CC BY
146
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 11 (302). Право. Вып. 36. С. 48-55.
Д. О. Скрыпник
ЦЕЛЕВОЕ ТОЛКОВАНИЕ ЗАКОНА ИЛИ ИНОГО ПРАВОВОГО АКТА ПРИ ОПРЕДЕЛЕНИИ ЮРИДИЧЕСКОЙ СУДЬБЫ СДЕЛКИ НА ОСНОВАНИИ СТАТЬИ 168 ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Рассматриваются вопросы определения юридической судьбы сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта, с учетом изменений гражданского законодательства. Практическая значимость целевого толкования в гражданском праве применительно к проблематике недействительности сделок проявляется в методологическом аспекте установления правовых последствий ее совершения.
Ключевые слова: сделка, недействительность сделки, толкование нормы права, закон и иной правовой акт.
В отечественной науке не выработано единого устоявшегося подхода к пониманию сущности целевого толкования нормы права. Основополагающим научным трудом в этой области является статья профессора С. А. Муромцева «Суд и закон в гражданском праве»1, описывающая методологию восприятия судом спорных ситуаций и принятия решения исходя из буквы закона. В период действия советского гражданского права важное методологическое значение имела монография профессора Т. Я. Насыровой «Телеологическое (целевое) толкование советского закона. Теория и практика»2.
Отдельные теоретические вопросы целевого толкования, его природы и инструментария поднимались в общетеоретических работах С. С. Алексеева, Д. А. Керимова, П. М. Рабинович,
A. М. Васильева, А. В. Мицкевича, И. С. Са-мощенко3. Проблематикой реализации и толкования права занимались такие ученые, как
B. В. Лазарев, А. Б. Венгеров, П. Е. Недбайло,
A. С. Пиголкин4. Целевое толкование закона исследовалось также в рамках основ теории нормотворчества в работах Р. О. Халфиной, И. Ф. Казьмина. В связи с проблематикой эффективности правовых норм анализом целевого толкования занимались Т. Г. Морщакова,
B. Н. Кудрявцев, В. В. Глазырин. Среди диссертационных исследований можно выделить работу С. М. Пунжина о толковании и применении норм международного права, которая, по сути, стала первой диссертацией, посвященной проблематике целевого толкования норм права5.
В современной литературе вопросы целевого толкования изучаются в основном в работах по теории права. В цивилистических трудах мы можем встретить работы, которые посвящены
исследованию зарубежного опыта целевого толкования; например, одной из наиболее новых работ является статья А. Шмагина «Основы немецкой методики толкования права», которая была опубликована в журнале «Вестник гражданского права» в августе 2012 г.6 Актуальность проблематики целевого толкования норм права на современном этапе связана с предлагаемыми изменениями гражданского законодательства в части недействительности сделок, нарушающих требования закона или иного правового акта.
Новая редакция ст. 168 Гражданского кодекса (ГК) РФ, изложенная в проекте федерального закона о внесении изменений в ГК РФ, принятом Государственной Думой Федерального Собрания РФ в первом чтении (законопроект № 47538-6)7, предусматривает следующее:
1) сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, ничтожна, если законом или иным правовым актом, требования которого нарушены, установлено, что она является недействительной;
2) сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта и публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц, ничтожна, если из закона не следует, что такая сделка оспорима;
3) в иных случаях сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, является оспоримой, если из закона не следует, что должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью соответствующей сделки.
Исходя из представленной в проекте изменений в ГК РФ конструкции ст. 168 ГК РФ (прежде всего второго и третьего абзацев), юридическая судьба сделки будет определяться на основании
правовой оценки действия участника гражданского оборота.
При реформировании ст. 168 ГК РФ наиболее обсуждаемой новеллой является внедрение в российское гражданское законодательство института обхода закона. Подход законодателя сразу же позволяет оценить плоскость, в которой он рассматривает данную проблематику: согласно предлагаемой редакции ст. 10 ГК РФ обход закона будет рассматриваться как одна из форм злоупотребления правом.
