CC BY
246
Д.С. ПОЛУЛЯХ*
ТУРБУЛЕНТНОСТЬ КАК ХАРАКТЕРИСТИКА СОВРЕМЕННОГО МИРОПОРЯДКА
Аннотация. Автор называет «турбулентность» отличительной характеристикой постбиполярного миропорядка. В статье турбулентность понимается как характеристика современной мировой политики, отражающая динамику изменений миропорядка, характеризующуюся перманентной или периодически повторяющейся нестабильностью, амбивалентностью и неопределенностью процессов, частично контролируемую действиями отдельных акторов мировой политики. Основные источники мирополитической турбулентности в статье делятся на две группы: средовые и конъюнктурные. К первым относятся внесистемные факторы, влияющие на функционирование отношений акторов мировой политики. В разделе, посвященном этим источникам, разбираются такие факторы как технологическая революция, транснациональные проблемы, расширение способностей индивидов, глобальная экономика и естественные источники. В группу конъюнктурных источников включены факторы, отражающие конъюнктуру силовых отношений между акторами. В статье разбираются такие конъюнктурные источники как увеличение количества и гетерогенности акторов, ослабление гегемонии западных стран и деструктивная политика США по удержанию гегемонии. В статье подчеркивается амбивалентность турбулентных процессов, выражающаяся в практиках «управления турбулентностью» и развитии новых, адаптированных стратегий глобального управления.
Ключевые слова: турбулентность; миропорядок; глобализация; технологическая революция; глобальные проблемы; глобальная экономика; гегемония.
* Даниил Сергеевич Полулях, кандидат политических наук, преподаватель кафедры сравнительной политологии факультета политологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. E-mail: polulyakhdanil@mail.ru
Daniil S. Polulyakh, Cand. Sci (Pol. Sci.), Lecturer, Chair of Comparative Politics, Faculty of Political Science, Lomonosov Moscow State University. E-mail: polulyakhdanil@mail.ru
D.S. Polulyakh
Turbulence as a characteristic of contemporary world order
Abstract. The author names «turbulence» as a distinguishing characteristic of the post-bipolar world order. The article refers to the turbulence as a characteristic of contemporary world politics, reflecting the dynamics of the world order changes, characterized by permanent or recurrent instability, ambiguity and uncertainty of processes, partially controlled by the actions of particular actors in world politics. The main sources of the world political turbulence in the article are divided into two groups: environmental and situational. The former includes non-system factors affecting the operation of the relationship of actors in world politics. In the section devoted to these sources, the article analyzes the factors such as technological revolution, transnational challenges, expansion of capabilities of individuals, global economy and natural sources. The situational group of sources includes the factors that reflect the state of the power relations between the actors. The article deals with such situational sources as an increase in the number and heterogeneity of the actors, the weakening of Western hegemony and destructive US policy to retain hegemony. The article highlights the ambivalence of turbulent processes, which is expressed in the practices of «management of turbulence» and the development of new, adapted strategies of global governance.
Keywords: turbulence; world order; globalization; technological revolution; global problems; global economy; hegemony.
Миропорядок, сложившийся после окончания холодной войны, не раз становился объектом исследовательского анализа. Самыми известными попытками описания и объяснения постбиполярного миропорядка являются концепции «конца истории» Ф. Фукуямы и «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона. Оба американских политолога делали акцент на одной из новейших тенденций: первый - на распространении и универсализации западных ценностей и политических идеалов, второй - на активизации партикулярных идентичностей. И если концепция Фукуямы была раскритикована учеными и во многом опровергнута практикой, то идея Хантингтона о возрастающем влиянии религиозных, культурных и цивилизационных факторов в мировой политике добилась - пусть и не сразу - определенного признания. Особенно часто фамилия Хантингтона стала звучать после терактов 11 сентября 2001 г., когда манифестировался конфликт между христианской и исламской цивилизациями. При всей важности учета религиозно-культурных факторов суть современных конфликтов не сводится лишь к ним: конфликты разгораются также на почве
столкновения национальных и геополитических интересов, идеологической непримиримости и т.п. Кроме того, миропорядок стали характеризовать такие не поддающиеся интерпретации в рамках концепции «столкновения цивилизаций» события, как учащающиеся финансовые кризисы, масштабные акции протеста, «хакти-визм» и даже сохраняющееся стремление распространить либеральную демократию и права человека как универсальные (в духе Фукуямы) ценности.
