CC BY
21
УДК 338.43
влияние всемирной
торговой организации
на трансформацию форм хозяйствования в аграрном секторе отечественной экономики
Т. П. МАКсИМОВА, кандидат экономических наук,
доцент кафедры экономической теории и инвестирования E-mail: tpmaksimova@mail. ru
Московский государственный университет экономики, статистики и информатики
В статье обобщены итоги трансформации форм хозяйствования за годы аграрных реформ, проанализировано влияние международного института ВТО на трансформационные процессы форм хозяйствования, определены возможные траектории малых и крупных форм хозяйствования, обоснована необходимость выстраивания защитного механизма со стороны государственных институтов для обеспечения устойчивого развития отечественного аграрного сектора экономики.
Ключевые слова: аграрный сектор, формы хозяйствования, трансформационные процессы, ВТО, формальные и неформальные институты, крестьянские (фермерские) хозяйства, агрохолдинги.
Трансформационные процессы в аграрном секторе российской экономики определялись в течение двух десятилетий в основе своей эндогенными факторами самой экономической системы — комплексом рыночных реформ, институциональными изменениями — и являлись первичными по сравнению с экзогенными факторами. Однако по мере усиления общемировых тенденций глобализации экономики, интернационализации отраслевых рынков возрастают роль и влияние внешних факторов и международных институтов на устойчивость и трансформацию локальных экономических систем. Одним из наиболее влиятельных институтов такого
рода является международный институт Всемирной торговой организации (ВТО) как формальный институт по регулированию правил международной торговли, основными принципами которого являются: создание условий для справедливой конкуренции, предсказуемость и прозрачность международных транзакций, содействие процессу либерализации обменных операций, соблюдение национальных режимов торговли и др.
Важно выяснить, будет или не будет совпадать вектор влияния внутренних и внешних факторов (или институтов), от которого зависит поступательность трансформационных процессов. При согласованности направления влияний происходят наложение и взаимопроникновение экзогенных факторов внутрь системы и их позитивное влияние на эволюционные процессы трансформации с их устойчивой постепенной адаптацией к изменяющимся условиям внешней среды. При рассогласовании интересов внутренних и внешних факторов, формальных и неформальных институтов возможны самые неожиданные сценарии трансформации. Рассмотрим, каким образом может воздействовать ВТО на трансформационные процессы форм хозяйствования в аграрной сфере отечественной экономики, масштабы, глубина и противоречивость которых за двадцатилетний период реформирования
-21
российской экономики по многим вопросам весьма неоднозначны.
Внимание именно к формам хозяйствования обусловлено тем, что формы хозяйствования в аграрном секторе экономики являются основными экономическими агентами на линии предложения. Следовательно, с одной стороны, от их содержания, зрелости и уровня развития будет зависеть степень удовлетворения первичных потребностей в продуктах питания, без которых невозможно физическое существование всех агентов экономики в любой экономической системе. С другой стороны, определение траектории трансформационных процессов форм хозяйствования поможет выработке долгосрочной экономической политики с учетом основных мировых вызовов. Те преобразования, которые происходили с формами хозяйствования в экономической системе России до вступления в ВТО, не зависели настолько от внешних факторов (и институтов), а определялись воздействием внутренних институтов, многие из которых сами продолжают оставаться в стадии формирования. Наиболее существенное воздействие на трансформацию форм хозяйствования (колхозов и совхозов) советского периода оказал формальный институт частной собственности на землю, становление которого шло параллельно с общими институциональными изменениями в отечественной экономической системе. Так, в качестве первых шагов проведения реформ в аграрной сфере предполагалось, что введение частной собственности на землю даст толчок к трансформации существовавших форм хозяйствования в направлении массового процесса создания крестьянских (фермерских) хозяйств (КФХ) как лидирующих хозяйствующих субъектов в рыночной экономике и основы для становления института предпринимательства в аграрной сфере. На практике все оказалось гораздо сложнее и противоречивее.
Земельная реформа, действительно, сделала крестьян землевладельцами «де-юре» через выделение земельных паев, и формально у них появилась возможность стать самостоятельными хозяйствующими субъектами. Но собственники «де-юре» земельных паев оказались: во-первых, далеко не в равных стартовых условиях; во-вторых, выделение земельных паев осуществлялось в обстановке полной асимметрии информации и бесконтрольности; в-третьих, ввиду отсутствия института межевания на практике было крайне затруднено физическое определение земельного
участка, эквивалентного земельным долям; в-четвертых, для организации крестьянского хозяйства необходим определенный стартовый капитал, и при отсутствии государственной поддержки земельный пай становится «призрачным» капиталом, не имеющим никакого реального подтверждения ни как предмета и средства производства, ни как источника получения дохода [6].
