CC BY
39
В ПОИСКАХ УСКОЛЬЗАЮЩЕГО ПРОСТРАНСТВА: СИСТЕМА ОТНОШЕНИЙ КАК АБСОЛЮТНАЯ СИСТЕМА КООРДИНАТ
Пространство, - пишет А. Лефевр, - существует по-прежнему, как и в давние времена, оно дано нам как современное целое, со всеми своими действующими связями и сочленениями»1. Однако античность мыслила не «связями и сочленениями» - читай, взаимодействиям и отношениям, - а местами. Всякое же место, взятое как таковое - будь то платоновский «хорос», «обитель всему рождающемуся» (Тимей 85с)2, вместилище как один из родов всего сущего, или даже аристотелевский «топос», «место места» (Физика 210а)3, -остается безразличным к силе и характеру связей - отношений - между телами, его (место) наполняющими. Даже у Лукреция Кара (как впоследствии будет и у Ньютона) пространство - все то же «место мест», пустота, заполняемая или не заполняемая вещами и с их порядком не связывающаяся, хотя значение такового римский поэт очевидно признает: «Видишь ли ты, наконец, что большое значенье имеет, // Как и в порядке каком сочетаются между собою // Первоначала вещей и какие имеют движенья?» (О природе вещей II: 884)4 Потребовались века, чтобы Лейбниц увидел в пространстве «лишь порядок и отношение <.. > не только между существующими, но и между возможными вещами, как они существовали бы»5, чтобы современные философы и социологи - последователи П. Бурдьё - смогли в духе Лейбница говорить как о само собой разумеющемся тождестве: «...пространство, т.е. связи»6, - а современные богословы смогли «представить мир как существующий в пространстве, созданном сплетением божественных Лиц, которые, как указывали Августин и Фома Аквинский, суть не что иное, как движения отношений. Пространство - это то, что создается самими отношениями»1.
Опасность, о которой предупреждал Бурдьё, а именно вероятность ускользания «пространства, т.е. связей», возникает в случае не только социального, но и любого пространства, и именно по причинам, указанным французским социологом: «...во-первых, поскольку субстантивистский способ мышления более легкий и "естественный"; во-вторых, поскольку часто случается, что средства, вынужденно использующиеся для конструирования и обнаружения. пространства, могут заслонить полученные с их помощью результаты»8.
Полагаю, обе эти причины коренятся в самой природе наблюдателя, в той фундаментальной всеобщности и непреодолимости протагоровского релятивизма и в целом греческого антропоцентризма - и философского персонализма как формы его бытования в Новое время, - о которых уже говорилось ранее9. Иными словами, если мы имеем дело с пространством как сложной системой связей - взаимодействий и отношений («Разнообразие и сложность жизнеспособной системы» доктора экономических наук А.Б. Докторовича; «Пространство и время в археологии. Часть 6. Археологические культуры бронзового и железного веков» доктора технических наук С.Н. Гринченко и доктора исторических наук Ю.Н. Щаповой), - даже если таковую систему именовать совокупностью, описание процессов, явлений и позиций в таком пространстве, т.е. ориентация в нем, необходимо предполагает наличие там системы координат - и, будь то шрёдингеровский наблюдатель в квантовой физике или агент в социальном пространстве Лефевра и Бурдьё, это он, наблюдатель / агент / актор, оказывается центром абсолютной системы координат в системе же наблюдаемых / производимых им связей / отношений.
Такие связи объединяют наблюденную реальность со всеми производимыми человеком пространствами. Объединяют языковыми средствами, делая возможным интеллектуальное пространство как таковое («Коммуникативное пространство психологизма и антипсихологизма (на примере философии Л. Витгенштейна — раннего и позднего» доктора философских наук Г.В. Сориной; «Георгий Гачев: метафизика русской мысли. Часть 2» кандидата философских наук В.В. Грановского), конституируя, заимствуя и порождая смыслы («Предлог в контексте пространственно-временного континуума (на материале испанского языка)» С.А. Галстян; «К вопросу о формировании составаМиней-Четьих (на примере февральского тома)»НА. Кулёвой; «Историко-филологические заметки о символах власти: держава-яблоко и скипетр-жезл» доктора филологических наук М.И. Чернышевой и А.Б. Дубовицкого; «Репутация: этимология и поиск социально-философских оснований анализа» Ю.Е. Крюковой), в свою очередь формирующие политическую и, шире, социальную реальность, позиции агентов в социальных полях и силы, влияющие на эти позиции («Проявление коммуникативных особенностей «мягкой силы» в истории государственного управления» доктора политических наук Ю.В. Ярмака; «"Ялтинские субуниверсалии" как пространство дискурса власти: постановка проблемы» кандидата философских наук О.К. Шевченко; « "Идемте вперед единой силой!". Британский тыл в годы Второй мировой войны. Часть 3» кандидата исторических наук Д.В. Суржика; упомянутая работа Ю.Е. Крюковой). Объединяют средствами визуализации («Подготовка цифровой модели рельефа для исследования экзогенных процессов северных территорий Российской Федерации» А.Л. Минеева, доктора геолого-минералогических наук Ю.Г. Кутинова и кандидатов геолого-минералогических
1 Пространство как социальный продукт: глава из книги Анри Лефевра [Электронный ресурс] // Теории и практики. Режим доступа : http://special. theoryandpractice.ru/space.
