CC BY
131
геогр. наук: 11.00.01 / Волинський держ. ун-т ім. Лесі Українки - Луцьк, 2000. - 162 с.
6. Егоровъ Д. Н. Славяно-германскія отношенія в средние века. Т. 1, 2. - М., 1915.
7. Жекулин В. С. Введение в географию. - Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1989. - 272 с.
8. Жучкевич В. А. Общая топонимика. - Минск: Вышэйша школа, 1968. - 432 с.; 1980. - 287 с.
9. Зеленська Л. I. Топонімія Дніпропетровської області. - Д.: РВВ ДНУ, 2001. - 56 с.
10. Карпати: Атлас автотуриста: М. 1:250 000. - К.: ДНВП "Картографія", 2005. - 104 с.
11. Подольская Н. В. О развитии отечественной топонимической терминологии // Развитие методов топонимических исследований. - М.: Наука, 1970. - С. 46-55.
12. Поспелов Е. М. Топонимика и картография. - М.: Мысль, 1971. - 256 с.
13. Салищев К. А. Картоведение. - М.: Изд-во Московского ун-та, 1990. - 400 с.
14. Судаков А. С. Наименования географических объектов // Геодезия и картография. - 1999. № 3. - С. 34-39.
15. Таранова Н. Б. Фізико-географічна зумовленість топонімії Гологоро-Кременецької гряди та Малого Полісся: Автореф. дис... к-та геогр. наук: 11.00.01 / Львівський нац. ун-т ім. І. Франка. - Л., 2004. - 20 с.
16. Ханмагомедов Х. Л. Топонимическое картографирование - новое направление в советской картографии // Экологическое картографирование на современном этапе. Кн. 2. - Л., 1991. - С. 57-59.
17. Шарухо И. Н. Разработка топонимической терминклатуры с целью введения в географическую науку // Модернізація і реформування середньої, вищої і післядипломної географічної та картографічної освіти в країнах СНД: досвід, проблеми, перспективи. - Вінниця: Антекс-У ЛТД, 2003. - С. 138-141.
18. Atlas ceskoslovenskych dejin. - Praha, 1965.
19. Lesnicky a myslivecky atlas. - Praha, 1955.
А. В. ДМИТРИЕВ
ВОДСКАЯ ТОПОНИМИКА В ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОМ АСПЕКТЕ
Водь (самоназвание - уаёёаЫ2о^) - прибалтийско-финская народность, проживающая в юго-западной части Ингерманландской историко-культурной зоны (далее ИИКЗ) между низовьем р. Луги и пос. Копорье. Всего деревень с водским населением насчитывается 32. По последней переписи 2002 г. численность води не превышает 80 человек.
Ареал и исторические границы развития водской топонимики до сих пор не установлены. Поэтому в этой статье нам показалось уместным говорить о водской топонимике как о топонимике в пределах современного ареала проживания води, или Водской земли, то есть упомянутой выше территории между р. Лугой и пос. Копорье (водь сойкинская, лужская, ко-порская и котловская). Эта топонимика имеет ижорские, финские и русские варианты, однако ее основу составляют водские названия.
Статья имеет целью показать на материале русских и зарубежных исторических источников особенности развития и трансформации водской топонимики в историко-культурном аспекте.
Ингерманландская историко-культурная
зона находится на юго-западе Ленинградской области между р. Наровой и Ладожским озером. Ее площадь составляет около 15000 кв. км. Выбор зоны обусловлен тем, что она является древнейшей зоной контактирования двух этносов Ингерманландии - русских и финнов, а также тем, что она формировалась на протяжении многих столетий в результате взаимодействия культур разного типа - дофин-но-угорской, финской и русско-финской.
Эти длительные и сложные процессы привели к тому, что на территории нынешней Ингерманландии сформировалась своеобразная топонимическая система, которая продолжает развиваться и трансформироваться даже в настоящее время, когда миграции населения Ингерманландии давно завершились. Основу этой системы составляют русские географические названия, многие из которых отражают влияние финских, ижорских и водских топонимов. Однако сохранившееся прибалтийско-финское население часто пользуется своими топонимами - вепсскими, карельскими, ижорскими, водскими.
Процессы миграции не могли не привес-
ти к изменению культурного ландшафта. Под культурным ландшафтом мы понимаем результат взаимодействия человека и природы, территорию, которая является местом обитания определенной группы людей. Исходя из административно-территориального и физико-географического районирования, мы рассматриваем топонимику как элемент культурного ландшафта. Исследовав топонимическую систему рассматриваемого ареала, мы сможем вскрыть механизмы и динамику эволюции ИИКЗ, а также определить роль топонимики как фактора формирования культурного ландшафта.
