Языковые сообщества как форма международно-политического взаимодействия Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2009. № 6

Н.М. Мухарямов, О.Б. Януш

ЯЫКОВЫЕ СООБЩЕСТВА КАК ФОРМА МЕЖДУНАРОДНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Статья посвящена языковым сообществам в международно-политическом контексте. Авторы обращают внимание на тот факт, что все более заметную роль в современном мире начинают играть объединения, в основе которых лежит та или иная степень языковой близости (Международная Организация Франкофонии, Содружество, Русский мир, тюркоязычное и финно-угорское сообщества и др.). Все они подвержены экстралингвистическим факторам в области геополитического, геокультурного, внутреннего этнополитического соперничества, что требует аналитического осмысления.

Ключевые слова: трансграничное языковое сообщество, коммуникативный ранг языка, международные организации, Международная Организация Франкофо-нии, Содружество, Русский Мир.

Явления и процессы, связанные с языковой жизнью и языковыми отношениями, приобретают значимость и как "измерение" международной жизни, и как пункты политической "повестки дня", т.е. в непосредственном качестве предмета международно-политического взаимодействия в контекстах сотрудничества и/или конфликтности1.

Заметной частью сегодняшнего мира вообще, глобального информационного порядка в частности являются различные формы объединений (на межгосударственном и неправительственном уровнях), в основе которых лежит та или иная степень языковой близости. Наиболее известные примеры таких объединений (или в другой терминологии — "движений") — это Содружество (бывшее Британское Содружество), Международная Организация Франкофонии, Содружество стран португальского языка, Иберо-американская конференция. Этот перечень можно продолжить, учитывая активизацию таких международно-политических проектов, как Русский мир, тюркоязычное (в октябре 2009 г. была учреждена Парламентская ассамблея тюркоязычных стран — ТюркПА) и финно-угорское сообщества, а также — в известной степени — адыгская (черкесская) языковая общность. Потребность в аналитическом осмыслении таких форм международного взаимодействия в наши дни становится все более насущной.

Термин "языковое сообщество" в социолингвистическом смысле может трактоваться в довольно жестком ключе — в ракурсах эссенциа-

1 См.: Мухарямов Н.М. О внешней политике языкового благоприятствования // Мир и политика. 2008. № 12. С. 77-85.

листски взятой онтологии, как нечто сущностно определенное и заданное, органичное, основанное на гомогенной идентичности. С другой стороны, интерпретации языковой жизни в целом могут исходить из принципов конструктивистского видения, когда распространение и использование языка рассматриваются как продукт организации со стороны институтов и социальных структур, вовлеченных в распределение власти в обществе, со стороны политических акторов2.

Вырисовывающиеся при этом дихотомии могут быть обозначены как "территориальность — экстерриториальность", "территориальность — виртуальность" (в отличие от традиционного различения в социолингвистике территориального и персонального принципов языкового выбора), на счет чего можно привести репрезентативные суждения.

Так, во Всемирной декларации лингвистических прав, принятой в 1996 г. в Барселоне на неправительственном уровне при участии Комитета по переводам и лингвистическим правам Международного ПЕН-клуба, при моральной и технической поддержке ЮНЕСКО, говорится, что языковое сообщество — это "любое человеческое общество, исторически сложившееся на определенной территории (независимо от того, признано это пространство или нет), которое отождествляет себя с народом и развило общий язык как естественное средство общения и культурного сплочения между членами. Термин "язык, свойственный территории" относится к языку сообщества, исторически сложившемуся на этой территории"3.

Российские специалисты в области социолингвистики В.И. Беликов и Л.П. Крысин также придерживаются жестких критериев определения языкового сообщества: "На первый взгляд понятие языкового сообщества не нуждается в разъяснениях — это сообщество людей, говорящих на данном языке. Однако в действительности такого понимания недостаточно. Например, французы, живущие во Франции, и говорящие по-французски канадцы не составляют одного сообщества. Нельзя объединить в одно языковое сообщество англичан и американцев, хотя и те и другие говорят по-английски, испанцев и пользующихся испанским языком жителей Латинской Америки и т.д...".