2 См.: Платон. Тимей / Пер. С.С. Аверинцева // Собр. соч.: В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1994.
3 Аристотель. Физика // Аристотель. Собр. соч.: В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1981. С. 127.
4 Тит Лукреций Кар. О природе вещей [Электронный ресурс] // LibreBook. Режим доступа: http://librebook.ru/o_prirode vechei/vol1/3.
5 Лейбниц Г.В. Новые опыты о человеческом разумении автора системы предусмотренной гармонии //Соч. в 4 т. Т. 2. С. 149.
6 Бурдьё П. Социология социального пространства / Пер. с фр., общ. ред. Н.А. Шматко. СПб.: Алетейя; М.: Ин-т экспериментальной социологии : Алетейя, 2005. С. 68.
7 Фидс П. Внимая возвышенному и прекрасному: богословские размышления об Эммануэле Левинасе и Айрис Мердок [Электронный ресурс] // Богословие красоты / Под ред. А. Бодрова и М. Толстолуженко. М.: Библейско-Богословский институт св. апостола Андрея, 2013. Режим доступа: http://mydocx.ru/8-27479.html. См. также: Fiddes P.S. Participating in God: A Pastoral Doctrine of the Trinity. London: Darton, Longman and Todd, 2000, рр. 28-55.
8 Бурдьё П. Указ. соч. С. 68.
9 Тынянова О.Н. Апология аргумента ad hominem // Пространство и Время. 2015. № 1-2 (19-20). С. 11-15.
наук З.Б. Чистовой и Е.В. Поляковой; «Глубинная дегазация, озоновый слой и погодные аномалии в Северном полушарии летом 2015 г.: аномальная жара в Европе, на Чукотке, в Магадане; аномальный холод в центральной России; природные пожары в Испании, на Украине и в Сибири» доктора геолого-минералогических наук В.Л. Сывороткина; «Зависимость эффективности предсказания аффективно окрашенных изображений от удовлетворенности базовых потребностей» доктора биологических наукП.Е. Григорьева, кандидата психологических наукИ.В. Васильевой).
В силу сказанного полагаю также, что именно связи, т.е. пространство, - коль скоро последнее «есть не что иное, как общий порядок всех сосуществующих [вещей]»1, а, значит, и наблюдателей / агентов / акторов, - позволяют преодолеть названные Бурдьё причины возможного «ускользания пространства» - по крайней мере, именно такая попытка предотвратить подобное ускользание предпринята на страницах нового номера журнала «Пространство и Время». Ускользание в релятивизм, идет ли речь о пространстве физическом, социальном, культурном, когнитивном, рано ведет к деспатиализации, исчезновению, «истаиванию» связей.
Здесь мне придется привести несколько дополнительных уточнений и определений.
Если под пространством, вслед за Г.В. Лейбницем, понимать «общий порядок всех сосуществующих [вещей]», «возможное расположение тел»2, «порядок и отношение не только между существующими, но и между возможными вещами, как они существовали бы», то такое пространство представляет собой абстракцию3, пусть даже и «конкретную абстракцию» (А. Лефевр). Эта абстракция, указывает о. Павел Флоренский, есть мысленная модель действительности, «вспомогательный прием мышления», позволяющий представить ее (действительности) многообразие4. Будучи же приемом мышления, пространство как «конкретная абстракция» сформировано соответствующими не только (а в ряде случаев и не столько) конкретными (у Лейбница - существующими), но и всеми мыслимыми (наблюдателем / агентом) отношениями конкретного субъекта (наблюдателя / агента) к и по поводу объекта его наблюдений. Движение здесь возможно именно и только по Канту: «... движение вещи есть перемена ее внешних отношений к данному пространству»5.
