CC BY
58
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2016. № 3
Илья Михайлович Локшин,
преподаватель департамента политической науки факультета социальных наук Национального исследовательского университета «Высшая Школа Экономики» (Россия), e-mail: ilokshin@hse.ru
ЛОВУШКА ДЕМОКРАТИЗАЦИИ: СВЯЗИ МЕЖДУ ПОЛИТИКАМИ И ИЗБИРАТЕЛЯМИ В МОЛОДЫХ ДЕМОКРАТИЯХ1
В статье предлагается новый концепт «ловушки демократизации». Демократизация представлена как процесс, обладающий автономной логикой развития, не улавливаемой агентным и структурным подходами. Эта автономная логика развития демократизации формализуется в теоретико-игровой модели, в которой политики и избиратели взаимодействуют в свойственных всем молодым демократиям условиях. Модель предсказывает, что молодые демократии должны эндогенно порождать такие связи между политиками и избирателями, которые являются дефектными с точки зрения стандартов либеральной демократии. Дефектные связи могут формироваться даже при условии, что выборы являются честными, конкурентными и свободными. Основные гипотезы, следующие из теоретико-игровой модели, подтверждаются эмпирически. Модель «ловушки демократизации» имеет множество потенциально интересных следствий: от прояснения некоторых факторов, ведущих к «зависанию» демократических транзитов, до выявления возможного противоречия между либеральным и демократическим элементами либеральной демократии.
Ключевые слова: демократизация, ловушка демократизации, связи между политиками и избирателями, демократический транзит, либеральная демократия, верховенство закона.
Ilya Mikhailovich Lokshin,
Instructor, School of Political Science, Faculty of Social Sciences, National Research University Higher School of Economics (Russia), e-mail: ilokshin@ hse.ru
THE DEMOCRATIZATION TRAP: LINKAGES BETWEEN POLITICIANS AND VOTERS IN YOUNG DEMOCRACIES
1 Автор выражает благодарность профессору факультета экономических наук НИУ ВШЭ Ф.Т. Алескерову и доценту общеуниверситетской кафедры высшей математики НИУ ВШЭ Д.А. Дагаеву за ценные комментарии и замечания.
This article introduces the concept of the "democratization trap." Democratization can be considered as a process with an autonomous logic of development that cannot be fully grasped by standard "actor-oriented" and "structural" approaches. The autonomous logic of democratization is formalized via a game-theoretical model with "politicians" and "voters" as players. They interact under conditions that are inherent to all young democracies. The model predicts that certain types of linkages between politicians and voters emerge endogenously; the emphasis is on the observation that these types of linkages are defective in the context of "liberal democracy." Moreover, these defective linkages may arise even if elections are free, honest and competitive. Empirical evidence underpins the main predictions of the model. The concept of the "democratization trap" may have several interesting implications which call for further research, from factors that cause democratic transitions to "freeze up" to contradictions between "liberal" and "democratic" components of liberal democracy.
Key words: democratization, democratic transition, democratization trap, linkages between politicians and voters, liberal democracy, rule of law.
Введение
Демократизация — одна из центральных тем в современной сравнительной политологии. Классические исследования демократизации осуществляются с середины XX в.2 Новый мощный импульс им был придан «третьей волной демократизации» — демократическими преобразованиями сначала в Южной Европе, затем Латинской Америке и Восточной Азии, наконец, странах коммунистического блока. В современной мировой политической науке трудно найти проблему, которая привлекала бы больше внимания исследователей, чем проблема демократизации.
Можно выделить по меньшей мере два подхода к анализу демократизации. Первый сосредоточил свое внимание на факторах, объясняющих успехи или провалы демократизации. При этом одни исследователи основное внимание уделяют структурным факторам, другие — агентным (или процедурным)3. Второй подход изучает перспективы демократизации в странах, где еще не установилась консолидированная (по «западным» стандартам) демократия. Если в 1990-е гг., особенно в первое время после распада СССР,
2 См.: Lipset S.M. Some Social Requisites of Democracy: Economic Development and Political Legitimacy // The American Political Science Review. 1959. Vol. 53. No. 1. P. 69-105.
3 Мельвиль А.Ю., Стукал Д.К. Условия демократии и пределы демократизации: Факторы режимных изменений в посткоммунистических странах: опыт сравнительного и многомерного статистического анализа // Полис: Политические исследования. 2011. № 3. С. 164-169.
доминировали позитивные оценки этого процесса4, то в начале 2000-х гг. всерьез заговорили о том, что идея «демократического транзита» является ложной в своих ключевых посылках5. Во многих странах, не ставших демократиями в сравнительно короткий период, установился вполне стабильный «гибридный» режим6. Оптимизм по поводу демократизации сменился пессимизмом: в 2015 г. авторитетный "Journal of Democracy" (появившийся именно на волне триумфальных настроений о «конце истории» в 1990 г.) выпустил юбилейный сборник под названием «Демократия в упадке?»7. Возможный упадок демократии объясняется главным образом либо структурными факторами («ресурсное проклятие»8), либо агент-ными (предположительно деструктивный для демократии характер президентской власти9).
Этот экскурс наводит на размышления о связи, во-первых, факторов демократизации и внутренней логики этого процесса, а во-вторых, структурного и агентного анализа, с одной стороны, и оптимистичной или пессимистичной оценки перспектив демократизации — с другой. В этой связи представляется крайне важным вопрос об имманентной логике демократизации. Концепцию данного процесса мы попытаемся очертить в настоящей статье, избегая каких-либо нормативистских или телеологических положений, однако отметим, что демократические преобразования, необходимые для «запуска» процесса демократизации, часто порождают препятствия к консолидации демократии. Это внутреннее противоречие можно назвать «ловушкой демократизации».
«Ловушка демократизации»: общая интуиция
В данной статье демократия понимается как либеральная демократия, характеризующаяся двумя компонентами: демократическим и либеральным. Первый связан с наличием базовых демократических
4 Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М.: АСТ, 2010.
5 Carothers T. The End of the Transition Paradigm // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. No. 1. P. 5-21.
6 Levitsky S., Way L. The Rise of Competitive Authoritarianism // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. No. 2. P. 51-65; Melville A., Stukal D, Mironyuk M. "King of the Mountain", or Why Postcommunist Autocracies Have Bad Institutions // Russian Politics and Law. 2014. Vol. 52. No. 2. P. 7-29.
7 Democracy in Decline? / Eds. L. Diamond, M. Plattner. Baltimore: Johns Hopkins,
2015.
8 Ross M. Does Oil Hinder Democracy? // World Politics. 2001. Vol. 53. No. 3. P. 325-361.
9 Fish S. Stronger Legislatures, Stronger Democracies // Journal of Democracy. 2006. Vol. 17. No. 1. P. 5-20.
процедур, таких как честные, свободные и конкурентные выборы10, а также совпадением селектората с электоратом11. Под либеральным компонентом мы будем понимать верховенство закона, предусматривающего эффективные ограничения действий лиц, наделенных публичной властью или действующих в рамках публичных институтов власти.
Наконец, мы предполагаем, что между демократическим и либеральным компонентами существует связь, которая находит свое выражение прежде всего в том, что демократические выборы могут служить механизмом поддержания верховенства закона через ограничение оппортунизма политических лидеров. Такое дисциплинирование политиков выражается в том, что избиратели не (пере)избирают тех, кто ведет себя оппортунистически, и (пере) избирают тех, кого они хотят поощрить.
