CC BY
304
ТЕМА НОМЕРА
УДК 1 (091)
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
В статье рассматривается роль византийского культурного влияния на становление научного знания в средневековой Руси. Показан сложный и противоречивый характер воздействия византийской культуры на развитие просвещения в Древней и Московской Руси в IX—XVII вв.
Ключевые слова: Византийская империя, средневековая Русь, научное знание, образование, христианство.
Византийско-русское взаимодействие явилось ключевым фактором, предопределившим специфику развития на Руси различных областей культуры: религии, искусства, образования, науки. Поэтому особая роль в понимании особенностей исторических путей российской науки заключается в выявлении форм воплощения в ней византийской научной традиции. Целесообразно при этом рассмотрение науки в контексте общих исторических реалий в качестве особого элемента культурной жизни. В этой связи представляется весьма актуальным определение роли византийского культурного влияния на становление научного знания в средневековой Руси.
Распространение на сопредельные народы культурного влияния, в том числе элементов научного опыта, со стороны Византии носило активный, целенаправленный характер и было вызвано, в первую очередь, стремлением подчинить соседние государственные (предгосударственные) образования церковной и политической власти империи. Византийское влияние на другие страны выражалось неравномерно с неодинаковой интенсивностью в различных сферах культуры. В некоторых случаях оно глубоко проникало в культуру других народов, в других — оставалось поверхностным, лишь тонким слоем ложась поверх существующих местных традиций. Отметим, что проблема определения сущности и специфики византийского воздействия на русскую культуру носит дискуссионный характер. Представляется необ-
© Ревко-Линардато П.С., 2013
П.С. Ревко-Линардато
23
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
ходимым избегать как позиции, идеализирующей значение византийской культурной традиции, провозглашающей ее безусловно благотворное влияние на Русь (славянофилы), так и позиции, преуменьшающей содержание византийского наследия и утверждающей даже его негативную роль (западники). Внимание следует сконцентрировать не столько на влиянии Византии как таковом, сколько на избирательном и противоречивом характере его усвоения русской культурой.
Языческая картина мира восточных славян, сформированная под влиянием географических особенностей мест проживания, явилась первоначальной основой, на которую накладывалось византийское влияние. К IX веку языческая картина мира, которая уже не могла взаимодействовать с картинами мира монотеистических религий, принятых вокруг территории Руси, стала существенным препятствием для внешних культурных контактов и заимствований, в том числе в области науки и ремесел. Благодаря принятию христианства Древнерусское государство осуществило модернизацию древнеславянской языческой картины мира. Важнейшим следствием крещения Руси стало формирование новой картины мира, которая по своему характеру являлась и не языческой, и не христианской, а состоящей из их фрагментов. Картина мира Киевской Руси не стала и не могла стать копией византийской, поскольку изменение картины мира никогда не реализовывается как механическая замена старых образов на новые, а происходит за счет взаимодействия нового и сохраняемого старого в их взаимных трансформациях. Не следует также забывать, что византийская картина мира являлась результатом своеобразного синтеза античной и христианской составляющих, передаче Руси подлежала лишь христианская компонента, воздвигаемая над славянским языческим мировосприятием.
Одним из факторов, способствующих принятию Древнерусским государством христианства в восточном, византийском варианте, стало наличие славянской письменности. Появление на Руси письменности, как способа хранения, обработки и распространения знания, явилось исторически первой предпосылкой становления российской науки. Развитие средств коммуникации обеспечивало более совершенные способы накопления и распространения практических знаний, носящих эмпирический, рецептурный характер, и содержащих зачатки некоторых теоретических научных знаний.