Водь - древнейшее автохтонное племя Ингерманландии, которое ведет свою историю примерно с начала I тыс. н.э.
До прихода прибалтийских финнов на территории современной Ленинградской области (и ИИКЗ, в частности) существовала до-финно-угорская культура Кунда. Археологи датируют эту культуру У11-У1 тыс. до н.э. Она являлась потомком так называемой свидерской европеоидной культуры, которая сформировалась еще в VIII тыс. до н.э., когда уже растаял Понойский ледниковый щит, являвшийся преградой для заселения Восточной Фенноскан-дии (Южная Финляндия, Карелия, Кольский п-ов, Ингерманландия) [16, 22, 24, 32].
В начале I тыс. н.э. предки прибалтийских финнов отселились от поволжских финнов и ушли к Балтике. Сюда они принесли культуру ямочно-гребенчатой керамики. Здесь начинает складываться общий прибалтийско-финский язык. В I тыс. н.э. идет формирование от -дельных племен прибалтийских финнов [5, 36, 38, 40]. В это же время, как свидетельствуют археологи и этнографы, от северо-восточных эстов стала отделяться водь, и начал формироваться водский язык [17, 29, 30].
В I тыс. н.э. территория проживания води была гораздо шире, чем сейчас, и охватывала земли между рр. Наровой и Невой, от Финского залива до оз. Врево [17, 30]. Можно предполагать, что с начала I тыс. н.э. начинается период становления водской топонимики. Однако со временем ареал води стал уменьшаться, и водская топонимика, по-видимому, модифицировалась под влиянием ижор-ского языка и языка ильменских словен, которые пришли в эти земли в ^П-К вв.
Очевидно, что водь, которую мы знаем
сейчас, это не та водь, которая проживала восточнее Финского залива в I тыс. н.э. Нам неизвестно, сохранились ли сейчас следы топонимики этой води, а если и сохранились, то топонимика води современной и води исторической разная, и мы не знаем, где "истинно водская", а где смешанная водско-ижорская.
Исходя из этого, следует дифференцировать водь по разным ареальным группам: сойкинская водь (Сойкинский полуостров), лужская водь (устье р. Луга), копорская водь (район вокруг пос. Копорье), котловская водь (район вокруг д. Котлы) и т.д. Такая дифференциация позволяет нам выявить ареальную водскую топонимику, то есть увидеть в ней ижорский след, финский след, русский след в зависимости от того, с какими народами или племенами соприкасалась или смешивалась водь в разные исторические периоды.
Если до XI в. история, точнее, этногенез води нам известен лишь по археологическим находкам, которые относятся к ІУ-УІІ вв. н.э., то, начиная с XI в., мы узнаем историю води уже по первым документальным свидетельствам.
Водь впервые упоминается под 1069 г. в Новгородской первой летописи (далее НПЛ) [19, с. 2]. В XI в. водь попадает в вассальную зависимость от Новгорода. В ХЬХП вв. происходит сокращение численности води и ассимиляция русскими, так как на территории Ингерманландии ведутся бесконечные войны.
Надо сказать, что в период с XI по XV вв. в различных источниках (русских и зарубежных) водь фигурирует весьма редко [19, 34, 39]. Из этих документов мы не знаем о водской ономастике практически ничего, кроме упоминания ее этнонима и частично топонимов, называющих ареал проживания. В НПЛ есть интересный, на наш взгляд, вариант топонима, называющий ареал проживания води в XII-XIII вв. - Клин. Он упоминается под 6639 г. (1131) и 6708 г. (1200) [19, с. 6, 25]. В современном водском языке первый компонент самоназвания води и Водской земли уаёёа (уаёёаШ2оё, Уаёёашаа) означает как раз "кол", или "клин". Это русское название Клин, употребленное летописцем, свидетельствует об интересном изоморфизме в самосознании водского народа: водь себя и по сей день отождествляет с постоянными и коренными
жителями этой земли.
Опираясь на русские и зарубежные источники XI-XV вв., можно проследить историю води от начала ее участия в новгородских политических делах и до окончательного вхождения Водской земли в состав Новгородской республики, но проанализировать водскую топонимику практически невозможно. Конечно, нельзя отрицать, что и в "Молении Даниила Заточника" (XII в.), и в "Слове о полку Игоре-ве" (XII в.) встречаются топонимы северо-западных земель Новгородской республики, но они нам не дают систематического свода для глубокого лингвистического анализа.
