Транснациональная история фашизма и национал-социализма на примере Франции Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 94(44) ББК 63.3(4Фра)

ТРАНСНАЦИОНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ФАШИЗМА И НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА НА ПРИМЕРЕ ФРАНЦИИ

Кевин Пэссмор, доктор истории, профессор истории Университета Кардиффа (Кардифф, Великобритания) Passmore@cardiff.ac.uk

Перевод с английского Л.А. Кац

Аннотация. Автор статьи исходит из того, что лучше понять фашизм можно, лишь рассматривая его в транснациональном контексте как социальный термин, а не прибегая к абстрактным определениям. Фашизм, по его мнению, был оспариваемым понятием, который использовали (или отказывались использовать) различные ультраправые силы в соответствии с их убеждениями и целями, а также в зависимости от ответной реакции политических конкурентов. Вместо того, чтобы задаваться вопросом, «были ли те или иные движения фашистскими?», автор стремится уяснить, как они трактовали фашизм, утвердившийся в Италии, какие его аспекты подчеркивали, о каких умалчивали, почему и как использовали доступную им информацию. Все эти вопросы рассматриваются на примере Франции, что очень важно, поскольку все еще остается спорной оценка того, были ли фашистскими действовавшие в ней право-экстремистские группировки. В статье доказывается, что искомый вывод целиком и полностью зависят от предварительного определения фашизма. Очевидно, что эти группировки имели и сходства и различия как с итальянским фашизмом, так и с немецким национал-социализмом. Вместе с тем члены большинства этих группировок делали преимущественно упор на различия и утверждали, что их организации не были фашистскими. И происходило это благодаря целой совокупности конъюнктурных соображений. В целом, отношения французских ультраправых группировок к немецкому и итальянскому режимам были хотя и тесными, но сложными и противоречивыми.

Ключевые слова: фашизм, национал-социализм, транснационализм, Франция, «Боевые кресты», Французская социальная партия, Французская народная партия, франсисты.

Kevin Passmore,

Professor of History, Cardiff University, Wales, United Kingdom

Abstract. I argue that we can better understand 'fascism' by examining it as a 'social word' in a transnational context rather than attempting to categorise it using an abstract definition. Fascism was a contested term, which historical actors used (or refused to use) according to their own preconceptions, purposes, and the responses of others. Looking at fascism in this way means that we must examine fascism transnationally. Rather than asking, were particular movements fascist?', we ask how they understoodfascism in Italy, which aspects they emphasised, what they knew about it, how they mistook it, and how and why they used this knowledge. I develop these points using the example of France, a country about which there has been a long debate about whether the leagues of the 1930s were fascist or not, a debate which depends entirely on prior definition. However, the leagues shared similarities and differences with Fascism and with National Socialism. The question I ask is therefore why the

WRITING THE HISTORY OF FASCISM AND NATIONAL SOCIALISM TRANSNATIONALLY: THE EXAMPLE OF FRANCE

310

leagues chose to privilege the differences and claim not to be fascist. I show that in France, for political reasons, it became increasingly difficult for any movement to claim to be fascist and still less to be national socialist. Nonetheless, transnational analysis shows that the leagues were entangled in complex ways with the German and Italian regimes.

Key words: fascism, National Socialism, transnationalism, concepts, models, France, Croix de feu, Parti social français, Parti populaire français, Francistes.

В последние годы изучение фашизма* было трансформировано следующим обстоятельством. Ученых перестала удовлетворять такая ситуация, при которой ход исследований зависел от определения фашизма и его модели. Считалось, что такое определение позволит точно установить «сущность» феномена, поможет понять его динамику, классифицировать варианты и охарактеризовать режимы как фашистские, даже если они сами себя так не именовали. Между тем этот вроде бы разумный метод не привел к выработке согласованной позиции. В результате, появилось почти столько же определений фашизма, сколько ученых, занятых его изучением. Они не смогли решить, какими были ключевые особенности фашизма в Италии, представлял ли национал-социализм органическую форму фашизма, какие движении, действовавшие вне Италии и Германии, были фашистскими. Каждый раз ответ зависел от того, какое определение предпочитал тот и ли иной исследователь.

Данная статья не претендует на анализ всей совокупности проблем, порождаемых применяемыми моделями фашизма. Достаточно упомянуть две из них. Во-первых, это проблема эссенциализма. Невозможно суммировать все способы, с помощью которых определялся фашизм, поскольку создатели моделей произвольно выделяли некоторые его аспекты, считая их основными и объявляя иные «вторичными» или «производными». Во-вторых, это проблема «зацикливания». Неясно, что предшествует чему: наблюдение определению или наоборот [1]. Второе связанно с первым, а вызов исходит от транснациональной трактовки истории [2].

Модельный подход предполагает, что национальные формы фашизма были вариантами одной и той же реальной ориентации, отличной от иных идеологий - от консерватизма до социализма. Эти формы можно сравнивать, словно лабораторные образцы, выявив тем самым общие закономерности и тенденции и, следовательно, определения, категории и даже исторические законы.