Таковым в полной мере оказывается физическое пространство, и в этом случае схватывание «ускользающего» пространства часто означает возвращение к исторически первой системе координат как абсолютной - в том числе и в прямом смысле («Пространственно-временные колебания Вселенной и новые направления в науках о Земле» доктора геолого-минералогических наук Б.Л. Берри; «О природе "чёрных дыр", "тёмной материи" и динамике Вселенной» академика РАН С.С. Григоряна; «Теорема Умова-Пойнтинга и вектор плотности потока электромагнитной энергии: разные условия, разные решения» кандидата технических наук В.М. Малыгина; «Дегазация и методологические аспекты интерпретации данных сейсмического метода. Часть 2. Закономерности в геологической среде и интерпретация сейсмических данных» кандидата геолого-минералогических наук А.М. Кузина). Таковым оказывается и конструируемое интеллектом эпистемическое пространство - философии (упомянутая статья Г.В. Сориной; «Опыт разработки онтологических основ веры в русской философии « доктора философских наук С.А. Нижникова; «Эсхатологическая утопия Н.Ф. Фёдорова: между «вечным становлением» и «бесконечным возвращением» кандидата философских наук Р.С. Гранина, «Феномен Итигэлова и проблема исследования фундаментальных и прикладных свойств Пространства-Времени. Часть I. Феномен Итигэлова и философско-методологическая постановка проблемы» доктора технических наук Б.Е. Большакова), истории (упомянутая статья С.Н. Гринченко и Ю.Н. Щаповой; «Время и история: к началам времен» кандидата архитектуры ДМ. Спектора; «Начальный этап каталогизации крымских древностей: первые достижения и неудачи» доктора исторических наук А.А. Непомнящего), экономики («Взгляды русских ученых-эмигрантов на состояние и пути развития сельского хозяйства в Советской России в период НЭПа» кандидата исторических наук А.В. Берлова). Представляется, что именно такой тип связей / отношений А. Лефевр описывает как «репрезентации пространства, иначе говоря, пространство задуманное, пространство ученых, планировщиков, урбанистов, "кроящих" и "организующих" технократов, некоторых художников, близких к научным кругам и отождествляющих переживание и восприятие с замыслом (продолжением чего служат ученые рассуждения о числах - золотом сечении, модулях и "канонах"). Это пространство, господствующее в данном обществе (способе производства). Концепции пространства тяготеют. к системе вербальных, то есть разработанных интеллектом знаков» . Так, введение декартовой системы координат превратило античное «место» - и платоновский «хорос», и аристотелевский «топос» - в фиксируемую в этой системе точку, описываемую совокупностью параметров.
Такое пространство образуют отношения к идеям, категориям и сложным понятиям, будь то Бог и вера (упомянутая статья С.А.Нижникова; весьма показательна в этом случае сентенция Лейбница «.в зависимости от точки зрения можно сказать, что пространство есть Бог, и можно также сказать, что оно есть лишь порядок и отношение»7), жизнь, смерть и бессмертие (упомянутые статьи Б.Е. Большакова и Р.С. Громова), сложность и разнообразие (упомянутая статья А.Б. Докторовича), время (упомянутая статья Д.М. Спектора), инновации («Типология культурных инноваций» доктора философских наукМ.Я. Сарафа), гражданское общество («Условия формирования гражданского общества в контексте пространственно-временных факторов» докторов юридических наук Н. Ф. Медушевской и К.Е. Сигалова) или репутация (упомянутая статья Ю.Е. Крюковой). Именно в таком пространстве возможны языковые игры (по Витгенштейну) и метатеоретические исследования - а значит диалог не только исследователей, но и подходов и методов исследования (упомянутая статья Г.В. Сориной), а также исследования междисциплинарные, «перекраивающие» привычную картину мира (упомянутая статья С.Н. Гринченко и Ю.Л. Щаповой; «Рюриковичи или Ола-фовичи: гипотеза об Y-гаплогруппе I2 у Рюрика по данным ДНК его возможных потомков» доктора политических наук О.Н. Барабанова). Наконец, именно в таком пространстве формируются когнитивное субпространство власти (или поле взаимодействия власти и знания) и эпистемические модусы пре-модерна, модерна и постмодерна8.
1 Лейбниц Г.В. Замечания к общей части Декартовых начал // Соч. В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1984. С. 189.
2 Там же. С. 220.