Надо сказать, что и в "Хронике Ливонии" Генриха Латвийского (XIII в.) также встречается топонимика восточных от Виронии (Эстонии) земель. Генрих упоминает названия Ингария и ингары в связи с походом унгавний-цев в соседние с Виронией земли, в ходе которого они перешли р. Нарову и "разграбили соседнюю область". Однако опять-таки мы можем лишь предполагать и догадываться, что под "соседней областью" подразумевается Водская земля, "область вотов (финнов), которых Генрих нигде не называет" [7, с. 221-222]. Кто такие ингары и Ингария - ижоры, жители Инга-рии, или также водь - нам тоже неизвестно.
В XV в. часть води была переселена Ливонским орденом на латышские земли. Чтобы обеспечить безопасность пограничных областей Русского государства, много вожан было насильно вывезено в среднерусские земли, а на их место переселили русских жителей.
В XV-XVI вв. в русских документах начинают фигурировать два новых топонима -Водская пятина - в писцовых книгах [20] и Водская земля - в грамотах [1, с. 349, 402, 448; 2, с. 83, 178, 198, 199; 3, с. 43, 62, 66, 320].
Водская пятина как новая административная единица объединила Водскую, Ижор-скую, Вепсскую земли и часть Лопской земли [18], на территории которых к этому моменту проживало уже много русских. Другими словами, до появления пятинного деления существовали как бы отдельные, друг от друга независимые ареалы прибалтийских финнов, а после учреждения нового административнотерриториального деления образовался как бы централизованный, смешанный ареал проживания води, ижоры, вепсов, лопарей с боль-
шой долей русских жителей.
В начале XVI в. появляются Новгородские писцовые книги (далее НПК), которые для топонимистов имеют важную лингвистическую ценность, так как представляют собой, помимо всего прочего, подробные описания городов, сел и других населенных пунктов.
Водская топонимика к XV в. сильно трансформировалась под влиянием русского и других прибалтийско-финских языков, что привело к возникновению на территории Вод-ской пятины (и, соответственно, Водской земли) смешения русских и прибалтийско-финских топонимов [20]. Анализируя НПК, можно заключить следующее.
Во-первых, это первый источник, в котором представлен систематический свод топонимов северо-западных земель Московского государства. Этот свод является опорным материалом для изучения топонимики
XVI в. Кроме того, при каждом топониме указывается его тип, что позволяет топонимисту сделать вывод о масштабах того или иного населенного пункта, деления его на концы, а последнее дает возможность выявить этнически превалирующее население в том или ином конце. Для решения этой задачи топонимисту помогает перечень имен и фамилий, указывающийся при каждом населенном пункте. Среди этих имен и фамилий встречаются явно прибалтийско-финские - Акка, Айно, Мукко, Тури, Матти, Савву и т.д.
Во-вторых, в НПК подробно описывается административное устройство Московской земли со структурой <пятина-уезд-по-гост-волость-волостка>. Надо сказать, что это деление настолько подробное, что указываются даже великокняжеские волостки и во-лостки детей боярских и наместников Князя. Для топонимистов аспект административно-территориального деления (далее АТД) очень важен, поскольку любые изменения в сетке АТД влекут к изменениям внутри топонимического единства.
Писцовые книги до сих пор не изучены топонимистами. На их основе составлены только схемы архимандрита Сергия [13].
Что касается русских грамот XVI в., то в них, в основном, фигурирует топоним Водская земля, а топонимика представлена окказионально, хотя довольно часто упоминают-
ся названия северо-западных погостов и уездов Московского государства [1, с. 349, 402, 448; 2, с. 83, 178, 198, 199; 3, с. 43, 62, 66, 320]. Из грамот архиепископов Великого Новгорода и Пскова Макария и Феодосия от 1534 и 1548 гг. соответственно мы узнаем, что в это время окончательно были искоренены все языческие обряды местных жителей (прибалтийских финнов), и водь к этому времени полностью перешла в православное христианство [11, с. 149, 167].
Русские грамоты целесообразно сравнить со шведскими XVI в. Здесь нужно отметить три момента. Во-первых, Водскую пятину в этих грамотах шведы называют одним словом Petijn (Пятина). Во-вторых, в грамотах вообще не упоминается Водская земля. В-третьих, именно в шведских грамотах впервые появляется топоним Ingermanland (Ингерманландия). Структура этого топонима достаточна прозрачна. Древнее название земли - Inkerinmaa, что в переводе с финского языка означает "Земля Инкери" (Inkeri -Инкери, maa - земля). В XVI в. шведы добавили к исходному названию компонент land ("земля"). Так что в переводе Ingermanland означает "Земля "Земля Инкери". Что такое Inkeri, какова этимология этого названия, пока никто из исследователей не знает.
