CC BY
86
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 22 (237). История. Вып. 46. С. 49-54.
А. М. Захаров
2-й и 3-й ПОЛЬСКИЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЕ КОРПУСА НА ТЕРРИТОРИИ УКРАИНЫ ВЕСНОЙ-ЛЕТОМ 1918 ГОДА
Статья посвящена истории деятельности 2-го и 3-го Польских корпусов на Украине в 1918 г. Автор анализирует политические и военные аспекты проблемы, указывает на влияние внутренней ситуации в Польше и борьбы различных польских политических групп и партий на процесс функционирования корпусов, отмечает приоритетный характер политических и дипломатических аспектов проблемы.
Ключевые слова: Первая мировая война, польские добровольческие части, Россия в Первой мировой войне, Начполь, Э. де Хеннинг-Михаэлис.
Действия 2-го и 3-го польских добровольческих корпусов на Украине в 1918 г. принято рассматривать исключительно как неудавшу-юся попытку антисоветского мятежа. Не отрицая в целом антибольшевистский характер деятельности командования корпусов и исходя из достигнутого, а точнее, не достигнутого результата, мы считаем взгляд под данным углом зрения избыточно односторонним. Безусловно, антисоветская составляющая в действиях корпусов имела место, но не была доминирующей. Мы предлагаем взглянуть на ситуацию с иной позиции.
2-й и 3-й корпуса формировались как элементы будущего Войска Польского независимого польского государства в исключительно сложных условиях. Независимость Польши была продекларирована, но не осуществлена на практике. Сидевший в Варшаве Регентский совет был бессильной марионеткой в руках немецкого генерал-губернатора Х. Безелера; Польский комиссариат в Москве вел свою политику в русле заявленной большевиками программы мировой революции и также не мог считаться выразителем интересов большинства населения Польши; Россия, Германия и страны Антанты в условиях незавершенной Первой мировой войны оказывали на Польшу сильное военное давление; наконец, определенные интересы имели пытающееся конституироваться правительство Украины и румынские власти с их политическими планами и планами территориального переустройства. Очевидно, что комплекс политических и военных факторов в тот момент был исключительно сложным. Корректно разобраться в нем польские политики, разобщенные и полные личных амбиций, и польские офицеры, вообще далекие от политики, не могли.
Дуализм задач, стоящих перед корпусами,
- война за независимость и формирование кадров будущего Войска Польского - предопределял дуализм руководства. В течение всего 1917 г. военные и политические органы, связанные с формированием польских добровольческих сил, испытывали друг к другу известную ревность. 2-й съезд союзов поляков-военнослужащих русских фронтов, состоявшийся в Минске в декабре 1917 г., например, вообще не пригласил высших офицеров хотя бы поприсутствовать на своих заседаниях1. Когда 4 февраля 1918 г. возник Главный польский совет вооруженных сил, положение вообще дошло до абсурда - сидя в занятом большевиками Киеве, он провозгласил главнокомандующим польской армией генерала Ю. Довбор-Мусьницкого, незадолго до этого поставленного советской властью вне закона и объявленного мятежником (хотя термин ‘мятеж’ применительно к частям, не присягавшим советской власти, вряд ли будет до конца корректен).
Формирование 2-го и 3-го корпусов, невзирая на изменения в политическом руководстве, лежали на плечах генерала Э. де Хеннинг-Михаэлиса. Его противостояние с политическим руководством польских войск вытекали из его личных амбиций, с одной стороны, и разногласий между проан-тантовским и прогерманским направлениями в самом политическом руководстве, с другой. Тем не менее, 10 февраля 1918 г. Михаэлис получил документ за подписью председателя Главного польского совета В. Рачкевича, удостоверяющий его полномочия как генерального инспектора Войска Польского, отвечающего за формирование 2-го и 3-го корпусов. При этом, правда, в документе подчеркивался
временный характер этих полномочий - по достижении района дислокации 1-го Польского корпуса части Михаэлиса ставились под командование Довбор-Мусьницкого2.
9 февраля 1918 г. генерал Михаэлис ушел из Киева вместе с отрядом из 220 человек - т. н. «Рыцарской легией» полковника Ю. Руммеля (аналогом офицерских частей в будущей Белой армии, своеобразной ударной частью). Целью его движения был Житомир
- он понимал, что прорыв на север в направлении 1-го корпуса невозможен в чисто военном отношении. Украинские власти препятствий ему не чинили, видимо, рассчитывая на помощь поляков в борьбе с большевиками.