Языковое сообщество, как разъясняют эти авторы, — это совокупность людей, объединенных общими социальными, экономическими, политическими и культурными связями и осуществляющих в повседневной жизни непосредственные и опосредованные контакты друг с другом и с различными институтами при помощи одного языка или разных языков, распространенных в этой совокупности. В данной логике сообщества могут рассматриваться как в макро-, мезо-, так и в

2 Blommaert J. State Ideology and Language: the politics of Swahili in Tanzania // LICCA Papers. N 3. Duisburg: Gerhard-Mercator University, 1997.

3 См. подробнее: Мир языков: Обзор языков мира [Текст] = Words and Worlds. World Languages Review. Элиста: КалмГУ, 2006. С. 58.

микромасштабах функционирования языка или языков в данной социальной общности (от государства до субнациональных регионов, профессиональных и образовательных групп, семей). Один из существенных признаков языкового сообщества здесь — общность социальной жизни в сочетании с наличием регулярных коммуникативных контактов4.

Пример иного рода — положение из монографии международного коллектива авторов "Мир языков. Обзор языков мира": "Как в государствах, существующих в течение столетий, так и в более или менее современных постколониальных государствах наблюдаются случаи проживания представителей одного и того же языкового сообщества на территориях, принадлежащих нескольким государствам. В Европе, например, широко известна ситуация с саамским языком, носители которого проживают на территориях, принадлежащих Норвегии, Швеции, Финляндии и Российской Федерации; баски проживают во Франции и Испании, фризы — в Германии и Голландии; каталонцы — в Испании, Франции и Италии; окситанцы — во Франции, Италии и Испании и т.д.". Отсюда — актуальный политический призыв к тому, чтобы не препятствовать координации на наднациональном уровне и не создавать фиктивные языковые или культурные барьеры5.

В целом все три из приведенных суждений содержат — каждое по-своему — тот или иной исходный угол зрения:

— либо на языковую гомогенность территории, народа и языка,

— либо на коммуникативную интегрированность,

— либо на миноритарные языки, распространенные на сопредельных территориях.

Однако при этом за рамками приведенных интерпретаций остаются явления, возникающие на макроуровнях (в социолингвистическом смысле) онтологии, — сообщества говорящих, к примеру, на одном из мировых или международных языков. Точно так же из строгой логики социолингвистики в данном случае выпадают множественные языковые образования — совокупность людей, относящихся к разным государствам и территориям, к разным этническим группам и категориям и использующих при этом языки, которые входят в общие языковые семьи и группы, например романские, тюркские, финно-угорские. При этом названные общности могут получать ту или иную степень актуализации в виде объектов наднациональной идентификации наряду с такими основаниями, как религиозные, цивилизационные, геокультурные. Согласно точке зрения А.Д. Воскресенского, возникающие на названной основе связи идентифицируются при помощи категории «историко-культурный регион»: китайский, корейский, вьетнамский (Вьетнам, Лаос, Камбоджа), индийский (Индия, Непал, Бутан, Шри-Ланка), ин-

4 См.: Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. С. 19-21.

5 Мир языков. Обзор языков мира. С. 148.

до-иранский (Пакистан, Афганистан, Иран, Таджикистан), тюркский (состоящий из шести государств), арабский (состоящий из семнадцати государств), российский (Россия, Украина, Белоруссия или, в другой интерпретации, двенадцать стран СНГ), европейский (состоящий из тринадцати стран)6.

Возникающая проблема связана с корректностью использования термина "сообщество" применительно к трансграничной группировке на основании общей принадлежности — в различной, разумеется, степени — к языку (и его вариантам) или к языковым группам и семьям. С определенными оговорками, которые здесь необходимы, можно, как представляется, использовать понятие "сообщество", всякий раз имея в виду, что речь идет о трансграничных (наднациональных) явлениях, не всегда имеющих четкие пространственные границы, т.е. могущих обладать свойствами дисперсности и даже достаточно большой территориальной разобщенностью.