В итоге значительная часть новых собственников спустя два десятилетия так и не смогла в полном объеме воспользоваться реализацией своего права собственности «де-факто» для организации самостоятельных хозяйств предпринимательского характера, даже если мотивация у таких собственников была высокой. То есть первичные владельцы паев оказались в составе номинальных, а не реальных собственников, и таковыми продолжают оставаться в большинстве своем до сих пор, о чем свидетельствуют и данные официальной статистики, и исследования российских ученых-аграрников, и эмпирические наблюдения автора (особенно это характерно для тех случаев, когда земельные паи передавались по наследству) [9]. Всего по стране в ходе реформы в руках частных собственников оказалось 129 461,5 тыс. га (100 %), из них на 84 700,5 тыс. га площадей в общем объеме было осуществлено свое право распоряжения земельными долями, что составило лишь 65,4 %. Пятая часть собственников «де-юре» вообще не реализовала своего права собственности «де-факто»: невостребованные земельные доли в собственности граждан составили 27 223,3 тыс. га (21 %) [10].
Более того, в ходе проведения Всероссийской сельскохозяйственной переписи (ВСХП), которая проводилась в 2006 г. впервые за последние 86 лет, встречались также совсем парадоксальные ситуации, когда земля в натуральном своем выражении была, но невозможно было отыскать ее юридического собственника. Исходя из противоречивости и несовершенства института частной собственности на землю, произошло размывание земельных долей, что оказало влияние на трансформацию форм хозяйствования.
Так, по данным ВСХП, во владении малых организационных форм — крестьянских (фермерских) хозяйств, на которые делалась основная ставка в ходе аграрной реформы (это примерно 250 тыс. хозяйств по всей стране со средним размером сель-хозземель около 80—100 га), находится всего лишь порядка 7 % от общего количества находящихся
в собственности сельскохозяйственных земель. Во владении индивидуальных предпринимателей — около 5 %, в личных подсобных хозяйствах (ЛПХ) — 2,5 %. Из общей численности собственников земельных долей на начало 2010 г. только 11 % осуществили государственную регистрацию прав. В натуральном выражении выделено порядка 18 млн га земель сельскохозяйственного назначения, или чуть более 16 % площади земель, находившихся в общей долевой собственности. То есть, получив право собственности на землю «де-юре», новые собственники остаются «де-факто» виртуальными собственниками. На 01.01.2009 значительная часть земель сельскохозяйственного назначения находилась в государственной и муниципальной собственности — 273,4 млн га (68 %), в собственности граждан — 120,7 млн га (30 %), в собственности юридических лиц — 8,2 млн га (2 %) [7].
До настоящего времени остаются не отработанными в полной мере правовые механизмы, позволяющие преодолеть трудности реализации прав собственников земельных долей. А в тех регионах, где административный ресурс исторически наиболее крепок, продолжает оставаться актуальным вопрос о скупке земельных паев внешними инвесторами за бесценок и продаже их на вторичном рынке. Таким образом, несовершенство экономических механизмов реализации прав собственности привело к рынку земли по «серому» и «теневому» варианту, к перераспределению земельной собственности и концентрации ее в руках отдельных субъектов, по роду своей экономической деятельности зачастую далеких от интересов аграрного производства. Поэтому у потенциальных хозяйствующих субъектов происходит постепенное снижение мотивации и утрата доверия к институту частной собственности на землю, что отражается на трансформационных процессах форм хозяйствования, траектория которых за период преобразований имеет дискретный характер.