15 февраля Михаэлис прибыл в Житомир. Польских войск там не было - части 6-й дивизии, обращенные незадолго до этого в организационную базу 3-го корпуса, генерал Э. Пиотровский отвел к Виннице. Тем не менее, Михаэлис отдал приказ о формировании штаба 3-го корпуса, причем в столь туманной форме, что было неясно, имеется в виду штаб или весь корпус в целом. Пиотровский впоследствии утверждал, что у Михаэлиса к этому времени уже не было внятной организационной концепции3.
Уже на следующий день, 16 февраля, Михаэлис ушел из Житомира на юг, где рассчитывал пополнить свои части. 23 февраля он взял Староконстантинов - город, абсолютно бесполезный в военном отношении, но имевший огромные склады. Там он передал командование полковнику Т. Пеньковскому и обосновался со своим штабом в крупном имении Антонины.
Появление Михаэлиса в Антонинах было не случайным. К этому времени в политическую игру на Украине вступила новая польская политическая сила - эмиссары Польской военной организации (ПОВ) Ю. Пилсудского. Еще 26 февраля туда приехал член ПОВ Т. Голувка, который должен был подготовить почву для деятельности ПОВ на Украине. Акция была синхронной - в то же самое время в Бобруйске в расположении 1-го корпуса появился другой эмиссар ПОВ, поручик Ю. Коркозович4. Причины активизации «пил-судчиков» были просты - слухи раздували численность польской армии до 100-150 тыс. чел., и упустить такой шанс ПОВ не могла. Пилсудский к этому времени окончательно убедился, что его идея легионов, скопированная с идеи Домбровского эпохи наполеонов-
ских войн, столь же наивна и неудачна как в военном, так и в политическом смысле5. Огромная армия, обученная профессионалами, была поистине находкой.
Сперва Голувка, увидев истинное положение вещей, впал в пессимизм, но потом нашел, как ему казалось, интересное решение - он решил выступить посредником между польским командованием и советскими властями. Ничего сверхъестественного в этом не было - даже Довбор-Мусьницкий склонялся к идее переговоров с большевиками, поручив их командиру
1-й дивизии генералу В. Одинцу (правда, впоследствии отозвал приказ6). У Голувки получилось сперва неплохо - вступив в переговоры с советом 7-й армии, он добился соглашения о нейтралитете. Захват Староконстантинова поставил соглашение под угрозу - так Голувка объявился в Антонинах.
Энергичный «пэовяк» Михаэлису не понравился, как и его агрессивно антигерманская и проантантовская позиция, - воевать с немцами генерал уже расхотел, да и, видимо, сломался психологически. Но под давлением собственных офицеров, за спинами которых виделся призрак Главного польского совета, Михаэлис пообещал продолжить формирование корпусов. 26 февраля он и впрямь выступил с обращением к солдатам вступать в ряды польских национальных войск. Контакты с немецким командованием, впрочем, тоже были налажены - о соглашении Довбор-Мусьницкого с немцами в Антонинах, по-видимому, уже знали.
Парадокс заключался в том, что к этому времени немцы окончательно потеряли интерес к польским войскам. Генерал-губернатор Безелер скептически отмечал, что «она [польская армия. - А. З.] при первом же удобном случае всадит нож нам в спину»7. Того же мнения были и дипломаты Четверного союза. Министр иностранных дел Австро-Венгрии граф О. Чернин вторил Безелеру: «Третье затруднение исходило от самих поляков. Конечно, они хотели извлечь из освобождения Польши, осуществленного трудами Центральных держав, возможно больше выгод, но все же сами мало содействовали выполнению своих чаяний. Военные силы их работали слабо <.. .> В целом польская тактика заключалась в том, чтобы по возможности меньше рисковать ради любой группы воюющих держав, а к концу войны примкнуть к победителю»8.
Смущал немцев и еще один момент - поляки уже были знакомы с тем, что представляют собой солдатские советы, и вполне могли объяснить это немецким солдатам. Большевизации и разложения армии же военное командование боялось как огня. Легионерский историк Х. Багиньский прямо писал, что создание польских добровольческих частей «спасало военнослужащих-поляков от обольшевичивания в рядах российской армии»9.
После прихода немецких войск на Украину положение польских корпусов осложнилось. Михаэлис думал о походе на левый берег Днепра, но понимал, что солдаты вряд ли охотно пойдут в сторону, противоположную дому. Позиция в Антонинах и Староконстантинове была весьма уязвимой с военной точки зрения. Части 2-го корпуса, погрязнув в боях местного значения, стали разлагаться - началось дезертирство. Положение превращалось в безвыходное. Нервы генерала Михаэлиса не выдержали. 7 марта 1918 г. он уехал в Киев, где стал искать контактов с немецким командованием. Его последующие объяснения этого шага в мемуарах10 не выдерживают критики - он просто понял, откуда дует ветер, тем более, что уже знал о соглашении Довбор-Мусьницкого с Регентским советом в Варшаве. Приказ Главного польского совета о движении сил 2-го и 3-го корпусов в Бесарабию он и не думал выполнять.