Для описания и объяснения современного миропорядка требуется более инклюзивная концепция. Она должна подчеркивать возрастающую гетерогенность, конфликтность и нестабильность современного мира при учете неоднозначности, непредопределенности и противоречивости тенденций мирового развития.
Еще в начале 1990-х годов известный американский теоретик-международник Джеймс Розенау предложил концепцию «турбулентности мировой политики», которая обращала внимание именно на эти характеристики мира [Rosenau, 1990]. Особенность современной мировой политики для Розенау выражалась в ее «переходном состоянии», когда старые правила еще не перестали действовать, а новые еще не начали действовать в полную силу. Результатом этого становится вхождение мировой политики в «зону турбулентности». Сегодня концепция турбулентности Розенау развивается с учетом последних тенденций как зарубежными, так и отечественными учеными [см., например: Чихарев, 2012]. Более того, взгляд на мировую политику как находящуюся в «зоне турбулентности» сегодня распространен и среди политиков. Особенный интерес к метафоре турбулентности был замечен среди крупных российских политиков, дипломатов и государственных деятелей [см., например: Путин, 2013].
Чувство тревоги и потери контроля над событиями действительно стало характеризовать современный этап мировой политики. Резким контрастом на этом фоне выступает отошедшая в прошлое эпоха биполярного мира. Сегодня практически общепризнанным в науке стало представление о стабильности и «нетурбулентности» эпохи холодной войны. Соперничество СССР и США, при всех опасностях перерастания в ядерную катастрофу, делало ход событий стабильным и понятным. Эпохе холодной войны была присуща определенность в том смысле, что источники опасно-
стей и угроз были известны, и просчитать ответ на эти угрозы не составляло труда [Rosenau, 1997, p. 32].
Стабильность описанной эпохи стала очевидной уже после окончания холодной войны, на фоне активизировавшихся динамизма и турбулентности.
В данной статье под турбулентностью мы понимаем динамику изменений миропорядка, характеризующуюся перманентной или периодически повторяющейся нестабильностью, амбивалентностью и неопределенностью процессов, частично контролируемую отдельными акторами мировой политики.
* * *
Турбулентность в мировой политике создается не одним источником, а их совокупностью. Все многочисленные источники турбулентности в мировой политике можно разделить на две группы: средовые и конъюнктурные. Первая группа описывает разнородные внесистемные факторы (социальные, внесоциальные, технологические и др.), влияющие на функционирование отношений акторов мировой политики. Во вторую группу входят факторы, формирующие реальную силовую и геополитическую конъюнктуру в данный момент. Рассмотрим основные средовые источники турбулентности.
1. Технологическая революция. Важнейшую роль здесь сыграла электронная революция, которая благодаря прогрессу в микроэлектронике породила информационную революцию. С этими тенденциями связывают переход западного общества на «информационный» или «постиндустриальный» этап исторического развития.
Возникновение постиндустриального общества подготовили и другие открытия: в области генетики, сельского хозяйства, логистики, коммуникаций. Все они способствовали уменьшению географических и социальных расстояний, увеличили эффективность добычи и использования природных ресурсов. Технологии интенсифицировали взаимодействие и увеличили взаимозависимость людей друг от друга [Rosenau, 1990, p. 104].
Новые технологии, на первый взгляд, способствуют увеличению управляемости социальных систем, находясь в основе систем управления и информации, например компьютеров. Но пара-
доксальным образом распространение информационных технологий делает мир скорее менее управляемым [Нысанбаев, Дунаев, 2013, с. 153-154]. Риски, связанные с абстрактными системами, намного значимей и опасней традиционных рисков и угроз [Бляхер, 2005, с. 92]. И чем больше современная техногенная цивилизация опирается на научно-технологические системы, осознавая выгоды их мощного управленческого воздействия, тем более шатким оказывается состояние всего социального мира.
Взаимозависимость людей и обществ, углубляемая прогрессом технологий, сегодня приобретает все более неконтролируемый характер [Rosenau, 1990, p. 112]. Мгновенная передача сообщений, изображений и идей, быстрая транспортировка людей и товаров наносят удар по способности правительств эффективно контролировать границы и информационное пространство, обеспечивать безопасность населения.