Для успешного дисциплинирования необходимо выполнение определенных условий. Если избиратели хотят дисциплинировать политиков, наблюдая за их действиями в настоящее время, то они должны быть хорошо информированы об их деятельности. А если избиратели ретроспективно оценивают действия политиков (например, исходя из сравнительно легко наблюдаемых ключевых параметров экономики12), то необходим относительно продолжительный временной горизонт13. Эти условия важны для понимания следующих особенностей молодых демократий:
10 Выборы можно рассматривать в рамках демократического компонента, так как они нацелены прежде всего на наделение населения некоторым — пусть и весьма ограниченным и своеобразно понятым — политическим влиянием.
11 О понятии селектората см.: Bueno de Mesquita B., Smith A., Siverson R. et al. The Logic of Political Survival. Cambridge: MIT Press, 2003. P. 41-51.
12 Разумеется, плохие экономические результаты могут быть следствием не оппортунизма политиков, а их некомпетентности. Проблема, однако, в том, что даже очень хорошо информированные избиратели редко способны квалифицированно оценить влияние тех или иных решений на состояние экономики или других важнейших сфер общественной жизни (для этого требуется экспертное знание). Ситуация становится гораздо более однозначной, если учитывать только фактор оппортунизма/ честности. Квалифицированные суждения об этом могут выносить практически все избиратели, для этого не требуется экспертное знание, а нужна только осведомленность о базовых демократических принципах и публично признанных моральных нормах, если, конечно, таковые имеются. Основываясь на этих соображениях, мы следуем упрощающему допущению о том, что дисциплинирование политиков избирателями заключается главным образом в стимулировании первых на честное поведение, но не в том, чтобы избирать тот или иной политический курс (policy).
13 При коротком временном горизонте политик склонен вести себя подобно «кочующему бандиту» из известной концепции М. Олсона (Olson M. Dictatorship, Democracy and Development // The American Political Science Review. 1993. Vol. 87. No. 3. P. 567-576).
- у политиков отсутствуют сложившиеся репутации вследствие того, что с начала демократизации прошло еще слишком мало времени14;
- у средств массовой информации, освещающих деятельность политиков и характеризующих ее с положительной или отрицательной стороны, также отсутствуют сформированные репутации (поэтому неясно, как интерпретировать эти оценки и в какой мере им доверять);
- нормы демократической политики размыты в силу молодости демократии (например, опыт, полученный в недемократическом режиме, может вступать в конфликт с актуальными представлениями, что осложняет вынесение суждения о том, является ли действие политика оппортунистическим или нет);
- начало демократизации характеризуется слабой институ-ционализацией политического поля, вследствие чего доступ к избирателям имеет большее число политических акторов (политиков, партий и других политических групп), чем в зрелых демократиях (в этих условиях труднее сделать выбор в пользу того или иного актора)15;
- на первых этапах демократизации система формальных и неформальных правил политической конкуренции развита недостаточно, поэтому политические акторы используют агрессивные методы политической борьбы, дискредитирующие оппонентов. В результате у избирателей формируется искаженное мнение о тех или иных политиках и возникает недоверие к ним16. Это, в свою очередь, может лишить избирателей интереса к информации о деятельности политиков, что приводит к увеличению неопределенных и отрицательных оценок;
- молодые партийные организации отличаются слабостью;
- политические предпочтения избирателей еще не успели сформироваться в новом демократическом контексте и потому неустойчивы17.
Эти особенности молодых демократий существенно затрудняют оценку избирателями деятельности политиков и политических
14 Svolik M. Learning to Love Democracy: Electoral Accountability and the Success of Democracy // American Journal of Political Science. 2013. Vol. 57. No. 3. P. 693.
15 См. также: Bielasiak J. The Institutionalization of Electoral and Party Systems in Postcommunist States // Comparative Politics. 2002. Vol. 34. No. 2. P. 190.
16 См. также: Ceka B. The Perils of Political Competition: Explaining Participation and Trust in Political Parties in Eastern Europe // Comparative Political Studies. 2012. Vol. 46. No. 12. P. 1610-1635.
17 Об этом см., например: RoseR. Moblizing Demobilized Voters in Post-Communist Societies // Party Politics. 1995. Vol. 1. No. 4. P. 549-563.
партий18. Для вынесения квалифицированных суждений о смысле и направленности действий политиков (являются ли они оппортунистическими или нет) избиратели должны нести довольно большие издержки (по сравнению с избирателями в зрелых демократиях): пристально следить за текущими политическими событиями, уделять время альтернативным точкам зрения, вскрывать неочевидную подоплеку тех или иных поступков и речей политических деятелей и т.д. Иными словами, в молодых демократиях качественная информация о действиях политиков стоит дорого (с точки зрения альтернативных издержек). Но чем дороже качественная информация, тем, при прочих равных условиях, меньше шансов на то, что она будет приобретена.
Некоторые особенности молодых демократий способствуют сокращению временного горизонта у политиков или политических партий. К примеру, естественным образом наличествующая в молодых демократиях неустойчивость политических предпочтений избирателей создает риск того, что партия, успешно выступившая на прошедших выборах, понесет большие потери на следующих. Слабость партийных организаций также сокращает шансы на «политическое выживание».
Таким образом, есть достаточно серьезные основания полагать, что в молодых демократиях возникают трудности с соблюдением условий, необходимых для успешного дисциплинирования политиков избирателями. Следовательно, у политиков появляются широкие возможности для оппортунизма, что подрывает либеральный компонент либеральной демократии. «Ловушка демократизации» может заключаться и в том, что молодые демократии с неизбежностью оказываются предрасположенными к формированию таких связей между политиками и избирателями, которые препятствуют консолидации демократии и успешной реализации ее демократического и либерального компонентов.
Теоретико-игровая модель
Вышеописанная «ловушка демократизации» может быть формализована, если предложить способ описания дефектных связей, возникающих между политиками и избирателями. В настоящем разделе мы рассмотрим теоретико-игровую модель, призванную выявить некоторые следствия и импликации того или иного уровня информированности электората относительно характера действий
18 Косвенные эмпирические свидетельства об этом представлены в: Sekhon J. The Varying Role of Voter Information Across Democratic Societies: MPSA Working Paper. 2004. URL: http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.463. 3845&rep=rep1&type=pdf
политиков. Вопрос о способности электората дисциплинировать политиков исследовался неоднократно19, причем при помощи гораздо более изощренного математического инструментария, чем собираемся применить мы. Тем не менее предлагаемая нами теоретико-игровая модель может иметь определенную самостоятельную ценность ввиду ее отличий от предшествующих моделей. Два ключевых отличия таковы: 1) дисциплинирование политиков избирателями интересует нас в широком контексте формирования того или иного типа связей между политиками и избирателями; 2) модель позволяет выдвинуть ряд гипотез, сравнительно легко проверяемых эмпирически.
Представленная модель основывается на двух ключевых допущениях: 1) политики сами по себе склонны к оппортунистическому поведению20; 2) политики, ведущие себя оппортунистически, пытаются внушить избирателям, что они на самом деле ведут себя честно. Кроме того, мы допускаем, что стоимость индоктринации для политиков настолько мала, что ею можно пренебречь21.
В нашей модели будет два игрока: политик Р и избиратель (или группа избирателей), который ранее уже голосовал за политика Р. Для каждого избирателя (репрезентативного представителя некоторой группы избирателей) имеется свой политик Р22.
Тезис о том, что ранее избиратель уже голосовал за политика Р, означает, что ранее уже случались выборы, которые можно рассматривать, например, как первые демократические выборы. Но на каком основании избиратель произвел на них свой выбор? Будем считать,
19 Barro R. The Control of Politicians: An Economic Model // Public Choice. 1973. Vol. 14. No. 1. P. 19-42; Ferejohn J. Incumbent Performance and Electoral Control // Public Choice. 1986. Vol. 50. No. 1. P. 5-25; Persson T., Roland G., Tabellini G. Separation of Powers and Political Accountability // The Quarterly Journal of Economics. 1997. Vol. 112. No. 4. P. 1163-1202; McKelvey R., OrdeshookP. Sequential Elections with Limited Information // American Journal of Political Science. 1985. Vol. 29. No. 3. P. 480-512.