Между тем, транснациональная история свидетельствует, что нации не являются автономными

* В данной статье понятие «фашизм» относится к общей идеологии, а «Фашизм» - к итальянскому движению.

демиургами политических идеологий, обществ и экономик. Индивидуумы находятся во множестве не совмещающихся переплетений различного масштаба. Некоторые из них больше, другие меньше, чем нация. Они варьируются от семьи до региона и профессии, вплоть до международных экономик и религий. Исторические субъекты должны считаться со всеми из них. При определенных обстоятельствах отдельные ориентиры могут стать более важными. Бывает и так, что исторические субъекты стремятся сделать один из них доминирующим.

Транснациональная история начинается не с внеисторических моделей, а с социально сконструированной реальности - совокупности людей, которые используют те обстоятельства, в которых находятся, в своих собственных целях. Она подчеркивает подвижность политических и национальных идентичностей, селективный характер обмена между национальными и иным культурами, подвижность одних представлений и искажаемость других, а также роль национальных и иных посредников (например, путешественников, журналистов и переводчиков).

Безусловно, исследователи обычно считаются с ограниченностью моделей и национальных рамок. Они признают, что модели не соответствуют полностью объектам в «реальном мире» и что они просто удобная конструкция. Очень часто такое допущение служит предлогом, чтобы вернуться к эссенциализ-му. Нельзя отрицать, что тем, кто занимается этим, надлежит разграничивать объекты исследования. Но это не значит, что они должны приписывать им основные характеристики: делать выбор, основанный на своих интересах, с их преимуществом и недостатками.

Транснациональные исследования не предполагают отказа от понятия нация-государство. Для политических субъектов оно остается очень важной, но не единственной основой социальной и политической власти. Те, кто называли себя фашистами, часто старались утвердить главенство национальных общностей над всеми другими. Но сделать это было нелегко. Вычленение таких попыток позволяет нам проследить историю фашизма, не используя внеис-торические модели или упрощенные представления о нации. Важно подчеркнуть, что используемый при этом подход не придает термину «фашизм» особо-

■Ш - 311

шИ/Ш-

го статуса. Его содержание не сложнее определить, чем у любого другого понятия, и он не должен рассматриваться иначе [3].

В данной статье я буду опираться на анализ французского политолога Мишеля Добри. Это предполагает, что вместо поиска абстрактного понятия фашизма, будет предпринята пытка проследить реальную историю и использовать рассматриваемое понятие так, как его действительно использовали сторонники [4].

Это неизбежно влечет за собой необходимость изучения фашизма в транснациональном аспекте. Важный сборник, вышедший под редакцией Свена Рейхардта и Армина Нольцена, уже продемонстрировал, что писать историю отношений между итальянским фашизмом и национал-социализмом можно, не вступая в бесполезный спор о том, являлся ли национал-социализм одной из форм фашизма [5]. В свою очередь, Арнд Бауэркэмпер проследил последствия подражания Фашизму и национал-социализму и соперничества между этими движениями для их поклонников по всей Европе [6]. Я буду основываться на их работе, а также расширять ее.

В качестве примера использую затянувшийся спор о том, существовал или нет фашизм во Франции [7]. Этот спор касается двух волн ультраправого движения. Первая возникла в 1924-1926 гг. как протест против политики картеля левых. Созданная тогда Лига включала в себя неороялистское движение «Аксьон франсез» (АФ), образованное еще в 1899 г., и два новых движения: «Патриотическая молодежь» во главе с Пьером Теттенже и «Фэсо»*, которую возглавил бывший член АФ Жорж Валуа. Эта первая волна спала летом 1926 г., когда вернулось к власти правое парламентское правительство. Вторая волна относится к 1934 г. 6 февраля пятнадцать человек были убиты во время многотысячной демонстрации крайне правых лиг на площади Согласия -по другую сторону Сены напротив Палаты депутатов. Напуганное левое правительство подало в отставку и уступило место правому кабинету.

В 1936 г. одна из действовавших тогда лиг - «Боевые кресты» - достигла численности примерно в 400 тыс. Левые, убежденные в том, что фашизм может вскоре восторжествовать и во Франции, начали объединяться и, в конечном итоге, сформировали Народный фронт, который победил на выборах в апреле и мае 1936 г. Он сразу же распустил «Боевые кресты», которые, однако, вновь возникли под названием Французская социальная партия (ФСП). К 1939 г. в ней уже насчитывалось около 900 тыс. членов.

* Фэсо - французский вариант итальянского «фа-шио». - Прим. ред.

По убеждению левых, как «Боевые кресты», так и ФСП были, безусловно, фашистскими партиями. С их помощью буржуазия защищала свои интересы. Соответственно, консерваторы выступали в роли их естественных союзников. Правые, в свою очередь, считали, что фашизма во Франции нет. По их мнению, Народный фронт просто использовал понятие фашизм, чтобы укрепить собственное единство. Сами «Боевые кресты» - ФСП выдавали себя за республиканцев, которые намерены не сменить режим, но обновить его. Все это, однако, имело малое отношение к тому, что происходило на самом деле.