В соответствии с п. 2 ст. 10 ГК РФ в редакции Федерального закона от 30 декабря 2012 г. № 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», если злоупотребление правом выражается в совершении действий в обход закона, суд, арбитражный суд или третейский суд с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления полностью или частично отказывают лицу в защите принадлежащего ему права, а также применяют иные меры, предусмотренные законом8. Кроме того, в процессе рассмотрения законопроекта во втором чтении в Государственной Думе Федерального Собрания РФ в редакцию п. 3 ст. 10 ГК РФ была включена формулировка о «противоправной цели», на которую направлен обход закона. В данном случае помимо отказа в защите права могут возникать иные последствия, предусмотренные ГК РФ, в том числе вытекающие из ст. 168 ГК РФ.
Таким образом, если принять во внимание редакцию второго и третьего абзацев ст. 168 ГК РФ, последствия совершения сделки в обход закона могут быть следующими:
1) отказ суда в защите права лица, совершающего сделку;
2) признание сделки недействительной как нарушающей публичные интересы либо права и законные интересы третьих лиц;
3) иные последствия, предусмотренные в законе. Причем ст. 10 и ст. 168 (абз. 3) ГК РФ говорят именно о законе, то есть иные последствия не могут быть предусмотрены в подзаконных актах.
В качестве примера приведем казус, описанный в п. 5 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ (ВАС РФ) от 12 июля 2012 г. № 42 «О некоторых вопросах разрешения споров, связанных с поручительством»9. Из положений парагр. 5 гл. 23 ГК РФ следует, что до-
говор поручительства может быть заключен без согласия или уведомления должника. Как указывает Пленум ВАС РФ, названное обстоятельство не влияет на действительность договора поручительства. Однако в том случае, если будут установлены согласованные действия кредитора и поручителя, направленные на заключение договора поручительства вопреки желанию должника и способные причинить такие неблагоприятные для него последствия, как изменение подсудности спора, переход к поручителю прав требований к должнику, несмотря на предусмотренный в основном обязательстве запрет уступки требований без согласия должника и т. п., суд вправе исходить из следующего. С учетом положений ст. 10 ГК РФ суд может не признать состоявшимся переход права к поручителю на основании п. 1 ст. 365 ГК РФ или определить надлежащую подсудность спора между кредитором и должником. Кроме того, в силу общих положений об обязательствах (ст. 308 ГК РФ) на должника, доказавшего наличие указанных выше обстоятельств, не могут быть возложены негативные последствия неисполнения обязанности по уведомлению поручителя, установленные в ст. 366 ГК РФ. Данное разъяснение, по сути, позволяет суду не признать правовые последствия сделки.
Сторонники внедрения концепции обхода закона исходят из того, что появление указанного института в дополнение к нормам о притворных сделках поможет судам более эффективно блокировать целый ряд злоупотреблений, нацеленных на достижение объективно противоречащего целям закона, но формально законного результата, а также считают, что расширение инструментария судебного контроля экономической свободы особенно актуально в условиях несовершенного российского законодательства. Противники же считают, что развитие этого института дестабилизирует оборот, суды не смогут эффективно применять инструмент судебной дискреции.
Значимость конструкции обхода закона обосновывается в доктринальных источниках на основании практических примеров, обобщений арбитражной практики либо смоделированы авторами путем компиляции правовых норм и тенденций гражданского оборота. Изучение литературы с учетом взгляда ученых на предлагаемые примеры позволяет разделить сделки на два вида:
1) сделки, совершенные в обход закона, в связи с чем их следует рассматривать как недействительные;
2) сделки, совершение которых влечет последствия применения иной правовой нормы, не связанные с недействительностью.
