CC BY
71
УДК 801.73
ВИДЫ ВНУТРИКЛАСТЕРНЫХ СВЯЗЕЙ В МОДАЛЬНОЙ ПАРТИТУРЕ РАСПРЕДМЕЧИВАНИЯ СМЫСЛОВ ТЕКСТА
© 2013 Е. В. Ильина
канд. филолог. наук, доцент, докторант каф. английской филологии e-mail: lpuchkova@mail.ru
Тверской государственный университет
В статье рассматривается организация смыслового уровня в тексте, а также взаимодействие уровней содержания и смысла при учете координации данного процесса функционированием модальности. Модальность как мыслительно-языковой конструкт обеспечивает объединение частных смыслов в кластеры модальной партитуры. Связи различных видов, возникающие между ядерным смыслом-модализацией и подчиненными смыслами в каждом кластере, усиливают связность текста на уровне смысла.
Ключевые слова: модальная партитура, смысл-модализация, кластер.
В настоящей работе за основу принимается разделение идеальной стороны текста на два уровня - содержания и смысла. Указанное терминологическое противопоставление, основополагающее для научной парадигмы филологической герменевтики, рассматривается и в значимых лингвистических направлениях. Однако термины «содержание» и «смысл» в многочисленных работах по семантике, семиотике и стилистике перекрывают друг друга. Так, в стилистической традиции объем понятия «содержание» представляется большим, чем объем понятия «смысл». Например, И.Р. Гальперин определяет содержание как «совокупность смыслов, представляющую собой некое завершенное целое, в котором отражается представление автора об описываемых фактах, событиях в их развертывании, в их характеристиках и взаимосвязях» [Гальперин 2005: 210]. Указанное понимание соотношения рассматриваемых
феноменов представляется не совсем точным, так как оно лишает смысл самодостаточности и ситуативной динамичности, что обедняет трактовку данного понятия.
Согласно Г.П. Мельникову, смыслы - «компоненты внеязыкового
мыслительного содержания», значения же выполняют «посредническую функцию при номинации смыслов» [Мельников 2003: 102-103]. Однако такой смысл в
герменевтической концепции является эквивалентом содержания, так как представляет собой репрезентацию отношений комбинирующихся в тексте единиц в виде осуществления трансноминации и когноминации в терминологии Г. П. Мельникова [Там же: 103-104].
Термин «смысл», несомненно, связан с родственными ему терминами «понятие», «концепт», «знание» на основании того, что каждая из указанных областей отражает различные аспекты деятельности мышления. Однако отмечают также, что смысл отстоит от указанных выше типов ментальной репрезентации действительности по своей природе [Новиков 2000: 36]. Эта особая природа смысла обеспечивается, по нашему мнению, его ориентированностью на ценности культуры и отдельного индивида, всегда существующего в некоторой социально-культурной среде.
В аспекте «текстовой» ориентации настоящего исследования важно подчеркнуть ценностный статус текста, поскольку под влиянием рефлексии изменяется не только опыт, но и связанные с ним ценностные установки субъекта. Смысл в тексте (при согласии исследователя с постулатом о том, что в тексте присутствует особый смысловой уровень) обеспечивает эту ценностную направленность текста, поскольку «сообщение (в виде текста. - Е.И.) не сводится к информации, во всех случаях оно связано с ценностью» [Кёпеци 1977: 49].
В настоящей работе понятие «содержание» связывается с формированием предикаций, обеспечивающих передачу некоторого набора общих для всех носителей языка значений (подробнее о подобном различении терминов «содержание» и «смысл» см., например: [Пихновский 2004: 68]). Смысл при этом рассматривается как явление более высокого порядка по сравнению с содержанием, поскольку именно смысловое наполнение высказывания отвечает за преобразование банка опыта реципиента, то есть связей и организации его индивидуальной рефлективной реальности. Описывая отношения между смыслом и содержанием, Г.П. Щедровицкий указывал на их связанность в плане того, что содержание является необходимым условием выведения смысла [Щедровицкий 2005: 127].