Как праворадикальные лиги, так и их оппоненты обращались к термину фашизм для укрепления своих позиций, используя его в одних случаях как клеймо, а в других как боевое оружие. Это во многом сказалось и на нынешних оценках. Исследователи различных ориентаций доказывают свои позиции, ссылаясь на документы того времени. Фактически же продолжаются дискуссии, на которых все еще сказывается наследие политических схваток 1930-х годов [8].

Интерес дебатов о фашизме во Франции обусловлен также тем, что в их основу заложена оценка того, была ли французская политическая культура исконно демократической и какова степень ее открытости «иностранным» идеологическим влияниям. Некоторые из главных участников этих дебатов считают, что Франция обладала «иммунитетом» по отношению к фашизму, так как ее политическая культура была изначально демократической по своей сути [9]. Между тем использование сравнительных и транснациональных методов позволяет прийти к заключению, что в 1920-е годы Франция во многом разделяла энтузиазм по поводу фашизма в Италии. В 1930-е годы интерес к конкретным программам фашистского режима сохранился. Проявлялся также интерес к некоторым аспектам национал-социалистической политики, особенно в социальной сфере.

В то же время стремление Италии пересмотреть Версальский мирный договор оскорбило французских националистов. А это привело к тому, что профашистов стали обвинять в поддержке врагов Франции. В свою очередь, как бы ни восхищались французские профашисты некоторыми аспектами Фашизма, им было трудно открыто провозгласить себя фашистами. Подъем национал-социализма усугубил эти трудности. В отличие от других европейских праворадикальных движений французские правые радикалы не разделяли восхищение национал-социализмом. Они даже стали более осмотрительными в отношении фашизма в Италии.

В своем распространенном неприятии фашистского ярлыка Франция, была тогда исключением. Но этим не исчерпывается вопрос об отношении французских крайне правых к фашизму и национал-социализму. И не в последнюю очередь потому, что французские политики более позитивно относились к немецкой культуре и обществу, чем к итальянскому.

Рассмотрим все это подробнее.

1920-е годы: принятие фашизма

Начиная с 1919 г., по всей Европе появились крайне правые движения, независимые от итальянского фашизма, но, тем не менее, похожие на него. Это произошло потому, что экономика, религии и идеи всегда пересекали границы, и, таким образом, некие группы в разных странах реагировали на схожие проблемы, используя близкие идеи. Первая мировая война, давшая толчок развитию фашизма, была трансконтинентальным явлением. После нее беспорядки в той или иной степени затронули большинство стран [10]. Тем не менее, во Франции первоначально не возникло массового ультраправого движения, поскольку парламентские правые партии, не обличенные властью на протяжении многих десятилетий, продолжали ориентировать своих избирателей на развитие в рамках демократического правопорядка.

И все же одно движение, пользовавшееся в 1919 г. некоторой известностью - «Новая демократия», действительно, выглядело как фашистское. Выступая под лозунгами борьбы с коммунизмом, оно рекрутировало свои ряды, прежде всего, за счет ветеранов прошедшей войны. Вместе с тем, эта организация была враждебно настроена к представленным в парламенте правым силам. Численность этого движения была сравнительно невелика, но его существование свидетельствовало, что Франция, вне зависимости от итальянского примера, способна генерировать нечто напоминающее фашизм [11]. Было ли оно действительно фашистским, вопрос другой.

Более важным продуктом данного типа была в это время группа «Гражданские союзы». Ее члены также не считали себя фашистами. Но они не были изолированы от зарубежных сил, объявивших войну коммунизму. Группа рекрутировала добровольцев, призванных сорвать всеобщую забастовку, состоявшуюся 1 мая 1920 г. В этом плане она была подобна аналогичным структурам, возникшим в Италии, Испании, Германии, Великобритании и в других странах и следовавшим примеру швейцарца Луи Обера - неутомимого пропагандиста международного антикоммунизма [12]. Выступая в Лионе, лидер «Гражданского союза» утверждал, что движе-

ние было основано в результате изучения опыта соседей, следуя методичной четкости, «которую можно найти во всех институциях Латинской Расы» [13]. При этом не было никаких упоминаний об Италии. Возможно, «латинским соседом» была для него Швейцария.

Французы первоначально отказывались присоединиться к Международной федерации аналогичных групп, учитывая, что ее членами будут также немцы. Однако признавали, что их движение было международным [14].