К первой группе примеров может быть отнесен случай, когда вещь должника выставлена на торги. Понимая, что в ближайшем будущем вещь будет реализована, должник заключает договор комиссии и дает задание комиссионеру приобрести аналогичную вещь. Если комиссионер предпримет действия по приобретению вещи должника на торгах, его поведение будет недобросовестным, при условии что на торгах объявляется, что продается вещь должника. Если на торгах не объявляется, кто является собственником вещи, комиссионер не знает о том, что приобретает для должника его же вещь. Более того, в торгах может участвовать не комиссионер, а субкомиссионер (с тем же самым заданием), а он вполне может не знать, кто именно является первоначальным комитентом.
Еще одним примером является казус, приведенный в п. 3 «Обзора судебной практики по некоторым вопросам, связанным с применением к банкам административной ответственности за нарушение законодательства о защите прав потребителей при заключении кредитных договоров». Президиум ВАС РФ указывает, что банк включил в кредитный договор с гражданином-заемщиком условие о том, что в случае просрочки уплаты очередной части кредита банк вправе выдать заемщику без дополнительных заявлений со стороны последнего новый кредит в сумме задолженности по возврату соответствующей части кредита и уплате процентов по нему. Указанный кредит подлежал зачислению на банковский счет заемщика, открытый в банке-кре-диторе. При этом в договоре банковского счета, который был заключен банком с гражданином, содержалось условие о том, что банк вправе в одностороннем порядке списать со счета гражданина денежные средства на исполнение любых обязательств, имеющихся у гражданина перед банком10.
Суд отказал в удовлетворении требования банка, поскольку спорное условие кредитного договора в совокупности с условиями договора банковского счета фактически направлено на установление обязанности заемщика в случае просрочки уплачивать новые заемные про-
центы на уже просроченные заемные проценты (сложный процент), тогда как из положений п. 1 ст. 809 и п. 1 ст. 819 ГК РФ вытекает, что по договору кредита проценты начисляются только на сумму кредита. Таким образом, спорное условие кредитного договора направлено на обход положений закона, следовательно, противоречит им и является ничтожным.
Ко второй группе примеров можно отнести казус, когда должник передает свою долю в праве общей долевой собственности в качестве отступного. Сделка по предоставлению отступного рассматривается как тождественная возмездной передаче имущества. Соответственно, несмотря на отход от предусмотренной законом правовой формы (купли-продажи), возникает аналогичный по правовой природе результат применения конструкции отступного, в связи с чем норма закона о купле-продаже доли в праве общей долевой собственности должна распространяться и на этот случай, в том числе правила о реализации преимущественного права. Согласно п. 3 ст. 250 ГК РФ при продаже доли с нарушением преимущественного права покупки любой другой участник долевой собственности имеет право в течение трех месяцев требовать в судебном порядке перевода на него прав и обязанностей покупателя. Иными словами, в законе предусмотрено иное правовое последствие совершения сделки вместо ее недействительности.
Заслуживает внимания довод, описанный в п. 22 информационного письма Президиума ВАС РФ от 17 ноября 2004 г. № 85 «Обзор практики разрешения споров по договору комис-сии»11. Суд указывает, что предметом договора комиссии не может являться получение задолженности, однако заключенный договор с таким предметом не должен автоматически признаваться недействительным. Между обществом и партнерством был заключен договор комиссии, согласно которому последнее (ответчик по делу) обязалось от своего имени предъявить ко взысканию право требования, принадлежащее обществу (истцу) по отношению к третьему лицу по договору энергоснабжения, и передать обществу полученную сумму за вычетом комиссионного вознаграждения. В обоснование требований истец сослался на то обстоятельство, что договор комиссии является притворной сделкой и фактически между сторонами заключен договор купли-продажи имущественного права, в котором обязанность по оплате данного права
поставлена в зависимость от наступления определенного условия (платежа от третьего лица).
Суд первой инстанции удовлетворил иск и, признавая договор комиссии недействительным, сослался на то, что согласно п. 1 ст. 990 ГК РФ предметом договора комиссии могут быть только сделки, но не иные юридические действия, к числу которых относится получение задолженности. Таким образом, стороны заключили договор, не отвечающий признакам договора комиссии.