Традиционно изобретение славянского письма связывают с деятельностью братьев Константина (после пострижения — Кирилла) и Мефо-дия, происходивших из города Салоники. В IX веке Салоники представлял собой двуязычный город, в котором местное население разговаривало как на греческом, так и на славянском языках. Возможно, Константин и Мефодий с детства владели славянским языком (имеется предположение, что их мать была славянкой). Константин получил образование в
24
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
Константинополе, где его учителями были Лев Математик и патриарх Фо-тий, (в речах которого впервые упоминается Русь под этим названием). Деятельность Константина и Мефодия на славянских землях была санкционирована светской и духовной властью Византийской империи, что было обусловлено политическими соображениями и стратегической выгодой государства и церкви, находящейся в состоянии острого соперничества с западным христианством за влияние на варварские народы. Просвещение славян, таким образом, явилось политическим заказом империи и церкви. Разработанный Константином и Мефодием алфавит в качестве основы использовал греческое письмо с добавлением нескольких букв и являлся адаптацией греческого письма к нормам славянского языка и более ранней славянской азбуке — глаголице, получившей распространение среди юго-западных славян на Западе Балкан и в Моравии. Достаточно простая в написании кириллица с IX века широко применялась в религиозной и светской литературе. С греческого языка на славянский стали переводить богослужебные источники. Константин и Мефодий впервые перевели ряд церковных книг. Перевод книг, разрешение вести церковные службы на родном языке было альтернативой западной латыни и аргументом для славянских народов в пользу Константинополя перед Римом.
Принятие христианства греческого образца, допускающего ведение богослужения на родном языке, наличие славянского фонетического алфавита, доступность близкого, хорошо разработанного литературного языка южных славян, крещенных ранее, — все эти факторы привели к созданию на Руси условий для распространения литературы на совершенном, понятном народу языке. Данное обстоятельство имело противоречивые социокультурные последствия. С одной стороны, произошло формирование предпосылок к развитию самобытной русской культуры и, прежде всего, ее духовной составляющей. С другой стороны, опосредованное приобщение Руси к византийской цивилизации через алфавит Кирилла и Мефодия предопределило ограниченность восприятия многих культурных традиций, прежде всего античных. Поскольку христианство пришло не с греческой грамотой, Русь оказалась отрезанной от античной культуры, использовавшей греческий или латинский языки. Кроме того, «...влияние античной культуры и философии на русскую мысль не было непосредственным, а преломлялось через призму проникшей из Византии богословской догматики, которая заимствовала из языческой культуры лишь то, что уживалось с религией и служило ее обоснованию» [2, с. 27]. Русь попала в ситуацию оторванности от классического научного наследия античности, что предрешило ее культурную изоляцию. Христианство по-византийски и церковно-славянская кириллица сделали для Руси недоступными античные научные источники, в то время как западные страны имели возможность приобщиться к ним через церковную латынь. В результате в эпоху Возрождения в Западной Европе произошло непосредственное обращение
25
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
к античной культуре, а русская мысль оставалась под давлением ортодоксального богословия.
Г.С. Кнабе в книге «Русская античность: содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России» указывает на специфические особенности осмысления античной традиции в рамках истории русской культуры. Античная традиция, как показано Г.С. Кнабе, никогда не являлась постоянным действующим фактором в истории российской культуры, она не получала ценностно-мировоззренческого осмысления. Наследие античности не утверждалось само по себе в качестве самостоятельной ценностной системы, но лишь через призму последующих интерпретаций: византийской и позже — западноевропейской. И отношение к первоисточнику этой интерпретации неизбежно определяло оценку всего античного наследия как такового [5].
Античность отождествлялась на Руси прежде всего с язычеством, и потому ее ценность отрицалась. Тем не менее, некоторая информация об античных ученых проникала на Русь, что подтверждается упоминанием древних авторов, приводимых в русских памятниках. Так в летописях сообщается, что некий пресвитер Фома упрекал митрополита Климента Смолятича за то, что в стремлении «показать себя философом» обращался к Гомеру, Платону и Аристотелю [2, с. 25]. Были переведены сочинения Иоанна Дамаскина, созданные под непосредственным влиянием Аристотеля. Особый интерес представляет византийский сборник «Пчела», переведенный в конце XII — начале XIII веков. В сборнике приводились тексты, в основном этического содержания различных греческих авторов: Гомера, Геродота, Фукидида, Пифагора, Демокрита, Аристотеля, Платона, Еврипида, Эсхила, Софокла, Эпикура, и др. «Пчела» являлась «самым значительным проводником идей античных авторов в древнерусскую среду» [7, с. 185].