3 «Пространство есть абстрактная идея, обнимающая все отношения сосуществования» (Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские. Т. 2: Классификация наук [Электронный ресурс] // Библиотека «Полки букиниста». Режим доступа: http://society.polbu.ru/spenser_experiencesii/ch0l_iii.html).
4 См.: Флоренский П. Анализ пространственности (и времени) в художественно-изобразительных произведениях // Флоренский П. История и философия искусства. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии. М.: Мысль, 2000. С. 81-258.
5 Кант И. Метафизические начала естествознания // Соч. Т. 6. М.: Мысль, 1964. С. 71.
6 Пространство как социальный продукт...
7 Лейбниц Г.В. Новые опыты о человеческом разумении... 149.
8 Подробнее о характерных для динамики «пре-модерн - модерн - постмодерн» (взаимо)обусловленных знанием модусах функционирования политических элит «знаю и действую» / «знаю и не действую» (пре-модерн), «не знаю и действую» /
В свою очередь, под средой я буду понимать ту часть пространства, в которой взаимодействуют между собой более двух субъектов, а также субъект (наблюдатель / агент) с объектом (ту часть пространства, в которой взаимодействуют два субъекта, я буду называть коммуникативным каналом; такие взаимодействия могут разворачиваться как в общей для двух субъектов среде, так и в общем для них пространстве). Представляется, что движение в среде (тем более, в коммуникативном канале) есть перемена внутренних отношений в данной части пространства.
В определенном смысле среда может описываться как «пространства репрезентации» А. Лефевра, т.е. как «пространство, переживаемое через сопутствующие ему образы и символы, иными словами, пространство "жителей", "пользователей"... Это пространство подчиненное, то есть претерпеваемое, пространство, которое пытается изменить и присвоить себе воображение. Оно покрывает собой' физическое пространство, используя его объекты в качестве символов. Тем самым эти пространства репрезентации тяготеют. к более или менее когерентным системам невербальных символов и знаков»1. Именно в среде идеи превращаются в идеологию; А. Лефевр, не разграничивающий понятия «пространство» и «среда» (как часть пространства), характеризует идеологию именно как средо-вой феномен: «Что такое идеология без пространства, к которому она отсылает, которое описывает, чью лексику и связи она использует, чей код она содержит? Чем была бы религиозная идеология иудеохристианского образца, не будь в ее основе определенных мест и их названий: церковь, исповедальня, алтарь, святилище, кафедра, скиния и т. д.? Чем была бы Церковь без церквей? ... Вообще говоря, то, что называется «идеологией», обретает плотность, лишь вторгаясь в социальное пространство, в его производство, и оформляется в нем. Быть может, сама по себе она и заключается преимущественно в дискурсе об этом пространстве?».
В среде (а не в пространстве в целом) человек - благодаря идеологии - ощущает и свою общность с миром политического («Система сущностных и природных функций правовой идеологии» кандидата юридических наук А.И. Клименко; упомянутая статья Н. Ф. Медушевской и К.Е. Сигалова; «Особенности современного исламского политического феномена» доктора философских наук М.М. Аль-Джанаби), и свою «заброшенность в мир» (М. Хайдеггер). «Не в пространстве: мы отходим от Тебя и приходим к Тебе не в пространстве», - пишет Августин Блаженный (Исповедь VI. 37) . «... Бог не существует в пространстве, но создает пространство в Себе посредством отношений <.. > [Но] Даже если Бог создал пространство внутри себя, - пишет современный богослов П. Фидс со ссылкой на Э. Левинаса, - это пространство теперь "вне" Бога, поскольку Бог не присутствует в этой пустоте ничто»3, - и это ускользающее «пространство вне Бога» становится средой, в которой уже сам человек творит сакральное и профанное (упомянутая статья С.Н. Гринченко и Ю.Л. Щаповой; «Легендаризация световых предвестников сейсмических событий» доктора технических наук И.В. Флоринского; «Из опыта участия православного духовенства в археологическом исследовании Херсо-неса: раскопки архимандрита Евгения» кандидата исторических наук .В. Калиновского; упомянутая статья О.К. Шевченко) - или разрушает и то, и другое («Консциентальная война: глобальные тренды глобального противоборства» доктора политических наук НА. Комлевой).