Турбулентность, порождаемая информационно-коммуникационными технологиями, представляется сегодня настолько значимой, что имеет смысл говорить о кибертурбулентности как отдельном сложном феномене. Распространение киберпреступлений, хакерства, компьютерных вирусов, информационно-компьютерных симулякров, криптовалют, искусственных нейросетей и систем искусственного интеллекта делает современный миропорядок гораздо менее предсказуемым. Темпы развития систем искусственного интеллекта уже вызывают алармистские настроения среди политиков, бизнесменов, ученых и общественных деятелей [Илон Маск, 2017].
Политическая система играет в рассмотренном процессе важную роль, определяя, как именно технологии будут применяться и использоваться. Так, правильная политика приведет к тому, что технологии увеличат доступность ресурсов, свободу мысли и творчества, сделают использование ресурсов более рациональным, уменьшат бедность и заболеваемость. Неправильная же политика лишь увеличит дефицит, хищническую эксплуатацию природных ресурсов, приведет к угнетению человеческого духа и деструкции сообществ [Rosenau, 1990, p. 104-106].
2. Транснациональные проблемы. К «транснациональным проблемам» или «вопросам взаимозависимости» относят проблемы транснационального терроризма, изменения климата, экологической деградации, заболеваний и вирусов, экономической отсталости «третьего мира», наркотрафика, транснациональной организованной
преступности и т.п. [Rosenau, 1990, p. 106]. Всем этим проблемам присущи три основные особенности, которые отличают их от конвенциональных проблем: 1) они взаимосвязаны между собой, 2) они выходят за пределы национальных границ и, соответственно, 3) могут быть решены только комплексно и совместными усилиями всех государств и других акторов на национальном, региональном и глобальном уровнях.
Турбулентность современной мировой политики в значительной мере связана с мутацией проблематики международной безопасности, когда угрозы безопасности исходят уже не с межгосударственного, а внутригосударственного уровня и со стороны транснациональных акторов [Maull, 2011, p. 14-15]. Особую опасность представляют возможности транснационального терроризма.
На данный момент серьезнейшую опасность международной стабильности представляет «Исламское государство» (ИГ) - международная террористическая организация и, по сути, непризнанное квазигосударство. В отличие от многих других террористических организаций, ИГ имеет в своем распоряжении большое количество разнообразного оружия (включая зенитно-ракетные комплексы, танки, гаубицы и самолеты), эффективно применяет средства запугивания и убеждения, получает доходы от продажи нефти и пользуется поддержкой некоторых крупных стран [Митяшин, 2015]. Традиционные вооруженные силы, включая сухопутные войска и авиацию, могут подорвать продвижение этих экстремистов, но не победить их [Ignatieff, 2014].
3. Расширение способностей индивидов. Этот источник турбулентности является во многом следствием революции в технологиях, особенно информационных. Получая доступ к глобальному информационному пространству, индивиды становятся более информированными о происходящих в мире событиях и тенденциях, об особенностях и уровне жизни людей в разных странах. В результате индивиды становятся все менее почтительными к институтам государственной власти. Они начинают требовать от своих властей больше прав, подотчетности и эффективности [Kiamie, 2013].
Информационные технологии, в особенности Интернет, наделяют отдельного человека особенной властью. Появился особый тип «сетевых акторов», способных вызвать серьезные потрясения на политическом поле. В качестве примера можно привести
Дж. Ассанжа, основателя организации WikiLeaks, которая публикует секретную правительственную информацию после ее утечки [Яницкий, 2011].
Новые технологии, кроме того, расширили возможности в построении коалиций и организации различных акций, протестов и революций. Проявлениями подобной турбулентности можно назвать протесты в Мьянме (2007), Иране (2009 и 2011), странах арабского мира (2010), Китае (2011), США (2011), Грузии (2011), России (2011-2013), Турции (2013), на Украине (2013-2014) и т.д. Нередко волнения разгорались из малых и незначительных событий, вызывая цепную реакцию массового протеста. Внутренние, а также международные политические силы вынужденно следовали за ним, пытаясь придать турбулентности нужное направление [Ефременко, 2011].