Нас также интересует соотношение содержания и смысла как основных уровней идеального в тексте с модальностью, которая рассматривается как универсальное средство, управляющее процессом взаимодействия указанных уровней. Партитура смыслов в тексте представляется как консолидируемая модальностью, объединяющей смыслы в блоки - кластеры. Такие кластеры представляются подобными друг другу на основании того, что управляющий статус в каждом из них имеет некоторый смысл-модализация, обеспечивающий направление луча рефлексии к определенным топосам опыта при распредмечивании каждого из подчиненных смыслов блока (подробнее об этом см.: [Ильина 2012 а, б]). При этом смыслы внутри кластера модальной партитуры определенным образом взаимодействуют друг с другом. В свою очередь, кластеры модальной партитуры находятся во взаимосвязи, обеспечивая тем самым возможность перехода на более высокий уровень организации смыслов, второй уровень консолидации, что достигается путем создания целостного комплекса метасмыслов и/или идей как смысловых интервалов. В конечном итоге, образуемая целостность обеспечивает репрезентацию художественной идеи текста для конкретного реципиента.
Вводя понятие «модальная партитура текста», мы лишь указываем основополагающую характеристику обеих проекций (автора и читателя), обеспечивающую их сродство, адекватность интерпретации читателем авторского текста. А.А. Залевская подчеркивает, что «:... процесс продуцирования и понимания речи не является “зеркальным”: путь от мысли к слову, который проходит продуцент текста, вовсе не очевиден для реципиента того же текста» [Залевская 2005: 366]. Однако представляется возможным выделить структурные особенности организации смыслового стратума текста, которые являются залогом тождества текста самому себе при его освоении читателем не только на уровне содержания, но и на смысловом уровне.
В настоящей статье рассматривается аспект внутрикластерной связности в рамках модальной партитуры распредмечивания смыслов текста. Связывание смысла-модализации с подчиненными ему смыслами происходит через высвечивание определенных граней этих смыслов, наиболее значимых для данной герменевтической ситуации [Богин 2009: 15]. Влияние ядерного модального смысла на остальные смыслы кластера реализуется в ходе понимания в установлении определенного типа отношений между объединяемыми смыслами (выделение, взаимное пересечение, стягивание и
т.д.). Указанная связь может быть выявлена посредством анализа отношений между средствами, опредмечивающими взаимодействующие смыслы в тексте.
Далее приводится анализ текстов рассказов В.В. Вересаева, яркая смысловая основа и несложная форма которых позволяет в сжатом виде проиллюстрировать возможные отношения между смыслами внутри кластера модальной партитуры. В анализируемых небольших по объему текстах модальная партитура имеет простейший вид и состоит из одного кластера, что также облегчает задачу установления вида внутрикластерных связей между смыслами.
1. «Парикмахер по собачьей части»
Смысл-модализацию в рассказе можно представить как «искажение ценностей». Данный смысл несет в себе отношение автора через призму точки зрения его персонажа. Указывается на несоответствие ценностных приоритетов описываемого общества норме общечеловеческой системы ценностей. На уровне содержания обобщением сюжета может стать вывод о том, что жизнь собаки ценнее жизни человека - стрижка собак, имитация любви к ним и сострадания к хозяйке, потерявшей любимца, может стать очень прибыльным делом. На уровне смыслов это соответствует указанному выше искажению ценностных ориентиров в обществе.
Подчиненные смыслы в рамках рассматриваемого кластера получают следующую репрезентацию: «погоня за наживой» и «приспосабливаемость как личный талант». Оба смысла связаны с персоналией главного героя - собачьего парикмахера, который сумел прекрасно устроить свою жизнь в условиях искажения ценностей. Он изобретателен в обхождении и со своими четвероногими клиентами, и с их хозяевами, что приносит ему немалую прибыль. Под воздействием координирующего смысла-модализации указанные частные смыслы представляются каждый с определенной выделенной гранью: смысл «погоня за наживой» актуализирует грань устойчивости мотива стремления к наживе. В мире, где все поставлено с ног на голову, желание обеспечить себе безбедное существование остается неизменным. Смысл «приспосабливаемость как личный талант» акцентирует грань первостепенной важности (приоритета) такого таланта, поскольку тот, кто быстрее смог адаптироваться к новым, пусть и странным условиям, имеет преимущество. Выделение активных граней в подчиненных смыслах происходит в силу тесного объединения содержательных и смысловых блоков в единую текстовую содержательность под воздействием модальной организации смыслового уровня текста.
Взаимодействие смыслов проявляет себя в соотношении опредмечивающих их средств текстопостроения. При этом скорее можно говорить не о разных средствах, а о комплексно организованном едином средстве, индивидуально проявляющем свои свойства в опредмечивании каждого из трех смыслов кластера. Таким средством, как указывалось выше, является разное соотношение трех сюжетных линий. Преобладание одной линии над другой презентирует конкретный смысл. Такими линиями являются: пересказ диалогов в клиентами («Кто там? - говорю кротким голосом ...» и т.п.); имитация диалога с читателем («Бывает ли что кусают? Нет, меня не кусают...» и т.п.); обращение к самому себе, собственным чувствам и мнениям во внутренней речи («Вижу, тут можно делов наделать», «Дай ты мне, дура, в морду за мое замечательное нахальство!»).