Со стороны Византийской империи трансляция своей культурной традиции на Русь в значительной степени носила целенаправленный характер в контексте ее общей политики в сопредельных варварских странах. Культурное влияние Византии следует рассматривать как активное воздействие империи с целью подчинения Руси своей политической и церковной власти. С этой точки зрения объясняется избирательность транслируемого культурного опыта и специфика его усвоения Русью. Совпадения и конфликты интересов империи и древнерусской правящей элиты обусловили противоречивость восприятия византийского влияния: в некоторых случаях наблюдалось его некритическое освоение, в других — переосмысление, переработка и даже сопротивление ему, что отразилось в «Слове о законе и благодати» Илариона — первого митрополита, который не был греком; в создании пантеона русских святых; постройке в Киеве Софийского собора и Золотых ворот, которые символически конкурировали со знаменитыми константинопольскими строениями. «Весьма симптоматично, что визан-
26
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
тийское влияние в различных сферах материальной и духовной культуры Древней Руси проявлялось с неодинаковой степенью интенсивности. Порою это влияние было более действенным, амальгамировалось с местной русской культурой, в других же сферах оно было более поверхностным, как бы наложенным тонким слоем на самобытную русскую культуру. Как правило, степень интенсивности проникновения византийского влияния зависела не только от активности самого византийского государства и церкви, но в первую очередь от уровня развития дохристианской народной культуры в той или иной сфере знания к моменту проникновения на Русь византийского влияния... Причем в некоторых сферах культуры получили хотя бы временное преобладание византийские элементы, в других же явный перевес имели русские самобытные черты» [12, с. 277].
Очевидно, что крещение Руси способствовало заимствованию у Византии, являвшейся важнейшим культурным и научным центром того времени, науки, ремесел, искусств. Отношения Константинополя и Киева после принятия христианства приобрели особый характер, позволивший Руси приобщиться ко многим духовным и материальным достижениям византийской культуры. Но едва ли имеются основания говорить о том, что после крещения на Руси начинают активно генерироваться новые научные знания и начинается самостоятельное развитие русской науки. В стратегические интересы Византии не входили планы безвозмездной передачи Руси собственного научного, образовательного и технического опыта и содействия развитию местной науки, поскольку это неизбежно привело бы к усилению Древнерусского государства и уменьшению степени политического и религиозного влияния на нее со стороны империи. Византия проявляла заинтересованность в распространении образованности на Руси лишь в той мере, которая способствовала ее включению в византийскую ойкумену. Поэтому трансляция научной и образовательной традиции носила избирательный, дозированный характер. Следует учитывать, что и Русь не была готова ни духовно, ни материально к восприятию всего многообразия научного и технического опыта Византии.
Документальные свидетельства, указывающие на то, что в Древнерусском государстве проводились какие-либо систематические научные исследования отсутствуют, хотя имели место отдельные попытки. Так, церковь проявляла некоторую заинтересованность в математических знаниях, которые были необходимы для проведения пасхальных вычислений. Наиболее значимой работой по математике явилось сочинение новгородского монаха Кирика «Наука знания о числах всех годов», посвященная хронологическим и пасхальным вычислениям. Достижения русских мастеров по серебру, эмали, которые могли добиваться температур от 1000 до 1200 градусов Цельсия, указывают на значительный объем практических знаний в области прикладной физики и химии. Рассматривая древнерусскую технику и научные знания, нельзя не учитывать, что имеющиеся данные носят
27
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
фрагментарный характер и не позволяют дать полной картины из-за недостатка фактического материала.