Нечасто исследователями мировой политики подчеркивается оборотная сторона влияния информационных технологий на политическую жизнь. С одной стороны, индивид становится более сознательным и вовлеченным в мировую политику. С другой стороны, он все более становится жителем именно виртуального пространства, что ведет к исключению его из политической жизни. Современные информационные технологии и новые медиа, кроме того, способствуют развитию «клипового» мышления, распространению неуправляемого консьюмеризма и политического негативизма. Результатом этого - в случае если индивид все-таки выйдет из виртуального пространства - может стать требование перманентных перемен и деструкция [Чихарев, 2012, с. 12].
Не сбываются также прогнозы о становлении виртуального пространства как поля для уважительного обмена мнениями, знакомства с другими культурами, традициями и, соответственно, мирного решения конфликтов. На деле более очевидна тенденция «балканизации Интернета» - все возрастающей фрагментации ки-берпространства на национальные, политические, идеологические и культурные автономии [A virtual counter-revolution, 2010]. Такая закрытость не сближает людей, а вызывает непонимание, укрепляет стереотипы и порождает конфликты.
В целом новые информационно-коммуникационные технологии открывают огромные возможности распространения и получения информации, что может использоваться как для конструктивных, так и для деструктивных целей. Кроме того, не стоит забывать о пре-
ступных элементах, террористах и наркоторговцах, которым новые технологии позволяют увеличить эффективность своей деятельности.
4. Глобальная экономика. Все в большей степени стабильность миропорядка начинает зависеть от экономических отношений. Сложность переплетения национальных экономик во взаимозависимом экономическом пространстве сегодня высока как никогда. Такая ситуация таит серьезные опасности. Любое изменение конъюнктуры в одном государстве может отразиться на экономике других государств, причем не обязательно географически связанных с первым.
Одним из существенных источников экономической турбулентности являются глобальные финансовые рынки, средой существования которых «стали глобальное информационное пространство и глобальные информационные сети, обеспечивающие возможность мгновенного перевода любых сумм в финансовое учреждение практически в любой точке земного шара. В рамках глобального финансового рынка возрастают роль и значение наднациональных рынков (еврорынков), а также офшорных финансовых рынков. В ходе глобализации увеличиваются скорость и объем межстрановых перемещений финансового капитала, во многих случаях мало или совсем не связанного с реальным производством» [Осьмова М.В., Бойченко А.И., 2006, с. 4].
Эти рынки отличаются фундаментальной нестабильностью, которая только усиливается с их расширением [Veseth, 2010, p. 4]. Экономические кризисы эпохи глобализации принципиально отличаются от кризисов классической рыночной экономики из-за неопределенности финансовых потоков. В результате в наше время экономические кризисы случаются особенно часто, а сложность глобальной финансовой системы не позволяет поставить ее под надежный контроль [Якунин, 2015].
Глобальная рецессия 2008 г. была вызвана турбулентностью, которая охватила гиперкомплексную американскую финансовую систему вследствие лопнувшего спекулятивного пузыря американской недвижимости. А так как эта система являлась важной частью глобальной финансовой системы, кризис распространился на все крупные страны, затронув и реальный сектор экономики [Maull, 2011, p. 12].
Неконтролируемые деструктивные изменения становятся результатом не только собственно финансово-экономического кризи-
са, но и антикризисной политики, а также политико-экономического климата, складывающегося после глобального кризиса [Ефременко, 2012b; Немова, 2015]. Этот климат характеризуется прежде всего ростом протекционизма и снижением либерализации. Пример тому: «санкционная война» между Россией и Западом, а также посткризисная внешнеэкономическая политика США.
5. Естественные источники турбулентности. Истоки глобальной турбулентности имеют не только рукотворный характер. Окружающая человечество природная среда, чреватая катаклизмами, может стать причиной дестабилизации уязвимых социотехниче-ских систем [Rosenau, 1990, p. 105-106].
Однако при этом немалую роль играет антропогенное воздействие на природную среду - на климат планеты и важные экосистемы. Сюда входит продолжающаяся «колонизация» природных ресурсов, выбросы парниковых газов, исчезновение лесов, сокращение биоразнообразия, истощение «экологически дружественной почвы» и т.д. [Кравченко, 2014]. Результатом деструктивного антропогенного воздействия на окружающую среду становится таяние ледников, резкие климатические скачки, неравномерность климатических изменений, учащение стихийных бедствий (засухи, наводнения) и т.д. [Пан-тин, 2008]. Эти экологические проблемы и связанные с ними социоприродные риски приобрели серьезный масштаб из-за реализуемой странами экономической политики, ориентированной на максимизацию прибыли, а не на устойчивое развитие [Костин, 2015b].