20 Под оппортунизмом в нашем случае понимаются коррупционные практики и вообще нарушение принципов верховенства закона ради своекорыстных целей. Данное допущение является стандартным в литературе по политической экономике (см., например: Persson T., Tabellini G. Political Economics: Explaining Economic Policy. Cambridge: MIT Press, 2000).
21 К примеру, политики могут индоктринировать избирателей не вполне корректной информацией о своих поступках или имиджем, что не связано с заметными издержками.
22 Как будет видно из последующего изложения, такая интерпретация взаимодействия политиков и избирателей не лишена некоторых проблем. В частности, можно возразить, что в самой модели не представляется однозначного основания для различения между политиком P и альтернативными кандидатами (см. ниже). Тем не менее упрощенное различение между ними все же проводится: избиратель взаимодействует прежде всего с тем политиком, за которого ранее голосовал, тогда как другие политики служат «фоном» для оценки действий политика P.
что на первых демократических выборах, когда ни один политик еще не был инкумбентом в новом режиме, избиратели делают выбор на основании некоего параметра z, который можно рассматривать как степень проявления совокупности определенных качеств, субъективно воспринимаемых избирателем и рассматриваемых им как ценные для политика. Можно сказать, что z отражает субъективную оценку политика избирателем по качествам, не зависящим от опыта пребывания на политическом посту, но имеющим значение (образование, внешний вид, этническая принадлежность, имидж и т.д.). На первых выборах избиратель делает свой выбор в пользу того кандидата, который, по его мнению, обладает наибольшим z.
Политик P пытается выдать свои действия за честные, если ведет себя оппортунистически, а избиратели должны оценить его действия. Политики выбирают одну из двух стратегий: либо честность, либо оппортунизм. Избиратели делают выбор дважды: 1) тратить ресурсы на получение достоверной информации о реальных действиях политиков или не тратить; 2) голосовать на выборах за политика P или не голосовать.
Последовательность действий в игре такова:
1) избиратели решают, тратить ли ресурсы на получение информации о реальном образе действий политика P (стратегия INF) или нет (стратегия noINF);
2) политик P, учитывая решение избирателей, выбирает образ действий: честность (стратегия G — от слова "good"), или оппортунизм (стратегия B — от слова "bad");
3.1) если избиратель принял решение вкладывать ресурсы в поиск достоверной информации о реальных действиях политика P, то он корректно оценивает решение P и свои «реальные» платежи (ниже мы поясним, что под этим имеется в виду); в результате он делает выбор либо в пользу политика P (стратегия P), либо в пользу другого политика (стратегия noP)23;
3.2) если избиратель решил не тратить ресурсы на поиск достоверной и полной информации о реальной направленности действий политика P, то он в той или иной степени оказывается «жертвой» индоктринации, полагая, что политик ведет себя честно, когда на самом деле он ведет себя оппортунистически.
Займемся теперь определением платежей в этой игре. Поскольку они довольно сложны, начнем с простой иллюстрации нашей общей логики, не имеющей прямого отношения к окончательному виду игры, а потом обогатим ее необходимыми деталями.
23 Для простоты мы допускаем, что избиратель в любом случае голосует за кого-либо.
Итак, представим себе пока более простую игру, в которой избиратель принимает только одно решение: избрать ли стратегию Р или поР; политик принимает решение о выборе между стратегиями В и С Сейчас для нас неважно, принимаются ли эти решения последовательно или одновременно. Обозначим в общем виде платежи этой игры (табл. 1).
Таблица 1
Матрица платежей в упрощенной версии игры: исходный вид
Политик P
B G
Избиратель P -a + (zp - z) - [-aq + b(1 - q); y b + (zp - z) - [-aq + b(1 - q); d
noP a - (zp - z) + [-aq + b(1 - q); e -b - (zp - z) + [-aq + b(1 - q); -l
Все переменные, обозначенные в табл. 1 латинскими буквами, положительны.
a — платеж избирателя в том случае, если политик, за которого он голосует, выбирает стратегию Б24.
b — платеж избирателя в том случае, если политик, за которого он голосует, выбирает стратегию G.
(1 - q) — своего рода «коэффициент надежды»: надежды на то, что кандидат, альтернативный политику P, будет вести себя честно25. Фактически q указывает на уровень пессимизма (или реализма?) избирателей в отношении политиков, но не определяет тип политика («склонный к оппортунизму» или «склонный к честности»). Величина (1 - q) отражает своего рода наивность избирателей, уверенных, что бывают политики, сами по себе «склонные к честности», поэтому мы назвали этот параметр «коэффициентом немотивированного оптимизма».
Кроме того, пусть характеристика политика P по показателю z, отражающему субъективную оценку политика избирателем, есть z. Условимся, что избиратель ранжирует всех остальных политиков, за которых можно проголосовать, также по показателю z, и тогда главным конкурентом P становится политик с наибольшим значением z. Обозначим оценку избирателем дополнительных качеств этого политика через z.
24 Это суждение верно и в отношении политика P, и в отношении альтернативного кандидата, если избиратель выбирает стратегию noP.
25 Более простая, но несколько более абстрактная интерпретация состоит в том, что q можно понимать как показатель доверия к политикам, если определять доверие как «уверенность в доброй воли другого» (Ring P., Van De Ven A. Structuring Cooperative Relationship Between Organizations // Strategic Management Journal. 1992. Vol. 13. No. 7. P. 488).
Если избиратель голосует за политика Р, то он тем самым отказывается от пользы, которую принес бы ему другой политик. Голосуя же за другого политика, избиратель отказывается от пользы, которую принес бы ему политик Р. В первом случае неполученная польза составляет альтернативные издержки голосования за Р; во втором случае — наоборот. Таким образом, платежи избирателя удовлетворяют следующему условию: в случае, если для избирателя политик Р и альтернативный политик ничем не отличаются друг от друга, избиратель получит платеж 0 вне зависимости от того, за кого он проголосует. Такое положение вещей может показаться странным при условии, если политики оцениваются одинаково плохо и избиратель будет полагать, что в любом случае понесет издержки, т.е. получит отрицательный платеж. Но мы заинтересованы не столько в том, чтобы оценивать абсолютные издержки избирателя, сколько в том, чтобы прояснить его мотивации в конкретном контексте: тождественность политиков с точки зрения избирателя и следующий отсюда платеж 0 означает, что выбор избирателя не имеет никакого значения для получения выгоды.
Займемся теперь платежами политика. Их соотношение можно представить в виде выражения у > d > е > -I, где платежи политиков, выбравших оппортунистическое поведение (у и е), выше платежей честного политика ^ и -/), т.е. у > d и е > -I. Кроме того, здесь отражен важный принцип либеральной демократии, согласно которому политик получает большую пользу, если он честен и его избирают, чем если он нечестен и его не избирают ^ > е). Другими словами, если выборы хорошо исполняют свою дисциплинирующую функцию, то политикам выгоднее вести себя честно, а не оппортунистически.
В последующем анализе для облегчения записи платежей избирателя и политика заменим переменные конкретными числами, отвечающими указанным условиям. Пусть, например, а + Ь = 7, у = 10, d = 5, е = 3 и -I = -2.
Далее, усложним платежи, чтобы сделать их соответствующими условиям игры, анализом которой мы далее займемся. Итак, пусть / обозначает издержки избирателя на поиск качественной информации о раскрытии реального образа действий политика Р, а к обозначает способность избирателя, решившего не искать информацию о политике и не подвергаться индоктринации с его стороны, т.е. не путать его оппортунистические действия с честными. к можно интерпретировать как гражданскую компетентность избирателя в отсутствие релевантной информации; к е [0; 1;].