Суд кассационной инстанции отменил решение и направил дело на новое рассмотрение, указав, что отсутствие у заключенного сторонами договора признаков договора комиссии не может означать автоматическую недействительность данного договора. При новом рассмотрении спора суду следует определить правовую природу данного договора, в том числе имея в виду возможность заключения не поименованных в гражданском законодательстве договоров.
Существуют примеры сделок, совершенных с отклонением от положений закона, влекущих положительный имущественный эффект не только для сторон сделки, но и для неограниченного круга третьих лиц. Более того, положительный эффект от совершения таких сделок может затрагивать публичные интересы и одобряться государством в общественных интересах, в связи с чем признавать такие сделки недействительными не имеет смысла. Следует отметить, что совершение такой сделки не предполагает санкций, предусмотренных в уголовном или административном законодательстве, не вступает в противоречие с законодательным запретом на совершение юридически значимого действия, однако в силу целевого толкования нормативного положения стороны приходят к результату, который законодателем не предполагался.
Так, согласно п. 5 ст. 8 Федерального закона от 26 марта 2003 г. № 35-ФЗ «Об электроэнергетике»12 до 1 января 2014 г. организация по управлению единой национальной (общероссийской) электрической сетью (ЕНЭС) вправе передавать в аренду территориальным сетевым организациям объекты электросетевого хозяйства по согласованию с Министерством энергетики РФ. На оптовом рынке электроэнергии была придумана конструкция «последней мили», которая предполагает, что организация по управлению ЕНЭС передает территориальной организации по договору аренды часть своих воздуш-
ных линий или иного оборудования, к которым присоединены потребители. В таком случае передача электроэнергии по такому оборудованию будет осуществляться по региональным тарифам, которые, как правило, выше федеральных тарифов. Совокупные затраты на обслуживание территориальных сетей возлагаются на большее количество потребителей, что ведет к снижению тарифа и облегчению издержек потребителей — коммерческих организаций, учреждений, физических лиц и иных участников оборота электроэнергии. В итоге это приводит к минимизации расходов и исключает рост цен на товары, в которые заложены затраты на электроэнергию. Юридическая чистота данной конструкции нашла подтверждение в постановлении Президиума ВАС РФ от 25 февраля 2009 г. № 13083/08 по делу № А40-40559/07-91-375, в котором Президиум указал, что выводы суда, касающиеся подлежащего применению тарифа на услуги по передаче электрической энергии, не могут послужить основанием для признания договора недействительным13.
В цивилистической литературе уделяется внимание исследованию проблематики сделки в обход закона, при этом авторы, как правило, говорят о недействительности такой сделки. Профессор В. М. Хвостов так описывал сделки в обход закона: «Желая достичь цели, противной закону, стороны заключают сделку, не подходящую по букве под текст закона, но ведущую к достижению того практического результата, с которым борется закон... Такие сделки ничтожны, ибо нормы права должны применяться не по букве своей, а согласно с их целью. Здесь нет симуляции, ибо стороны действительно желали заключить ту сделку, которую заклю-
чили»14.
Отдельные авторы формулируют вывод о необходимости признавать недействительной сделку в обход закона на основании анализа норм отечественного и зарубежного законодательства. Профессор Н. В. Рабинович пишет: «. прежде всего, нельзя согласиться с выделением особой группы сделок, совершенных в обход закона (проект Основ гражданского законодательства о них не упоминает). Терминологически довольно трудно уловить разницу между сделками, совершенными с целью, противной закону, и сделками, совершенными в обход закона»15.