Ситуация к этому времени изменилась весьма существенным образом. 26 февраля 1918 г. в районе Раранчи на Румынском фронте на русскую сторону перешла 2-я бригада польских легионов полковника Ю. Галлера
- около 1600 человек. 3 марта приказом командующего Румынским фронтом генерала Щербачева она была включена в состав 2-го польского корпуса. Это ясно доказывало - 2-й корпус по-прежнему считает себя союзником Антанты.
За сутки до этого, 2 марта 1918 г., в Яссах комиссар Главного польского совета на Румынском фронте капитан Бобицкий и офицер 2-й бригады капитан В. Гнядой встретились с представителями Антанты при штабе фронта. Бобицкий сказал гневную речь: большевики опубликовали текст русско-французского соглашения, в котором польский вопрос называется внутрирусским делом, так что доверия союзникам больше нет, и если их интересует участие поляков в
боевых действиях на их стороне, необходима соответствующая дипломатическая реакция. В условиях начавшегося немецкого наступления на Западном фронте выбора у союзников не было - так появилась на свет «Ясская декларация» о признании географических границ Польши. Пренебрежительные ее оценки в историографии советского периода11 вряд ли справедливы: это первое официальное заявление Антанты по этому вопросу, сделанное на таком уровне.
5 марта 1918 г. Румыния в Буфте приняла прелиминарные условия мира с Центральными державами, включавшие разоружение иностранных формирований на ее территории. Исполком Союза поляков-военнослужащих Румынского фронта решил, что 2-й корпус этому подчинится, но 2-я бригада вместе с желающими из корпуса уйдет в Заднепровье, то есть фактически в никуда, однако лагеря для военнопленных мало кого прельщали. Идею генерала Щербачева об открытии фронта и замене русских частей польскими и поляки союзники в ужасе отвергли
- единственный неполного состава корпус против всех войск Четверного союза выглядел обреченным на убой. 6 марта 2-я бригада начала марш в направлении на Сороки12.
7 марта румынские представители вручили командиру 2-го корпуса генералу Станкевичу текст соглашения в Буфте. После долгих размышлений генерал отдал приказ об отводе частей 2-го корпуса в ночь с 8 на 9 марта через Днепр в направлении на Ольхополь. Одновременно румынам было заявлено, что с 18.00 8 марта все военные объекты 2-го корпуса переходят под их управление. В это время 4-я дивизия генерала Гласса начала форсирование Днепра в районе Цекиновки.
9 марта Днепр перешли главные силы корпуса - в общей сложности, около 6,5 тыс. человек. 15 марта авангард корпуса под командованием полковника М. Жимерского достиг Ольхополя. Марш проходил спокойно
- войска Центральных держав инструкций по поводу поляков не имели и потому свободно их пропускали.
10 марта в Киеве генерал Михаэлис встретился с Рачкевичем и одновременно получил письмо от директора военного отдела при Регентском совете генерала Т. Розвадовского. Оба высокопоставленных политика рекомендовали ему немедленно вступить в контакт с немцами. Михаэлис, как уже было сказано, и
сам склонялся к этому. Он тут же подписал приказ 2-му и 3-му корпусам двигаться в направлении Винницы. Это еще не было капитуляцией. 14 марта Михаэлиса посетил представитель Варшавского генерал-губернатора майор Вульффен. Польский генерал повел с ним сложную игру: намеренно в полтора раза преувеличил численность своих сил, потребовал 2-3 месяца на «очищение частей от большевиков» (не только антисоветская декларация, но и затягивание времени). Пока же Михаэлис предлагал сосредоточить подчиненные ему польские части в районе Луцк
- Ковно в состоянии нейтралитета. Вульффен передал эти предложения в Германию13.