Условимся, что / вычитается из ожидаемой выгоды избирателя, решившего искать информацию. Что касается параметра к, то при сочетании отказа избирателя собирать информацию о политике
(стратегия nonINF) и оппортунистического поведения политика (стратегия B) платежи избирателя определенным образом «смешиваются» в пропорции, детерминируемой к. Так, при к = 0 избиратель будет думать, что оппортунистическое поведение политика на самом деле честное; а при к = 1 он застрахован от таких ошибок. Как отмечено выше, к может находиться и между двумя этими крайними значениями. Таким образом, нужно иметь в виду различие между субъективным суждением неинформированного избирателя относительно своих выгод от решения о голосовании (именно это учитывается в игре) и реальными выгодами. В указанном различии можно увидеть сходство с проявлением «третьего лика власти»26.
При обозрении «дизайна» игры может возникнуть следующий вопрос: почему избиратели способны иметь ненулевой уровень «немотивированного оптимизма» в отношении политиков, за которых они ранее не голосовали, но не в отношении политика P? Этот вопрос закономерен лишь при поверхностной интерпретации модели: функциональным эквивалентом ненулевого «немотивированного оптимизма» в отношении политика P является близкий к 0 уровень гражданской компетентности к.
Теперь можно представить дерево игры при условии, что она играется единожды27. На рис. 1 римскими цифрами отмечены вершины и информационные множества, в которых решение принимает избиратель (Voter); греческими буквами а и в — вершины, в которых решение принимает политик (Politician — P).
Мы рассмотрим одну из возможных версий игры, в которой одновременно соблюдаются два условия: 1) qe(0; 1), т.е. у избирателей нет абсолютной убежденности в том, что политики, составляющие потенциальную альтернативу политику P, будут вести себя или безоговорочно честно, или безоговорочно оппортунистически; 2) 7q - 7 < zi - zp < 7q, т.е. субъективные оценки избирателем политика и альтернативного кандидата (zp и zi) слабо различаются, что вполне правдоподобно. Далее будет считаться, что zp « z. Эта версия представляет наибольший интерес, потому что при подавляющем преимуществе в параметре z прочие параметры не играют большой роли в этой модели.
26 Льюкс С. Власть: Радикальный взгляд. М.: Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2010. С. 41-48.
27 Сценарий с повторяющейся игрой мы не будем рассматривать для экономии места. Отметим только значимость длинного временного горизонта для политиков и политических партий, что может быть формализовано посредством триггер-стратегии, известной главным образом в контексте выхода из «дилеммы заключенного» (См.: ЗахаровА.В. Теория игр в общественных науках. М.: Изд. дом НИУ ВШЭ, 2015. С. 120-128).
• 7q-7 -f+ zp-zr, 10
• 7-7q-f-zp + zt\ 3
• -7q -zp+ zr, 2
« 7(q-k)+zp-zr, 10
• 7(k - q) - zp + zr, 3
Рис. 1. Неповторяющаяся игра в развернутой форме
Учитывая эту оговорку, найдем совершенные равновесия Нэша в чистых стратегиях в подыграх и получим следующие результаты:
1) реализация равновесий, в которых политики ведут себя честно, возможна лишь тогда, когда избиратели приобретают качественную информацию об их действиях; в этих же случаях всегда реализуются равновесия, в которых избиратели поддерживают политика Р;
2) если качественная информация о действиях политиков достаточно дорога, то избиратели не приобретают ее, и тогда в любом случае будет реализовано равновесие, в котором политики ведут себя оппортунистически. При этом важно следующее:
2.1) если компетентность избирателей достаточно низка и/или коэффициент «немотивированного оптимизма» достаточно высок, то будет реализовано одно из равновесий, в котором политик Р ведет себя оппортунистически, а избиратели все равно голосуют за него;
2.2) если компетентность избирателей довольно высока и/или коэффициент «немотивированного оптимизма» довольно низок, то будет реализовано одно из равновесий, в котором политик Р ведет себя оппортунистически, а избиратели отказываются за него
голосовать
28
28 Логика поведения в сценарии 2.2 рассматривается М. Своликом на примере молодых демократий. Он предполагал, что репутации политиков еще не установлены и избиратели не могут качественно дифференцировать их: Svolik M. Op. cit. P. 685-702.
Рассмотрим еще некоторые следствия модели.
Когда информация стоит дорого и политики выбирают оппортунистические действия, избиратели могут заметить это (возможно, с определенным временным лагом). Разумно предположить, что избиратели обновляют свой коэффициент «немотивированного оптимизма» в отношении политиков на основании новой информации, предоставляемой им политиком Р своим поведением, если его реальная деятельность в конце концов становится известной. В основании этого тезиса лежит допущение, что с точки зрения избирателей «политический класс» обладает «коллективной репутацией», зависящей от репутации его отдельных членов29: репутация одного политика сказывается на репутации других политиков (через представления о том, каковы политики вообще). Все это может вести к тому, что оппортунизм политика Р в итоге приводит к сокращению коэффициента «немотивированного оптимизма» избирателей, т.е. последние начинают полагать, что все политики склонны к оппортунизму. Но при большом недоверии к политикам вообще избиратели могут быть предрасположены к поддержке даже политика Р, действующего оппортунистически: у избирателей разовьется «толерантность к политическому оппортунизму».
Рассмотрим последний «технический» сюжет. Анализ совершенных в подыграх равновесий показывает, что неинформированный избиратель не будет поддерживать политика Р на выборах, если q намного меньше к. Однако политик Р, вероятно, будет заинтересован в обеспечении этой поддержки. Что он может сделать для этого? Очевиден ответ, что он должен «поделиться» с избирателем частью своей ренты, извлекаемой из оппортунистического поведения. Введем новую переменную с, которая будет указывать на степень перераспределения части полезности от политика Р своему избирателю, и положим, что с < 5. Для большей ясности покажем матрицу платежей подыгры с неинформированным избирателем с учетом переменной с (табл. 2).
Согласно представленной матрице, избиратель всегда будет поддерживать политика Р, действующего оппортунистически, при условии, что 2^,. - + 7(к - q)] < с < 5. Выполнение этого условия воз-
5 г —
можно только тогда, когда или, что эквивалент-
29 Tirole J. A Theory of Collective Reputations (with Applications to the Persistence of Corruption and to Firm Quality) // Review of Economic Studies. 1996. Vol. 63. No. 1. P. 1-22.
* V 1 * Э
но, , где , однако это предполагает гораздо
более благоприятные для политика Р — оппортуниста условия, чем в изначальной версии игры, когда добиться поддержки от неинфор-
г — 21
мированного избирателя можно было только при .
Таблица 2
Матрица платежей при неинформированном избирателе и возможности перераспределения полезности политика избирателю
Политик Р
в В
Избиратель Р + 2р - 5 - к) + гр - г,- + с; 10 - с
поР + - 2р; -2 7(к - ?) + г,- - гр; 3
Теперь подведем некоторые общие итоги и выводы игры, а затем сопоставим их с менее абстрактными реалиями.
Во-первых, наше исходное допущение состояло в том, что по ряду причин в новых демократиях надежная информация о политиках и реальной направленности их действий довольно дорога. Анализ игры показал, что именно в этом случае вертикальная подотчетность перестает функционировать должным образом: политики начинают вести себя оппортунистически. Аналогичный вывод имеет место при коротком временном горизонте политиков.