Профессор О. С. Иоффе, анализируя положения ГК РСФСР 1922 г., выделяет сделки в обход
закона и, по сути, указывает на необходимость квалификации действий лица, с тем чтобы установить юридическую судьбу сделки: «. ст. 30 ГК РСФСР 1922 г. особо выделяла. сделки, совершенные в обход закона. Новый Кодекс такой классификации не знает, но отсюда не следует, что она утратила также теоретическое значение и лишена какого бы то ни было практического смысла. Напротив, проводимое в теории различие между сделками этих видов позволит и на практике не забывать о том, что противозаконны не только сделки, с очевидностью нарушающие закон, но и такие, незаконность которых тщательно замаскирована.»16
Профессор Н. Г. Вавин указывает, что, «признав недействительной сделку, совершенную с целью, противной закону, законодатель, естественно, должен признать недействительной и сделку, направленную в обход закона. Последнее вытекает из первого как необходимое следствие,— причем настолько необходимое, что Германское Уложение, например, объявив в § 134 недействительной сделку, нарушающую установленный запрет, совершенно умалчивает
о сделках в обход закона, считая, что их недействительность сама собою очевидна при логиче-
^ 17
ском толковании означенной нормы»17.
Для целей научного анализа необходимо также отразить позиции, зафиксированные в следующих двух документах. Во-первых, в проекте опубликованной «Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации», которая была утверждена на заседании Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства 11 марта 2009 г., содержалось следующее пояснение. Практике известны случаи, когда стороны обходят законодательные запреты при помощи прямо не запрещенных законом правовых конструкций. Под обходом закона при этом следует понимать использование формально не запрещенной в конкретных обстоятельствах правовой конструкции ради достижения цели, отрицательное отношение законодателя к которой следует из установления запрета на использование иной правовой конструкции, достигающей той же цели18.
Во-вторых, в заключении Института зарубежного и международного частного права им. Макса Планка (Гамбург) отмечается следующий довод: «.обход закона представляет собой проблему или аргументационный подход
при толковании правовых норм. То есть обход закона — это не особая причина для ничтожности юридического действия и не самостоятельный правовой институт, а случай применения телеологического толкования, т. е., следовательно, вопрос применения права, связанный с действием права и реализацией регулятивного содержания самой нормы»19.
В отечественном законодательстве положения о сделке, совершенной в обход закона, были регламентированы в ст. 32 ГК РСФСР 1922 г., в которой указывалось: «Недействительна сделка, совершенная с целью, противной закону или в обход закона, а равно сделка, направленная к явному ущербу для государства»20. В ГК РСФСР 1964 г. понятие «обход закона» было исключено.
В ряде стран проблема сделок, направленных на обход закона, также нашла отражение в законодательстве. Так, согласно ст. 1344 ГК Италии правовое основание договора рассматривается как недозволенное и в том случае, если договор используется как средство для обхода и неприменения какой-либо императивной нормы21. Представляется, что в тех странах, где законодатель не включил специальной нормы, запрещающей обход закона, вывод о недопустимости этого делается на основе толкования смысла закона.
В то же время в зарубежном законодательстве можно встретить нормы, согласно которым сделка в обход закона может вызывать правовые последствия не только в виде недействительности, но и в форме применения нормы права, которую сделка пытается обойти. Согласно ч. 4 ст. 6 ГК Испании, в которой сказано, что действия, предпринятые на основе текста нормы и нацеленные на результат, который запрещен законом или противоречит ему, считаются совершенными в обход закона и не мешают надлежащему исполнению нормы, на обход которой они были направлены.
Наряду с описанными выше ситуациями необходимо отличать сделки, при рассмотрении вопроса о действительности которых суд может применить целевое толкование нормы права, однако сами сделки не могут рассматриваться как сделки в обход закона, поскольку стороны не преследовали такой цели в момент ее совершения. Смоделируем следующий пример: стороны заключают дополнительное соглашение к договору, предусматривая условие о включе-
нии в договор подряда пункта, предоставляющего заказчику право по письменной заявке подрядчика, подписанной уполномоченным лицом подрядчика, осуществлять прямые платежи субподрядным организациям за выполненные подрядчиком работы.
Исполнение договорного обязательства в пользу третьего лица допускается ст. 430 ГК РФ. Вместе с тем необходимо учитывать, что в отношении подрядчика в производстве могут находиться судебные дела или уже возбужденные исполнительные производства по вступившим в законную силу решениям суда.