До 1922 г. французские политики не рассматривали итальянский пример в качестве модели для подражания. В лучшем случае, их отношение к тому, что происходило там, можно охарактеризовать как безразличие. В худшем, они считали итальянцев людьми, способными на предательство, а также плохими солдатами [15]. Напротив, почти до конца 1930-х гг. образцом для иностранных движений служила сама крайне правая традиция Франции. Хорошо известно, что Муссолини неоднократно отдавал должное таким французским правым, как Гюстав Ле Бон и Жорж Сорель. Особенно сильным было влияние «Аксьон франсез» в тех частях Южной Америки и Европы, которые позиционировали себя как католические и/или латинские, поскольку лидер АФ Шарль Моррас утверждал, что греко-римская традиция в том виде, в каком она сохраняется католической церковью, транслирует обществу свои принципы порядка.

Не была застрахована от влияния АФ и Италия. Некоторые из тех, кто присоединился к Итальянской националистической ассоциации (ИНА) симпатизировали идеям Морраса, а впоследствии стали фашистами. В Бельгии Леон Дегрель узнал о Моррасе от наставника иезуита. А когда в 1935 г. в стране было создано ультраправое рексистское движение, пресса Морраса во Франции всячески приветствовала его возникновение. В свою очередь рексисты восхищались Муссолини, а позднее ревностно восхваляли Гитлера [16].

Пожалуй, наиболее наглядным примером подобного поведения можно считать то, что происходило в Румынии, правящий класс которой традиционно рассматривал Францию как «старшую латинскую сестру». Поддержке идей АФ в Румынии существенно способствовал и распространенный в стране антисемитизм. Связь румынских и французских ультраправых была настолько сильна, что пресса Морраса пользовалась большой популярностью в Бухаресте, а многие пребывавшие в Париже румынские иммигранты охотно вступали в ряды АФ. Лидер румынской «Железной гвардии» Кодряну позаимствовал у Морраса веру в «еврейский заговор»

против национального единства, суверенного государства и независимости политического руководства. Разница между ними состояла лишь в том, что Кодряну делал ставку на руководящую роль «нового человека», а не старых элит, дорогих сердцу Мор-раса. В 1920-е гг. члены «Железной гвардии» охотно цитировали высказывания Жоржа Валуа о необходимости народной поддержки, хотя со временем верх взяла их лояльность к итальянским фашистам, а затем и национал-социалистам [17].

Для ультраправых французов были всегда одинаково важны, как конкуренция с Италией, так и подражание ей. Однако, начиная с 1922 г. и особенно после того, как Муссолини пришел к власти, их взгляд на происходящее в Италии стал гораздо позитивней. К 1925 г. в не менее чем сорока пяти государствах различные движения причисляли себя к числу фашистских. Немалую роль в этом сыграла идеологическая активность итальянских апологетов Муссолини [18]. Во Франции многие черты Фашизма позаимствовали лига «Патриотическая молодежь» и, особенно, «Фэсо».

При всем этом вопрос о подражании представляется достаточно сложным. Наблюдатели с итальянской стороны рассматривали французские события в свете успехов Муссолини, в частности, его метода завоевания власти путем объединения пара-милитаристской активности и выборов. Конкурировавшие друг с другом группировки внутри итальянского фашизма, перенося свою борьбу на французскую территорию, поддерживали различные французские ультраправые движения. Попытки режима Муссолини установить контроль над итальянской общиной во Франции были сорваны не только усилиями итальянских эмигрантов-антифашистов, но и разногласиями в рядах итальянских фашистов [19].

Эти разногласия сказывались и на ситуации в лагере французских профашистских движений. Наблюдатели с французской стороны не были достаточно информированы о содержании итальянского фашизма. Одним его аспектам они произвольно придавали особое значение, другие трактовали неверно.

Первоначально правая французская пресса полагалась на информацию, почерпнутую в значительной степени из профашистских итальянских газет. Брюно Гойе убедительно доказал, что отсутствие интереса французских политиков к итальянской культуре и обществу позволило им интерпретировать итальянский фашизм так, как это им было выгодно [20]. Французские поклонники итальянского фашизма обычно не видели системных различий между итальянской диктатурой и другими диктаторскими режимами. Это было не удивительным, учи-

тывая, что они нередко рассматривали Фашизм как образец реализации принципов Морраса.

Существенную роль в распространении и утверждении фашизма сыграла идея «латинизма». Итальянский фашистский режим использовал эту идею для упрочения своего влияния далеко за пределами страны. Это неизбежно обратилось в противодействие французскому влиянию в Европе. Итальянские фашисты давали ясно понять, что считают Францию ответственной за жестокое обращение с ними в Версале. Французские поклонники Муссолини первоначально не придали большого значения его ревизионистскому измерению [21]. Однако вскоре оно стало препятствием распространению фашистского влияния, спровоцировав конкуренцию за лидерство в латинском мире. Сам Моррас восхищался итальянскими фашистами, поскольку они сокрушили у себя коммунистов и установили диктатуру. Тем не менее, ему удалось избежать обвинения в сговоре с врагами Франции, несмотря на его утверждение, что Муссолини был вдохновлен идеями «Аксьон франсез».

