Медведев объявил о создании специальной комиссии по модернизации российской экономики. Очевидным является то, что именно условия острого кризиса могут и должны востребовать решительную модернизацию Более того, она является единственным условием не только выхода страны из кризиса, но и ее выживания. Однако при узком понимании модернизации как набора технологических и экономических мер по ряду направлений они заранее обречены на провал. Речь должна идти об осторожном, но решительном изменении общественной среды, которая сейчас отторгает любые модернизации и инновации. Представляется возможным и необходимым, в силу неравномерности развития регионов РФ, их разноукладности и больших различий в культурной идентичности (что делает невозможной единообразную и одномоментную реформу), реализовать секционную модернизационную модель как социальную инновацию.
Суть этой модели заключается в том, что тип и скорость модернизационных процессов должны разрабатываться и осуществляться отдельно в каждом крупном регионе страны (секции), в целом совпадающем с федеральным округом (но не идентичном ему там, где речь идет о национальных республиках), с учетом его специфики: это поз-
волит синхронизировать существо процесса через разнообразие формы и содержания реформ. Начало может быть положено в одном из крупных, индустриально развитых и готовых к модернизации регионов страны. Таким регионом может стать Большой Урал в границах УрФО.
Ход событий не только за период экономического кризиса, но и все последнее десятилетие убеждает в том, что главной причиной неудачи модернизации социально-экономической системы России является не отсутствие грамотных экономических подходов или злая воля (коррумпированность и т.п. - хотя всего этого хватает), а невосприимчивость модернизационных схем той общественной средой, которая по-прежнему доминирует сегодня в РФ. Нехватка средств и иных ресурсов, однобокая экономика, плохие кадры и межбюджетные отношения, коррупция - все это следствия отсутствия в России свободной и конкурентной среды, которая только и может принять и привить модернизационные импульсы. Существующая среда отторгает их подобно тому, как больной организм отторгает любую пищу и лекарства.
Кризисная ситуация описывается на самом деле достаточно просто. Главная социальная угроза исходит сейчас от экономики, не способной обеспечить рост внутреннего платежеспособного спроса и занятости. В силу того, что экономика РФ вошла в стадию резкой ломки старой постсоветской про-мышленно-экономической структуры (старого индустриального технологичского уклада) и отмирания целых отраслей по причине их неконкурентоспособности на глобальном рынке, этот процесс с его высокими социальными издержками, неравномерно распределенными по территории страны (Урал - слабое звено в этом смысле), не остановят и не смягчат даже высокие цены на нефть. Напротив, укрепление зависимости от мировых рынков энергоносителей и капиталов окончательно лишают РФ экономического суверенитета притом, что внутренний спрос остается не удовлетворенным.
Эта проблема не экономическая, а политическая. Она касается практически каждой семьи, особенно на Урале (большая часть машиностроения и часть металлургии здесь по факту нежизнеспособны). Поэтому масштабного социально-политического кризиса не избежать, если продолжать практику административно - пиаровского реагирования на «пожарные» ситуации и «замазывание»
проблемы реально растущих безработицы и бедности.
Проблема рынка труда не решалась у нас все прошедшее десятилетие, когда губернаторам и мэрам было политически выгодно обеспечивать «стабильность» своих режимов договоренностями с лояльными финансово-промышленными кланами, заинтересованными в откачке ресурсов со старопромышленных территорий, а не в их модернизации. Эта примитивно толкуемая «стабильность» (личных режимов) была причиной также и поражения программ развития малого и среднего бизнеса (монополизированную среду контролировать проще, в том числе - в коррупционных целях). Это плюс насаждаемая «сверзу» административно-коррупционная «вертикаль» и сформировало ту среду, в которой невозможны настоящее общественное развитие и модернизация экономики.
Поэтому главный механизм оздоровления социально - экономической ситуации, заключающийся в стимулировании новой занятости и оживлении внутреннего спроса, не может быть чисто экономическим. Необходимы не столько экономические меры, сколько глубокая трансформация общественной среды, в которой действуют экономические агенты.
Требования, предъявляемые к благоприятной для модернизации среде не новы и совершенно понятны: демонополизация и поощрение конкуренции в экономике и политике, информационная открытость на уровне законодательной и этической нормы, прозрачность системы бюджетных закупок, открытая кадровая политика, независимые суд и СМИ, честные выборы, федерализация территориально-государственного устройства. Реальная антикоррупционная работа также невозможна без перечисленных выше условий. Главное - создание атмосферы доверия и общественной, небюрократической мобилизации всех социальных групп.
Это требует политической воли и комплекса общественных преобразований.