Так, по официальным статистическим данным, на момент вступления России в ВТО структура основных форм хозяйствования имела следующую картину: сельскохозяйственных организаций и предприятий, включая подсобные хозяйства несельскохозяйственных организаций, — 59,2 тыс.; крестьянских (фермерских) хозяйств — около 300 тыс.; индивидуальных предпринимателей — более 32 тыс.; личных подсобных и других индивидуальных хозяйств граждан — почти 23 млн;
садоводческих, огороднических, животноводческих и дачных некоммерческих объединений граждан, включающих 13,8 млн земельных участков, — около 80 тыс. [10]. При этом на момент переписи 2006 г. сельскохозяйственную деятельность осуществляли только 124,7 тыс. крестьянских (фермерских) хозяйств. К категории «прекративших сельскохозяйственную деятельность» относятся 107 тыс. фермеров. «Приостановившими сельскохозяйственную деятельность» считаются 21,4 тыс. хозяйств. Следовательно, свыше половины фермеров, получив лучшую землю — пашню, хозяйства на ней не ведут. Большая часть земель (более 70 %, примерно 244 млн га) принадлежит крупным и средним предприятиям со средним размером площади 9 тыс. и 3 тыс. га соответственно, которые и становятся основными игроками на аграрном рынке [10]. По данным ученых-аграрников, прозвучавшим на Всероссийской конференции осенью 2011 г., посвященной основным урокам Столыпинской аграрной реформы, за последние десятилетия в России исчезло около 15 тыс. деревень, из общего количества 250 тыс. зарегистрированных в России крестьянских (фермерских) хозяйств только 42 тыс. отвечают требованиям экономического содержания данной формы хозяйствования.
Констатация данных фактов становится весомым аргументом для обоснованности утверждения о том, что трансформация форм хозяйствования под влиянием существующих институтов до настоящего времени не дала желаемых результатов, не были достигнуты целевые установки, которые ставились в ходе проведения аграрных реформ — крестьянские (фермерские) хозяйства не стали основным субъектами на линии предложения на аграрном рынке. Более того, результаты исследований свидетельствуют о том, что в ходе спонтанных преобразований в аграрной сфере, исторически создаваемый крестьянский ресурс в российской деревне, в основе которого лежало уважительное хозяйское отношение к земле и которое составляло содержание так называемой Х-эффективности в аграрной сфере отечественной экономики, фактически утерян, а новой альтернативной формы хозяйствования полноценно пока так и не создано [5].
На этой платформе первых результатов трансформации форм хозяйствования в аграрной сфере со всеми ее противоречиями и неопределенностями подключается мощный внешний фактор в виде института ВТО со своими четкими правилами пове-
дения, который предъявляет серьезные вызовы для отечественного аграрного сектора. В качестве основных вызовов можно рассматривать требования к новым членам ВТО со стороны развитых западных экономик. Среди них, например, такие как:
• развитая институциональная среда для эффективного развития аграрного сектора в целом, включая зрелость формальных и неформальных институтов. В российской экономической системе многие институты пока далеки от совершенства, продолжая оставаться в стадии становления;
• высокий технический и технологический уровень развития в аграрной сфере, что также является одной из наиболее слабых сторон российских аграриев по сравнению с западными и, соответственно, одним из существенных обоснований незамедлительной технологической модернизации отечественной агарной сферы. При этом стоит отметить, что, по мнению некоторых отечественных исследователей, «процесс адаптации, реализации и внедрения новшеств на практике применим в отношении к ограниченному числу товаропроизводителей, у которых есть квалифицированные технологии. В масштабах сельского хозяйства любой страны (выд. авт.) так могут действовать только наиболее подготовленные и способные хозяйственники, относимые к новаторам и частично к передовикам. Они составляют 2—3 % от общего числа товаропроизводителей» [8];
• устойчивый механизм государственно-частного партнерства как основа для поиска дополнительных источников финансирования и инвестирования хозяйствующих субъектов различных организационных форм;
• высокий уровень жизни сельского населения в целом, в то время как в России доходы в сельской местности в два раза ниже среднего прожиточного минимума по стране, следствием чего становится распыление исторически сложившегося крестьянского ресурса (выд. авт.) в формах старения, утрате навыков бережного, хозяйского отношения к земельным ресурсам и массовой миграции коренных жителей из сельской местности [6];
• качественная подготовка профессиональных кадров для аграрного сектора. По исследованиям специалистов из Высшей школы экономики, выпускники отечественных аграрных вузов (а
таких вузов в настоящее время насчитывается всего 59), во-первых, не отвечают современным требованиям и поэтому в большинстве своем уступают по конкурентным позициям западным специалистам; во-вторых, далеко не все после окончания вузов работают по специальности; • адекватная конкурентоспособность всех форм хозяйствования с хозяйствующими субъектами, действующими членами ВТО. Позиции же России за двадцатилетний период трансформации аграрного сектора в этом направлении сильно ослабли, например по поголовью крупного рогатого скота Россия переместилась с 5-го на 8-е место. По ряду других позиций ситуация аналогичная.