Расширяя выводы, содержавшиеся в более ранней статье Джоэля Блатта, Брюно Гойе считает, что термин «фашизм» стал объектом борьбы в конкурентном мире ультраправых. «Аксьон франсез» начал с большей осторожностью относиться к Фашизму после того, как появились соперничающие друг с другом движения, проявлявшие ярко выраженную готовность использовать этот ярлык. Обвинение их в потакательстве врагам Франции стало оружием, которым не мог не воспользоваться «Аксьон фран-сез» [22]. Первым его соперником стала образованная в 1924 г. лига «Патриотическая молодежь». Ее военные подразделения были организованы в своего рода «центурии». Члены организации носили своеобразную униформу, состоявшую из синего плаща и берета, а также использовали римское приветствие. Вместе с тем «Патриотическая молодежь» редко использовала термин фашизм. Их лидер Пьер Теттенже отказался использовать топор, или фашии древних римских ликторов в качестве отличительной символики для членов организации. Действительно, ее корни уходили не только в фашизм, но и в бонапартизм. Члены «Патриотической молодежи» предпочитали в качестве символа образ «Франции», поскольку «ссылки на бонапартизм, роялизм и республиканизм могли породить разногласия» [23]. Осторожность, проявленная Теттенже, помогла его организации парировать обвинения в государственной измене.

Напротив, лига «Фэсо», судя по названию, явно идентифицировала себя с итальянским фашизмом. Ее лидер Валуа в 1924 г. посетил Муссолини. Чле-

ны «Фэсо» поддерживали устойчивые контакты с итальянской лигой «Фашио» в Париже. В свою очередь, их деятельность преподносилась в Италии в выгодном для них свете [24]. Валуа, как и многие другие члены этой лиги, был особенно увлечен методами, которые использовал Муссолини для завоевания власти. По его мнению, итальянский прецедент свидетельствует о том, что, проявив дисциплинированную силу, «Фэсо» сумеет мирным путем прийти к власти, тем более, что существующий режим находится в глубоком кризисе [25].

Члены «Фэсо» носили темно-синие рубахи. Их сборища оформлялись в военизированном стиле как грандиозные мизансцены. Активисты, сплотившиеся вокруг Валуа, проявляли нетерпимость к «Аксьон франсез». Фашизм олицетворял для них лидерство, парамилитаризм и, возможно, марш на Париж. Валуа также отличался от Морраса тем, что рассматривал фашизм не как вариант роялистской диктатуры, а как технократическую и синдикалистскую диктатуру. Он поддерживал связи с близкими по духу деятелями в Италии, например, с руководителем фашистских союзов Эдмондо Россони.

Валуа пытался убедить итальянцев поддержать Францию, Бельгию, Испанию и Португалию в их сопротивлении требованиям Англии и США погасить германские военные долги и помочь, тем самым, создать «латинский блок». В ноябре 1926 г. на встрече, посвященной рассмотрению этого вопроса, Ва-луа и представитель парижской организации «Фэсо» обменялись фашистскими приветствиями. Валуа полностью отдавал себе отчет в опасности поддержки иностранного режима. Поэтому он, как и Мор-рас, акцентировал внимание на французских корнях фашизма, ссылаясь, в частности, на идеи Сореля. Он также изображал фашизм как международное движение, которое принимает различные формы в разных странах. Это не помешало «Аксьон франсез» обвинить Валуа в том, что он играет на руку Муссолини.

Вскоре после ноябрьской встречи франко-итальянские отношения в ультраправом лагере резко ухудшились. «Аксьон франсез» использовала это обстоятельство и опубликовала письма бывшего члена «Фэсо», который покинул эту организацию в знак протеста против проитальянской позиции Валуа [26]. В 1926 г. влияние «Фэсо» ослабло. Основной причиной этого было возвращение к власти правых партий. Однако профашистские настроения продолжали занимать значительное место в политической жизни Франции. Хотя к 1930-м годам выражать пристрастия к иностранным идеологиям стало значительно труднее, лиге «Патриотическая молодежь» все же удалось выжить.

1930-е годы: Фашизм и национал-социализм

Подъем национал-социализма в Германии сделал процесс укоренения фашизма во Франции еще более сложным. Несмотря на усилия Муссолини дистанцировать свой режим от национал-социализма, во Франции его в конечном итоге опорочила именно ассоциация с национал-социализмом. В 1920-е гг. Муссолини выглядел как бесспорный маяк для европейских крайне правых. Национал-социалисты также иногда называли себя «фашистами». Захват власти Муссолини послужил по-разному интерпретируемой моделью и для Германии, а личный посланник Муссолини во Франции - майор Джузеп-пе Ренцетти - фигурировал в роли советника Гитлера по вопросам тактики [27]. Придя к власти, национал-социалисты создали свою организацию «Крафт дурх Фройде» («Сила через радость») на манер фашистского «Национального фонда организации досуга трудящихся» [28].