Далее, одна из методологических коллизий, на сей раз относящихся к области политической науки и международно-политических исследований, состоит в следующем. При каких условиях макросоциальные категории, не обладающие свойствами коммуникативной контактности (крупные социальные группы, складывающиеся по признакам этнокультурной, расовой или, предположим, континентальной общности и обладающие потенциалом коллективной идентификации), могут стать базой для социально-политической субъектности. Интенционально такая субъектность часто получает воплощение в философских, идеологических, культурных, политико-проективных конструктах, в панидеях (панславизм, панарабизм, панамериканизм, пангерманизм, паносма-низм, пантюркизм, панафриканизм, негритюд и т.д.). В качестве сплачиваемого объекта здесь выступает социокультурное, политико-географическое множество, которое с известными оговорками можно обозначить как "сообщество".

Альтернативные терминологические решения, такие, например, как уже упоминавшееся "языковое пространство", не менее проблематичны, чем "сообщество". При использовании термина "пространство" возникает комплекс исследовательских задач, входящих в круг интересов такого раздела языкознания, как ареальная лингвистика, исследующая с помощью методов лингвистической географии распространение языковых явлений в пространственной протяженности и межъязыковом (междиалектном) взаимодействии7. В лингво-географическом разделе языкознания также используется понятие "лингвистический ландшафт".

6 См.: ВоскресенскийА.Д. Региональные подсистемы международных отношений и регионы мира (к постановке проблемы) // Восток — Запад — Россия. М.: Прогресс-Традиция, 2002. С. 139.

7 См.: Нерознак В.П. Ареальная лингвистика // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 43.

Решающим соображением в пользу "сообщества" выступает то, что концепт "пространства" содержит такие очевидные коннотации, которые в системном аналитическом плане относят его к категории независимых переменных.

В отличие от понятия "пространство" "сообщество" содержит собственные смысловые контуры, которые предполагают его отнесение к разряду факторов (зависимых переменных), связанных с явно выраженными субъективными, волевыми началами. Эти начала различают в духе теоретической традиции Ф. Тённиса. Речь идет о дихотомии "общины" / "общности" (Gemeinshaft) и "общества" (Geselshaft). Такое противоположение строится по критериям типов воли — "сущностного" (основанного на органических, инстинктивных источниках) и "избирательного" (основанного на рассудочных, целерациональных началах, на сознательном выборе). В этом смысле "пространство" в смысловом плане тяготеет к общности, тогда как "сообщество" — к целенаправленной институционализации. Следовательно, трансграничные языковые образования с точки зрения политических механизмов формирования и функционирования более адекватно описываются при помощи понятия "сообщество". Предмет рассмотрения социолингвистики в этой перспективе может иметь дело и с тем и с другим — и с социальными связями органичного типа, основанными на родстве, на обычаях, на естественно сложившихся контактах, и с "обществом" как нормативно организованном комплексе взаимодействий договорного характера. Политический (международно-политический) ракурс предполагает преимущественно анализ связей и объединений второго типа, оформленных на принципах контрактного права. В основе институтов (организаций), базирующихся на трансграничных языковых явлениях, лежит такой сущностный признак, как явно выраженная политическая воля к сотрудничеству.

Наконец, сама тема трансграничных языковых сообществ сопряжена не только, — возможно, даже не столько — с сугубо лингвистическими контекстами, но и с широкой проблематикой социально-политического анализа, с международно-политическими исследованиями. Это происходит в силу того, что язык часто становится предметом инструментального освоения в самых разных качествах, начиная от этнополи-тической мобилизации и легитимации политических действий на аренах внутренней политики до ресурса внешнеполитической деятельности в сфере межгосударственных отношений.

Употребление термина "сообщество" по отношению к трансграничным языковым явлениям имеет, во всяком случае, такой же конвенциональный характер, как и в случае использования концепта "международное сообщество". Данный концепт точно так же не поддается верификации в геополитическом, политико-экономическом, социологическом, даже коммуникативном смысле. "Международное сообщество" как когнитивная единица, относящаяся, скорее, к нормативной

сфере, к области формально-юридических толкований, в строгом научном плане особого аналитического потенциала, по-видимому, также не содержит.

Важной частью идентификации языка в социолингвистическом плане являются функции языка как средства общения: официальная функция (использование языка в сфере политики и государственного управления); групповая функция (использование языка в определенном языковом коллективе, этнической группе); функция широкой коммуникации (функция языка как средства межнационального общения в пределах государства); образовательная, литературная, религиозная функции.