Все эти факторы представляют серьезные явные и скрытые угрозы для конкурентоспособности и устойчивости отечественного аграрного сектора, для направления дальнейшей трансформации форм хозяйствования. Тем не менее необходимость вступления России в ВТО, включающую 89 членов по итогам на 2011 г., не подлежит сомнению при всей неоднозначности формальных правил этого международного института для отечественной экономики в целом. Россия шла к вхождению в ВТО почти два десятилетия с 1993 г., в декабре 2011 г. был подписан протокол о вступлении России в ВТО, после ратификации которого через 220 дней Россия станет ее полноправным членом. За восемнадцатилетний период переговорных процессов было высказано достаточно много обоснований как «за», так и «против» вступления, а в экономические составляющие предмета переговоров вмешалось, по словам главы Департамента торговых переговоров Минэкономразвития России М. Ю. Медведкова, «слишком много политики» [11]. В результате Россия взяла на себя максимальное количество обязательств, связанных с вхождением в ВТО, — 164, что в среднем в два раза больше, чем у других стран, включая блок серьезных обязательств по аграрному направлению. Например, это касается снижения ставок по импортным пошлинам, которые являются значимыми факторами конкурентоспособности российских хозяйствующих субъектов с действующими членами ВТО. Так, в рамках вступления в организацию РФ вынуждена была согласиться снизить среднюю ставку импортных пошлин на всю сельхозпродукцию до 10,8 % с нынешних 13,2 %. Окончательная средняя ставка импортных пошлин, согласно достигнутым договоренностям, будет составлять: на
молочные продукты — 14,9 % (нынешние — 19,8 %); на зерно — 10 % (нынешние — 15,1 %); на масла, жиры — 7,1 % (нынешние — 9,0 %) [5]. С позиции потребителей, действительно, эти мероприятия будут иметь положительный эффект ввиду снижения цен на импортную продукцию, включая рост общего эффекта дохода. С другой стороны, эффект замещения приведет к значительному снижению спроса на отечественную продукцию с ее высокими общими издержками производства, в 1,5 раза превышающими общемировые, а следовательно, и высокой себестоимостью. Российский аграрный сектор в итоге может стать не привлекательным для инвестиций, а продукты производства — неконкурентоспособными.
С позиции промежуточных результатов трансформации существует большая вероятность разорения тех хозяйствующих субъектов, которые работают на пределе рентабельности, в первую очередь крестьянских (фермерских) хозяйств. Для долгосрочного периода трансформации получение общего положительного эффекта и равной отдачи от всех форм хозяйствования в этих условиях выглядит также неубедительным.
Еще одним важным фактором, который не лучшим образом скажется на устойчивости хозяйствующих субъектов в отечественном аграрном секторе, является уровень господдержки, который в аспекте международных отношений в целом продолжает оставаться также одним из самых дискуссионных. Всемирная торговая организация требует снижения господдержки всего сельского хозяйства исходя из общих принципов рыночной экономики, ссылаясь на то, что высокий уровень господдержки сильно деформирует рыночное равновесие. В то же время во всех успешно развивающихся экономических системах устойчивость в аграрной сфере обеспечивается именно за счет государственной поддержки. Например, в странах Евросоюза уровень такого рода поддержки составляет более 20 % от стоимости реализованной продукции АПК, в Японии — почти 50 %, в Норвегии — более 60 %, а в России — только 10 %. К тому же за годы реформ в России объем сельскохозяйственного производства сократился почти в 2 раза, а суммарные размеры внутренней поддержки аграрного сектора уменьшились в 10 раз, т. е. отечественный аграрный сектор на этапе вхождения изначально находится в более ущербном состоянии по вопросам господдержки. Несмотря на это при вступлении в ВТО Россию обязали еще
вдвое снизить общий размер субсидий хозяйствующим субъектам в течение ближайших лет. Так, если объем поддержки агропромышленного комплекса в 2012 г. составит около 9 млрд долл., к 2018 г. этот показатель сократится до 4,4 млрд долл., а во избежание излишней концентрации господдержки на определенных видах сельхозпродукции Россия обязалась до 2018 г. направлять на эти цели не более 30 % от общей суммы субсидий. Экспортных субсидий сельхозпредприятия РФ получать не будут. Кроме того, после вступления в ВТО в России будут отменены льготы по НДС для отдельных категорий продукции [5]. Каким образом это отразится на общих тенденциях развития отечественного аграрного сектора без привлечения дополнительных источников инвестирования, когда и существующих государственных инвестиций не хватает для технологической модернизации аграрной сферы — остается только догадываться.
