CC BY
82
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 6 (260).
Филология. Искусствоведение. Вып. 64. С. 118-121.
Т. В. Савельева
ЮЖНОУРАЛЬСКАЯ ЧАСТУШКА В ГЕНДЕРНОМ АСПЕКТЕ
Статья рассматривает южноуральские частушки на материале текстов, собранных во время фольклорных экспедиций студентов Миасского филиала Челябинского государственного университета. Тематический анализ частушек, характеристика основных гендерных ролей, встречающихся в них, позволяет более полноценно представить гендерную картину мира, запечатленную в русском фольклоре, и сделать выводы о ее эволюции.
Ключевые слова: гендер, гендерный стереотип, гендерная картина мира, южноуральская частушка, матримониальный характер.
На последнее десятилетие XX века приходится интенсивное развитие гендерных исследований в фольклористике. Данный интерес, по нашему мнению, обусловлен не только популярностью гендерной темы в отечественной научной парадигме, но актуальностью пересмотра оснований гендерного устройства общества и поиском приемлемых для современной социокультурной ситуации гендерных моделей. В настоящее время, по мнению Е. И. Горошко и А. В. Кирилиной, лингвистическая гендерология заняла прочное место в филологии, получив статус самостоятельного научного направления1.
Гендер - один из параметров социокультурной идентичности личности. Одна из важных сторон каждой культуры - гендерные представления народа: идеалы женской красоты, представления о настоящем мужчине, стереотипы поведения в семье, в любви, в воспитании детей, запечатлённые, прежде всего, в сказках, песнях, пословицах и поговорках. Гендерная картина мира в русском фольклоре зависит не только от конкретной эпохи, в которую создавались произведения, не только от географической прикрепленности текстов, но и от их жанровой разновидности. Между тем, в отношении изучения гендерного аспекта не всем жанрам русского фольклора повезло одинаково. Основательно проанализирована с гендерной точки зрения традиционная лирическая песня, обрядовая лирика, особенно свадебная, волшебная и бытовая сказка, былина, пословицы и поговорки. Гендерной проблематике русского фольклора посвящены работы Е. Здравомысловой, Н. Пушкаревой2,
В. Суковатой и других отечественных исследователей. Однако частушки до сих пор не становились объектом пристального внимания гендерологов.
Частушки в культурном и научном пространстве занимают двойственное положение. С одной стороны, это широко известный жанр, востребованный и активно используемый в современной культурной практике, жанр, которому посвящено большое количество изданий - от сборников текстов до специальных научных статей и монографий. С другой стороны, частушки оказываются недостаточно изученным явлением традиционной культуры. Мысль
о том, что частушку можно рассматривать как материал для исследования еще в 1889 году высказал Г. И. Успенский, а В. И. Симаков на частушечном материале смог дать довольно полное представление о жизни и быте крестьянской девушки-северянки. Общий анализ семантического «подтекста» частушек, выявление их коммуникативно-обрядовой направленности связаны с достижениями ведущих ученых структурно-семиотического направления - Ю. М. Лотмана, А. К. Байбурина. Гендерной же тематике, вернее, ее частным аспектам до сих пор посвящены лишь отдельные статьи, например, работа Е. С. Ткач «Образ парня-же-ниха в русских частушках Белокатайского района Башкортостана»3.
Данная работа частично восполняет этот пробел, не претендуя на всеохватность темы. Тематический анализ текстов частушек в гендерном аспекте позволяет выделить наиболее конфликтные зоны семейных взаимоотношений и показать кризисный характер изменений брачно-семейных ролей в современном обществе. Основным материалом для представленного в данной статье исследования послужили южно-уральские частушки, собранные во время фольклорных экспедиций студентами Миасского филиала ГОУ ВПО «Челябинский государственный университет», мы пользовались также архивом фольклорных материалов
ЧелГУ и Интернет-ресурсами, посвященными фольклору Южного Урала.
Проанализировав фактический материал, мы пришли к некоторым выводам. Частушки как жанр являются благодатным материалом для изучения гендерной картины мира русского фольклора. Из 828 частушек (без повторений), рассмотренных нами, 627 - частушки на любовную и семейную темы, что составляет 76 %. Однако возможно смещение в сторону женской картины мира, так как из этих 627 -387 поются от женского лица, всего 119 исполняются от мужского, остальные - от третьего лица.