Вскоре, однако, структура влияния поменялась, поскольку Гитлер затмил Муссолини на международной арене. Ряд реакционных движений Европы сменили свою преданность Италии на Германию. В результате возникло соперничество между итальянским фашизмом и германским нацизмом за влияние в других европейских странах. Итальянцы, конкурируя с немцами, продолжали продвигать «латинскую идею» в таких далеких друг от друга странах, как Румыния и Бразилия. Французское влияние в зарубежных ультраправых структурах не исчезло полностью, но его масштабы уменьшились одновременно с ослаблением французской дипломатии и нарастанием германской мощи.

Роль немецкого экспансионизма, как препятствия распространению национал-социализма во Франции, становилась все более очевидной. Однако восприятие Германии французами оставалось сложным. Французские наблюдатели проявляли больший интерес к немецкой политике и культуре, чем к итальянской. Конечно, правые часто изображали немцев как варварскую нацию, склонную к агрессии и экспансии. Эта точка зрения была наиболее распространенной во время Первой мировой войны и сразу после нее [29]. Однако более пристальное изучение проблемы свидетельствует, что у французских политиков сохранялись смешанные представления о Германии.

Например, в политическом дискурсе в свое время сложилось клише, согласно которому Франция олицетворяет идеальный баланс между дисциплиной и свободой. Как таковая, она отличается и от «англо-саксонских» наций, которые слишком индивидуалистичны, и от немцев, которые сделали фетиш из дисциплины. Принимая это утверждение, французские правые, однако, опасались, что совре-

менная им Франция больше не соответствует прежнему идеалу. Проявлением ее «декаданса» они считали «чрезмерный индивидуализм», которому необходимо противопоставить больше порядка и дисциплины, т.е. добродетели, которыми обладала Германия.

Примеров рассуждений такого рода можно найти немало. Так, хорошо известно восхищение некоторых французских крайне правых интеллектуалов немецкими мыслителями-консерваторами. Начиная с 1890-х гг., некоторые французские правые видели противоядие от французского декаданса в воззрениях Ницше и его последователей. Моррас боролся против ницшеанских идей у своих последователей. Тем не менее, в 1930-е гг. среди его новых сторонников из группы «Правая молодежь» было много поклонников этого немецкого философа [30].

Заслуживает внимания и та помесь страха перед Германией и восхищения ею у тех, кто занимался практической политикой. Были, например, такие, кто боялся, что низкий уровень рождаемости во Франции сделает ее уязвимой перед лицом германской агрессии. Они утверждали, что немецкое и итальянское правительства, утвердив национальную дисциплину, делают возможной высокую рождаемость [31]. А из этой позиции следовали и практические выводы. Нечто подобное наблюдалось и в сфере внешней политики. Некоторые правые миротворцы утверждали, что Франция не в состоянии противостоять Германии, пока правительство не станет сильнее, ибо немцы реагируют лишь на силу. Общая логика этих подходов сводилась к тому, что Франция станет верной самой себе, лишь позаимствовав немецкие добродетели.

Подобные настроения всячески поддерживались внешнеполитическими структурами самой нацистской Германии. Ставка делалась на то, что, благодаря предпринимаемым ими усилиям, у французов сложится позитивный образ тогдашней Германии или хотя бы будут минимизированы представления о ее недостатках . В ноябре 1934 г. в Париже стал выходить журнал «Франко-германский Вестник». С самого начала его издатели настойчиво противопоставляли национал-социалистический режим «декадентской» Третьей республике. Французам настоятельно рекомендовалось занять конструктивную позицию по отношению к национал-социализму во имя «сохранения мира» [32]. Проводились также регулярные франко-немецкие встречи, на которых обсуждались вопросы социальной политики. Положительные отчеты о них публиковались в многотиражной французской прессе [33].

Между тем, в порядке конкуренции с немецкими национал-социалистами на международной аре-

не и дезориентации их сторонников в своей собственной партии, Муссолини существенно нарастил финансирование того, что трактовалось тогда как «универсальный фашизм». Были также образованы «Комитеты действия за универсализацию опыта Рима» (КАУР). Итальянский режим щедро оплачивал деятельность зарубежных ультраправых организаций, в частности в Великобритании, Бельгии и Австрии, где соперничество прогерманских и про-итальянских правых радикалов приобрело особенно острый характер.

В декабре 1934 г. КАУР созвал конференцию в Монтре. Немецкие нацисты отказали ей в поддержке. Но на ней и без их присутствия выявились серьезные разногласия между прогерманскими антисемитскими организациями Румынии и Норвегии и проитальянскими правыми радикалами. После Мон-тре еще большее количество организаций, в частности, бельгийские рексисты и Британский союз фашистов, провозгласили верность национал-социализму и приняли на вооружение антисемитизм. Итальянские фашисты стали младшим партнером складывавшейся оси, но не отказались от противодействия влиянию немцев. Особенно сильной конкуренция сторон была в Румынии, где итальянцы боролись как против немецкого, так и французского засилья [34].