Проявлением «естественной турбулентности» можно назвать демографические проблемы человечества, прежде всего рост населения Земли. Несмотря на действие закона «демографического перехода», согласно которому во всех обществах происходит постепенное снижение как смертности, так и рождаемости, этот процесс происходит крайне неравномерно в разных регионах мира, что приводит к резким демографическим диспропорциям и, как следствие, миграционным кризисам, межэтническим конфликтам и т.п. [Костин, 2015a]. К турбулентности может приводить как рост численности населения в странах, так и его сокращение. В первом случае может наблюдаться продовольственный кризис и даже голод, а во втором - старение населения и последующий удар по пенсионной системе и экономике в целом.
Однако иногда связи между антропогенной активностью и природными катастрофами не наблюдается. Один из последних
значительных примеров - землетрясение и цунами в Японии в 2011 г., приведшие к аварии на АЭС «Фукусима-1». Подобные события хоть и активируются вне зависимости от деятельности человека, однако в условиях прогресса технологий и современной цивилизации чреваты серьезными последствиями. Человечество на данном этапе не выработало механизмов управления природными процессами, лежащими в основе этих катаклизмов.
* * *
В значительной степени турбулентность миропорядка определяется конъюнктурными факторами.
1. Увеличение количества вовлеченных акторов / Гетерогенность. Как пишет американский дипломат Р. Хаас, в международных соглашениях по развитию торговли, изменению климата и т.п. «простое количество стран-участниц делает консенсус труднодостижимым или даже невозможным» [Хаас, 2014]. Однако зачастую важно не простое количество участников, а степень гетерогенности между ними. Современную международную систему отличает большая гетерогенность, что проявляется в разнонаправленных национальных интересах и, соответственно, неудачах при заключении многосторонних соглашений. В связи с этим иногда утверждается, что понятие «международное сообщество» отражает скорее желаемое состояние, чем реальность [Хаас, 2014].
2. Ослабление мировой гегемонии США / Активизация внесистемных сил / Поствестернизация. В западном экспертном и научном сообществе широко распространена позиция, что кризис глобального управления и усиление турбулентности связаны с ослаблением мирового гегемона в лице США. Так считал, например, американский политолог и идеолог внешней политики Зб. Бжезин-ский. По его мнению, утрата лидерства Соединенными Штатами приведет к хаотичным изменениям в международной политике, которые будут угрожать благополучию наций [Бжезинский, 2013]. Мировые державы чувствуют усталость США после череды интервенций, и все меньше обращают внимание на их интересы и предпочтения [Hanson, 2014]. Дальнейшая пассивность Соединенных Штатов и отсутствие преемника на роль нового лидера обу-
словливают, с точки зрения этих экспертов, дальнейшую хаотиза-цию мировой политики.
Кризис американского лидерства действительно имеет место. Он связан с кризисом американской модели, прежде всего экономического развития. Экономические проблемы Соединенных Штатов и методы их решения за счет иностранных средств наносят серьезный удар по позитивному образу этой страны, формировавшемуся более 200 лет [Костин, 2015b]. Существенный удар по имиджу американской неолиберальной модели нанес скандал с корпорацией «Энрон», произошедший в 2001 г., когда выяснилось, что компания вводила в заблуждение инвесторов, фальсифицируя отчетность. Следующим, еще более сильным ударом стал глобальный кризис 2008 г. Тот факт, что начало ему положил кризис ипотечного и фондового рынка США, дискредитировал американскую модель, а США потеряли статус образца для подражания в сфере экономики. Кризис ускорил перераспределение глобальной власти и влияния между развитыми и развивающимися странами с товарным производством, а также способствовал разрушению текущего международного порядка, «Pax Americana» [Maull, 2011].