15 марта в Ольхополе Исполком Союза поляков-военнослужащих Румынского фронта принял решение о самороспуске и направил делегацию во главе с капитаном Бобицким в Киев. Там они посетили Рачкевича, сообщившего им, что решения Михаэлиса он не одобряет и пообещавшего затягивать переговоры с немцами, пока 2-й корпус не уйдет на территорию, немцам не подконтрольную. Этот сговор прикончил остатки авторитета Михаэлиса. Началась агония центрального командования корпусов. Примечательно, что в тот же день в Киеве тайно встретилось руководство ПОВ на Украине - Голувко, Б. Мендзиньский, П. Бартель и Л. Лис-Куля. Стал зреть заговор «пилсудчиков» против военного командования. Сколь бы ни были различны в своих взглядах Михаэлис и Довбор-Мусьницкий, их объединяло скептическое отношение к легионерам, идеологию которых они не понимали, а военные таланты вообще отрицали14.
Командования 2-го корпуса, однако, это не коснулось. Приказ Михаэлиса от 20 марта идти в Винницу и признать полномочия Регентского совета в корпусе проигнорировали. Станкевич задумался было, но возвращение 23 марта из Киева делегации, сговорившейся с Рачкевичем, решило дело. 26 марта Станкевич отдал приказ об отводе частей корпуса по согласованию с украинскими властями на территорию Елисаветградской и Таврической губерний, о чем немедленно был проинформированы украинские офицеры связи - полковник Мешковский и капитан Карасев.
79 офицеров и 380 солдат во главе с генералом Глассом заявили о подчинении приказу Михаэлиса - это было все, на что теперь мог рассчитывать генеральный инспектор. 28
марта остальные части 2-го корпуса выступили в направлении на Умань. Место генерала Гласса во главе 4-й дивизии занял Ю. Галлер, легионер-«пилсудчик». Раскол фактически состоялся. На Украине появились две польские армии.
2 апреля 1918 г. генерал Михаэлис заменил Станкевича генералом Глассом на посту командира 2-го корпуса, но приказ этот уже никто не собирался исполнять. 4 апреля военное министерство Украины издало приказ о выделении для нейтральных польских войск сектора Гомель-Речица-Новозыбков-Городня. 7 апреля председатель Главного польского совета Рачкевич отстранил Михаэлиса, вручив полномочия генерального инспектора генералу Осинскому. Тот уже на следующий день своим приказом объединил все подчиненные ему части в составе 3-го корпуса. Отпадение 2-го корпуса было признано свершившимся фактом.
Развал был предрешен. Слишком мало времени было у польского командования для объединения под единым флагом солдат и офицеров трех разных армий, трех разных уставов и трех разных идеологий. Запрос польского военного командования о принятии в добровольческие корпуса польских военнопленных в тех же чинах и званиях, в которых они состояли в армиях Четверного союза15, принятый русским командовани-ем16, увеличивал количество польских солдат и офицеров, но роковым образом влиял на качество армии. Русские офицеры Довбор-Мусьницкий и Михаэлис, австровенгерские Галлер и Розвадовский, легионеры Жимерский и Бартель - они просто видели разную будущую Польшу в силу своего жизненного опыта17. Полковник Бартель, к примеру, поднимет вскоре неудачный мятеж против командования корпусов, устроит форменную войну сперва в союзе с Украиной против Германии, а потом и против Украины, в которой героически погибнет18. Полковник Жимерский, будущий герой Второй мировой войны, бездарно сдаст свою дивизию петлюровцам19. Все эти противоречия причудливо уживались в польских добровольческих войсках, но и вели их к закономерному краху. 22 апреля 1918 г. 3-й корпус принял немецкие условия нейтралитета.
2-й корпус все еще не сдавался. Там тоже исчерпывался боевой импульс, но еще теплились шансы на спасение. 28 марта кор-
пус перешел Буг в районе Гайворона, сбил слабый немецкий заслон и 2 апреля подошел к Умани. Ю. Галлер, де-факто заменивший самоустранившегося генерала Станкевича, издал там приказ по части, объявлявший ее экстерриториальной независимой польской армией, нейтральной относительно Украины и России. В Москву для переговоров с большевиками направлялась делегация во главе с майором В. Чумой. Еще раз повторимся, ничего необычного в этом польское командование не видело. Съезды поляков-военнослужащих, руководство которых вело корпус на восток, еще в 1917 г. одновременно посылали приветствия Регентскому совету в Варшаве, Временному правительству и ВЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов20. Ни один союз не отрицался, все, что вело к польской независимости, приветствовалось.
7 апреля корпус ушел из Умани в направлении Канева. С немцами он не сталкивался, хотя 16 апреля под Богуславом разошелся с крупной немецкой частью в пределах прямой видимости. Марш закончился 19 апреля на реке Рось в районе Белой Церкви - два немецких батальона с тяжелыми пулеметами преградили корпусу путь. К этому времени исчезла последняя надежда: миссия в Москву потерпела крах - встречи с Н. И. Мураловым, а затем с Я. М. Свердловым никакой определенности в судьбу корпуса не внесли, поскольку советское правительство явно не собиралось ссориться с немцами из-за сомнительной польской части.