Суть сегодняшней ситуации в том, что перечисленные выше параметры перестали быть благими, но заведомо нереализуемыми в условиях России пожеланиями. Без создания открытой и конкурентной социальной среды наше общество обречено на «выпадение» из глобального общественного мейнстрима, быструю деградацию и распад, поскольку нынешняя атомизированная общественная среда с воздвигнутой в центре
«вертикалью власти» не рождает у людей иных мотиваций, кроме коррупционных и криминальных, в ней невозможно творческое и ответственное производство уникального, востребованного глобальным рынком продукта с высокой добавленной стоимостью.
Вторичность проблемы нехватки финансовых ресурсов подчеркивается тем фактом, что их недавний избыток ничего не решил в плане модернизации общества, но лишь усугубил проблему, укрепив тенденции архаизации. Приток инвестиционных и человеческих ресурсов может стать прямым следствием, но не причиной социальной модернизации.
Особенно важным представляется тот факт, что модернизационные преобразования социальной среды на основе перечисленных выше базовых параметров и ценностей сегодня возможны в рамках одной большой, связанной культурной идентичностью и экономическим укладом и готовой к ним территориальной общности (такой, как Урал). Эта социальная инновация, реализованная в рамках одного из наиболее индустриальных (а стало быть, ближе всех стоящего к следующему, информационному технологическому укладу - и одновременно подвергающемуся сегодня наибольшим трансформациям) федеральных округов могла бы стать одновременно и алгоритмом выхода из кризиса, и опытом, примером для всей страны (кстати, в Китае модернизация осуществляется также по секционному принципу, а не по всей стране сразу и единообразно: там избраны точки роста и инвестиционной привлекательности, именно это дало огромный эффект). Особенно важно то, что мы будем иметь после кризиса, который неизбежно кончится, - бедность и разочарование или перспективы динамичного развития за счет освобожденных энергий общества. Подобный секционный подход к модернизации РФ в целом поможет решить тяжелую проблему вероятной разбалансировки политической системы в ходе реформы. Вместе с тем, если этого не сделать, система рухнет сама под тяжестью собственной неэффективности, как это уже случилось с СССР (сегодняшняя государственная машина по факту является деградировавшей копией советской).
Главными направлениями «Уральского модернизационного проекта» могут стать три группы мер:
• меры по укреплению доверия в обществе, восстановлению эффективности и авторитета институтов власти;
• меры по демонополизации и оздоровлению рынков;
• стимулирование экономики и государственные инвестиции.
Данный проект секционной модерни-зационной мобилизации РФ (ее ключевое звено - демонополизация всех рынков и повышение конкурентности общества) может быть осуществлен без угрозы для политической стабильности в регионе и стране, хотя потребует принципиально новых подходов и требований, предъявляемых к ответственной публичной политической деятельности. Более того, этот проект, вкупе с федеративным проектом, является надежным механизмом посткризисной адаптации больших и слож-носоставных переходных общественных систем, таких, как РФ. Его смысл - не модернизировать общество руками власти, а задать ему вектор движения и расчистить пути, отвергнув монополизм и тесно связанную с ним коррупцию. Остальное люди и рынки сделают сами.
Формирование гражданина как налогоплательщика
Юрий Зацепилин
Политология как наука может быть востребована и властью, и обществом, если она сможет предложить перспективные модели развития политических отношений и политических систем, отталкиваясь от реальных условий. То есть, когда она не только будет обслуживать власть и бежать вдогонку, объясняя те или иные ее действия, но сможет дать и прогноз событий, и научно
обоснованные рекомендации. Заглядывать надо хотя бы немного вперед. Только наука может определить закономерности функционирования политических систем, оценить их в развитии, найти несоответствия между идеальной моделью и реальным исполнением, определить угрозы и возможности.
Всесторонняя экспертиза нашего законодательства и его применения с точки зрения науки, а также дальнейшая его оптимизация могли бы существенно снизить уровень социальной напряженности в государстве и повысить его эффективность.
К примеру, взять наше налоговое законодательство. Кто платит подоходный налог? Плательщиком официально считается конкретный человек, получающий доход, а на деле этот налог платит предприятие, выступая налоговым агентом. Предприятие - это довольно абстрактная субстанция. Казалось бы, ну и что? Так удобнее для всех, повышается собираемость налогов, проще отчетность, да и человеку не надо общаться с фискальными органами. Только как быть с правами человека быть Гражданином. У него забрали обязанности платить налоги. Фокус заключается в том, что человек, который не обладает обязанностями, никогда не имеет прав.
Вот точка разрыва. Она создает систему неопределенности в нашем подсознании - раз мы не платим налогов, то наше ли это государство? И как следствие - низкая активность и стенания об отсутствии гражданского общества и т.д. А ведь это только один пример. Поэтому перед политологами стоит трудная задача, но без ее решения политология как наука может не состояться.
(Продолжение следует)