Но означает ли закат американской гегемонии наступление эпохи турбулентности в мировой политике? Сторонники теорий гегемонизма, разрабатывавшихся еще в 1970-е и 1980-е годы, склонны отвечать на этот вопрос утвердительно. Гегемона и акторов, придерживающихся учрежденных им норм, называют силами порядка в международной системе, тогда как акторов, которые подрывают гегемонистский порядок и считают, что вправе игнорировать и отвергать общие правила, причисляют к агентам хаоса. Агентами беспорядка становятся либо слаборазвитые «несостоявшиеся государства», либо агрессивные авторитарные режимы. В первом случае слабость государственной власти порождает этнические конфликты, миграционные кризисы и в целом хаотизацию. Во втором случае результатом авторитарного правления становятся нарушения прав человека во внутренней политике и агрессивность по отношению к другим государствам - во внешней [Внешняя политика, 2009]. Нестабильность порождают также державы-«челленджеры», бросающие вызов современному миропорядку и странам, стоящим в его основе. Речь идет о таких государствах, как Китай, Россия и Иран, усиление которых, с точки зрения некото-
рых аналитиков, создает напряжение в межгосударственных отношениях и даже таит угрозу полномасштабной войны.
По мнению Р. Хааса, американоцентричный порядок, сложившийся после окончания холодной войны, разваливается, и хотя он несовершенен, «его будет не хватать» [Хаас, 2014]. У незападных стран, включая Россию, наступление постамериканского мира вызывает «смешанные чувства удовлетворения и тревоги». При этом, с точки зрения многих экспертов, поводов для тревоги больше, так как сегодня пока отсутствуют признаки формирования нового устойчивого порядка. Это означает затягивание турбулентного периода [Ефременко, 2011].
Закат гегемонии США является составляющей частью более общего процесса миграции силы и влияния с Запада на Восток. Процесс «поствестернизации», представляющий собой важнейший геополитический источник глобальной турбулентности, означает конец 500-летнего периода доминирования Запада и переход к новому направлению развития мировой цивилизации, которое уже не будет задаваться глобальным Западом. Однако в настоящий момент параметры «постзападного» порядка еще не ясны, а то, что мы наблюдаем сейчас, - «это длительный и турбулентный переход, "междуцарствие модерна", тревожное преддверие новой эры» [Ефременко, 2012Ь]. Ни одна из сильных незападных стран не обладает нужным количеством материальных и идеологических ресурсов для того, чтобы встать во главе международной системы.
3. Деструктивная политика по удержанию гегемонии. Несмотря на то что «внесистемные» силы несут значительную часть ответственности за хаотизацию мировой политики, было бы неправильно игнорировать дестабилизирующую роль вполне «системных» игроков. Этот момент часто упускается западными экспертами и аналитиками, а иногда игнорируется вполне намеренно различными идеологами и политиками, стремящимися легитимировать гегемонию блока сильнейших геополитических держав и делегитимировать стратегии их основных конкурентов. Политика некоторых западных стран, обусловленная «синдромом победы» в холодной войне, а также стремлением сохранить гегемонию, приводит к односторонним силовым действиям, ремилитаризации, реидеологизации и хаотиза-ции мировой политики [Пономарева, 2012].
Предрасположенность к турбулентности лежит в основе политической структуры миропорядка, сложившегося после оконча-
ния холодной войны. Казалось бы, уникальное положение единственной оставшейся сверхдержавы должно было облегчить «наведение порядка» в мире. Однако конфликты не исчезли, а многие из них были инициированы именно сверхдержавой. Российские исследователи утверждают, что моноцентричный мир, в котором поведение акторов непредсказуемо, отсутствует механизм «сдержек и противовесов» и нет четких правил игры, принципиально нестабилен [Баталов, 2012].
Подобное критическое отношение некоторых исследователей к западному гегемонизму приводит их к выводу, что, вопреки упомянутым выше прогнозам, масштабные геополитические сдвиги с Запада на Восток приведут не к усугублению, а к постепенному преодолению турбулентности.
Таким образом, турбулентность могут порождать как государства-изгои и «челленджеры», расшатывая существующий миропорядок, так и страны-лидеры, проводя безответственную политику в стремлении удержать привычные позиции.