Закон предусматривает возможность ареста дебиторской задолженности подрядчика судебным приставом-исполнителем. В этом случае заказчик, который должен оплачивать работы подрядчику, несет риск того, каким образом может быть квалифицирована норма ч. 4 ст. 83 Федерального закона от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве», предусматривающая, что со дня получения дебитором уведомления о наложении ареста на дебиторскую задолженность и до дня реализации прав требования или получения дебитором уведомления о переходе прав требования к новому кредитору дебитор не вправе изменять правоотношения, на основании которых возникла дебиторская задолженность22.
Заключение дополнительного соглашения к договору на описанных выше условиях при наличии факта исполнительных производств в отношении подрядчика может расцениваться судом как намерение сторон обойти Федеральный закон «Об исполнительном производстве» (в частности ч. 5 ст. 81).
В процессе анализа рассматриваемой ситуации возникает вопрос о том, что является изменением правоотношений — сам факт заключения дополнительного соглашения или факт направления письма подрядчика об осуществлении прямых платежей субподрядчикам. В случае если обстоятельством, изменяющим отношения сторон, выступает дополнительное соглашение, его подписание после наложения ареста на дебиторскую задолженность недопустимо. Заключение такого соглашения до ареста дебиторской задолженности не создает препятствий для подрядчика направить письмо об оплате за выполнение работ напрямую субподрядным организациям. Однако именно направление такого письма и исполнение по указанному в нем
требованию, по сути, может быть квалифицировано как изменение порядка платежей и может повлечь возникновение убытков у кредитора. Для заказчика неочевидность однозначного толкования ч. 4 ст. 83 Федерального закона «Об исполнительном производстве» создает риск претензий о неисполнении договорных обязательств либо претензий административных органов в связи с неисполнением постановления
об аресте.
Описанные выше практические ситуации и научные точки зрения позволяют высказать суждение о методологическом назначении конструкции обхода закона. Целевое толкование правовой нормы исходит из линейного аналитического действия «цель — результат». При этом и по отношению к цели, и по отношению к результату мы должны написать одинаковые формулировки, и в случае выявления несовпадения возникает необходимость применения для определения юридической судьбы сделки конструкции обхода закона. Целевое толкование гражданско-правовой сделки — это изучение объективно существующей ситуации, которая предполагает совершение судом двух юридико-аналитических действий — интерпретации (как метода изучения нормы права, толкования императива о действительности сделки) и квалификации (как метода изучения юридически значимых действий лица, совершающего сделку на предмет их соответствия императиву). Сочетание этих методов образует единую методологию определения юридической судьбы гражданско-правовой сделки.
А. Н. Муранов отмечает, что при практической квалификации необходимо исходить из содержания и цели соответствующей запретительной нормы, в отношении которой предположительно осуществляется обход. Если, предусмотрев эту норму, законодатель желает запретить совершение сделки особого вида, но не какой-либо правовой или экономический результат, то иная сделка, приводящая к тому же результату, не вызывает вопросов. Напротив, ничтожной становится сделка, пытающаяся достигнуть запрещенного результата при помощи использования иных видов сделок или юридических конструкций, которые формально не упомянуты в содержании запретительной нормы23.
Целевое толкование нормы закона или иного правового акта предполагает два аспекта юридической деятельности:
а) толкование правовых норм заинтересованным лицом при формировании позиции по делу и выстраивании стратегии достижения необходимого правового результата при разрешении спорного отношения;
б) толкование правовой нормы судом при разрешении спорного отношения в соответствии с целью закона.
Обе позиции — это подходы с заинтересованностью: в первом случае интерес частный, во втором публичный. В обоих случаях мы имеем дело с правовым результатом в виде волевого умозаключения (в том числе о действительности / недействительности сделки), переведенного в формальную плоскость: возбуждение искового производства в первом случае, и судебное постановление — во втором.