Кроме того, в шведских грамотах проводится существенное географическое различие между Водской пятиной и Ингерманлан-дией [14]. Из записок путешественников также видно, что в XVI в. под топонимом Водская пятина понимались западные земли Московского государства, а под топонимом Ингерманландия - восточные: "Водская область (Vuotzka regio) лежит в 26 или, по самой большой мере, в 30 милях на северо-запад [курсив А. В. Дмитриева] от Новгорода, и крепость Иваньгород остается от нее влеве" [9, с. 116]. Однако так ли это было на самом деле, мы не знаем. Возможным объяснением этому может являться тот факт, что в силу переселения на эти земли в XV-XVI вв. переведенцев из внутренней России и продвижения ижор в западные погосты Водской пятины водь к XVI в.
могла быть сильно вытеснена к Прилужью со своих восточных земель [14].
С конца XVI - до начала XVIII вв. в истории Ингерманландии, води и водской топонимики начинается шведский период.
К 1583 г. шведы овладевают территорией Приневья, захватывают русскую крепость Ивангород и создают одну из провинций Шведского государства - Ингерманландию.
В 1609 г. начинается строительство в Ингерманландии шведского торгового города Ниена и крепости Ниеншанц.
В 1617 г., согласно Столбовскому мирному договору, к Швеции отошли Ям, Орешек, Копорье, Ивангород и Кексгольм. После подписания Кардисского мирного договора в 1661 г. между Россией и Швецией шведское правительство стало заселять опустевшие земли финнами из разных лютеранских приходов Финляндии. Так Россия получила новую народность - ингерманландских финнов. В XVII в. происходит активная ассимиляция води со стороны ингерманландских финнов. Помимо финских колонистов, в Ингерманландию стали прибывать шведские помещики, шведские и немецкие купцы13.
В начале XVII в. появляются шведские писцовые книги (далее .ТоМеЬоскег). Они писались преимущественно с опорой на собственно шведские исследования местности, но также и с привлечением русских писцовых книг. Надо сказать, что .ТоМеЬоскег также плохо изучены топонимистами, как и НПК.
Существенным недостатком .ТоМеЬоскег для нашего исследования является шведский язык представления топонимов. Достоинством является табличная форма организации материала, в отличие от русской (сплошной текст). Анализируя .ТоМеЪоскег, можно заключить следующее.
Во-первых, появление в составе шведского королевства новой провинции Ингерман-ландии означало смену русского АТД на шведское: вместо прежнего уезда появился лен, вместо погоста - лютеранский приход. Изменения границ этих единиц повлекли и к изменениям внутри самого топонимического единства.
13Подробнее о сословном составе жителей Ингерманландии XVII в. и о взаимоотношениях местного населения и пришлого см. Беспятых Ю. Н., Шаскольский И. П. Ижорская земля в XVII веке // Аграрная история северо-запада России XVII века: население, землевладение, землепользование. - Л., 1989.
Во-вторых, появление новой провинции привело к постепенному отказу от русских топонимов Водская земля и Водская пятина для этой территории, которых мы уже и не видим в .ТоМеЬоскег
В-третьих, в русско-прибалтийско-финской смешанной топонимике в XVII в. добавляется еще два новых следа - шведский и финский. Шведский след проявился в том, что возникли новые названия административнотерриториальных и церковно-приходских единиц и новые типы топонимов (мызы, пустоши, урочища). Кроме того, существенным образом изменилась фонетическая оболочка топонимов. Финский след проявился, прежде всего, в возникновении финских деревень.
Если в русских писцовых книгах отражена более-менее естественная топонимическая структура, которая веками складывалась в "соавторстве" русского и прибалтийско-финских языков, то в .ТоМеЪоскег представлена искусственная модель топонимики Ингерман-ландии - русско-финско-шведские топонимы: новые топонимы-названия административных единиц, новая типология топонимов и новые финские топонимы.
Параллельно с ведением писцовых книг возникают шведские карты Ингерманландии - так называемые ланткарты14 . На ланткар-тах появляется много топонимов, которых нет в .ТоМеЪоскег, и отсутствуют топонимы, которые в них представлены. Кроме того, на ланткартах наглядно показано шведское АТД, которое только описано в .ТоМеЬоскег Лант-карты представляют ценный источник для изучения сельскохозяйственного, природноэкологического и социально-экономического положения края в XVII в. [10], однако по ним нельзя изучать топонимику изолированно, то есть без привлечения серьезных топонимических работ.