Не учитывают правила ВТО и существенных различий между природно-экономическими условиями сельскохозяйственного производства и спецификой преобразований в отечественной экономической системе, что также найдет свое отражение в согласовании направлений влияния внешних и внутренних факторов на трансформационные процессы в целом. Следовательно, формализованные правила международного института создают заведомо неравноценные условия конкуренции с иностранными хозяйствующими субъектами, а принимаемые обязательства не пропорциональны ожидаемым выгодам. Поэтому, по справедливому утверждению академика И. Г. Ушачева, «требование еще снизить дотации для села в отношении России неправомерно — мы не можем их уменьшить потому, что еще не достигли необходимого технико-технологического уровня развития агропромышленного комплекса». По последним подсчетам Минсельхоза России, для ликвидации последствий вступления в ВТО необходимо как минимум 96 млрд руб. субсидий в год и нулевая ставка налога на прибыль до 2020 г. [11].
Исходя из сложившихся условий можно предположить следующие возможные варианты траектории трансформационных процессов существующих форм хозяйствования в отечественном аграрном секторе.
Первый вариант касается малых и средних форм хозяйствования (небольших по размерам и объемам производства сельхозпредприятий, КФХ,
ЛПХ, индивидуальных предпринимателей и др.). При позитивном сценарии будем считать, что экономические агенты, согласно классическим постулатам законов рыночной экономики, вполне адекватно адаптируются к условиям международной конкуренции, появятся дополнительные стимулы для внедрения инноваций, что в конечном итоге будет способствовать устойчивости и дальнейшему развитию крестьянских (фермерских) хозяйств как хозяйствующих субъектов предпринимательского типа. Но устойчивость уже существующих форм хозяйствования может быть обеспечена только при мощной поддержке и защитном механизме со стороны внутренних государственных институтов. Потенциальные фермеры с мотивацией деятельности в сфере производства на аграрном рынке пока продолжают оставаться в ситуации неопределенности при существующих барьерах получения земли в собственность, при отсутствии гарантий поддержки со стороны государства и рынков сбыта своей продукции. В долгосрочной перспективе это приводит к ослабеванию стимулов для организации и ведения фермерских хозяйств предпринимательского типа «снизу»: во-первых, со стороны отдельных домохо-зяйств, сохранившимися в неформальной экономике личных подсобных хозяйств населения (ЛПХ обладают мощным внутренним потенциалом, поскольку не только являются начальным звеном в процессе воспроизводства в аграрной сфере и владеют определенными навыками работы, но и способны при определенных институциональных условиях более гармонично трансформироваться в фермерские хозяйства с минимальными внутренними издержками); во-вторых, пропадают стимулы для тех потенциальных субъектов экономики, кто морально готов и желает работать на земле при создании необходимых институциональных условий.
И все-таки имеется ряд факторов, способных поддержать позиции мелких форм хозяйствования в общей структуре хозяйствующих субъектов и использовать их накопленный потенциал. Например, реализация принципа — превратим наши недостатки в наши достоинства. В частности, это акцент на производство экологической продукции без генетически модифицированных организмов (ГМО). Парадокс при данном подходе состоит в том, что первичной основой экологизации продукции по сравнению с развитыми аграрными экономиками являются не целевые ориентиры, а общее отставание отечественного аграрного
сектора по использованию достижений генной инженерии, низкий уровень материально-технического оснащения и использование консервантов для хранения продуктов производства, традиционный консерватизм производства продуктов питания «по старинке». Вопрос в том, каким образом эти факторы будут способствовать устойчивости КФХ. Прежде всего это может быть комплекс маркетинговых мероприятий как «снизу» (со стороны производителей и продавцов), так и «сверху» (со стороны государственных институтов). Например, разработка процедуры получения торгового знака «экологически чистого продукта» и помощь в получении такого знака крестьянскими (фермерскими) хозяйствами. Второй вариант в настоящее время активно прорабатывается во многих европейских странах для сохранения устойчивости фермерских хозяйств. Поэтому поддержка малых форм хозяйствования в производстве экологичной продукции могла бы стать инструментом конкурентного преимущества российских хозяйствующих субъектов. Существенным препятствием в этом вопросе может стать ожидаемое противостояние международного института ВТО, формальные правила которого направлены на защиту крупных агроконцернов, активно использующих в производстве генные технологии для снижения себестоимости продукции и увеличения объемов производства, не беря во внимание долгосрочные последствия для качества жизни потребителей. Например, по правилам ВТО, нельзя запретить импорт продуктов с конкретных предприятий, которые вызывают сомнение, до тех пор пока страна-экспортер не предложит мер по устранению нарушений. Ввиду лоббирования влиятельных участников ВТО не производитель обязан научно доказать безвредность продукта, а потребитель (в данном случае — импортер) обязан доказать его вредность [3]. То есть не аграрные корпорации обязаны гарантировать безвредность своей продукции, а национальные государства обязаны до тех пор разрешать этим корпорациям торговать на своем рынке, пока не будет доказано, что потребление продаваемых продуктов вредно.