Во всех остальных случаях целевое толкование закона или иного правового акта есть методология достижения либо противоправного, либо юридически безразличного результата. Противоправный эффект сделки возникает тогда, когда стороны намеренно формируют юридический состав, который в совокупности позволяет сделать безразличным для правоотношений тот или иной инструмент правового регулирования с целью, прямо запрещенной законом, либо с намерением прийти к результату, который рассматривается как противоправный. К таким сделкам относятся мошеннические сделки, сделки по присвоению и растрате и иные сделки в сфере экономических правонарушений. В рассматриваемой ситуации проявляется единственный случай, когда сделка может быть признана недействительной, потому что она сама по себе является противоправной или в совокупности с другими юридическими фактами является элементом противоправной схемы. Правовая оценка гражданско-правовой сделки в данном случае представляет собой квалификацию понятия «обход закона» как понятия собирательного, включающего в себя основания, влияющие на правовые последствия сделки: обман, мнимость, притворность и злоупотребление правом.
Вместе с тем в литературе можно отметить позицию профессора С. Н. Братуся о том, что «опасно становиться на путь противопоставления духа и буквы закона. Необходимы твердые гарантии прав граждан и организаций»24. Развивая свою точку зрения, профессор С. Н. Братусь высказывает мысль, что цель закона или иного правового акта заключается в том, чтобы четко
установить отличие законного от незаконного. И в том случае, если какие-либо действия, являющиеся сделкой, не соответствуют предписаниям закона,— сделка совершена с нарушением закона, а не в обход него.
В научных источниках отмечается точка зрения, что теория обхода закона переродилась или была поглощена теорией правильного толкования норм закона (в соответствии с их целью)25. На наш взгляд, впервые методология оценки юридической судьбы сделки на основании целевого толкования нормы права была предложена профессором С. А. Муромцевым, который писал: «Суд должен понять данный закон. Сюда-то и относится учение о толковании закона. Известны основные правила этого учения. Они рекомендуют открыть смысл закона по смыслу слов и выражений, которыми закон написан. Они советуют обращать внимание на мотивы законодателя, поскольку мотивы выражены в тексте закона»26. Далее С. А. Муромцев пишет, что в крайнем случае допускается интерпретация историческая, то есть соображения, которые основываются на сопоставлении текста закона с историческими условиями его происхождения. Когда таким образом смысл закона установлен, следует второй шаг. Закон прилагается к разрешению данного казуса. Это приложение есть строгий силлогизм. Большая посылка силлогизма образуется нормой закона: «При таких-то фактах должны наступить такие-то юридические последствия». Меньшая посылка гласит: «В данном случае открыты такие-то факты». Заключение следует: «Стало быть, к данному случаю прилагаются такие-то последствия»27.
Таким образом, практическая значимость целевого толкования в гражданском праве применительно к проблематике действительности сделок проявляется в методологическом аспекте установления правовых последствий ее совершения. При этом методологическую основу целевого толкования в настоящий момент составляют разъяснения Высшего Арбитражного Суда РФ. Введение конструкции обхода закона с точки зрения методологии является предпосылкой к выработке инструментария толкования на уровне арбитражных судов первой инстанции, что неизбежно приведет к изменениям в судебной практике, которые, в свою очередь, будут обусловливать научные исследования в области недействительности сделок.
Примечания
1 См.: Муромцев, С. А. Суд и закон в гражданском праве // Юрид. вестн. 1880. Нояб. С. 377-393.
2 См.: Насырова, Т. Я. Телеологическое (целевое) толкование советского закона. Теория и практика / науч. ред. д-р юрид. наук, проф. Г И. Курдюков. Казань : Изд-во Казан. ун-та, 1988.
3 См., например: Алексеев, С. С. Проблемы теории права : курс лекций : в 2 т. Т. 2. Свердловск, 1973.
С. 167-170; Самощенко, И. С. Цели правовых норм — масштабы оценки их эффективности // Ученые зап. ВНИИСЗ. М., 1969. Вып. 19. С. 51-53; Рабинович, П. М. О юридической природе целей правовых актов // Изв. вузов. Правоведение. 1971. № 5. С. 33-34.