В среде же творятся и воспроизводятся наиболее устойчивые формы и типы социальных отношений, особенно власти и доминирования (упомянутые статьи Ю.В. Ярмака, Н. Ф. Медушевской и К.Е. Сигалова) - тем самым именно в среде и происходит «схватывание» ускользающего пространства, или, если вслед за Г. Спенсером, измерять время в единицах пространства, «пересечение» - в поле культуры - времени (как пространственного феномена) и истории (как феномена сре-дового) (упомянутые статьи Д.М. Спектора, С.Н. Гринченко и Ю.Л. Щаповой, НА. Комлевой, М.Я. Сарафа). Причем термин «пересечение» здесь можно понимать не метафорически, а именно буквально - как пересечение множеств, т.е. как множество, которому принадлежат те и только те элементы, которые одновременно принадлежат «множествам» времени и истории. В таком случае культура (и поле культуры социального пространства) оказывается таковой именно в силу своей принадлежности ее элементов одновременно и пространству времени, и пространству истории (также исторической среде как соответствующей части пространства). И это действительно требует «пересмотра истории. Необходимо будет изучить не только историю пространства, но и историю репрезентаций, а также историю их связей друг с другом, с практикой, с идеологией. Подобная история будет включать в себя генезис этих пространств, а главное - их сопряжений, искажений, перемещений, взаимных пересечений и связей с пространственной практикой обществ (способов производства)»4. Подобная история - и, шире, социология истории - будут предполагать также и пересмотр методологического инструментария: отказ как от антипсихологизма (человек и все его интенции остаются начальной точкой в любой системе координат при изучении социальных и исторических процессов), так и от психологизма (лежащего в основе агностицизма и утверждающего тождество упомянутой начальной точки в системе координат с любыми - и всеми - процессами, в этой системе координат рассматривающимися) в пользу анти-антипсихологизма, в котором двойное отрицание не тождественно утверждению (упомянутая статья Г.В. Сориной) и который может быть успешно реализован в рамках междисциплинарных исследований (упомянутая статья О.Н. Барабанова).
Таким образом, именно среда (а не пространство в целом) ставит перед субъектом задачи адаптации (упомянутая статья П.Е. Григорьева и И.В. Васильевой; «Хронопрофилактика стресс-ассоциированной сердечнососудистой патологии: недостающее звено» Ю.К. Костоглодова и А.А. Михайлиса; «Разведочный анализ факторов интуиции. Часть 2» доктора биологических наук П.Е. Григорьева, кандидата психологических наук И.В. Васильевой, МА. Заевой, АА. Таратухина, И.В. Кудри и А.С. Крикун; «Время-зависимые эффекты мета-пресс-ретарда у больных гипертонической болезнью II стадии» доктора медицинских наук Р.М. Заславской и кандидата медицинских наук Т.Н. Жумабаевой; «К вопросу о текучести плановых аграрных переселенцев в областях-реципиентах РСФСР (вторая половина 1940-х — 1980-е гг.)» кандидата исторических наук С.А. Пискунова; «Особенности современной трудовой миграции и интеграция мигрантов» Д.М. Абрамяна). Именно среда определяет жизнеспособность и безопасность инноваций и инновационных продуктов («Двадцать пять лет водородной теории разрушения озонового слоя, или Альтернатива Монреальскому протоколу» доктора геолого-минералогических наук В.Л. Сывороткина; «Глобальная природоохранная гипотеза, создавшая глобальный кризис в выборе хладагентов. Часть 1» доктора технических наук И.М. Мазурина, кандидата физико-математических наук А. Ф. Королёва, Е. Ф. Уткина и Р.Л. Герасимова; «Об инновациях и безопасности
«не знаю и не действую» (модерн) и «не желаю знать и действую» / «не желаю знать и не действую» (постмодерн) см.: Тынянова О.Н. Власть и знание: к топологии «других пространств» // Пространство и Время. 2014. № 4(18). С. 10-13.
1 Пространство как социальный продукт.
2 Блаженный Августин. Исповедь [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://cathoHc.tomsk.ru/files/Confession.pdf.
3 Фидс П. Указ. соч., со ссылкой на: Левинас Э. Трудная свобода // Избранное: Трудная свобода. М.: РОССПЭН, 2004. C. 446.
4 Пространство как социальный продукт.
продукции» кандидата экономических наукМ.О. Ольховской и А.А. Добромыслова) - равно как и любых управленческих решений.