Ланткарты становятся основным источником для составления русских карт XVIII в. Создаваемые карты Ингерманландии, а потом Санкт-Петербургской губернии сильно искажали прибалтийско-финскую топонимику [15, 31, 33]. В литературе, посвященной
русской картографии XVIII в., есть устойчивое мнение о том, что прототипом для первой русской карты Ингерманландии А. Шхон-бека "Географский чертеж над Ижорскою землею" 1703 г. послужил один из вариантов генеральной карты Ингерманландии конца
XVII в., составленной Э. Белингом (оригинал хранится в Стокгольме в Военном архиве) [26, 28]. Надо сказать, что "Карта Ингер-манландии" И. К. Кирилова 1727 г. составлялась с опорой на карту А. Шхонбека, а для последующих карт Ингерманландии и Санкт-Петербургской губернии использовался материал, полученный И. К. Кириловым.
На русских картах Ингерманландии и Санкт-Петербургской губернии XVIII в. мы имеем преимущественно заимствованные и переработанные названия со шведских лант-карт, поэтому говорить о каком-либо независимом существовании топонимики на русских картах XVIII в. не приходится.
В XVIII в. топоним Ингерманландия вытесняет топоним Водская пятина (пятин-ная система исчезнет в 1773 г.) и означает уже территориальное образование вообще всех народностей (русских, финнов, шведов, немцев, эстонцев), проживающих между р. Лугой и Ладожским озером. Это было следствием так называемой русификации автохтонного населения, проводимой русским правительством в XVIII в. [6]. Так, в 1700-1720-х гг. часть води была выслана в Казань, а на их место прибыло много русских жителей.
Кроме того, водь начинает исчезать из русских документов: ревизии, которые приходят на смену писцовым книгам, вообще не упоминают прибалтийско-финские народы. До конца XVIII в. водь не упоминается ни в одном источнике.
XIX-XX вв. становится периодом систематизации имеющегося материала по води и водской топонимике. Надо сказать, что за последние 200 лет в области данного вопроса изучено очень мало проблем. Причем если исследованию води время отвело целых 150 лет, то водской топонимике лишь последние 50-60.
Исследования води в конце XVIII в. -
“Исследованию шведских карт Ингерманландии посвящено огромное количество работ: Бергенгейма, А. И. Гиппинга, А. А. Куника, А. С. Лаппо-Данилевского, Л. Багрова, Х. Челина, В. Е. Возгрина, И. П. Шаскольского, У Эренсверд, С. Б. Горбатенко, С. В. Семенцова, Сауло Кепсу.
первой половине XIX в. - это изучение преимущественно водской этнографии и частично языка (И. Г. Георги, Ф. Л. Трефурт, Л. А. Цетреус, А. М. Шегрен, Д. И. Успенский), получение статистических данных по води и создание этнографической карты Санкт-Петербургской губернии (П. И. Кеппен).
К первым попыткам описания прибалтийско-финских народов можно отнести исследование И. Г. Георги второй половины
XVIII в. В его работе есть отдельные главы, посвященные финнам и ижорцам, но среди перечисляемых "народов финского племени" водь не встречается [8].
Затем к этой проблеме обратился лютеранский пастор Ф. Л. Трефурт [41]. Вслед за ним водь описал другой лютеранский пастор Л. А. Цетреус [27]. Однако если Ф. Л. Тре-фурт не знал финского языка и в описываемом им водском народе видел только чухонцев, то Л. А. Цетреус знал финский язык и впервые спустя почти 250 лет назвал водь "вотландцами". Об исследователя сделали акцент на нравах и обычаях води, не коснувшись ее языка и топонимики.
Вопрос о водском языке был впервые освещен А. М. Шегреном [35], а затем Д. И. Успенским [25]. В их работах приводятся некоторые примеры из водской лексики, затрагивается фонетика водского языка в сравнении с фонетикой других прибалтийско-финских языков (ижорским языком, финским языком савакот и эвримейсет). Оба исследователя дают сведения о расселении води в первой половине XIX в., анализируют этноним "водь", описывают водские нравы и обычаи.