Крещение сыграло ключевую роль в приобщении Руси к культуре образования. В древнерусских школах изучалась грамматика и элементарная математика. Обнаруженные при археологических раскопках в середине XX века многочисленные берестяные грамоты позволяют говорить о сравнительно высоком проценте грамотных жителей в Древней Руси. Организация образовательного процесса стала одним из первых дел князя Владимира после избавления от языческих идолов. В «Повести временных лет» говорится: «Посылал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в ученье книжное. Матери же детей этих плакали по ним, как по мертвым» [10, с. 37]. О сыне Владимира Ярославе летописец Нестор писал: «И собрал писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык. И написали они книг множество, ими же поучаются верующие люди и наслаждаются учением божественным. Как если один землю вспашет, другой же засеет, а иные жнут и едят пищу неоскудевающую, — так и этот. Отец ведь его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть крещением просветил. Этот же засеял книжными словами сердца верующих людей, а мы пожинаем, учение принимая книжное.
Велика ведь бывает польза от учения книжного; книгами наставляемы и поучаемы на путь покаяния, ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание. Это ведь — реки, напояющие вселенную, это источники мудрости; в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся; они — узда воздержания, Велика есть мудрость; ведь и Соломон, прославляя ее, говорил: «Я, премудрость, вселила свет и разум, и смысл я призвала. Страх Господень... Мои советы, моя мудрость, мое утверждение, моя сила. Мною цесари царствуют, а сильные узаконяют правду. Мною вельможи величаются и мучители управляют землею. Любящих меня люблю, ищущие меня найдут благодать». Если прилежно поищешь в книгах мудрости, то найдешь великую пользу душе своей» [10, 37—38].
Эти слова в определенном смысле можно интерпретировать как заботу Ярослава о создании «собственной, русской интеллигенции (при всей условности применения данного понятия к той эпохе)... Требовалась не просто грамотность, надо было сделать так, чтобы Киевская Русь не нуждалась в «импорте» греческого духовенства, чтобы она имела собственных ученых, писателей, философов, чтобы она могла при необходимости вести идейную борьбу, в частности, против имперской идеологии Византии» [11, с. 198].
Своеобразными учебниками служили так называемые Изборники. В этих изданиях энциклопедического толка в популярной форме рассматривались различные сферы знания: богословие, вопросы христианской этики, история, филология, естествознание, математика. Изборники являлись переводами с греческого и были распространены в Болгарии X века,
28
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
в Руси XI—XIII веков и даже в Московском государстве XV—XVII веков. Болгарские книги широко использовались и переписывались в Древней Руси. Учитывая, что в то время древнеболгарский и древнерусский языки были весьма близки, не возникало необходимости в переводе. Но, следует признать, большинство книг на момент их появления на Руси были уже достаточно устаревшими.
Функции образовательных центров выполняли монастыри, где формировались и концентрировались знания, осуществлялась их связь с практикой. Образование выполняло не столько познавательно-информативную задачу, сколько воспитательную. Главной целью образования являлось указание человеку пути и условий духовного и нравственного очищения и совершенствования. «Для византийской литературы, известной в то время на Руси, характерно преобладание морально-назидательной тематики. Обычной являлась постановка вопросов о «житейской добродетели и злобе», «о мудрости», «о правде», «о мужестве и крепости» и т. п.» [2, с. 24]. Такая особенность была следствием православного понимания богословия в соответствии с учением отцов церкви, как способа опытного богопознания. Но, в отличие от Византии, на Руси образование не стало самоцелью и не служило средством достижения социальных успехов. Образование на Руси было подчинено стремлению достигнуть духовного и нравственного становления человека, понимаемого в соответствии с требованиями и запросами церкви. Примат эстетического начала над философским стал важной чертой русской культуры и определил особенности развития науки и образования.