Еще одной структурной составляющей механизма устойчивости малых форм хозяйствования, исходя из указанного принципа, является обширность отечественной территории и объемы рынков при несовершенстве транспортной системы. Трансфертные издержки в таких условиях окажут влияние на существенный рост себестоимости импортных
продуктов производства внутри страны в отдаленных от транспортных артерий регионах.
Весомым внутренним резервом защитного механизма сохранения крестьянских (фермерских) хозяйств могут стать неформальные институты, например в таких формах проявления, как чувство патриотизма со стороны потребителей по поддержанию спроса на продукцию отечественного производителя, и прежде всего крестьянских (фермерских) хозяйств. Если обратиться к российской истории, то именно указанный фактор был ключевым в ее поворотные моменты. Например, формы проявления чувства патриотизма и национальной гордости великий русский писатель Л. Н. Толстой считал тем «Х-фактором» стойкости и силы русского народа во время Отечественной войны 1812 г., который помог победить значительно превосходившего по силам противника. Этот же фактор стал ключевым во время победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. Казалось бы, иная ситуация, другой уровень развития экономической системы и общества, но при внимательном рассмотрении можно увидеть огромный спектр скрытых угроз отечественному аграрному сектору и национальной безопасности российской экономической системе в целом, если для отечественных хозяйствующих субъектов не будут созданы новые и использованы имеющиеся защитные механизмы для противостояния более дешевых импортных продуктов производства. Существует, например, мнение, что ВТО, во-первых, служит для формирования таких институтов (правил игры) глобальной экономики, которые максимально отвечают торговым интересам развитых стран в реализации их конкурентных преимуществ (прежде всего монополии на воспроизводство высокотехнологичных товаров). А, во-вторых, является инструментом в руках лидеров мировой экономики для «взлома» слаборазвитых национальных рынков и установления контроля за ресурсами. Автор была свидетелем такого рода обсуждений среди ученых-аграрников, в частности на Никоновских чтениях в декабре 2011 г.
Вхождение России в ВТО станет проверкой на зрелость и таких неформальных институтов, как культурные и национальные традиции, общий уровень образования, национальная идея и др., которые могут способствовать сохранению устойчивого спроса на продукты отечественного производства, а следовательно, стать поддерживающими факторами для устойчивости отечественных хозяйствующих
субъектов. С другой стороны, послужить тем противовесом, который подтвердил бы уже пошатнувшиеся устои теории рационального поведения потребителя, максимизирующего свою общую полезность или выгоду, в данном случае за счет приобретения более доступных по ценам импортных продуктов питания. Но мы сталкиваемся с такой проблемой, что степень развитости и воздействия неформальных институтов просчитать в абсолютных параметрах и включить их в производственную функцию или функцию спроса невозможно, однако не учитывать их влияния также было бы неразумно. Преимущество неформальных институтов в том, что они более устойчивы, поскольку создаются поколениями. Поэтому при их зрелости имеют долгосрочный эффект. С другой стороны, возрастают издержки упущенных возможностей при их слабом уровне развития, так как по сравнению с практикой формальных институтов маловероятно их скачкообразное наращивание в краткосрочном периоде. Остается, отталкиваясь от национальных интересов, поиск возможностей использования имеющегося потенциала уже сформированных неформальных институтов. При этом следует учитывать, что в аграрной сфере отечественной экономики основными носителями исторически крестьянского облика являются именно малые формы хозяйствования (КФХ и ЛПХ товарного типа).
Следовательно, при грамотном подходе выстраиваемой политики со стороны государственных институтов к отечественным хозяйствующим субъектам имеются дополнительные шансы использования всего комплекса нереализованного потенциала малых форм хозяйствования в качестве конкурентного преимущества при вхождении России в ВТО.