Подавляющее большинство гендерных южно-уральских частушек не имеет привязки к местности, однако встречаются такие, которые прославляют особую силу, молодечество местных ребят или красоту местных девчат. В них употребляются топонимы: Златоуст, Коробков-ка, Южноуральск, Миасс, Учалы, Сыростан, Урал.
Не привлекая материал частушек к гендерному анализу фольклора, можно составить однобокое представление о гендерной картине мира на основании стереотипов, сложившихся, например, в лирической песне или волшебной сказке. Так, традиционный гендерный стереотип идеального женского образа характеризуется такими чертами, как кротость, скромность, неперечливость, умение женщины отойти на второй план, подчиниться мужчине. Подневольное положение женщины в патриархальном крестьянском мире давно рассматривается как аксиома. Однако частушки в силу своей сатирической направленности подмечают и обратное явление, которое можно считать не единичным исключением из правила. Идеальный образ девушки в частушках несколько отличается от привычного для народной лирики или сказок. Это боевая, задорная девушка, которая не лезет за словом в карман, не дает спуску обидчикам.
Наиболее частые вокативы по отношению к парню в частушке: «милок», «миленок», «милый», «масенький», «миленький», «дро-ля», «дорогой», «дружок», «дружочек». Есть обращения относительно нейтральные: «ухажер», «ухажерка», встречаются с откровенно ироничным отношением, например, «котик», «пупсик», а также с отрицательной коннотацией: «козёл». Самые распространенные грубые вокативы по отношению к девушкам - коза (27 примеров) и дура (21 пример).
143 частушки посвящены измене милого или милой, причем факт измены подается в частушках как не заслуживающий особых переживаний.
...Все равно ему веселую Меня не позабыть!4 ***
...Я один денек поплачу,
Ты навеки пропадешь.
Укоренившийся в русском фольклоре стереотип о возможности применения насилия к женщине со стороны мужчины, восприятии его как социальной нормы (полнее всего выразившийся в пословице «бьет значит любит») тоже преломляется в частушках неожиданно: Мой муж - арбуз,
А я дыня!
Он вчера меня побил,
А я его ныне!
Еще один традиционный вопрос для исследователя гендерных стереотипов - добрачные связи и внебрачные дети. Принято считать, что «к внебрачным связям крестьяне относились резко отрицательно. Муж обладал, что называется, сексуальной собственностью на тело5.
Вопрос о пределах допустимой вольности в отношении полов в традиционном русском обществе для современной фольклористики остается спорным. Многие исследователи приводят примеры молодежных забав, неизменно заканчивающихся поцелуями: «Ящер», «Стоит мальчик молоденький...», «Садовник» и др. Однако, на наш взгляд, эти молодежные игры носили все-таки матримониальный характер, то есть были направлены, в конечном итоге, на выбор пары, а в перспективе - на брак.
В нашем исследовании не ставилось задачи сопоставительного анализа частушек разных районов России. Однако некоторые предварительные выводы можно сделать. Среди южноуральских частушек тема измены, добрачных связей, незаконнорожденных детей встречается несколько чаще, и отношение к подобным явлениям гораздо терпимее, чем в средней полосе России. Вероятно, это обусловлено горнозаводским, а не патриархально-крестьянским образом жизни, который ведет к некоторой диспропорции в половом составе населения в сторону мужчин, что, в свою очередь, рождает более бережное и великодушное отношение к женщине. Подобное явление, касающееся большей свободы нравов, отметила также Н. Л. Пушкарева, рассматривая быт северных
промысловых районов России, иллюстрируя тезис зафиксированными в этой местности пословицами, подтверждающими более лояльное отношение к нарушению традиционных моральных норм: «Плевок моря не портит»; «Чей бы бычок ни бегал, а теля наше будет». Добрачная связь в зафиксированных нами частушках хотя и представляется исключением из правил, но не таким уж редким:
У кого какой милёнок,
У меня - мастеровой.
Он за ночку сделал дочку И с кудрявой головой.
Меня милый провожал Рано на рассвете.
То ли будет ли чего,
То ли будут дети.