Последние, замечу, могут, в зависимости от обстоятельств приниматься как в пространстве, так и в среде, и в коммуникативном канале - и формировать соответствующие топосы (упомянутая статья Н.Ф. Медушевской и К.Е. Сигалова; «Развитие российских регионов на основе экономико-демографического анализа параметров России и мира. Часть 2» доктора физико-математических наук А.М. Тарко; «Геополитический аспект влияния этнической специфики пограничного пространства на государственную безопасность России» кандидата политических наук Л.Б. Кристалинского). Поскольку же «в знании есть отношение к познаваемому»1, не только топос, но и в значительной мере модус - эпистемический и алетический2 - определяет судьбу как самих управленческих решений, так и тех, кто их принимает, не говоря уже о тех, в отношении кого они принимаются (упомянутые статьи Н.А. Комлевой, Ю.В. Ярмака и Д.В. Суржика, «Проблема технического состояния корабельных сил 2-й Архипелагской экспедиции (1805—1807 гг.). Малоизученный аспект блистательной экспедиции» кандидата исторических наук А.А. Лебедева; «Эксперты узкого профиля в Группах контроля в научно-техническом сотрудничестве между СССР и ГДР в 1965-1975 гг.» Г.А.Хаберл-Яковлевой; «Неизвестный брат известного революционера: херсонский и таврический губернатор В.И. Пестель. Часть 2» А.С. Кравчука; «Батька Якир: Штрихи к портрету командарма 1 ранга И.Э. Якира и Красной Армии конца 1920-х — середины 1930-х гг.» кандидата исторических наук АА. Смирнова).
Так, очевидно, что утверждение А. Лефевра: «Если познание, в соответствии со знаменитой формулой, восходящей к Марксу, непосредственно (а не опосредованно) становится производительной силой и происходит это с появлением капиталистического способа производства, значит, отношения между идеологией и наукой меняются. Знание берет на себя роль идеологии. Для идеологии - насколько она отличается от знания - характерна риторика, метаязык, а значит, пустословие и досужие разглагольствования (а не философско-метафизическая систематизация, "культуры" и "ценности")»3, - характеризует социальное пространство (и социальную среду) модерна. В эпоху же пост-модерна - поскольку знание, по определению того же Лефевра, есть «смесь познания и идеологии» и поскольку оно «с поразительным неразумием обслуживает власть, уничтожая любое сопротивление»4, - риторика и метаязык идеологии вытесняют знание в масштабе поля науки и образования и, соответственно, в образовательной, производственной и управленческой среде тем быстрее, что «площадку» для этого в эпоху «позднего модерна»5 подготовило вытеснение специалистов номенклатурой, обслуживающей «политический класс» (упомянутая статья Г.А. Хаберл-Яковлевой).
Что же касается влияния топоса на управленческие решения и - тем самым - на время (мыслимое, по Спенсеру и Гуревичу, в категориях пространства6), то, полагаю, таковое влияние может быть описано в рамках теории динамических социальных полей А.Б. Докторовича1. сами социальные поля подобны силовым полям: «... под силой социального действия понимается характеристика, оценивающая воздействие одного агента на другого или на социальный процесс. Эта характеристика сопоставляет и соразмеряет силу действия каждого из взаимодействующих агентов либо силу воздействия каждого из них на анализируемый процесс. В некоторых ситуациях может рассматриваться не сила, а интенсивность социального действия»8. В этом смысле социальное пространство (и, тем более, среда) есть «.поле сил, необходимость которых навязывается агентам, вовлеченным в данное поле,. поле борьбы, внутри которого агенты противостоят друг другу со своими средствами и целями, различающимися в зависимости от позиции в структуре поля сил»9. Очевидно, что поле сил, создаваемое культурой (и идеологией как элементом культуры), является одним из наиболее мощных по своему воздействию на вовлеченных в такое поле агентов (упомянутые статьи Н.А. Комлевой, Ю.В. Ярмака, А.И. Клименко, Н.Ф. Медушевской и К.Е. Сигалова, М.М. Аль-Джанаби, Г.А. Хаберл-Яковлевой, Д.М. Абрамяна).
При этом, замечу, в случае поля культуры цивилизационный тип сильных и сверхсильных взаимодействий и отношений (по Докторовичу) - независимо от того, являются ли они взаимодействиями и отношениями меж- или внутригосударственными (а также независимо от типов вступающих в эти взаимодействия и отношения агентов -социальных институтов или отдельных индивидов), - определяется цивилизационным типом слабых взаимодействий и отношений. Соответственно, и воспроизводится - и разрушается - такой цивилизационный тип взаимодействий и отношений и в масштабах пространства, и в масштабах среды, и в масштабах коммуникативных каналов.
Не в этом ли типе «схватывания» пространства коренится не только различие в технологиях власти в социумах, принадлежащих к двум принципиально различным цивилизационным типам, - в возникшем как отрицание родовых отношений западном обществе (где реализуется власть-технология) и в возникших как продолжение родовых отношений обществах незападного типа (где реализуется власть-собственность)10, - но и причина того воодушевления, с кото-
1 Фома Аквинский. Сумма теологии. Ч. I / Под ред. Н. Лобковица и А. Апполонова. М.: Издатель Савин С.А. 2006. С. 65.