Для целей разрабатываемой в нашем случае темы принципиальную значимость приобретает такое свойство языка, как его коммуникативный ранг. Как пишет Н.Б. Мечковская, "социолингвистические параметры отдельного языка определяются объемом и структурой коммуникации, осуществляемой на данном языке", что зависит от:

— количества людей, говорящих на данном языке;

— количества этносов, говорящих на данном языке;

— количества стран, в которых используется язык;

— состава общественных функций и социальных сфер, в которых используется язык (в каждой из стран)8.

Таксономия языков по признаку коммуникативных рангов включает пять соответствующих категорий:

— мировые языки — языки межэтнического и межгосударственного общения, имеющие статус официальных и рабочих языков ООН (английский, арабский, испанский, китайский, русский, французский);

— международные языки, широко используемые в международном и межэтническом общении и, как правило, имеющие статус государственного или официального языка в ряде государств (португальский, малайско-индонезийский, вьетнамский, суахили);

— государственные (национальные) языки, имеющие юридический статус государственного или официального языка или фактически выполняющие функции основного языка в одной стране (например, венгерский, польский, японский);

— региональные языки, служащие средством межэтнического общения, как правило, письменные, однако не имеющие официального или государственного языка (например, тибетский язык в Тибете; главные языки Нигерии — хауса, йоруба, игбо; бретонский, провансальский, фриульский, сардинский в Европе);

— местные языки, как правило, бесписьменные, используемые в устном неофициальном общении только внутри этнических групп в полиэтничном социуме.

8 См.: Мечковская Н.Б. Общее языкознание: Структурная и социальная типология языков. М.: Флинта: Наука, 2001. С. 118.

Значимым компонентом общей аналитической картины трансграничных языковых образований является степень — близкая или дальняя ("отдаленная") — родства идиомов (языков и их вариантов), лежащих в основании функционирования трансграничных языковых сообществ. Критерии оценки языкового родства — это предмет специально-научных исследований. Здесь уместно обратить внимание на разные варианты того, что в лингвистике рассматривается как "очевидное" родство.

1. Языковое тождество, т. е. осознание идентичности языка, конкретные разновидности которого ("идиомы") могут при этом либо полностью совпадать, либо различаться в качестве диалектов и говоров. Доля лексических совпадений — более 95%.

2. Родство языков в семьях типа славянской, германской, тюркской, в принципе не нуждающееся в доказательстве. Даже при отсутствии взаимопонимания носители распознают большое количество общих слов и знают о том, что их языки "близки". Доля лексических совпадений — около 70%. Такое родство предлагается называть "заметным".

3. Родство языков в более глубоких семьях — индоевропейской, северокавказской, уральской, сино-тибетской и т.д. — для носителей, как правило, неочевидно. Доля лексических совпадений здесь составляет 15—30%. Родство данного типа признается со стороны специалистов по языковой истории. Предлагаемое название — "конвенциональное" родство.

4. Родство в наиболее глубоких семьях (макросемьях). Удельный вес лексических совпадений — около 8—10%, причем реальные соответствия трудноотличимы от случайных соответствий. Этот случай предлагается обозначать как "дальнее" родство9.

Трансграничные языковые образования обладают многомерностью и широким разнообразием не только с социолингвистической точки зрения, но и в плане структурного оформления, способов консти-туирования, принципов учредительства организационного дизайна, механизмов взаимодействия — всего того, что показывает уровень их консолидации и составляет институциональный и нормативный остов. В этих измерениях рассматриваемые сообщества также образуют широкий спектр — от включающих более "жесткие", "плотные" связи и устоявшиеся структурные комплексы и до образований низкой плотности, с "мягкими" связями, с минимальной (или даже отсутствующей) формализацией.

Для процедур типологии в данном случае определяющую значимость имеет классификация уровней и способов транснационального взаимодействия между многообразными акторами — традиционными и новыми. Международные инфраструктуры языковой природы отражают широкий спектр разнообразных — формальных и неформаль-

9 См.: Бурлак С.А., Старостин С.А. Введение в лингвистическую компаративистику. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 59—60.

ных, сетевых — способов взаимодействия. При этом в качестве объединительного принципа в той или иной форме провозглашается языковое начало — общность языка или различные степени языкового родства.