В 40-х гг. XIX в. П. И. Кеппен самостоятельно получает статистические сведения о води и других прибалтийско-финских народах и составляет первую подробную этнографическую карту Санкт-Петербургской губернии, на которой показаны все прибалтийско-финские народы по уездам губернии с указанием лютеранских приходов. На карте представлено много топонимов данной территории на немецком языке [14]. Следует сказать, что П. И. Кеппен был первым, кто представил статистические данные по прибалтийским финнам (воде, ижоре, савакот и эвримейсет) и явился наряду с А. М. Шегреном одним из основателей научного изучения этих прибалтийско-
финских народностей.
Параллельно с исследованием води, ее этнографии, истории и языка в XIX в. продолжают составляться карты Санкт-Петербургской губернии. Однако они уже настолько были оторваны от реальной топонимической картины Ингерманландии (яркий пример - карта Бергенгейма 1827 г. [4]), что топонимы на этих картах можно изучать лишь исходя из знаний прибалтийско-финских языков и топонимики, так как "картографическая" топонимика XIX в. сильно "обрусела": например, русская формантная структура (-ово, -ево, -ино) полностью поглотила водскую (-Ш, -cula). Эту сильно "обрусевшую" топонимику наследовали уже современные русские карты второй половины XX в., на которых топонимы Ингер-манландии (в том числе, и водские) сильно трансформированы.
XX век принес мало радостей жителям Ингерманландии. Так, к началу XX в. води было уже так мало, что власть посчитала ненужным предоставлять им национально-культурную автономию. В 1930-е гг. часть води была депортирована, часть подверглась коллективизации. Водь ограничивали в использовании лодок, в ловле рыбы, развитии домашних ремесел, и, как результат, вожане стали уезжать в города.
В 1940-е гг. водь вместе с ингерманланд-скими финнами и ижорой была вывезена в Финляндию с территории, оккупированной немецкими войсками. После возвращения води из Финляндии в СССР в 1945 г. ее расселили по всей стране, и только после 1956 г. води было разрешено вернуться на свою родину.
В XX в. появляется много работ по вод-ской археологии и этногенезу прибалтийско-финских народов. Первые исследования в области водской археологии были сделаны в
XIX в. раскопками Л. К. Ивановского [22]. Затем археологическое изучение води было продолжено экспедициями Е. А. Рябинина [21] и В. В. Седова [23].
Проблемами прибалтийско-финского этногенеза и формирования прибалтийско-финских языков занимались такие крупные ученые, как Д. В. Бубрих, П. А. Аристэ, Л. Ю. Янитс, Э. Н. Сетяля, Ю. Х. Тойвонен, П. Алв-ре, Х. А. Моора, А. Х. Моора, П. Н. Третьяков, И. Н. Шаскольский. Однако из всех уче-
ных, занимавшихся прибалтийскими финнами и, в частности, водью, только П. А. Ари-стэ обратился к проблеме водской топонимики. В одной из своих работ он писал, что из всей прибалтийско-финской топонимики водская является наименее изученной, так как не проводилось никаких специальных исследований по названиям мест, входящих в состав территории, на которой водский народ жил с 1860-х гг. по 1960-е гг. В его работах можно найти переводы водских топонимов на русский язык, реконструкцию вод-ских топонимов; анализируются также вод-ские диалектные зоны.
В XX в. продолжается составление карт территорий, исторически принадлежащих Ингерманландии. Среди этих карт наиболее подходящими для топонимического анализа являются следующие: карты аэросъемок эстонских и финских топографов конца 1930-х гг. (хранятся в Турку и Таллинне), немецкие засекреченные "25-метровки", русские военные карты 1941-1945 гг. (Генштаб С.-Петербурга). Однако, во-первых, не ко всем картам можно получить доступ (к немецким картам, в особенности), а во-вторых, эти карты составлены на эстонском, финском, немецком и русском языках, что, конечно, также отражает несколько иную топонимическую ситуацию Ингерманландии первой половины XX в.
В начале 1990-х гг. были предприняты первые попытки создания карт топонимов на оригинальном языке представления. Так, в начале 1992 г. выходит "Карта автодорог Ингерманландии", где представлены топонимы на пяти языках: русском, финском, шведском, немецком и водском [12]. Водские топонимы сильно модифицированы. Форма и локализация некоторых топонимов даны неверно.
Из всего этого можно заключить, что в XX в. не было проведено общих теоретических и прикладных исследований в области вод-ской топонимики, которая до сих пор остается белым пятном в финно-угорской ономастике.
Итак, мы увидели, что в свете историко-культурных изменений ИИКЗ трансформировалась и водская топонимика, менялись границы развития этой топонимики, так как водь постоянно, начиная с XI в., претерпевала гонения, депортации, ассимиляции с другими народами. Это все проблемы так называемо-
го геополитического, исторического характера, которые являются неизбежными.