В 1933 г., чтобы противостоять немецкому и французскому влиянию, итальянские фашисты стали вновь всячески подчеркивать «латинский характер» своей идеологии. Активизировались в этом плане и французские правые радикалы. «Аксьон франсез» осудил румынскую «Железную гвардию» за то, что «некоторые ее элементы» хотели бы разорвать традиционный союз Румынии с Францией в пользу союза с Германией. Правда, приверженец Морраса Люсьен Ребате оставался более благосклонным к движению Кодряну. Он посещал Бухарест и поддерживал контакты со студенческой ячейкой «Железной гвардии» в Париже. Тем не менее, и он был противником заигрываний Кодряну с нацистами Германии [35].

Одновременно, «Аксьон франсез» продолжал настаивать на упрочении «латинского альянса» ультраправых, включая Италию, разумеется, при доминирующей роли Франции. При этом предполагалось, что сочувствие итальянскому фашизму будет сопровождаться дистанцированием от национал-социализма. Однако прогрессирующее сближение фашистской Италии и нацистской Германии, их совместные все более наступательные планы в отношении Франции и ее колоний, а также давление левых, считавших, что национал-социализм и итальянский фашизм - родственные движения, затрудня-

ли поддержку последнего в французском обществе, хотя и было немало французов, симпатизировавших внутренней политике Муссолини и Гитлера, В конечном итоге ни итальянские фашисты, ни, тем более, национал-социалисты, не сумели упрочить позиции своих единомышленников во Франции в той мере, в какой это происходило в других европейских странах.

Тем не менее, итальянцы продолжали всячески содействовать распространению «латинизма» на территории Франции. С 1933 г. в приграничных районах Ницца-Савоя сторонниками франко-итальянского сближения при поддержке ряда известных интеллектуалов и финансировании французскими морскими ведомствами стал издаваться журнал «Латинская идея». Его авторы рассматривали средиземноморские народы как своего рода совокупность, объединенную как биологически и культурно, так и по политическим причинам, на основе противостояния Германии. Хотя некоторые из них придерживались умеренно правых взглядов, все они позитивно оценивали итальянский фашизм, рассматривая его и как торжество порядка и дисциплины над ложной свободой, и как духовную революцию. В свою очередь, национал-социализм оценивался как сила, не способная воспроизвести свойственный римлянам гуманизм. Журнал отрицал, что служил инструментом итальянского фашизма, но явно был связан с его режимом, претендовавшим на данный регион. Иных взглядов придерживались местные жители, остававшиеся убежденными антифашистами и/или враждебно настроенные по отношению к итальянским иммигрантам, чтобы поддаться на агитацию журнала. Сближение Италии с Германией в 1935 г. положило конец этому изданию [36].

Другим осложняющим фактором служили разные отношения к антикоммунизму и лозунгу защиты «западной цивилизации». С одной стороны, французские националисты видели в коммунизме угрозу нации. С другой, антикоммунизм стал транснациональным явлением, в рамках которого и итальянский фашизм, и национал-социализм провозглашали себя самыми адекватными защитниками «западной цивилизации». В 1930-е гг. эта дилемма обострилась, поскольку левые, превратившиеся в воинствующих антифашистов, побудили правых смягчить свою прежнюю ставку на жесткое дипло-магическое давление на Германию. Правые боялись, что коммунисты используют возможную войну, чтобы осуществить новую революцию. Решение этой дилеммы они традиционно видели в провозглашении главной опорой «западной цивилизации» самой Франции. При этом, стремясь противостоять партии войны, они оказывались перед необходимостью

изображать Италию и Германию в более привлекательном свете.

Так, например, для Анри Масиса, интеллектуала и последователя Морраса, Муссолини стал «преимущественно западным деятелем; не только латин-цем, но и христианином» [37]. Правда, последователи Морраса из поколения Масиса обычно не включали в рамки западной цивилизации немцев и пытались отделить свой собственный «изощренный» антисемитизм от его «грубой национал-социалистической версии». Однако когда речь заходила о борьбе национал-социалистов против коммунизма, выбор последователей Морраса не оставлял сомнений. Не случайно они были последовательными противниками мнения, согласно которому защита французской нации предполагает союз с СССР [38].

Уже в начале 1930-х гг. в еще большей степени были склонны считать фашизм и национал-социализм частью западной цивилизации молодые последователи Морраса из группы «Правая молодежь». Ее представитель Тьерри Молнье видел в Италии и Германии духовный бунт молодежи. Связь с этими странами, по его мнению, должна была возродить активность молодых французских материалистов. В 1933 г. он признавал, что у него больше общего с немецкими национал-социалистами, чем с французскими пацифистами.