Во-вторых, при достаточно высокой политической компетентности избирателей и/или высоком «немотивированном оптимизме» в отношении политиков избиратели, не тратящие ресурсов на качественную информацию, не будут вообще поддерживать политиков, за которых они голосовали на прошлых выборах, а те будут вести себя оппортунистически. Иными словами, при этих условиях мы можем наблюдать значительную волатильность предпочтений избирателей, проблемы с качеством политических институтов и верховенством закона (паттерн 1).
В-третьих, при достаточно низкой компетентности и/или низком «немотивированном оптимизме» в отношении политиков неинформированные избиратели будут поддерживать даже политиков-оппортунистов, что, с одной стороны, может быть следствием успешной манипуляции избирателями, а с другой — проявлением «толерантности к оппортунизму». В этом сценарии мы наблюдаем проблемы с качеством политических институтов и верховенством закона при не очень высокой волатильности: политики-оппортунисты
не теряют поддержки избирателей, голосовавших за них на прошлых выборах (паттерн 2).
При снижении «немотивированного оптимизма» в отношении политиков, когда избиратели обнаруживают, что политики, которым они доверяют, оказались оппортунистами30, паттерн 1 может трансформироваться в паттерн 2. Также возможна обратная трансформация, поскольку при паттерне 2 избирателям не очень свойствен «немотивированный оптимизм» в отношении политиков, но при этом имеет место оппортунизм политика P. Нетрудно представить ситуацию, когда в этих условиях на политической арене появляется совершенно новый, внесистемный игрок, заявляющий о своей политической «чистоте» именно на основании своей «вне-системности». Он может провозгласить начало «антипартийной» политики и объявить борьбу с политическим истеблишментом, при котором развивалась «толерантность к оппортунизму». Все это — черты политика-популиста, играющего на разочарованности избирателей в status quo31. Если такому политику удается убедить избирателей в своей «чистоте», то это приводит к резкому повышению «немотивированного оптимизма» (снижению q) и переходу из паттерна 2 в паттерн 1.
Новый лидер-популист или группа таких лидеров также будут склонны к оппортунизму, что прямо следует из модели и вновь может привести к повышению q по указанной выше схеме. Иными словами, в демократиях с преобладанием неинформированного электората мы можем ожидать циклы колебаний между паттерном 1 и паттерном 2. Но если популисты будут появляться в каждом новом избирательном цикле, то возникнет ситуация, эквивалентная паттерну 1: политики-оппортунисты теряют голоса из-за появления на политической арене политиков-популистов. Обозначим эту ситуацию как паттерн 1а.
30 О чрезвычайно низких показателях доверия граждан к политическим акторам в посткоммунистических странах см., например: Ceka P. Op cit.
31 Примеры такой последовательности событий неоднократно встречаются в современной истории, в частности в восхождении к власти А. Фухимори и У. Чавеса (Barr R. Bolivia: Another Uncompleted Revolution // Latin American Politics and Society. 2005. Vol. 47. No. 3. P. 86; Kenney C. The Death and Rebirth of a Party System, Peru 1978-2001 // Comparative Political Studies. 2003. Vol. 36. No. 10. P. 1234). О популизме политических лидеров и новых партий в молодых демократиях см.: Weyland K. Neoliberal Populism in Latin America and Eastern Europe // Comparative Politics. 1999. Vol. 31. No. 4. P. 379-401; Mudde C. In the Name of the Peasantry, the Proletariat and the People: Populisms in Eastern Europe // East European Politics and Societies. 2000. Vol. 14. No. 2. P. 33-53; Sikk A. Newness as a Winning Formula for New Political Parties // Party Politics. 2011. Vol. 18. No. 4. P. 465-486; Макаренко Б.И., Локшин И.М. Современные партийные системы: сценарии эволюции и тенденции развития // Полис: Политические исследования. 2015. № 3. С. 101.
Наконец, еще один паттерн заключается в том, что политик-оппортунист находит выход из описанной выше «дурной бесконечности», начиная разделять с избирателем часть своей выгоды от оппортунизма (паттерн 3). Если ему это удается, то возникает новое равновесие: политик-оппортунист продолжает пользоваться поддержкой избирателей, голосовавших за него ранее, и таким образом доминирует над политиками-популистами. Для их успеха необходим значительно более высокий уровень пессимизма в отношении политиков вообще, чем в предыдущих сценариях. Как мы ранее видели, порог успешного выхода популистов на политическую арену в паттерне 3 сильно повышается. В целом паттерн 3 характеризует клиентелистский характер отношений между политиками и избирателями32: Клиентелизм позволяет осуществлять подобный взаимовыгодный обмен также в том случае, если у политиков есть возможность извлекать ренту благодаря своему статусу и доступу к соответствующим ресурсам, часть которых перенаправляется избирателям33.
Подведем промежуточный итог. В демократиях с плохо информированными избирателями (в контексте нашего исследования это именно молодые демократии) мы можем ожидать возникновения следующих паттернов:
Паттерн 1. Избиратели меняют свои предпочтения в связи с тем, что имеют высокий уровень «немотивированного оптимизма» в отношении политиков вообще. Таким образом, здесь имеет место высокая волатильность предпочтений34, причем мы можем назвать ее
32 Одни из наиболее интересных исследований формирования клиентелистских связей в молодых демократиях проведены Ф. Кифером (KeeferP., Vlaicu R. Democracy, Credibility, and Clientelism // The Journal of Law, Economics, & Organization. 2007. Vol. 24. No. 2. P. 371-406; Keefer P. Clientelism, Credibility, and the Policy Choices of Young Democracies // American Journal of Political Science. 2007. Vol. 51. No. 4. P. 804-821). Наша модель дополняет работу Ф. Кифера, поскольку при помощи единых концептуальных рамок мы иллюстрируем возникновение не только клиен-телизма, но и других видов связи между политиками и избирателями.
33 Ср. со следующей характеристикой клиентелизма: «Клиентелистская подотчетность представляет собой трансакцию, прямой обмен голоса избирателя на прямые выплаты или продолжение доступа к работе (employment), товарам и услугам (предоставляемых патроном. — И.Л.)» (Kitschelt H., Wilkinson S. Citizen-Politician Linkages: An Introduction // Patrons, Clients, and Policies: Patterns of Democratic Accountability and Political Competition / Eds. H. Kitschelt and S. Wilkinson. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 2).
34 Здесь и далее, когда речь тоже идет о волатильности предпочтений избирателей в связи с представленной теоретико-игровой моделью, можно заметить, что мы не учитываем асимметрии между политиками: кто-то может терять голоса, а кто-то — набирать их, сохраняя избирателей из прошлого электорального цикла. Во-первых, наша задача состоит в том, чтобы уловить лишь общие тенденции и паттерны связей между политиками и избирателями, а не объяснить все детали. Во-вторых, модель может уловить эту асимметрию, если определить соотношения переменных
«эксперименталистской волатильностью», поскольку избиратели «экспериментируют», пытаясь найти честных политиков методом проб и ошибок. Проблема состоит в том, что, по словам шекспировского Полония, "Though this be method, yet there is madness in't".
Паттерн 1а. В нем наблюдается «популистская волатиль-ность».
Паттерн 2. Избиратели продолжают поддерживать политиков-оппортунистов, за которых голосовали ранее, либо из-за своей низкой компетентности (они оказываются жертвами «третьего лика власти»), либо из-за развития толерантности к оппортунизму (избиратели имеют низкий уровень оптимизма в отношении политиков и потому не верят в возможность радикальных изменений при смене власти и не видят необходимости ее менять), либо из-за взаимодействия этих двух механизмов. Отсюда возникает умеренная волатильность в предпочтениях избирателей. Несмотря на существование различных причин, основное проявление этого паттерна мы связываем с ограничением политической конкуренции — иначе трудно объяснить, почему политики-популисты не способствуют повышению волатильности. В связи с этим назовем свойственную паттерну 2 волатильность «авторитаристской волатильностью»;
Паттерн 3. Характеризуется «клиентелистской волатильно-стью».