В записанных нами частушках с подобными сюжетами отражены и современные реалии. Во-первых, они касаются любовных отношений с иностранными гражданами:
Заграницей я была,
Там дубленку продала.
Родила засранца Там от иностранца.
Во-вторых, некоторые частушки намекают на нетрадиционную половую ориентацию:
А у нас в деревне девки Залетели от Фомы.
Хорошо, что только девки,
А могли бы пацаны!
Характерен для частушек образ соперницы, разлучницы. Он интерпретируется в сатирическом аспекте: косолапая, лысая, разиня, Мата-ня. Образа соперника, разлучника в рассматриваемых нами частушках не найдено.
Традиционные гендерные роли свекрови и тещи в частушках также встречаются редко. Причём если образ тещи в частушке соотносится с подобным образом в других жанрах фольклора, то образ свекрови снижен: вместо лютой, имеющей власть в доме, перед нами образ, весьма похожий на тещу, т. е. с одной стороны, по-прежнему враг, с другой - ее можно не бояться, а перевести оппозицию на смехо-вой уровень. Всего в исследуемом материале зафиксировано 5 частушек с данными персонажами:
Ох, трахни, мороз,
На саму покровку.
Заморозь на печи Ты мою свекровку!
Это объясняется, по мнению Е. Н. Новосе-
ловой, тем, что место патрилокальной семьи, с её конфликтами и проблемами, в современном обществе прочно заняла «нуклеарная, малодетная семья»6.
Конечно, при анализе частушек нельзя забывать о ее жанровых признаках, о смеховой, карнавальной стихии. О необходимости внимательного изучения «озорных», «похабных» частушек, их исторических корней рассуждали многие фольклористы и филологи. Здесь следует отметить публикации А. Л. Топоркова «Эротика в русском фольклоре»5, О. Щербининой «Символ русского эроса»7. Частушки с тематикой «телесного низа» - явление достаточно распространенное - 108 из рассматриваемых нами 627 текстов:
Эх, теща моя,
Дай опохмелиться!
Подо мною дочь твоя Плохо шевелится!
За тебя ребята дрались,
Доходило до ножей.
Чтобы не было такого,
Одно место ты зашей.
В частушках сквозь шутливую вязь слов угадываются социальные, культурные и бытовые черты взаимоотношений мужчин и женщин в эпоху, породившую эти произведения народного творчества. Таким образом, мы видим, что анализ частушек существенно дополняет гендерную картину мира русского фольклора, показывает деструктивные процессы в современной семье: семейные ценности утрачивают доминирующую роль, семья перестает эффективно выполнять свои функции по рождению и воспитанию детей, разводы, неполные семьи и матери-одиночки становятся обыденной моделью семьи.
Примечания
1 См.: Кирилина, А. В. «Мужественность» и «женственность» с точки зрения лингвиста // Женщина в российском обществе. М., 1998.
С. 4.
2 См.: Пушкарева, Н. Л. Интимная жизнь русских женщин в Х-ХУ вв. // Этнограф. обозрение. 1998. № 1. С. 93-103; Пушкарева, Н. Л. Читаем сказки сквозь гендерные очки // Гендерные проблемы в общественных науках. М., 2001.
3 С данной статьей и некоторыми другими, соответствующими тематике, можно познакомиться в сборнике: Этнография и
фольклор народов Южного Урала : русская свадьба : сб. науч. ст. / науч. ред. В. М. Кузнецов. Челябинск : Полиграф-Мастер, 2006.
4 Здесь и далее частушки цитируются по сборнику: Живое слово старины : материалы фольклорных экспедиций студентов Миасского филиала Челябинского государственного университета. Миасс, 2010. 128 с.
5 См.: Русский эротический фольклор. Песни. Обряды и обрядовый фольклор. Народный
театр. Заговоры. Загадки. Частушки / Сост. А. Л. Топорков. М, 1995. С. 3.
6 Новоселова, Е. Н. Изменение норм и ценностей брачно-семейных отношений в России в 19171980 гг. (по материалам фамилистического анализа частушек). иЯЬ : http://lib.socio.msu. ги/1/ІіЬгагу.
7 См.: Щербинина, О. Символ русского эроса // Родина. 1994 № 7 С. 114-116.