При опредмечивании смысла-модализации преобладает первая сюжетная линия. Это линия описания внешнего по отношению к главному герою мира, в котором ценности искажены, и герой вынужден к таким изменениям приспосабливаться. Преобладание указанной сюжетной линии реализует также прием иронии, поскольку герой противопоставляет себя, свою находчивость и смекалку ущербным установкам
среды: «Я ... парикмахер по собачьей части. В деревне так если скажешь - засмеют, а в Петербурге можно на этом хорошие дела делать».
Третья сюжетная линия обращения героя к самому себе является ведущей в опредмечивании смысла «приспосабливаемость как личный талант». При этом ирония при опредмечивании смысла-модализации сочетается с самоиронией. Герой понимает, что его поведение также ненормально, так как он приспосабливается к тому, что ущербно, гротескно (Ср.: самопорицание во внутренней речи: «Дай ты мне, дура, в морду.»).
Выделение на первый план второй сюжетной линии опредмечивает смысл «погоня за наживой». При этом автор приглашает читателя к самоиронии. Герой, обращаясь к читателю, подчеркивает, что выбранный им способ добычи пропитания ничуть не хуже прочих: «Как видите, милостыни не прошу, не ворую, не граблю, а живу - благодарение Богу!».
Воздействие смысла-модализации на подчиненные смыслы устанавливает между ними отношение выделения, поскольку из всех граней каждого смысла выделяется та, которая наиболее полно заключает в себе результат наложения смысла-модализации на остальные смыслы кластера.
2. «Супруги»
Данный текст среди подборки анализируемых рассказов занимает особое место, так как он написан в виде «пунктирного портрета» мужа и жены, каждый из которых имеет свои невежественные заблуждения. Текст состоит из последовательного представления отдельных суждений каждого из персонажей без всяких комментариев, что согласуется с установленной автором общей целью создания сборника «Невыдуманных рассказов»: изложить факты без «известки» авторских размышлений и выводов (см. вступление автора в [Вересаев 1979: 137]).
С предшествующим рассказом пунктирный портрет супругов связан тем, что в смысловой структуре текста выделяется сходный смысл-модализация «искаженность понятий». В данном смысле явлено отношение автора к системе знаний и представлений персонажей и подобных им людей. В сознании героев реальность представлена в извращенном виде, что подтверждает простое перечисление их заблуждений: выходить на прогулку нужно только при благоприятных показаниях барометра, Шаляпин всего лишь «прилично поет», а страх перед тем, что перебежавший дорогу заяц навлечет беду, с предрассудками не имеет ничего общего.
Взаимодействующие с ядерным смыслом смыслы частные могут быть представлены в следующих формулировках: «важность собственного мнения» и «важность чужого мнения». Для мужа первостепенную роль играют его собственные представления и оценки, тогда как жена почти каждое свое суждение подкрепляет цитатой или аллюзией. Из данных репрезентаций смыслов следует, что они противопоставлены друг другу. На самом деле это не так. Взаимодействие данных частных смыслов со смыслом-модализацией выделяет в них сходные грани, так как оценки мужа выглядят нелепыми, а ссылки, подкрепляющие мнения жены, - искажены. Оценочный компонент смысла-модализации выделяет в качестве основных соответствующие и сходные друг с другом грани указанных смыслов: «неправильность, неадекватность представлений». Устанавливаемые таким путем внутрикластерные отношения можно определить как стягивание, поскольку высвечиваемые грани объединяют, стягивают оба частных смысла. Портреты супругов представляются как имеющие по-разному выраженное одно смысловое наполнение.
Средством, опредмечивающим в тексте смысл-модализацию и подчиненные смыслы, является оксюморон. В первой части данный прием реализуется через конфликт компонентов содержания («Люблю писателей, ученых! Я сам кавалерист!»;
«Английский знаете, а барометра нету!»). Во второй части происходит оксюморонное противопоставление содержания речи персонажа и аллюзивных включений («Никогда не следует спрашивать женщину о годах. ... еще один король французский сказал: Лета - с’э муа» и т.п.).