* * *
Турбулентность, являясь влиятельнейшей характеристикой современного миропорядка, подпитывается источниками технологической, экономической, геополитической и т.п. природы. Это подрывает порядок и структуры глобального управления, создавая ситуацию постоянных изменений и нестабильности в мировой политике. Тем не менее, с нашей точки зрения, описывать турбулентный миропорядок только в терминах неуправляемости было бы неправильно по нескольким причинам. Во-первых, важной особенностью современной турбулентности является ее парадоксальная способность сочетать в себе как хаотичность и непредсказуемость, так и управляемость. Политические силы вовсе не пассивно принимают турбулентную политическую динамику. Они прилагают усилия к осознанию и обузданию этих процессов. Во-вторых, не должны вводить в заблуждение широко распространившиеся сегодня алармистские и политизированные дискурсы, которые отражают искаженное представление о мирополитической динамике и гиперболизируют те или иные угрозы. В-третьих, турбулентность мировой политики означает кризис глобального управления, но не его исчезновение. Вме-
сто старых стратегий и проектов, основанных на жесткой наднациональности и делегации суверенитета, возникают новые, более гибкие стратегии на основе межправительственных и смешанных параорга-низаций, делиберативных институтов.
Турбулентность и в будущем, вероятно, продолжит определять мирополитическую динамику, что связано как с сохранением и расширением роли основных названных источников, так и с активизацией новых источников. Все это делает актуальным теоретическое осмысление и прикладной анализ турбулентности в мировой политике, в том числе для нахождения механизмов минимизации негативного влияния неустойчивой мирополитической динамики.
Список литературы
Баталов Э. Современные глобальные тренды и новое сознание // Международные процессы. - М., 2012. - Том 10, номер 1(28). - Режим доступа: http://www.intertrends.ru/twenty-eight/02.htm (Дата посещения: 25.10.2017.) Бжезинский Зб. Стратегический взгляд. Америка и кризис глобальной власти. -
М.: АСТ, 2013. - 285 с. Бляхер Л.Е. Нестабильные социальные состояния. - М.: РОССПЭН, 2005. - 208 с. Бялый Ю. Управляемый хаос. Часть 2 // Суть времени. - М., 2012. - 5 декабря, № 7. - Режим доступа: http://gazeta.eot.su/article/upravlyaemyy-haos-chast-ii (Дата посещения: 25.10.2017.) Внешняя политика: Вопросы теории и практики: Материалы научного семинара /
Под ред. П.А. Цыганкова. - М.: КДУ, 2009. - 232 с. Глобализация мирового хозяйства: Учеб. пособие / Под ред. М.Н. Осьмовой,
А.В. Бойченко. - М.: ИНФРА-М, 2006. - 376 с. Ефременко Д.В. В ожидании штормовых порывов // Россия в глобальной политике. -М., 2012a. - 2 мая, № 2. - Режим доступа: http://globalaffairs.ru/number/V-ozhidanii-shtormovykh-poryvov--15527 (Дата посещения: 25.10.2017.) Ефременко Д.В. Глобальная турбулентность и метаморфозы российской политики // Политическая наука. - М., 2012b. - № 1. - С. 51-68. Ефременко Д.В. После дуумвирата: Внешняя политика Москвы // Россия в глобальной политике. - М., 2011. - 11 июня, № 3. - Режим доступа: http:// globalaffairs.ru/number/Posle-duumvirata-vneshnyaya-politika-Moskvy-15216 (Дата посещения: 25.10.2017.) Илон Маск назвал главную угрозу для человечества // RT на русском. М., 2017. -17 июля. - Режим доступа: https://russian.rt.com/nopolitics/news/409560-mask-ugroza-chelovechestvo (Дата посещения: 25.10.2017.) Костин А.И. Кризис цивилизации и политические аспекты глобального развития // Внешняя политика России в условиях глобальной неопределенности: Монография / Под ред. П.А. Цыганкова. - М.: Издательство «Русайнс», 2015a. - С. 10-33.
Костин А.И. Модели глобализации в условиях кризиса цивилизации: Сравнительно-политологический анализ // Политическая наука. - М., 2015b. - № 4. - С. 40-59.
Кравченко С.А. Новые риски еды: Необходимость гуманистической биополитики // Полис. Политические исследования. - М., 2014. - № 5. - С. 139-152.
Митяшин А.Н. Исламское государство в контексте военной политики США // Россия и Америка в XXI веке. - М., 2015. - № 3. - Режим доступа: http://www. rusus.ru/?act=read&id=460 (Дата посещения: 25.10.2017.)