2 Необходимое (пре-модерн), возможное (модерн) и случайное (постмодерн) управленческое решение (см.: Тынянова О.Н. Апология аргумента ad hominem. С. 11).
3 Пространство как социальный продукт.
4 Там же.
5 Временные рамки модерна даны по С. Тулмину и П. Осборну: середина XV в. - 1789 - ранний модерн, 1789-1900 - классический модерн, 1900-1989 - поздний модерн (Toulmin S. Cosmopolis: The Hidden Agenda of Modernity. Chicago: University of Chicago Press, 1992, рр. 3-5; Osborne P. "Modernity Is a Qualitative, not a Chronological, Category." New Left Review 192.1 (1992): 65-84).
6 «Наконец, мы доходим до тех отношений, члены которых заключают в себе одновременно и количества длительности и количества протяженности, до тех отношений, в которых время измеряется единицами пространства, проходимого с постоянной быстротой, и в которых при равных данных единицах времени измеряются пространства, проходимые с постоянной или переменной скоростями» (Спенсер Г. Указ. соч.); «Пространство измеряется временем, затраченным на преодоление расстояния... Но время в свою очередь осмысляется пространственно и может быть изображено в виде пространственных координат» (Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. I. «Картина мира» средневекового человека [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://lnfm1.sai.msu.ru/~tempus/tempus/gurevich.html).
См.: Докторович А.Б. Социальные взаимодействия и отношения как фактор развития социального потенциала // Труд и социальные отношения. 2008. № 9 (5). С. 4-13; Он же. Основы теории моделирования социальных взаимодействий, отношений и полей // Пространство и Время. 2010. № 2. С. 55-65; Он же. Формализованное описание и классификация социальных действий, взаимодействий и отношений // Пространство и Время. 2011. № 2(4). С. 48-57.
8 Докторович А.Б. Основы теории моделирования социальных взаимодействий, отношений и полей. С. 59.
9 Шматко Н.А. «Социальное пространство» Пьера Бурдье [Электронный ресурс] // Центр гуманитарных технологий. 2009. 1 октября. Режим доступа: http://gtmarket.ru/laboratory/basis/3707/3708.
10 См. об этом подробнее: Васильев Л.С. История Востока: В 2 т. Т. 1. М.: Высшая школа, 1994.
рым советское общество восприняло «Большой террор» 1937-1939 гг. и которое до сих пор остается не объясненным ни в рамках истории, ни в рамках политологии (и даже философии политики) (упомянутая статья А.А. Смирнова).
Поясню подробнее. Несмотря на традиционно отмечаемые в специализированных словарях1 в качестве важнейших такие задачи/функции государства, как забота о территории и населении, важнейшей задачей политического руководства государства - независимо от цивилизационного типа последнего - было и остается забота прежде всего о, как минимум, сохранении собственной власти (как минимум, консервация существующих отношений господства / доминирования при, как минимум, консервации обусловленной ими социальной позиции). В случаях же угрозы власти (т.е. соответствующим отношениям и социальной позиции) политический актор в социальной среде западного типа реализует «технологические» стратегии минимизации угроз, предполагающие (как достаточные) меры по разрушению коммуникативных каналов агентов (индивидов и/или институтов), создающих такие угрозы (ярчайшим примером чего можно считать «охоту на ведьм» в США эпохи маккартизма).
Иное дело социальная среда незападного типа. «Технологических» стратегий в условиях власти-собственности в социальной среде, возникшей и развивающейся как продолжение родовых отношений, явно недостаточно. Так появляются стратегии, направленные на уничтожение не только соответствующих коммуникативных каналов, но и в целом среды, в которой могут появиться потенциальные конкуренты действующей власти. Это предполагает уничтожение как взаимодействий и отношений соответствующих субъектов / агентов, так и их самих, и всех - любых! - «контрагентов» их взаимодействий и отношений, не только поддерживающих (последовательно - членов семей, друзей, членов профессиональных сообществ и иерархий), но и конфронтационных (критики, враги) (упомянутая статья А.А. Смирнова). Здесь следует отметить, что для обществ незападного типа характерен преимущественно сильный тип даже семейных отношений, что позволяет поддерживать клановые связи в любой среде, от семейной до профессиональной, причем в случае отношений между индивидом и государством того же незападного типа это в основном односторонний тип отношений. Поскольку же в советском обществе до эпохи «Большого террора» сохранялся именно такой - сильный - тип отношений как в семье, так и в профессиональных сообществах (особенно научных), а также между государством и индивидом (отношения как поддерживающие, так и конфронтационные - упомянутые статьи А.С. Кравчука, АА. Непомнящего, АА. Лебедева, В.В. Калиновского, А.В. Берлова), - постольку предлагаемый «политическим классом» тип сверхсильных односторонних конфронтационных отношений был, по всей видимости, воспринят не столько содержательно (рационально-аксиологически), сколько «энергетически» (иррационально-неаксиологически) (в содержательном же смысле этому немало способствовала многие годы реализовывавшаяся в Российской империи интеграционная стратегия «единая судьба - одни враги»2).