4 См.: Недбайло, П. Е. Применение советских правовых норм. М. : Госюриздат, 1960. С. 324; Пигол кин, А. С. Толкование нормативных актов в СССР. М. : Юрид. лит., 1962. С. 97.
5 См.: Пунжин, С. М. Цель в международном праве : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1986.
6 См.: Шмагин, А. Основы немецкой методики толкования права // Вестн. граждан. права. 2012. Т. 12. № 4. С. 247-285.
7 Текст документа размещен на сайте в сети Интернет по адресу: http://asozd2.duma.gov.ru/main.ns
17 %28SpravkaNew %29?OpenAgent&RN=47538-6&02
8 Рос. газ. 2013. 11 янв. № 3.
9 Вестн. ВАС РФ. 2012. № 9. С. 165.
10 См.: Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 13 сентября 2011 г. № 146 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с применением к банкам административной ответственности за нарушение законодательства о защите прав потребителей при заключении кредитных договоров» // Вестн. ВАС РФ. 2011. № 11.
11 Вестн. ВАС РФ. 2005. № 1.
12 Собр. законодательства РФ. 2003. 31 марта. № 13. Ст. 1177 (в ред. Федерального закона от 29 июня 2012 г. № 96-ФЗ).
13 Вестн. ВАС РФ. 2009. № 6.
14 См.: Хвостов, В. М. Система римского права : учебник. М. : Спарк, 1996. С. 154.
15 См.: Рабинович, Н. В. Недействительность сделок и ее последствия. Л. : Изд-во ЛГУ, 1960. С. 22-23.
16 См.: Иоффе, О. С. Новый Гражданский кодекс РСФСР / О. С. Иоффе, Ю. К. Толстой. Л. : Изд-во ЛГУ, 1965. С. 61.
17 См.: Вавин, Н. Г. Ничтожные сделки. М. : Правовая защита, 1926. С. 14.
18 Текст Концепции доступен на портале частного права по адресу: http://www.privlaw.ru/concep_OPGK. rtf. Институт сделки в обход закона также комментируется в: Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации / вступ. ст. А. Л. Маковского. М. : Статут, 2009. С. 12.
19 Особенности применения в немецком гражданском праве понятия «обход закона». Комментарии по поводу предложения ввести данное понятие в ст. 10 ГК РФ // Вестн. граждан. права. 2011. Т. 11. № 2. С. 276.
20 См.: Гражданский кодекс РСФСР. Принят на IV сессии Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета IX созыва 31/Х 1922 г., с изменениями и дополнениями и с алфавитно-предметным указателем. М. ; Л., 1926. С. 46.
21 Codice civile: Ed. minor : Aggiornata al 1 genn. 1971 / Corredati di richiami e di note di coordinamento a cura di santo ferrari e di Roberto e Giorgio Ferrari. Milano : Hoepli. Cop. 1971. LI, 619. Р 57.
22 Собр. законодательства РФ. 2007. № 41. Ст. 4849 (в ред. Федерального закона от 18 июля 2012 г. № 133-ФЗ).
23 См.: Муранов, А. И. «Обход закона» в международном частном праве: мнимость актуальности и надуманность проблем // Законодательство. 2004. № 7.
С. 67.
24 См.: Братусь, С. Н. Предмет и система советского гражданского права. М. : Гос. изд-во юрид. лит., 1963. С. 95.
25 См., например: Особенности применения в немецком гражданском праве понятия «обход закона». Комментарии по поводу предложения ввести данное понятие в ст. 10 ГК РФ (заключение Института зарубежного и международного частного права им. Макса Планка (Гамбург)) / исполн.: проф. Ю. Базедов, д-р Е. Курцински-Сингер // Вестн. граждан. права. 2011. Т. 11. № 2. С. 279.
26 См.: Муромцев, С. А. Указ. соч. С. 377.
27 Там же. С. 378.