В сообществах с преобладанием хорошо информированных избирателей или с длинными временными горизонтами политиков (т.е. преимущественно в зрелых демократиях) мы наблюдаем паттерн 4, который характеризуется отказом политиков от оппортунистического поведения и склонностью избирателей вновь поддерживать их на выборах.
Итак, наша модель указывает на пять паттернов в отношениях между политиками и избирателями35. Свойственные этим паттернам
zp и zi и/или изменить допущения о том, что q и к принимают одни и те же значения для всех избирателей. Однако мы не видим надобности в усложнении этой модели в настоящем контексте. Наконец, в-третьих, можно предположить, что способность политика P привлекать избирателей, ранее голосовавших за другого политика, зависит от того, «разочаровались» ли они в политике последнего или нет. При этом допущении представленная модель даже без дополнительных модификаций учитывает основные закономерности во взаимодействии политиков и избирателей.
35 Опираясь на другие критерии, Г. Китшельт выделяет три вида связей между политиками и избирателями: а) основанные на идеологических программах; б) основанные на клиентелизме; в) основанные на харизме (Kitschelt H. Linkages between Citizens and Politicians in Democratic Polities // Comparative Political Studies. 2000. Vol. 33. No. 6/7. P. 845-879). Эта классификация не может быть напрямую связана с нашей из-за разных исследовательских задач. Заметим только, что акцент на харизму особенно ожидаем, вероятно, в рамках паттерна 1а.
типы волатильности в предпочтениях избирателей можно ранжировать по их величине:
• высокая волатильность:
1) эксперименталистская волатильность;
2) популистская волатильность.
• низкая волатильность:
3) авторитаристская волатильность;
4) клиентелистская волатильность;
5) волатильность паттерна 4.
Некоторые эмпирические свидетельства
В этом разделе мы протестируем только что сформулированные гипотезы. Если результаты будут противоречить гипотезам, последние можно будет считать отвергнутыми, как и концепцию «ловушки демократизации», из которой они исходят. Если же результаты подтвердят гипотезы, мы получим серьезные основания считать нашу концепцию правдоподобной.
В эмпирическом анализе чрезвычайно тяжело отличить «популистскую» волатильность от «эксперименталистской». Кроме того, поскольку нас интересуют только демократические режимы, мы можем отбросить случай авторитаристской волатильности. Учитывая это, в эмпирическом анализе мы можем принимать во внимание фактически только три фактора: возраст демократии, степень распространенности клиентелистских практик и уровень волатильности предпочтений избирателей.
Для операционализации волатильности предпочтений избирателей мы воспользуемся привычными инструментами, основанными на индексе Педерсена; он рассчитывается по формуле36:
1 " I i=1
где р{ I — процент голосов, полученный партией I в выборы ?. Общую волатильность предпочтений, фиксируемую этой формулой, можно разложить на две составляющие: а) волатильность в отношении новых партий и политических организаций, исчезающих из партийной системы (Уо1_Л); б) волатильность в отношении стабильных партий (представленных в партийной системе на каждых выборах) (Уо1_Б). Эта декомпозиция индекса Педерсена была предложена Э. Пауэлл и
36 Pedersen M. The Dynamics of European Party Systems: Changing Pattern of Electoral Volatility // European Journal of Political Research. 1979. Vol. 7. No. 1. P. 1-26.
Дж. Такером вместе с соответствующими формулами для расчета37: 1Р = Уо1_Л + Уо1_Б. При этом:
Vol А = -~ 2
о=1 W=1
где ра( - 1 — «старые» партии, входившие в партийную систему на выборах t - 1, но исчезнувшие из нее на выборах а — «новые» партии, не входившие в партийную систему на выборах t - 1, но появившиеся в ней на выборах ^
Vol
1 к I
«=1
где р!. t — процент голосов «стабильной» (остающейся в партийной системе на двух соседних выборах) партии s, полученный на выборах t.
Общие принципы подсчета волатильности согласно приведенным выше формулам, включая операционализацию «изчезнувших» и «новых» партий, заимствованы из работы «Партии и партийные системы: современные тенденции развития»38. Данные по индексу Педерсена и его субкомпонентам были собраны по посткоммунистическим странам, странам Латинской Америки и Азии, попавшим в «третью волну» демократизации, за период с начала демократизации примерно до 2000 г., а по странам зрелых демократий — с 1980 по 2000 г. Ограничение 2000 г. достаточно произвольно. Оно вызвано желанием придать наибольший вес первым избирательным кампаниям, хотя, учитывая медленность изменений в уровнях волатильности (если они вообще происходят), наши выводы будут иметь значение и для более поздних периодов.
При операционализации клиентелизма мы опирались на открытые данные научного проекта, выполненного под руководством известного исследователя партийных систем Г. Китшельта39. В рам-
37 Powell E., Tucker J. New Approaches to Electoral Volatility: Evidence from Postcommunist Parties. APSA Paper. 2009. URL: https://www.researchgate.net/profile/ Eleanor_Powell/publication/228129142_New_Approaches_to_Electoral_Volatility_ Evidence_from_Postcommunist_Countries/hnks/53cef5©0cf25dc05cfad7b2.pdf Индексы в формулах Э. Пауэлл и Дж. Такера были изменены, чтобы сделать их полностью сопоставимыми с формулой М. Педерсена.
38 Макаренко Б.И., Локшин И.М., Максимов А.Н. и др. Партии и партийные системы: современные тенденции развития. М.: РОССПЭН, 2015.
39 Democratic Accountability and Linkages Project. URL: https://sites.duke.edu/ democracylinkage/data/
ках проекта в 2008-2009 гг. были проведены экспертные опросы, в том числе с целью определить интенсивность клиентелистских связей между партиями и избирателями. На основании этих опросов Г. Китшельт и его соавтор Д. Ксельман составили использованный нами индекс клиентелизма40.
В этой части анализа мы приведем только основной результат распределения стран по показателям клиентелизма и волатиль-ности предпочтений избирателей. Нелинейная связь между этими показателями даже визуально заметна на рис. 2 и 3, где зрелые демократии обозначены кружками, посткоммунистические страны — квадратами, молодые демократии Латинской Америки и Азии — треугольниками.
25,0
20,0
m
cd 15,0
о 10,0
л с, s
I-
са
о 15,0
CÛ
5,0
Клиентелизм
Рис. 2. График рассеяния клиентелизма и волатильности типа B
40 Kitschelt H., Kselman D. Economic Development, Democratic Experience, and Political Parties' Linkage Strategies // Comparative Political Studies. 2013. Vol. 46. No. 11. P. 1453-1484.
Рис. 3. График рассеяния клиентелизма и волатильности типа A
Эта же зависимость с использованием тех же данных, что и на рис. 3, представлена на рис. 4, где кривая оценок рассчитана по формуле:
— ^ 2,687(С,--2,45)
где Ci — значение переменной клиентелизма для страны i. Формула, отражающая допущение о нормальном распределении, получена при помощи утилиты «Поиск решения» в Microsoft Excel.
Паттерны связи между параметрами волатильности и клиентелизма на приведенных графиках хорошо согласуются с нашими теоретическими предсказаниями: 1) зрелым демократиям в основном свойственна низкая волатильность при слабом клиентелизме, а молодым демократиям — 2) либо высокая волатильность при умеренном или слабом клиентелизме, 3) либо низкая или умеренная волатильность при ярко выраженном клиентелизме. Интересно, что вторая закономерность характерна в основном для посткоммунистических демократий, а третья — для молодых демократий Латинской
Америки и Азии. Этот факт сам по себе заслуживает отдельного исследования.