Второй вариант относится к предполагаемому направлению общей траектории трансформации в сторону крупных форм хозяйствования. Начальный этап реформирования был направлен на реорганизацию крупных форм дорыночного периода (колхозов и совхозов), признанных неэффективными и неконкурентоспособными на тот период [1]. Спустя два десятилетия преобразований в отечественной аграрной сфере наблюдается своего рода цикличность в эволюционном направлении процессов укрупнения, которые при пассивности государственных институтов по созданию прочных защитных механизмов для отечественной многоукладной экономики приобретают все большую вероятность для общей устойчивой траектории трансформации
существующих форм хозяйствования в данном направлении. Крупные сельскохозяйственные предприятия, реорганизованные колхозы и совхозы как следствие трансформационных процессов в аграрном секторе экономики одновременно выполняют ряд функций. С одной стороны, они играют роль локальных центров, вокруг которых выстраивается сеть реципрокных по своему характеру отношений. С другой стороны, выступают в качестве локальных редистрибутивных структур и тем самым опосредуют взаимодействие микроэкономик личных хозяйств населения с внешней, формально-рыночной средой. Кроме того, эмпирические наблюдения и отдельные исследования свидетельствуют, что риски в крупных формах хозяйствования меньше, чем в малых, хотя феномен этого явления пока не вполне обоснован. Эти вопросы были предметом обсуждений, например на XII Международной научной конференции в Высшей школе экономики в апреле 2011 г. не только среди отечественных, но и среди европейских ученых-аграрников. Возможностей для использования технических достижений и инвестирования в использование новых технологий, роста производительности труда у крупных форм хозяйствования, наоборот, больше. Например, площадь, которую может обслуживать одна рабочая единица в таких формах хозяйствования при использовании современных технологий, возросла с 40 га в 2001 г. до 80 га в 2007 г. Крупные формы хозяйствования обладают и большими стартовыми возможностями для дальнейшего развития и перехода от индустриального типа воспроизводства к инновационному. Свою роль в этом вопросе играет положительный эффект масштаба. В сложившихся условиях остается лишь правильно определиться с синергетичес-ким эффектом хозяйствующих субъектов разных организационных форм и размеров. Крупные компании, действительно, обладают преимуществами в поддержке исследований и инноваций: их размер позволяет им поддерживать диверсифицированный портфель научно-исследовательских проектов, страховать риски инновационной деятельности. У них сильнее стимулы по совершенствованию технологии и созданию новых технологий в целях сокращения издержек производства и роста конкурентоспособности. Хозяйства крупных размеров могут привлекать капитал по более низким ценам по сравнению со своими мелкими конкурентами и поэтому лучше финансируют крупные инвестиционные проекты. Они, как правило, имеют налажен-
ные каналы сбыта, что дает возможность получать дополнительный эффект масштаба, например в сфере стимулирования товарного оборота.
Данные обстоятельства сыграли свою существенную роль в том, что уже в настоящее время масштабы концентрации отдельных форм хозяйствования превысили дорыночные и привели к появлению динамично развивающихся и высокотехнологичных агрохолдингов на общем фоне низкой материально-технической базы аграрного сектора, которые формируют квазиконкурентные условия на внутреннем рынке, дискриминируя положение средних и малых форм хозяйствования и снижая их конкурентоспособность. «Давно ли осуждалась советская гигантомания в сельском хозяйстве, а сейчас она принимает запредельные размеры и параметры, в частности в форме сверхкрупных агрохолдингов, этих современных латифундий», — указывает академик И. Н. Буздалов [2]. В современных условиях данная форма хозяйствования, представляющая собой крупные интегрированные образования, стала одним из уникальных следствий трансформации форм хозяйствования в отечественной экономике.