Культурное и политическое влияние Византии укреплялось церковноадминистративной зависимостью русской православной церкви. До 1448 года русская церковь являлась митрополией константинопольского патриархата, киевские митрополиты утверждались в Константинополе. Из 23 митрополитов, имена которых упоминаются в летописях домонгольского периода, 17 были греками. Не случайно, когда между Константинополем и Киевом возник военный конфликт, Михаил Пселл назвал его не «нападением», а «восстанием» русских. Данное обстоятельство показывает, что византийцы не воспринимали Русь как самостоятельное государство [11, с. 199]. Но и вхождение Руси в состав византийской христианской ойкумены в качестве полноправного члена византийцами так же не признавалось. В византийском политическом мышлении Русь находилась за пределами идеальной христианской Вселенной ромеев. Михаил Пселл в своей работе «История» описывает тавроскифов как варваров, как будто не было принятия христианства Русью, и она оставалась все еще языческой [8, с. 238]. Данный факт отчасти объясняет в исследованиях феномен двоеверия на Руси, которое было системой воззрений, где сочетались пласты языческой первобытной культуры и утверждавшейся христианско-церковной [6, с. 304—314]. Многие христиане фактически оставались язычниками и
29
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
сохраняли древние суеверия и обычаи, исполняя лишь внешние церковные обряды.
Языческое восприятие внешней стороны религии отражено в легенде о выборе веры: «И пришли мы к немцам и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в Греки, и ввели нас туда, где служат они богу своему, и не знали — на небе мы или на земле: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что служба их лучше, чем в других странах» [10, с. 33—37]. Не идеология, а красота богослужения — критерий при выборе веры киевским князем Владимиром. Крещение обеспечило приобщение Руси к византийской литургии, богослужебной литературе, культовому изобразительному искусству, что относительно легко накладывалось на первобытно-мифологическую мировоззренческую основу славян. Однако трансляции духовных ценностей, философии, спиритуалистической церковной идеологии не происходило. Византийское христианство было воспринято в эстетическо-обрядовой форме благодаря красоте богослужения и церковного искусства, но внутренний смысл вероучения остался незамеченным.
Приоритет нравственного и художественного осмысления бытия над логическим анализом, в значительной степени характерный и для Византии, связан с важнейшей ролью искусства как способа познания мира. Философия реализовывалась в специфических формах, получивших отражение, прежде всего, в иконах — «умозрении в красках». Те функции, которые в других культурах выполняло абстрактное мышление, в русской культуре взяло на себя религиозное творчество. Эмоционально-чувственное переживание обнаруживает свое первостепенное значение перед логикой и интеллектом. В результате обозначилось стремление не к познанию, требующему личностной активности и ощущения ценности нового знания, а к пониманию, для которого достаточно приобщения к общей истине и приложения ее к собственной жизни. Отсюда проистекал феномен юродства и высокий статус подвижников духа, демонстрировавших своей жизнью идеалы религиозно-нравственной философии. Храмовый синтез искусств, православная вера, задающая умозрение в красках, препятствовали формированию у людей Средневековой Руси способности к абстрактно-аналитическому и логическому мышлению. Литургическая эстетика воздействовала на индивида таким образом, что подавлялись функции левого полушария человеческого мозга и стимулировалась деятельность правого полушария. В таких условиях не приходится говорить о наличии благоприятных предпосылок к развитию логического научного мышления.
Монголо-татарское нашествие на Русь ослабило русско-византийские связи, однако основа культурного своеобразия России уже была заложена. Активизация византийского культурного влияния произошла уже в Московском государстве после падения самой Византийской империи. Особую
30
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
роль в интеллектуальной жизни Московского государства XVI века сыграл Максим Грек (Михаил Триволис). Прибыв в Москву в качестве переводчика с греческого языка, он всю свою дальнейшую жизнь провел в России, занимаясь религиозно-философской деятельностью. Он был высокообразованным человеком, обучался в Париже, Флоренции, Венеции. Его произведения содержат ссылки на античных авторов, в них угадывается также влияние западноевропейского Возрождения. Максим Грек высоко ценил Сократа, Платона и Аристотеля (хотя и критиковал его учение, видя в нем идейный источник католической схоластики). Выступления против «иосифлян» и другие действия, не совпадающие с политикой церкви, привели к обвинению его в ереси [1].