Перспективы концептуального осмысления международных организаций, так или иначе связанных с языками, зависят от использования критериев типологизации международных организаций. Так, А. Кутейников акцентирует специфику "классических" межправительственных организаций ("международных межправительственных организаций" — ММПО), в отличие от других многосторонних объединений государств, а именно наличие международной правосубъектности10. Разработка теории международных организаций увязывается с детализацией типологических признаков. Специалист в этой исследовательской области Я. Клабберс (Финляндия) предлагает разграничивать несколько типов интерпретаций предмета. Первый — "менеджерские концепции" международных организаций как институтов сотрудничества между суверенными государствами, вносящими вклад в решение совместных проблем. Второй тип — "концепции агоры" — публичного пространства, где могут быть обсуждены и, возможно, решены международные проблемы.

Немецкие авторы Ф. Риттбергер и Б. Зангл в свою очередь выделяют три подхода: инструмент, при помощи которого государства добиваются своих целей; арена конференционной дипломатии; коллективный игрок сферы международных отношений.

Международные организации по своей природе одновременно могут воплощать качества международного института и действующего субъекта. Предлагаемая в этом контексте схема классификации:

— по функциям выделяются программные и операциональные организации;

— по силе авторитета программные организации подразделяются на строго привязывающие к решениям и свободно привязывающие к решениям;

— операциональные организации по силе авторитета подразделяются на организации строгого выполнения решений и организации свободного выполнения решений;

— по критерию делегирования полномочий государствами каждый из четырех классов подразделяется на межправительственные и надгосударственные организации11.

Существенным в указанной связи является то, что свойства наднациональности, согласно точке зрения А. Этциони, обусловлены признаками, которые обычно присущи национальным государствам, а именно политической правосубъектностью и властными полномочиями. При этом деятельность наднациональных институтов определяется не на-

10 См.: Кутейников А. Новое в исследованиях международных организаций // Международные процессы. 2008. Т. 6. № 6.

11 Там же.

циональными правительствами или их представителями, а ими самими. Решения в рамках таких институтов принимаются органами, не состоящими из представителей национальных властей и выполняющими их указания, а руководствующимися собственными правилами, политической линией и нравственными стандартами12.

Разумеется, такая степень независимости, как в случае с наднациональными институтами, вряд ли в обозримой перспективе найдет реальное воплощение в международных структурах, возникающих и функционирующих в пространстве языковых сообществ. Вместе с тем характерным образом А. Этциони ссылается на языковой фактор в качестве одного из благоприятствующих при рассмотрении глобальных перспектив возникновения наднациональных властных структур. К благоприятным предпосылкам на этом пути он причисляет:

— фактическое превращение английского языка в lingua franca (им пользуются примерно 1,6 млрд человек, т.е. почти одна треть населения Земли);

— развитие глобальных систем коммуникации;

— быстрый рост международной торговли и международного туризма;

— развитие глобальных средств массовой информации (примеры: Си-эн-эн и Би-би-си);

— становление транснациональных гражданских и правовых институтов, а также норм как элементов формирующегося глобального нормативного синтеза13.

Наконец, концептуальные характеристики международных организаций в качестве инфраструктурных и институционально-нормативных оснований функционирования языковых сообществ включают такую дихотомию, как "формальное — неформальное", а также соотнесения иерархических и сетевых принципов структурной организации.

Таким образом, институционально-нормативные основания трансграничных языковых сообществ образуются из целого ряда факторов (внутренних и внешних независимых переменных). К их числу может быть отнесено несколько аналитических "блоков":

— по характеру членства — межправительственные организации трансграничных языковых сообществ (межпарламентские структуры, межведомственные структуры) и неправительственные организации, структуры смешанного типа устроения, сочетающие в себе принципы ММПО и МНПО;

— с точки зрения географических измерений — глобальные структуры языковых сообществ, региональные структуры, трансконтинентальные и межрегиональные структуры;

12 См.: Амитаи Э. От империи к сообществу: новый подход к международным отношениям. М.: Ладомир, 2004. С. 243-244.

13 Там же. С. 256.