Однако есть целый ряд проблем, возникающий в связи с научным исследованием прибалтийско-финского языкознания, прибалтийско-финской топонимики.
Каковы же на сегодняшний день основные проблемы водской топонимики в научном аспекте?
Во-первых, на протяжении XIX-XX вв. водская топонимика не была целью исследования для ученых, так как внимание уделялось другим вопросам.
Во-вторых, отсутствие работ по водской топонимике обуславливает слабая разработанность общей теоретико-научной базы. В XIX-
XX вв. учеными мало внимания уделялось проблемам водской этнографии и статистики. Вопросы этногенеза водского народа также мало освещались в русской и зарубежной литературе. Водский регион более-менее изучен только в области археологии и языка, хотя за сто лет написана только одна грамматика Д. Цветкова, которая к тому же не опубликована. До сих пор не создано ни одной концепции генезиса водской топонимики в аспекте всего прибалтийско-финского языкознания и ономастики. Лингвистами и топонимистами не исследована проблема влияния русского, финского, ижорского, шведского языков на формирование водских топонимов.
В-третьих, большая часть исследований по водскому региону проводилась, в основном, в XIX в. учеными из Германии, в XX в. -из Финляндии и Эстонии. Российских исследований в области водской этнографии, языка и топонимики пока нет.
В-четвертых, остаются без внимания то-понимистов такие важные документы, как русские и шведские писцовые книги и карты Ин-германландии. 90% русских карт Ингерманлан-дии - это переработки шведских карт и их модификации. А на основе русских писцовых книг Водской пятины пока не создано ни одной топографической карты, за исключением схем Архимандрита Сергия (Тихомирова), которые требуют серьезных доработок [13], и карты К. А. Неволина, которая дает четкое представление о границах и административной структуре пятин XVI в., однако не отражает топонимическую ситуацию того времени [18].
В-пятых, без должного внимания остаются информанты, носители водского языка. Их используют как источник получения исторической и этнографической информации и очень редко топонимической.
Что мы имеем на сегодняшний день в своем распоряжении для изучения водской топонимики?
1. Документы:
a. Шведские и русские карты, хранящиеся в библиотеках России (Санкт-Петербург -БАН, РНБ и Москва - РГИА) и архивах Швеции - Военном архиве и Каммарархиве.
b. Шведские и русские писцовые книги КУТ-КУП вв.
c. Этнографические и этнические карты XVIII-XX вв., которые дают представление об этнической дифференциации населения Санкт-Петербургской губернии (и прибалтийских финнов, в частности).
d. Различные церковные хроники, в которых часто перечисляются все топонимы того или иного прихода. Изучение и использования церковно-приходского деления (ЦПД) наряду с административно-территориальным (АТД) для исследования топонимики имеет
очень важное значение. Совмещение ЦПД и АТД ведет к выявлению перемещений и наложений границ: например, прихода на волость или наоборот, а это позволяет более глубоко вскрыть территориальную организацию топонимов определенного периода.
е. Разные списки селений, статы, описания волостей и гминов XIX-XX вв. и т.д.
£ Данные краеведов изучаемого региона. Краеведы дают подчас такую информацию, которую сложно отыскать в библиотеках и архивах, так как получают ее непосредственно от живых информантов.
2. Теоретические работы:
a. Исследования П. И. Кеппена и А. М. Шегрена, которые следует использовать как опорные для научного исследования води, поскольку они первыми занялись ее научным изучением.
b. Работы А. Алквиста, Д. Цветкова, П. Аристэ, Л. Кеттунен, Л. Пости, Э. Эрнитс и др. исследователей водского языка и топонимики.
Проблема водской топонимики не является уникальной и изолированной. Она - часть проблемы всего финно-угроведения.
Литература
1. Акты Исторические. Т. I. - СПб., 1841.
2. Акты Юридические. - СПб., 1838.
3. Акты Археографической Экспедиции. Т. I. - СПб., 1836.
4. Бергенгейм 1-ый. Карты бывших губерний Иван-Города, Яма, Капорья, Нотэборга, составленная по масштабу 1827 года под присмотром генерал-майора Шуберта Генерального Штаба штабс-капитаном Бергенгеймом 1-ым. Из материалов, найденных в Шведских Архивах, показывающая разделение и состояние оного края в 1676 году. - СПб., 1827.
5. Бубрих Д. В. Происхождение карельского народа. - Петрозаводск, 1947.
6. Выскочков Л. В. Об этническом составе сельского населения северо-запада России (вторая половина XVШ-XIX в.) // Петербург и губерния. - М., 1989.
7. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. - М., 1938.
8. Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. - СПб., 2005.
9. Герберштейн С. Записки о Московии. - СПб., 1866. - С. 116.
10. Горбатенко С. Б. Карты Ингерманландии и Карелии XVII века в Швеции и России // Краеведческие записки. Вып. 5. - СПб., 1997.
11. Древняя Российская вивлиофика. Часть XIV. - М., 1790.
12. Карта автодорог Ингерманландии. - СПб., 1992.
13. Карты Водской пятины и ея погостов в 1500 году. Сост. Архимандрит Сергий. - СПб., 1905.
14. Кеппен П. И. Водь в Санкт-Петербургской губернии. - СПб., 1851.
15. Кирилов И. К. Карта Ингерманландии. - СПб., 1727.
16. Конькова О. И. Ингерманландская историко-культурная зона в свете данных гуманитарных наук / / Очерки исторической географии: Северо-Запад: Славяне и финны. - СПб., 2001.
17. Моора Х. А., Моора А. Х. Из этнической истории води и ижоры // Из истории славяно-прибалтийских отношений. - Таллинн, 1965.
18. Неволин К. А. О пятинах и погостах новгородских в XVI веке. С приложением карты. - СПб., 1853.
19. Новгородская первая летопись // Полное собрание русских летописей. Т. Ш. - СПб., 1841.
20. Новгородские писцовые книги. Переписная оброчная книга Вотской пятины 1500 года (первая половина). Т. 3. - СПб., 1868.
21. Рябинин Е. А. К проблеме этногенеза води // Проблема этнической истории и межэтнических контактов прибалтийско-финских народов. - СПб., 1994.
22. Седов В. В. Прибалтийские финны // Финны в Европе (VI-XV века). Часть I. - М., 1990.
23. Седов В. В. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. - М., 1987.
24. Тимофеев В. Н. Новые находки мезолита и раннего металла в Ленинградской области // Новое в археологии Северо-Запада СССР. - Л., 1985.
25. Успенский Д. Ингры, ваты, ягрямя, саволаксы // Финский вестник. Т. II. - СПб., 1845.
26. Фель С. Е. Картография России XVIII века. - М., 1960.
27. Цеплин П. А. Нечто о Вотландцах // Северный архив. Т. I. - СПб., 1822.
28. Шаблаева Н. К. К истории создания планов Петербурга первой четверти XVIII века // Петербургские чтения. Научная конференция. Тезисы докладов. Вып. 2. - СПб., 1993.
29. Шаскольский И. Н. Проблема этногенеза прибалтийско-финских племен юго-восточной Прибалтики в свете данных современной науки // Финно-угры и славяне. - Л., 1979.
30. Шлыгина Н. В., Конкка У С. Водь, ижора и финны Ленинградской области // Народы Европейской части СССР. Т. 2. - М., 1964.
31. Шмит Я. Ф. Карта Санкт-Петербургской губернии, содержащая Ингерманландскую, часть Новгородской и Выборгской губернии. - СПб., 1770.
32. Шумкин В. Я. Древнейшее население Фенноскандии // Очерки исторической географии. - СПб., 2001.
33. Шхонбек А. Географский чертеж над Ижорскою землею. - М., 1703.
34. Языков Д. И. Исследования, служащие к объяснению древней Русской Истории. - СПб., 1819.
35. Языков Д. И. О финских жителях Санкт-Петербургской губернии // Русский исторический сборник. Т. IV. - М., 1840.
36. Alvre P. Laaneneeresoome aluskeele varasest murdeliigendusest silmas pidades // Keel ja kirjandus, 1973.
37. Ingermanlandiae seu Ingriae novissima Tabula luci tradita per Homannianos heeredes. - Нюрнберг, 1734.
38. Setala E. N. Suomensuisten kansoien esihistoria // Suomen Suku, I Helsinki, 1926.
39. Sjogren А. М. Ueber die Finnische Bevolkerung des St. Petersburgischen Gouverments und uber die Ursprung des Namens Ingermanland // Memoires de l'Academie Imperiale des science de St-Petersbourg. VI Serie. Science Politique, Historie et Philologie. Т. II. 1833.
40. Toivonen I. H. Suomalais-ugrilaisesta alkukodista // Virittaja. 1953.
41. Trefurt F. L. Von den Tschuden // Gadebusch F. K. Versuche in der livlandischen Geschichtskunde und Rechtsgelehrsamkeit. - Riga, 1783. - S. 1-28.