Становление Московского государства сопровождалось ростом ремесленного производства, развитием торговли, дальнейшим накоплением знаний о природе и постепенным вырабатыванием рационалистического мировоззрения. Появляются переводы произведений, содействовавших распространению научных знаний в области биологии, астрономии, математики, географии и др. Научные сведения носили утилитарно-прикладное значение и имели разрозненный, несистематизированный характер, попыток построения стройных теоретических систем не предпринималось. Стихийное развитие практической стороны научных знаний к XVII веку создало предпосылки для перехода от мистического и богословско-символического понимания мира к теоретико-рационалистическому изучению природы. Несмотря на господство религиозного мышления, начинает уделяться определенное внимание светской научной литературе западноевропейского Возрождения. Церковь пыталась пресечь появление в России научных знаний и технологий западных стран, способствовавших, по ее мнению, распространению ересей и разрушению православных традиций. Характерно, что первоначально церковь вела борьбу с книгопечатанием, как бесовским чародейством. Лишь после того, как церковь осознала преимущества установления единства в передаче церковных текстов, она одобрила книгопечатание, спустя почти столетие после его появления на Западе. Введение книгопечатанья в России было не столько техническим, сколько политическим решением, и находилось под жестким контролем церковных властей.
Не случайна возникшая дискуссия об отношении к греческому и латинскому языкам, о том, какой язык должен быть положен в основу православного школьного образования. В данном контексте греческий и латинский языки представляли собой не только разные грамматики и лексиконы, но и различные системы образования, способы миросозерцания. Спор между сторонниками «греческого» образования и так называемыми «латинствующими» (Симеон Полоцкий) завершился победой эллинистов. От «латинства» вместе с духовными ценностями Возрождения Россия отгораживалась.
31
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
Определенную роль в таком выборе сыграла сконструированная русской православной церковью идеологема «Москва — третий Рим», обосновывающая священную миссию московского великого князя (позднее царя) в деле защиты православной веры. Впервые концепцию светской власти на Руси, высшим предназначением которой провозглашалось сохранение православия, изложил старец Псковской Елеазаровской пустыни Филофей. Центральная мысль идеологемы «Москва — третий Рим» заключалась в тезисе, что Московская Русь — последнее земное воплощение метафизического Ромейского государства: «Яко вся христианская царства приидоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя, по пророчьским книгам то есть Ромеиское царство. Два убо Рима падоша, а третии стоит, а четвертому не быти» [9, с. 345.]. Теория Филофея предстает «целой историософской концепцией, прямо уже вводящей нас в философскую область» [3, с. 51]. Идея особого мессианского предназначения России оказалась ведущей на протяжении всей дальнейшей ее истории. В различные исторические эпохи мессианские идеи трансформировались, приобретали иную идеологическую окраску, однако общая направленность не изменялась. Идеологема «Москва — третий Рим» обрекала Россию на изоляцио-изм, застой и авторитарность [13, с. 2].
Толчком к развитию науки и образования в Московском государстве послужило подчинение украинских земель московскому царю, произошедшее после Переяславской Рады в 1654 году. К тому моменту в Киеве существовала академия (известная как Киево-Могилянская коллегия), история которой восходила к началу XVII века, когда Киевская митрополия находилась в юрисдикции Константинопольского Патриархата. По своему основному характеру академия в Киеве напоминала западноевропейские коллегии и академии, многие ее преподаватели получали образование в иностранных университетах.