29 апреля 1918 г. представитель генерал-губернатора Безелера полковник фон Штольценберг потребовал демобилизации
2-го и 3-го корпусов в трехнедельный срок. Польское военное командование и Главный польский совет предложили компромиссный вариант - подчинение корпусов Регентскому совету, но немцы уже не хотели и слушать о каких-либо компромиссах.
4 мая командование 2-го корпуса направило в Варшаву радиограмму о подчинении Регентскому совету, но тот в ответе честно признал, что больше ничем не может по-мочь21. 11 мая 1918 г. немецкие войска без предупреждения атаковали части 2-го корпуса в районе Потоцка. В течении двенадцати часов 3,5 тысячи поляков отбивали атаки 12 тыс. немецких солдат, но в 16 часов полковник Галлер отправил к немцам парламентеров. На следующее утро 2-й корпус капиту-
лировал. Эпопея польских армий на Украине закончилась.
Польские офицеры и солдаты не были направлены в лагеря для военнопленных. Часть из них вернулась на родину, часть приняла участие в белом движении в России. Долгих раздумий на это им не понадобилось. П. Н. Милюков уже 26 июня 1918 г. писал в дневнике: «Приход трех поляков с Вендзягольским [подполковник К. Вендзягольский был особо доверенным лицом Пилсудского, выполнявшим наиболее деликатные его поручения - А. 3.]: двое - сотрудники Пилсудского <.. .> Поляки хотят организоваться, куда посылать их? На Мурман, в Сибирь? Я советую в Добровольческую армию»22.
Польские корпуса не сыграли роли в восстановлении польской независимости, но, вне всякого сомнения, заложили основу для будущей польской армии. Будучи во многом под влиянием ПОВ и Пилсудского, они предопределили политическую конфигурацию межвоенной Польши, заложив основу для диктатуры Пилсудского. Многие будущие деятели его режима прошли школу польских корпусов. Ревнивое утверждение лидера национал-демократов Р. Дмовского: «Восстановление Польши - это жатва без соответствующих усилий с нашей стороны <...> Наша независимость была возможна лишь в той мере, в какой существование Польского государства было необходимо для того, кто мог восстановить его»23, - было высказано все же в полемическом запале. Соответствующие усилия были. И польские корпуса на Украине были одним из них.
Примечания
1 Хацкевич, А. Ф. Польские интернационалисты в борьбе за власть Советов в Белоруссии. Минск, 1967. C. 62.
2 Wrzosek, M. Polskie korpusy wojskowe w Rosji w latech 1917-1919. Warszawa, 1969. S. 183.
3 Ibid. S. 184.
4 Bauer, P. General Jozef Dowbor - Musnicki. 1867-1937. Poznan, 1988. S. 100.
5 Davies, N. Boze igrzysko : Historia Polski. T. II. Od roku 1795. Krakow, 1992. S. 345.
6 Bauer, P. Op. cit. S. 101.
7 Wrzosek, M. Op. cit. S. 215.
8 Чернин, О. В дни мировой войны. Мемуары министра иностранных дел Австро-Венгрии. СПб., 2005. C. 277.
9 Baginski, H. Wojsko polskie na Wschodzie. 1914-1920. Warszawa, 1921. S. 107.
10 Henning-Michaelis, E. W zamecie. Przyczynek do historii formacji polskich w Rosji, 1917-1918. Warszawa, 1919. S. 87.
11 Grosfeld, L. Polskie reakcyjne formacije wojskowe w Rosji, 1917-1919. Warszawa. 1957. S. 128.
12 Wrzosek, M. Op. cit. S. 267.
13 Ibid. S. 280.
14 Bauer, P. Op. cit. S. 104.
15 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 328. Л. 214 об.
16 Там же. Оп. 2. Д. 341. Л. 215.
17 Davies, N. Op. cit. P. 344.
18 Pobog-Malinowski, W. Najnowsza historia polityczna Polski, 1864-1945. T. II. Cz. 1. L., 1956. S.100.
19 Ibid. S. 99.
20 РГВИА. Ф. 2048. Оп. 1. Д. 11238. Л. 3 об.
21 Wrzosek, M. Op. cit. S. 328.
22 Милюков, П. Н. Дневник. 1918-1921 гг. М., 2004. C. 50.
23 «Дранг нах Остен» и народы Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, 18711918 гг. / ред. В. К. Волков. М., 1977. C. 280.