3. «На пожарище»
Противопоставленность частных смыслов может не сглаживаться, а актуализироваться под воздействием ядерного смысла-модализации. В анализируемом рассказе такой смысл может быть представлен как «утверждение жизни». Погорельцы, скорбно рассказывающие о своей беде, в конце текста дружно смеются, так как, наверно, смеялись до несчастья. Соответственно, средством текстопостроения, опредмечивающим данный смысл, является противопоставление и одновременное объединение тональности начала и конца текста. В начале текста картина сгоревшей деревни предваряется сообщением о том, что уже холодно: «солнце печет, а в тени холодно, ночи же - совсем студеные». Холод соединяется с ощущением безысходности в словах старухи со «слезящимися глазами»: «Ночи-то холодные, одежа вся погорела, подостлать нечего, покрыться нечем». Повтор в параллельных конструкциях актуализирует смысл «безысходность», который далее в тексте наращивается и превращается в смысл «покорность судьбе» Помимо того, осуществляется взаимодействие данного смысла с другим смыслом подчиненного блока - смыслом «хула на судьбу». В конце же текста снова фигурирует упоминание о холоде, но безысходность сменяется другим отношением: крестьяне вспоминают смешной эпизод в пожаре и, как ни странно, начинают смеяться. Ср.: «В холодавшем воздухе стоял дружный смех».
Смысл-модализация управляет двумя частными смыслами: «покорность судьбе» и «хула на судьбу». При этом в тексте, после того как второй смысл сменяет первый, происходит возврат к первому смыслу под влиянием смысла-модализации, выделяющим активные грани в каждом из подчиненных смыслов. Данные смыслы через взаимную смену выступают как равноправные, поскольку приемлемым оказывается и тот, и другой способ пережить горе - и равнодушие, и тоска. Взаимодействие смыслов проявляется в динамике отношения к случившемуся в виде постепенного изменения содержания авторских комментариев к тому, как герои рассказывают о пожаре: «Старуха ответила громким равнодушным голосом...»; «Говорил он спокойно, с легкой усмешечкой»; далее переход к «Постепенно он начинал говорить все взволнованнее, губы запрыгали, на глазах выступили слезы»; «И из груди его вырвалось короткое, глухое рыдание»; и обратный переход к «Первый мужик -опять совсем уже спокойный - сказал, смеясь.». Смысл «покорность судьбе», который оказывается более устойчивым, модифицируется, так как меняется состав его ноэм (о термине см.: [Богин 2009: 55]): он связывается более не с безысходностью и тоской, но с обращением жизни, в которой есть не только горе, но и поводы радоваться, смеяться.
Устанавливаемое смыслом-модализацией отношение между частными смыслами блока можно обозначить как взаимное пересечение, в ходе которого у смыслов выделяются сходные грани, но они не перестают быть противопоставленными.
4. «Легенда»
Данный рассказ обладает особой композиционной структурой, отличающей его от всех остальных произведений цикла «Невыдуманных рассказов». Он представляет собой сказочную притчу, в которой фабульный сюжет о моряках, вторгшихся в священный лес, дополняется моралью, в которой явно выражено отношение автора не к содержанию фабулы, а к стоящему за ней блоку смыслов.
Смыслом-модализацией этого блока является смысл «значение жизни». Организующая роль этого смысла подчеркивается его средоточием в композиционном блоке выводимой морали, где автор говорит о необходимости серьезного и бережного отношения к жизни для того, чтобы иметь возможность вникнуть в её суть, осознать её истинное значение.
Подчиненные смыслы могут быть репрезентированы в следующих формулировках: «хрупкость бытия», «жизнь как тайна» и «священность жизни». Смысл «хрупкость бытия» опредмечивается не только в сюжетном ходе неожиданного превращения деревьев в живые существа, способные страдать и умирать. Особого внимания заслуживает антитеза-оксюморон, заключающая в себя начало и конец четвертого абзаца: «Веселые моряки . никогда уже больше не улыбались». Помимо того, «веселость» моряков упоминается и в начале фабульной части. Таким образом, антитеза распространяется на всю фабульную часть. В смысле «хрупкость бытия» выделяемой гранью будет возможность разрушения без усилий: жизнь погубить легко и восстановить что-либо будет уже невозможно.
Притчевая композиция также акцентирует сложность абстрактного морального вывода, комплексность и труднопостижимость самого понятия жизни. Таким образом, опредмечивается более широкий смысл «жизни как тайны». Влияние смысла-модализации придает активный статус этому смыслу. В последующей рефлективной деятельности может высветиться грань, указывающая на то, что важно не просто осознание таинственности жизни, но те усилия, которые человек готов приложить, чтобы эту тайну разгадать, перевести на понятный язык «значения жизни».