50 < 45
(О 40 с
5 35
¡5 зо
§ 25
л 20 с
I 15
£ ю
т 5
о
1,0
Реальные данные —Оценки
Рис. 4. Сопоставление реальных наблюдений и оценок
Заключение
В настоящей статье была предпринята попытка восполнить пробел в изучении демократизации, связанный с отсутствием внимания к тому, что процесс демократизации может обладать имманентной логикой развития, не улавливаемой структурными и агентными факторами. При этом мы отказались от телеологичности и неоправданного оптимизма парадигмы «демократического транзита» и предложили концепцию «ловушки демократизации». Главный смысл ее заключается в том, что на начальных стадиях демократизации естественным образом порождают факторы, препятствующие демократической консолидации. Иными словами, существуют эндогенные ограничения демократизации. Эти ограничения так или иначе связаны с трудностями по дисциплинированию политиков избирателями в молодых демократиях. Мы также получили эмпирические подтверждения основной гипотезы, сформулированной на основании теоретико-игровой модели.
Концепция «ловушки демократизации», безусловно, требует глубокой проработки и эмпирической проверки. Важно, что основные выводы мы получили, не жертвуя допущением о том, что выборы являются честными, свободными и конкурентными. Иными словами, наша модель предполагает возможность серьезных сбоев в функционировании демократии даже при условии нормального функционирования базовых демократических институтов.
Проблема, однако, состоит в том, что «форма» этих институтов может заполняться практиками (популистскими, клиентелистскими или иными), плохо совместимыми с либеральным компонентом либеральной демократии, и тем самым приводить к эрозии исходного смысла соответствующих демократических процедур. Молодые демократии властны над формальными институциональными установлениями, но вовсе не очевидно, что они способны оградить себя от «ловушки демократизации».
ЛИТЕРАТУРА
ЗахаровА.В. Теория игр в общественных науках. М.: Изд. дом НИУ ВШЭ, 2015.
Льюкс С. Власть: Радикальный взгляд. М.: Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2010.
Макаренко Б.И., Локшин И.М. Современные партийные системы: сценарии эволюции и тенденции развития // Полис: Политические исследования. 2015. № 3. С. 85-109.
Макаренко Б.И., Локшин И.М., Максимов А.Н. и др. Партии и партийные системы: современные тенденции развития. М.: РОССПЭН, 2015.
Мельвиль А.Ю., Стукал Д.К. Условия демократии и пределы демократизации: Факторы режимных изменений в посткоммунистических странах: опыт сравнительного и многомерного статистического анализа // Полис: Политические исследования. 2011. № 3. С. 164-183.
Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М.: АСТ, 2010.
Barr R. Bolivia: Another Uncompleted Revolution // Latin American Politics and Society. 2005. Vol. 47. No. 3. P. 69-90.
Barro R. The Control of Politicians: An Economic Model // Public Choice. 1973. Vol. 14. No. 1. P. 19-42.
Bielasiak J. The Institutionalization of Electoral and Party Systems in Postcom-munist States // Comparative Politics. 2002. Vol. 34. No. 2. P. 189-210.
Bueno de Mesquita B, Smith A., Siverson R. et al. The Logic of Political Survival. Cambridge: MIT Press, 2003.
Carothers T. The End of the Transition Paradigm // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. No. 1. P. 5-21.
Ceka B. The Perils of Political Competition: Explaining Participation and Trust in Political Parties in Eastern Europe // Comparative Political Studies. 2012. Vol. 46. No. 12. P. 1610-1635.
Democracy in Decline? / Eds. L. Diamond, M. Plattner. Baltimore: Johns Hopkins,
2015.
Democratic Accountability and Linkages Project. URL: https://sites.duke.edu/ democracylinkage/data/
Ferejohn J. Incumbent Performance and Electoral Control // Public Choice. 1986. Vol. 50. No. 1. P. 5-25.
Fish S. Stronger Legislatures, Stronger Democracies // Journal of Democracy. 2006. Vol. 17. No. 1. P. 5-20.
Keefer P. Clientelism, Credibility, and the Policy Choices of Young Democracies // American Journal of Political Science. 2007. Vol. 51. No. 4. P. 804-821.
Keefer P., Vlaicu R. Democracy, Credibility, and Clientelism // The Journal of Law, Economics, & Organization. 2007. Vol. 24. No. 2. P. 371-406.
Kenney C. The Death and Rebirth of a Party System, Peru 1978-2001 // Comparative Political Studies. 2003. Vol. 36. No. 10. P. 1210-1239.
Kitschelt H., Kselman D. Economic Development, Democratic Experience, and Political Parties' Linkage Strategies // Comparative Political Studies. 2013. Vol. 46. No. 11. P. 1453-1484.
Kitschelt H., Wilkinson S. Citizen-Politician Linkages: An Introduction // Patrons, Clients, and Policies: Patterns of Democratic Accountability and Political Competition / Eds. H. Kitschelt and S. Wilkinson. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 1-49.
Kitschelt H. Linkages between Citizens and Politicians in Democratic Polities // Comparative Political Studies. 2000. Vol. 33. No. 6/7. P. 845-879.
Levitsky S., Way L. The Rise of Competitive Authoritarianism // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. No. 2. P. 51-65.
Lipset S.M. Some Social Requisites of Democracy: Economic Development and Political Legitimacy // The American Political Science Review. 1959. Vol. 53. No. 1. P. 69-105.
McKelvey R., Ordeshook P. Sequential Elections with Limited Information // American Journal of Political Science. 1985. Vol. 29. No. 3. P. 480-512.
Melville A., Stukal D., Mironyuk M. "King of the Mountain", or Why Postcommunist Autocracies Have Bad Institutions // Russian Politics and Law. 2014. Vol. 52. No. 2. P. 7-29.
Mudde C. In the Name of the Peasantry, the Proletariat and the People: Populisms in Eastern Europe // East European Politics and Societies. 2000. Vol. 14. No. 2. P. 33-53.
Olson M. Dictatorship, Democracy and Development // The American Political Science Review. 1993. Vol. 87. No. 3. P. 567-576.
Pedersen M. The Dynamics of European Party Systems: Changing Pattern of Electoral Volatility // European Journal of Political Research. 1979. Vol. 7. No. 1. P. 1-26.
Persson T., Roland G., Tabellini G. Separation of Powers and Political Accountability // The Quarterly Journal of Economics. 1997. Vol. 112. No. 4. P. 1163-1202.
Persson T., Tabellini G. Political Economics: Explaining Economic Policy. Cambridge: MIT Press, 2000.
Powell E., Tucker J. New Approaches to Electoral Volatility: Evidence from Postcommunist Parties. APSA Paper. 2009. URL: https://www.researchgate.net/profile/ Eleanor_Powell/publication/228129142_New_Approaches_to_Electoral_Volatility_ Evidence_from_Postcommunist_Countries/links/53cef5f90cf25dc05cfad7b2.pdf
Ring P., Van De Ven A. Structuring Cooperative Relationship Between Organizations // Strategic Management Journal. 1992. Vol. 13. No. 7. P. 483-498.
Rose R. Moblizing Demobilized Voters in Post-Communist Societies // Party Politics. 1995. Vol. 1. No. 4. P. 549-563.
Ross M. Does Oil Hinder Democracy? // World Politics. 2001. Vol. 53. No. 3. P. 325-361.
Sekhon J. The Varying Role of Voter Information Across Democratic Societies: MPSA Working Paper. 2004. URL: http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi =10.1.1.463.3845&rep=rep1&type=pdf
Sikk A. Newness as a Winning Formula for New Political Parties // Party Politics. 2011. Vol. 18. No. 4. P. 465-486.