Рассматриваемая организационная структура имеет существенные отличия от западных аналогов крупных интегрированных объединений (агрокон-цернов):
• во-первых, по характеру происхождения: как правило, многие агрохолдинги создаются на землях, приобретенных на основе слияния и поглощения земельных паев;
• во-вторых, по размерам: в отдельных случаях их площади превышают размеры крупных хозяйств дорыночного периода и достигают 500 тыс. га и более;
• в-третьих, по выстраиваемым отношениям с малыми формами хозяйствования: обычно такого рода отношения не партнерские, а чаще по формуле «лидер (агрохолдинги) — аутсайдер (КФХ)». Отличительной особенностью агрохолдингов
в общей структуре форм хозяйствования в отечественной экономике является и их экономическая природа. Это исключительно товарные хозяйства, построенные на принципах промышленного производства, часто ориентированные на экспорт. В этой связи их сложно считать носителями основных культурных и исторических традиций российского крестьянского ресурса. И все же с учетом того, что они располагают технологическими преимуществами, намного лучше оснащены техникой по сравне-
нию с малыми формами хозяйствования, допустимо предположить, что при вступлении России в ВТО, скорее всего, именно данные формы хозяйствования будут не только устойчивыми, но и продолжат динамично развиваться дальше. По оценкам Института конъюнктуры аграрного рынка, к 2009 г. в России действовало около 200 агрохолдингов, которым принадлежало около 14,5 млн га сельхозугодий, в том числе 11,3 млн га пашни (около 10 % ее общей площади), при этом они обеспечивали 20—25 % объема производства в отрасли. В 2011 г., по исследованиям Росбизнесконсалтинга, их насчитывалось уже около 700. Таким образом, возникает большая вероятность общей последовательной траектории трансформации существующих форм хозяйствования в сторону их укрупнения.
В заключение следует отметить, что в интересах сохранения многоукладной экономики при всей противоречивости влияния института ВТО на трансформационные процессы форм хозяйствования важно поддержание баланса интересов со стороны государственных институтов и создание в этих целях адекватных защитных механизмов для всех существующих форм хозяйствования и их эволюционного развития. Связано это с тем, что современные реалии свидетельствуют о разнона-правленности влияния экзогенных и эндогенных факторов на процессы преобразований в аграрной сфере. Для недопустимости волны скачкообразных трансформационных потрясений аграрного сектора при вхождении России в ВТО задачей государственных институтов должно быть, во-первых, не-препятствование естественному процессу создания крупных предприятий и их интегрированных объединений как противовеса крупным западным концернам при выходе на мировой рынок. Во-вторых, государственная аграрная политика избирательной поддержки в отношении мелких форм хозяйствования детерминируется необходимостью обеспечения сохранения и устойчивости исторически сложившегося крестьянского ресурса как стратегического ресурса отечественного аграрного сектора экономики в условиях общей глобализации.
Список литературы
1. Афанасьев В. Н., Косарева Т. П.(Максимова Т. П.), Джуламанов А. А. Устойчивость форм хозяйствования в аграрном секторе экономики при переходе к рыночным отношениям. СПб, 1995. С. 97.
2. Буздалов И. Н. Российское сельское хозяйство на фоне глобальных мирохозяйственных процессов // Вестник института экономики РАН. 2011. № 3. URL: http://www. inecon. org.
3. ВТО и сельское хозяйство: продовольствие для жизни или прибыли? / пер. с нем. // Оригинал статьи в Die geheimen Spielregeln des Welthandels. WTO-GATS-TRIPS-MAI. Wien: ATTAC (2004). URL: http://stop-vto. ru.
4. Доклад Рабочей группы по присоединению Российской Федерации к Всемирной торговой организации. URL: http://www. economy. gov. ru.
5. Максимова Т. П. Институциональные факторы рыночной трансформации форм хозяйствования в аграрной сфере экономики // Экономика, статистика, информатика. Вестник УМО. 2011. № 5.
6. Максимова Т. П. Институциональные преобразования в аграрной сфере России // Российское предпринимательство. 2011. № 7.
7. О ходе и реализации в 2010 году Государственной программы развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия на 2008—2012 гг.: Национальный доклад Минсельхоза России. Москва, 2011.
8. Организация трансфера инноваций в сельском хозяйстве субъекта Российской Федерации: науч. изд. / под общ. ред. В. В. Козлова. М.: ФГНУ «Росинформагротех», 2011. С. 236.
9. Шагайда Н. И. Оборот сельскохозяйственных земель в России М. : Ин-т Гайдара, 2010. С. 332.
10. URL: http://www. gks. ru (Федеральная служба государственной статистики, данные ВСХН - Всероссийская сельскохозяйственная перепись населения) .
11. URL: http://www. agro-investor. ru // Журнал «Агроинвестор». 2012. № 2.
ВНИМАНИЕ! На сайте Электронной библиотеки <^ШЬ> собран архив электронных версий журналов Издательского дома «ФИНАНСЫ и КРЕДИТ» с 2006 года и регулярно пополняется свежими номерами. Подробности на сайте библиотеки:
www.dilib.ru