Помимо того, во взаимодействие смыслов включается еще более широкий смысл «священности жизни». В тексте он опредмечивается с помощью расширенной метафоры жизни как священного леса, представленной как в фабульной, так в итоговой части данного рассказа-притчи. Актуализация наиболее значимой грани этого смысла происходит под влиянием взаимодействия выделяемых граней двух других подчиненных смыслов кластера, а именно установлением меры усилий, прилагаемых для постижения значения жизни при учете её священности. Установление меры происходит с помощью антитезного противопоставления, с одной стороны, выбора прилагать или нет усилия (ср. входить в жизнь/священный лес «веселым гулякой» или «с благоговейным трепетом», готовым стараться понять тайну жизни); с другой стороны, также антитезного нарушения ожиданий: «ждем - побежит бесцветный, холодный сок, а начинает хлестать красная, горячая кровь». Усилия также нужно прилагать с умом, осторожно, бережно обращаясь с тайной жизни.
Устанавливаемый вид отношений между частными смыслами под влиянием смысла-модализации, а также в ходе выделения активных граней в каждом из них можно определить как расширение. Притчевая композиционная форма предполагает переход от конкретного к абстрактному. Средства тектопостроения, опредмечивающие каждый из подчиненных смыслов блока, повторяют такой переход (от лексической антитезы, через композицию к объединению этих параметров в рамках развернутой метафоры). Соответственно расширяется и каждый последующий смысл, включаемый в данный кластер модальной партитуры расредмечивания смыслов текста.
5. «Писатель»
В сильных позициях этого текста (о термине см.: [Москальчук 2003: 38-39]) повторяется атрибутивная группа «настоящий писатель», причем если в начале текста она включается в вопросительное предложение (Ну как вы думаете, выйдет из меня настоящий писатель?), то в конце она дается с усилением и совершенностью (. рано это немножко, но вы стали - самым, самым «настоящим» писателем!). Использование кавычек указывает на анафорическую связь второго упоминания
данной дескрипции с первым. Использование чужой речи еще больше актуализирует формируемое таким образом смысловое единство. Смысл, опредмечиваемый в таком ярком композиционном приеме повтора, и является смыслом-модализацией единственного кластера модальной партитуры текста. Этот смысл может быть репрезентирован как «стремление к успеху». Это стремление является главным мотивом героя, который, как многие молодые люди, делающие первые шаги в профессии, жаждет добиться славы и признания. Указанный смысл направляет распредмечивание остальных подчиненных ему смыслов: «жажда познания»,
«приоритет профессии», «неопределенность».
Опредмечивание первого смысла наиболее тесно связано с самим смыслом-модализацией. Соответствующим средством является вопросно-ответная композиционная организация рассказа. Все сюжетные действия презентируются читателю только через разговоры двух персонажей - самого молодого писателя и секретарши Анны Михайловны. Основными содержательно-смысловыми центрами этих разговоров являются вопросы обоих персонажей и просьбы юного автора. При этом если просьба в первый раз выполняется, то во второй раз следует отказ. Меняется и оценочная позиция: вместо одобрения, действия главного героя вызывают порицание, которое не выражается прямо. Указание на изменение оценки связывается с рассмотренным выше повтором как средством опредмечивания узлового смысла кластера, и выражение настоящий писатель, вводимое первый раз как возможная похвала, звучит в конце почти как ругательство.
Особое место занимает сюжетный ход рассказа о проведенном эксперименте. Желая добиться статуса «настоящего писателя», герой жестоко разыгрывает свою собственную невесту. Рассказ о розыгрыше является кульминацией всего содержания, поскольку неопределенность и интрига из первой части (когда действия героя были всеми одобряемы) разрешаются. Одновременно меняется и знак оценки. При этом само изложение фактов в тексте безоценочно. Помещение пересказа эксперимента в центр содержательного блока сюжета опредмечивает смысл «приоритет профессии». На это косвенно указывает и формируемая в этой части аспектуально-временная перспектива. Маркирующее переходы от статики к динамике чередование форм прошедшего времени совершенного вида и безрезультативного варианта настоящего исторического формирует фазы развития этого включенного действия: подготовка - завязка -кульминация - развязка. Сам пересказ эксперимента выпадает из общего дейктического плана рассказа. Соединительную функцию выполняет увеличение доли настоящего исторического к концу всего сюжетного хода кульминации: Она слушает и молчит. ... Сидит и молчит, и глаза сухие, только очень большие. Видно, не верит....