Немова Л.А. Экономика Канады в условиях глобальной турбулентности // Россия и Америка в XXI веке. - М., 2015. - № 1. - Режим доступа: http://www.rusus.ru/? act=read&id=431 (Дата посещения: 25.10.2017.)
Нысанбаев А.Н., Дунаев В.Ю. Мировоззренческие основания и общенаучные парадигмы социально-политического риск-менеджмента // Полис. Политические исследования. - М., 2013. - № 2. С. 153-154.
Пантин В.И. Первая половина XXI века: «Эпоха турбулентности» в мировом развитии // История и современность. - Волгоград, 2008. - № 2. - С. 3-9. - Режим доступа: http://www.socionauki.ru/journal/articles/129408/ (Дата посещения: 25.10.2017.)
Пономарева Е.Г. В тисках турбулентности // Фонд стратегической культуры. Электронное издание. - М., 2012. - 20 января. - Режим доступа: http://www.fondsk.ru/ pview/2012/01/20/v-tiskah-turbulentnosti-12328.html (Дата посещения: 25.10.2017.)
Путин В.В. Сирийская альтернатива // Президент России. Официальный сайт. -М., 2013. - 12 сентября. - Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/news/ 19205 (Дата посещения: 25.10.2017.)
Хаас Р. Разваливающийся миропорядок // Россия в глобальной политике. - М., 2014. - 17 декабря, № 6. - Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/number/ Razvalivayuschiisya-miroporyadok-17194 (Дата посещения: 25.10.2017.)
Чихарев И.А. Мировая политическая динамика: Концептуальные основания и движущие силы // Политическая наука. - М., 2012. - № 4. С. 9-30.
Якунин В. Глобализация и капитализм // Развитие и экономика. - М., 2015. - № 13. -Режим доступа: http://devec.ru/almanah/13/1846-vladimir-jakunin-globalizatsija-i-kapitalizm.html (Дата посещения: 25.10.2017.)
Яницкий О.Н. «Турбулентные времена»: Слоган или проблема социологии? // Российское общество социологов. - М., 2011. - Режим доступа: http://www.ssa-rss.ru/index.php?page_id=19&id=508 (Дата посещения: 25.10.2017.)
A virtual counter-revolution // The Economist. - L., 2010. - September 2. - Mode of access: http://www.economist.com/node/16941635 (Дата посещения: 25.10.2017.)
Hanson V.D. The New World Disorder // National Review. - N.Y., 2014. - September 2. -Mode of access: http://www.nationalreview.com/article/386779/new-world-disorder-victor-davis-hanson (Дата посещения: 25.10.2017.)
Ignatieff M. The New World Disorder // The New York Review of Books. - N.Y.: 2014. -Vol. 61, N 14. - Mode of access: http://www.nybooks.com/articles/archives/ 2014/sep/25/new-world-disorder/ (Дата посещения: 25.10.2017.)
Kiamie W. Turkish protests an instance of the «turbulence» of global politics today // Examiner.com. - Denver, 2013. - June 19. - Mode of access: http://www.examiner. com/article/turkish-protests-an-instance-of-the-turbulence-of-global-politics-today (Дата посещения: 01.07.2016.)
MaullH.W. World Politics in Turbulence // Internationale Politik und Gesellschaft Online. - Berlin: 2011. - N 1. - P. 11-25. - Mode of access: http://library.fes.de/pdf-files/ipg/ipg-2011-1/2011-1_03_a_maull.pdf (Дата посещения: 25.10.2017.)
Rosenau J.N. Many Damn Things Simultaneously: Complexity Theory and World Affairs // Complexity, Global Politics and National Security / Ed. by D. Alberts, T. Czerwinski. - Washington: Institute for National Strategic Studies, 1997. - P. 3244. - Mode of access: http://www.dodccrp.org/files/Alberts_Complexity_Global.pdf (Дата посещения: 25.10.2017.)
Rosenau J.N. Turbulence in World Politics: A Theory of Change and Continuity. -Princeton: Princeton University Press, 1990. - 480 p.
Veseth M. Globaloney 2.0: The Crash of 2008 and the Future of Globalization. -Lanham: Rowman & Littlefield, 2010. - 230 p.