Византийское влияние в православном мире «основывалось именно на том, что она была для всех православных народов востока культурным центром, откуда исходили к ним наука, образование, высшие и совершеннейшие формы церковной и общественной жизни и пр. Ничего похожего на старую Византию не представляла в этом отношении Москва. Она не знала, что такое наука и научное образование, она даже совсем не имела у себя школы и лиц, получивших правильное научное образование; весь ее образовательный капитал заключался в том, с научной точки зрения, не особенно богатом и разнообразном наследстве, которое в разное время русские посредственно или непосредственно получали от греков, не прибавив к нему с своей стороны почти ровно ничего. Естественно поэтому, что первенство и главенство Москвы в православном мире могло быть только чисто внешнее и очень условное» [4, с. 440]. Пытаясь принять на себя функции Византии, Московия стремилась преодолеть царившее в государстве невежество, чтобы стать источником просвещения для
32
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
всего православного мира. Увлечения царя Алексея Михайловича образовательными проектами и греческой образованностью в значительной степени объяснялись желанием московского царя видеть в самом себе наследника константинопольских императоров. Некоторые греки отчасти шли навстречу подобным представлениям, поскольку набирающая силы Московия оказалась единственным православным государством, сумевшим сохранить свою политическую независимость. Политическое единство требовало единства обрядов, поэтому важным этапом широкой программы распространения московской власти на все православные народы явилось исправление богослужебных книг. Для принятия на себя функций наследницы Византийской империи Москве необходимо было достигнуть тождества греческой и русской веры. Присоединение Малороссии, где церковно-обрядовая практика совпадала с греческой и отличалась от московской, активизировало данную тенденцию. Не случайно основными проводниками церковных нововведений патриарха Никона стали южнорусские ученые.
Обнаруживавшиеся отличия русской богослужебной практики от греческой объявлялись еретическими. Провозглашалось, что русские обряды постепенно исказились и отошли от древних образцов, в то время как греческие обряды были ближе к изначальным форам богослужения. Однако возможна и иная точка зрения, согласно которой находящаяся на периферии православного мира Московская Русь, наоборот, сохранила богослужебные особенности в том виде, в каком узнала их в момент крещения, в то время как эволюционировали греческие обряды. Церковная реформа проходила для великороссов болезненно, в результате произошел раскол, который сказался на ходе русского просвещения.
В целях содействия распространению просвещения по просьбе царя Феодора Алексеевича и патриарха Иоакима в 1685 году в Москву прибыли уроженцы острова Кефалиния братья Иоанникий (в миру Иоанн) и Соф-роний (в миру Спиридон) Лихуды. Братья учились в Венеции, окончили Падуанский университет. Они приняли непосредственное участие в основании при Заиконоспасском монастыре Славяно-греко-латинской академии. Это было первое в России высшее учебное заведение (не считая Киевской академии) — прообраз Московского университета и основа Московской духовной академии. В уставе созданной Лихудами академии оговаривалось, что она открывалась для людей всех состояний и давала выпускникам служебные чины. Лихуды сами преподавали математику, физику, логику, грамматику, риторику. Позже в Новгороде ими была организована славяно-греко-латинская школа по образцу московской академии.
Московская Славяно-греко-латинская академия наряду с Киевской академией были единственными учебными заведениями в Российском государстве, где курс обучения предполагал усвоение математики и естествознания, изучение латинского языка делало доступной их выпускникам западную научную литературу. В преподавательской практике в Славя-
33
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
но-греко-латинской академии использовались учебники, составленные самими Лихудами. В логике и физике Лихуды ориентировались в основном на труды Аристотеля, дополненные с учетом сведений позднейшей науки. В целом, образование в академии соответствовало системе, принятой в то время в Падуанском и других западноевропейских университетах. Но Ли-худы осуществили переоценку и переосмысливание западного материала с позиций православного вероучения. В академии распространялась, прежде всего, церковная образованность, основной задачей обучения считалось правильное, то есть православное, понимание и толкование Священного Писания. Учебное заведение, целенаправленно созданное по заказу государства и церкви, не способно было стать оплотом свободной научной мысли. Должности ректора и учителей могли занимать только греки и русские. Учащимся запрещалось пользоваться услугами домашних учителей иностранных языков, читать и хранить дома западноевропейские книги. Академия строго следила за соблюдением этих правил и судила обвиняемых в распространении идей, противоречащих официальному православию. Виновные подвергались жестким наказаниям. В итоге вместо центра распространения просвещения было создано «церковно-полицейское» учебное заведение. В 1694 году братьев Лихудов удалили из академии, поскольку в преподавании они «забавляются около физики и философии» [2, с. 40].