Смысл «неопределенность» является самым слабо связанным с исходным смыслом-модализацией, поскольку используемое для его опредмечивания средство также лишь косвенно можно представить восходящим к описанному выше блоку средств. Ср. использование указаний неопределенности: «что-то совсем детское и ужасно милое», «выражение ребенка, которого высекли, - он не знает за что.»). Неопределенность присутствует в тексте с самого начала в первом вопросе героя, который «не верил своему счастью» и искал подтверждения тому, что он сможет стать «настоящим писателем». Вопросно-ответная модель оформления взаимодействия основных героев также поддерживает указанную неопределенность. Помимо того, сама интрига, «секрет», маркирующий переход к пересказу-кульминации, также
способствуют нарастанию неопределенности.
Принимая во внимание мотивирующую силу объединяющего смысла-модализации, отношения между ним и подчиненными смыслами можно определить как взаимную каузацию, которая предполагает взаимную мотивированность и
композиционное сходство (использование различных видов повторов, чередования) опредмечивающих смыслы средств текстопостроения. Таким образом, смысл-модализация дополнительно перевыражается в подчиненных смыслах кластера. Все три смысла оказываются изначально модализированными в большей или меньшей степени ядерным смыслом-модализацией. Последний при этом можно определить не только как обусловливающий введение дополнительных подчиненных ему смысловых единиц, но и как ответно обусловливаемый ими.
Выше были рассмотрены основные виды устанавливаемых в ходе рефлективного действования с текстом отношений между смыслом-модализацией и подчиненными ему остальными смыслами кластера в рамках модальной партитуры: выделение, стягивание, взаимное пересечение, расширение и взаимная каузация. Предполагается, что в ходе дальнейшего исследования этот список может быть расширен. Важным результатом проведенного анализа выбранного текстового материала можно считать аспект выделения тех или иных граней в подчиненных смыслах, а также возможность взаимного влияния смысла-модализации и частных смыслов блока друг на друга. Выстраивание подобных «мостиков» при понимании текста способствует реализации объединительной функции модальности в организации смыслового уровня текста.
Библиографический список
Богин Г. И. Типология понимания текста // Г. И. Богин Обретение способности понимать: работы разных лет. Т. 2. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2009. С. 77-151.
Вересаев В. В. Невыдуманные рассказы / сост. Н. А. Милонов, В. М. Нольде, Ю. У. Фохт-Бабушкин. Тула: Приокское книжное издательство, 1979. 365 с.
Гальперин И. Р. Относительно употребления терминов «значение», «смысл», «содержание» в лингвистических работах. М.: Высшая школа, 2005. С. 195-212.
Залевская А. А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст: избр. тр. М.: Гнозис, 2005. 543 с.
Ильина Е. В. (а) Взаимодействие и конфликт блоков содержания и смысла под воздействием модальной партитуры текста // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. 2012. № 3(20). С. 105-115.
Ильина Е. В. (б) Объективность и субъективность модальности через призму герменевтики: модальное значение и модальный смысл // Отечественная и зарубежная литература в контексте изучения проблем языкознания. Кн. 4: Монография. Краснодар: Центр социально-политический исследований «Премьер», 2012. С. 21-37.
Кёпеци Б. Знак, смысл, литература // Семиотика и художественное творчество: сб. науч. тр./ отв. ред. Ю. Я. Барабаш; М.: Наука, 1977. С. 42-59.
Мельников Г. П. Системная типология языков: Принципы, методы, модели. М.: Наука, 2003. 395 с.
Москальчук Г. Г. Структура текста как синергетический процесс. М.: Едиториал УРСС, 2003. 296 с.
Новиков А. И. Смысл как особый способ членения мира в сознании // Языковое сознание и образ мира / отв. ред. Н. В. Уфимцева. М.: Институт языкознания РАН, 2000. С. 33-38.
Пихновский П. В. Лингвофилософские основания риторики и герменевтики: дис. ... канд. филолог. наук. Тверь, 2004. 138 с.
Щедровицкий Г. П. Знак и деятельность: 32 лекции 1971-1979 годов: в 3 кн. Кн. 1. Структура знака: смыслы, значения, знания: 14 лекций 1971 года. М. : Вост. лит., 2005. 463 с.