Единственным спасением в социальной среде, где реализуются такие стратегии, становится ослабление, а в ряде случаев и прекращение каких бы то ни было социальных отношений, будь то отношения семейные, дружеские или профессиональные (как, например, в случае не попавших под маховик репрессий Буденного и Жукова, которые практически не поддерживали отношений в с кругом своих сослуживцев) - и так вплоть до политического (и, соответственно, правового) нигилизма. Закономерным итогом такой формы деспатиализации общества незападного типа становится «псевдоморфизм» западного индивидуализма - что не замедлило сказаться на адаптационных возможностях как в социальной, так и в природной среде (упомянутые статьи С А. Пискунова, В.Л. Сывороткина, ИМ. Мазурина с соавт.). Последняя же в условиях тотального отчуждения и столь же тотального воспроизводства эпистемического модуса постмодерна окончательно «превращается в вымысел, в негативную утопию: отныне она всего лишь сырье, которое обрабатывали производительные силы различных обществ, производя свое пространство»3, - среду тем более опасную для ее агентов-обитателей (включая и субъектов власти), что «нежелание знать», основа алетического управленческого модуса постмодерна, воспроизводясь в институциональной, коммуникативной и когнитивной среде и соответствующих структурах4, успешно транслируется в социальные поля науки и образования, а также экономики (упомянутые статьи ГА. Хаберл-Яковлевой, В.Л. Сыво-роткина, И.М. Мазурина с соавт.). Так стремление агентов поля власти удержать и организовать применением различных видов сил - жестких и мягких - ускользающее пространство превращается в эпоху постмодерна в свою противоположность; утрачивая же «пространство, т.е. отношения», человек утрачивает и смыслы, и самую среду своего существования.
Механизмы адаптации как фундаментального свойства живого реализуются человеком как рациональным образом, так и интуитивно (упомянутые статьи П.Е. Григорьева с соавт.), приводя к повышению разнообразия и жизнеспособности его взаимодействий и отношений, вызывая к жизни социокультурные инновации и информационные революции (упомянутые статьи А.Б. Докторовича, М.Я. Сарафа, С.Н. Гринченко и Ю.Л. Щаповой), а с ними и новые смыслы. Поскольку же и в эпоху постмодерна «в каждой душе живет тяготение к счастию и смыслу» (Фома Аквинский), постольку и в эту эпоху производство пространства останется главным непрерывным производством, а способы удержания ускользающего пространства - главными способами производства средств производства.
О.Н. Тынянова, главный редактор
Цитирование по ГОСТ: Р 7.0.11—2011:
Тынянова, О. Н. В поисках ускользающего пространства: система отношений как абсолютная система координат / О.Н. Тынянова // Пространство и Время. — 2015. — № 3(21). — С. 10—14. Стационарный сетевой адрес: 2226-7271provr_st3-21.2015.01_
1 См., напр.: Большой юридический словарь / Под ред. А.Я. Сухарева. 3-е изд., доп. и перераб. М.: ИНФРА-М, 2007; Борисов А.Б. Большой юридический словарь. М.: Книжный мир, 2010; Политология. Энциклопедический словарь / Ред. Аверьянов Ю.И. М.: Московский коммерческий университет, 1993 и др.
2 Подробнее об этом см., напр.: Агаджанов С.Г., Трепавлов В.В. Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления. М.: Славянский диалог, 1998.
3 Пространство как социальный продукт.
4 Подробно о когнитивной, институциональной и коммуникативной структурах науки см.: Гаджиева Ч.С. Гисто- и цитохимия в России на рубеже Х1Х-ХХ веков: проблема формирования исследовательской области: Автореф. дисс. ... к. биол. н. М., 1990.