— с точки зрения функциональных измерений — организации языковых сообществ общей компетенции, организации специальной компетенции, организации с универсальными целями или со специальными целями, организации "менеджерского" типа или организации типа "агоры";

— типологические разновидности организаций трансграничных языковых сообществ — "инструмент", "арена", "коллективный игрок";

— по обобщающему критерию — структуры языковых сообществ "жесткого" (формального) и "мягкого" (неформального, сетевого) типа.

На основании этих факторов (переменных) создается возможность построения классификационных разрядов.

Примеры, относящиеся к международным организациям межправительственного типа (ММПО) с формально фиксируемым членством и явно выраженными элементами институционализации, — Содружество (бывшее Британское Содружество), Франкофония (с 2005 г. — Международная Организация Франкофонии (МОФ)), Лузофония (с 1996 г. — Содружество стран португальского языка), Иберо-американ-ская конференция, Парламентская ассамблея тюркоязычных стран (ТюркПА).

С точки зрения смешанного типа устроения организаций трансграничных языковых сообществ, например, Содружество включает суверенные государства, а также зависимые территории (Ангилью, Бермудские острова, Британские Виргинские острова, Фолклендские (Мальвинские) острова, Гибралтар, Монсеррат, острова Питкерна, остров Святой Елены, острова Теркс и Кайкос).

Есть примеры того, как отдельные государства входят одновременно в несколько международных организаций языкового типа. Так, Камерун входит и в Содружество, и в Международную Организацию Франкофо-нии (МОФ). В 1995 г. в Содружество был принят Мозамбик, который в 1996 г. вошел в число семи государств, учредивших Содружество стран португальского языка (ССПЯ).

Примерами структур комбинированного типа — с участием властных инстанций суверенных государств, субнациональных (внутригосударственных) регионов и неправительственных акторов — могут служить международные тюркоязычные Курултаи, а также Всемирный конгресс финно-угорских народов, созываемый каждые четыре года начиная с 1992 г. Его постоянный орган — Консультативный комитет финно-угорских народов, представленный в рабочих группах Комиссии ООН по правам человека.

Спектр трансграничных языковых образований весьма широк. Сюда входят не только институционально оформленные и признанные на международной арене "игроки", такие как Содружество или Франкофония, но и несколько по-иному оформленные движения и ассоциации, а

также своего рода виртуальные образы-проекты, одним из вариантов такого рода выглядит "сообщество кельтских языков". В экологической парадигме языковой политики и языкового регулирования это сообщество — бретонского, валлийского, шотландского, ирландского, гаэльского, корнуэльского языков — фигурирует как один из ярких случаев упорного отстаивания самобытности, сопротивления языковым изменениям и выдерживания натиска со стороны английского, французского и испанского языков.

При всем разнообразии подобных сообществ прослеживается одно общее свойство — их подверженность сильным воздействиям со стороны противоречивых экстралингвистических факторов. Многие из этих факторов коренятся в областях геополитического, геокультурного, а также внутреннего этнополитического соперничества и, следовательно, зачастую окрашены в тона политико-пропагандистского, идеологического противоборства. Все это позволяет рассматривать многообразие трансграничных языковых сообществ как значимый предмет международно-политического анализа.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Амитаи Э. От империи к сообществу: новый подход к международным отношениям. М.: Ладомир, 2004.

Беликов В.И., КрысинЛ.П. Социолингвистика. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т,

2001.

Бурлак С.А., Старостин С.А. Введение в лингвистическую компаративистику. М.: Эдиториал УРСС, 2001.

Воскресенский А.Д. Региональные подсистемы международных отношений и регионы мира (к постановке проблемы) // Восток — Запад — Россия. М.: Прогресс-Традиция, 2002.

Кутейников А. Новое в исследованиях международных организаций // Международные процессы. 2008. Т. 6. № 6.

Мечковская Н.Б. Общее языкознание: Структурная и социальная типология языков. М.: Флинта: Наука, 2001.

Мир языков: Обзор языков мира [Текст] = Words and Worlds. World Languages Review. Элиста: КалмГУ, 2006.

Мухарямов Н.М. О внешней политике языкового благоприятствования // Мир и политика. 2008. № 12.

Нерознак В.П. Ареальная лингвистика // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990.

Blommaert J. State Ideology and Language: the politics of Swahili in Tanzania // LICCA Papers. N 3. Duisburg: Gerhard-Mercator University, 1997.