Тем не менее, трудно переоценить вклад Лихудов в развитие российской науки и образования. В академии сумело сформироваться первое поколение деятелей российской науки. Ее выпускниками были математик Леонтий Магницкий, первый русский доктор медицины и философии Петр Постников и др. Под влиянием «Физики» Иоанникия Лихуда появилась первая научная работа на русском языке — «Зерцало естествозрительное», представляющая собой систематический курс аристотелевской натурфилософии. Знакомство с античным наследием, прежде всего с трудами Аристотеля, способствовало утверждению логического мышления, накоплению того мыслительного материала, на основе которого в дальнейшем развивалась российская наука. В 2007 году был установлен дар правительства Греции городу Москве — памятник братьям Лихудам в знак признания роли греческих ученых в деле развития российского просвещения.
Таким образом, византийское влияние лежало у истоков становления и распространения научных знаний в средневековой Руси. Трансляция византийских научных традиций и их освоение Русью задает и определяет самобытную основу становления российской науки. Даже после ослабления и падения Византийской империи греческое влияние оставалось основополагающим в процессах начального формирования российской науки. Проводником этого влияния являлась православная церковь, задающая условия и специфику восприятия византийских интеллектуальных традиций. Воздействие Византии носило сложный и противоречивый характер, оценить однозначно его проявления и результаты не представля-
34
Византийское влияние на распространение научных знаний в средневековой Руси
ется возможным. Благодаря Византии были заложены основы российской науки, и все дальнейшее ее развитие невозможно рассматривать без учета византийского влияния. Если в эпоху европейского Возрождения Византия оказала мощное воздействие светского характера на западную науку, заложив основу научной революции Нового времени, то в России овладение византийским наследием имело иные последствия. Специфика освоения византийского опыта в русских условиях стала причиной практического отсутствия естественно-научных изысканий и длительной неприязни к развитию форм логического и аналитического мышления. Изоляционизм России, закрепленный идеологемой «Москва — третий Рим», привел к концу XVII века к очевидному отставанию в научно-технической сфере от западноевропейских стран.
Литература
1. Александропулос М. Сцены из жизни Максима Грека. — М., 1980.
2. Галактионов А.А., Никандров П.Ф. История русской философии. — М., 1961.
3. Зеньковский В.В. История русской философии: В 2-х т. — Париж, 1948. Т. 1.
4. Каптерев Н.Ф. Характер отношений России к православному Востоку. — М., 1885.
5. Кнабе ГС. Русская античность: Содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России. — М., 2000.
6. Крянев Ю.В., Павлова Т.П. Двоеверие на Руси // Как была крещена Русь. 2-е изд. — М., 1989.
7. Перетц В.Н. Сведения об античном мире в Древней Руси XI—XIV вв. // Гермес: Научно-популярный вестник древнего и нового мира. 1919. Т. 23.
8. Поппэ А. Политический фон крещения Руси (русско-византийские отношения в 986—989 годах) // Как была крещена Русь. 2-е изд. — М., 1989.
9. Послание монаха Псковского Елеазарова монастыря Филофея дьяку М.Г. Мисюрю-Мунехину с опровержением астрологических предсказаний Николая Булева и с изложением концепции «Третьего Рима» // Синицына Н.В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV—XVI вв). — М., 1998.
10. Рассказы русских летописей. Перевод и составление Михельсон Т.Н. — М., 1993.
11. Раушенбах Б.В. Сквозь глубь веков // Как была крещена Русь. 2-е изд. — М., 1989.
12. Удальцова З.В. Киев и Константинополь — культурные связи до 13 в. // Как была крещена Русь. 2-е изд. — М., 1989.
13. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. — К., 1991.
35