SvolikM. Learning to Love Democracy: Electoral Accountability and the Success of Democracy // American Journal of Political Science. 2013. Vol. 57. No. 3. P. 685-702.
Tirole J. A Theory of Collective Reputations (with Applications to the Persistence of Corruption and to Firm Quality) // Review of Economic Studies. 1996. Vol. 63. No. 1. P. 1-22.
Weyland K. Neoliberal Populism in Latin America and Eastern Europe // Comparative Politics. 1999. Vol. 31. No. 4. P. 379-401.
REFERENCES
Barr, R. "Bolivia: Another Uncompleted Revolution," Latin American Politics and Society, Vol. 47, No. 3, 2005, pp. 69-90.
Barro, R. "The Control of Politicians: An Economic Model," Public Choice, Vol. 14, No. 1, 1973, pp. 19-42.
Bielasiak, J. "The Institutionalization of Electoral and Party Systems in Postcommunist States," Comparative Politics, Vol. 34, No. 2, 2002, pp. 189-210.
Bueno de Mesquita, B.; Smith, A.; Siverson, R. et al. The Logic of Political Survival. Cambridge: MIT Press, 2003.
Carothers, T. "The End of the Transition Paradigm," Journal of Democracy, Vol. 13, No. 1, 2002, pp. 5-21.
Ceka, B. "The Perils of Political Competition: Explaining Participation and Trust in Political Parties in Eastern Europe," Comparative Political Studies, Vol. 46, No. 12,
2012, pp. 1610-1635.
Democratic Accountability and Linkages Project. URL: https://sites.duke.edu/ democracylinkage/data/
Diamond, L., and Plattner, M. Democracy in Decline? Baltimore: Johns Hopkins, 2015. Ferejohn, J. "Incumbent Performance and Electoral Control," Public Choice, Vol. 50, No. 1, 1986, pp. 5-25.
Fish, S. "Stronger Legislatures, Stronger Democracies," Journal of Democracy, Vol. 17, No. 1, 2006, pp. 5-20.
Fukuyama, F. Konets istorii iposlednii chelovek. Moscow: AST, 2010. Keefer, P. "Clientelism, Credibility, and the Policy Choices of Young Democracies," American Journal of Political Science, Vol. 51, No. 4, 2007, pp. 804-821.
Keefer, P., and Vlaicu, R. "Democracy, Credibility, and Clientelism," The Journal of Law, Economics, & Organization, Vol. 24, No. 2, 2007, pp. 371-406.
Kenney, C. "The Death and Rebirth of a Party System, Peru 1978-2001," Comparative Political Studies, Vol. 36, No. 10, 2003, pp. 1210-1239.
Kitschelt, H. "Linkages between Citizens and Politicians in Democratic Polities," Comparative Political Studies, Vol. 33, No. 6/7, 2000, pp. 845-879.
Kitschelt, H., and Kselman, D. "Economic Development, Democratic Experience, and Political Parties' Linkage Strategies," Comparative Political Studies, Vol. 46, No. 11,
2013, pp. 1453-1484.
Kitschelt, H., and Wilkinson, S. "Citizen-Politician Linkages: An Introduction," Patrons, Clients, and Policies: Patterns of Democratic Accountability and Political Competition, eds. H. Kitschelt, and S. Wilkinson. Cambridge: Cambridge University Press, 2007, pp. 1-49.
Levitsky, S., and Way, L. "The Rise of Competitive Authoritarianism," Journal of Democracy, Vol. 13, No. 2, 2002, pp. 51-65.
Lipset, S. M. "Some Social Requisites of Democracy: Economic Development and Political Legitimacy," The American Political Science Review, Vol. 53, No. 1, 1959, pp. 69-105.
Lukes, S. Vlast': Radikal'nyi vzgliad. Moscow: Higher School of Economics Press,
2010.
Makarenko, B. I., and Lokshin, I. M. "Sovremennye partiinye sistemy: stsenarii evoliutsii i tendentsii razvitiia," Polis: Politicheskie issledovaniia, No. 3, 2015, pp. 85109.
Makarenko, B. I.; Lokshin, I. M.; Maksimov, A. N. et al. Partii ipartiinye sistemy: sovremennye tendentsii razvitiia. Moscow: ROSSPEN, 2015.
McKelvey, R., and Ordeshook, P. "Sequential Elections with Limited Information," American Journal of Political Science, Vol. 29, No. 3, 1985, pp. 480-512.
Melville, A. Iu., and Stukal, D. K. "Usloviia demokratii i predely demokratizatsii: Faktory rezhimnykh izmenenii v postkommunisticheskikh stranakh: opyt sravnitel'nogo i mnogomernogo statisticheskogo analiza," Polis: Politicheskie issledovaniia, No. 3, 2011, pp. 164-183.
Melville, A.; Stukal, D.; Mironyuk, M. " 'King of the Mountain', or Why Postcommunist Autocracies Have Bad Institutions," Russian Politics and Law, Vol. 52, No. 2, 2014, pp. 7-29.
Mudde, C. "In the Name of the Peasantry, the Proletariat and the People: Populisms in Eastern Europe," East European Politics and Societies, Vol. 14, No. 2, 2000, pp. 33-53.
Olson, M. "Dictatorship, Democracy and Development," The American Political Science Review, Vol. 87, No. 3, 1993, pp. 567-576.
Pedersen, M. "The Dynamics of European Party Systems: Changing Pattern of Electoral Volatility," European Journal of Political Research, Vol. 7, No. 1, 1979, pp. 1-26.
Persson, T., and Tabellini, G. Political Economics: Explaining Economic Policy. Cambridge: MIT Press, 2000.
Persson, T.; Roland, G.; Tabellini, G. "Separation of Powers and Political Accountability," The Quarterly Journal of Economics, Vol. 112, No. 4, 1997, pp. 11631202.
Powell, E., and Tucker, J. New Approaches to Electoral Volatility: Evidence from Postcommunist Parties. APSA Paper. 2009. URL: https://www.researchgate.net/profile/ Eleanor_Powell/publication/228129142_New_Approaches_to_Electoral_Volatility_ Evidence_from_Postcommunist_Countries/links/53cef5f90cf25dc05cfad7b2.pdf
Ring, P., and Van De Ven, A. "Structuring Cooperative Relationship Between Organizations," Strategic Management Journal, Vol. 13, No. 7, 1992, pp. 483-498.
Rose, R. "Moblizing Demobilized Voters in Post-Communist Societies," Party Politics, Vol. 1, No. 4, 1995, pp. 549-563.
Ross, M. "Does Oil Hinder Democracy?" World Politics, Vol. 53, No. 3, 2001, pp. 325-361.
Sekhon, J. The Varying Role of Voter Information Across Democratic Societies: MPSA Working Paper. 2004. URL: http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi= 10.1.1.463.3845&rep=rep1&type=pdf
Sikk, A. "Newness as a Winning Formula for New Political Parties," Party Politics, Vol. 18, No. 4, 2011, pp. 465-486.
Svolik, M. "Learning to Love Democracy: Electoral Accountability and the Success of Democracy," American Journal of Political Science, Vol. 57, No. 3, 2013, pp. 685-702.
Tirole, J. "A Theory of Collective Reputations (with Applications to the Persistence of Corruption and to Firm Quality)," Review of Economic Studies, Vol. 63, No. 1, 1996, pp. 1-22.
Weyland, K. "Neoliberal Populism in Latin America and Eastern Europe," Comparative Politics, Vol. 31, No. 4, 1999, pp. 379-401.
Zakharov, A. V. Teoriia igr v obshchestvennykh naukakh. Moscow: Higher School of Economics Press, 2015.