Это, однако, не означало, что Молнье отождествлял себя с фашизмом. Он видел, что в Европе шла трехсторонняя борьба между коммунистами, кальвинистами (т.е. демократами и пацифистами) и фашистами, и полностью отвергал как коммунизм, так и демократию. Фашизм, считал он, был лучшим выбором, поскольку объединял идеализм, волю и величие. Вместе с тем, единственной универсальной нацией Молнье считал французов. Как и остальные члены «Правой молодежи», он полностью разделял империалистические взгляды. Национал-социализм он рассматривал как форму «правления толпы», отвергающей западное общество. Напротив, Франция, по его мнению, предлагает Европе степень индивидуальной свободы, обеспечивающую естественное равновесие между ней и порядком, и позволяющую процветать по-настоящему героической элите.

В 1933 г. вместе с другими деятелями «Правой молодежи» Молнье присоединился к новой лиге -«Французская солидарность». Возможно, его привлекло то, что эта организация, щеголяя в сапогах и униформе, в то же время отвергла фашистский ярлык [39]. Позднее он присоединится к ФНП. Историки этого периода зачастую считают, что «Правая молодежь» занимала особое место на французской политической арене. Вероятно, это связано с тем, что они всерьез воспринимают саморекламу этой

организацией, провозгласившей себя «нонконформистской». На самом деле, сочетание восхищения фашизмом с одновременным отрицанием итальянского фашизма и национал-социализма было в то время не таким уж нетипичным для всех праворадикальных лиг в целом.

Все это представляется не столь уж удивительным, если учесть международное взаимопроникновение идей, порожденных изучением толпы, демагогии и элит. Эти идеи, систематизированные еще в 1890-х гг. Гюставом Лебоном во Франции и Сципионом Сигеле и Паскуале Росси в Италии, получили новый стимул в 1930-е гг. благодаря массовым выступлениям итальянского фашизма, национал-социализма, как и коммунизма. Хорошо известно, что как Гитлер, так и Муссолини охотно цитировали работы Лебона. Заметим попутно, что и левые обращались к категориям психологии толпы, чтобы понять сущность фашизма. Антифашисты от Антонио Грамши до Эрнста Блоха «взяли на заметку» претензии фашистов, считавших, что они нашли секрет управления массами, и пришли к мнению, что левым тоже надо создавать собственные элиты и мобилизующие мифы [40].

В оставшейся части статьи я постараюсь проследить судьбы относительно незначительных праворадикальных движений, которые поддерживали и культивировали связи с итальянским фашистским режимом, и показать сколь сложным стало во Франции использование фашистского ярлыка. В дальнейшем будут исследованы принципы и практическая деятельность «Боевых крестов» - ФСП, руководимых полковником де ла Рока движения, которое, несмотря ни на что, отрицало близость с фашизмом или национал-социализмом.

Франсисты и Национальный фронт

Марсель Бюкар, возглавивший малочисленную лигу, известную под наименованием «Франсисты», был одним из немногих французов, которые были готовы испытать на своем опыте негативные последствия открытой солидаризации с врагами Франции. Он настойчиво выступал за примирение Франции с Италией и Германией, прибегая при этом к разным методам в зависимости от изменения ситуаций. Его судьба еще раз подтвердила, что для француза открытая солидарность с фашизмом или национал-социализмом была в те годы, по меньшей мере, политически неразумной.

В 1934 г. он пытался получить финансовую помощь от Италии, убеждая Муссолини, что фран-систы - «единственная фашистская партия во Франции». С 1934 по 1936 гг. руководимая им лига получила от итальянского режима около миллиона фран-

ков. Бюкар занимал однозначно проитальянские позиции на конференции в Монтре, пытаясь, однако, при этом не очень обидеть немцев.

Итальянские субсидии не предотвратили катастрофического упадка лиги франсистов. Поэтому уже январе 1936 г. Муссолини перестал давать ей деньги, не без основания считая, что у нее нет будущего. Однако самому Бюкару средства по-прежнему поступали. В 1936 г. франсисты приняли на вооружение антисемитизм и стали всячески поддерживать немецкое руководство тем, что стало именоваться антикоммунистическим фронтом [41].

Поскольку франсисты впали в немилость, за поддержку Муссолини стали упорно бороться другие лиги. При этом они упорно пытались избежать прогрессировавшей потери своего влияния. Осенью 1935 г. Шарль Трошю - член «Патриотической молодежи» и лидер «Национального фронта» (организации, объединившей большинство ультраправых лиг, за исключением «Боевых крестов» и «Франси-стов»), предложил сформировать добровольческий легион для участия на стороне Италии в войне с Эфиопией. Поначалу министр иностранных дел Италии граф Галеаццо Чиано проявил некоторый интерес к идее Трошю. Однако последнему не удалось убедить итальянцев в необходимости субсидирования французских боевых отрядов и отстаивавшей их взгляды газеты. И вообще итальянцы не очень верили в будущее «Национального фронта», предпочтя ему других партнеров [42].

ФНП

Хотя, начиная с 1935 г., внешняя политика Италии была неразрывно связана с Германией, итальянские фашисты продолжали рассматривать немецких нацистов как соперников. В 1936 г. министерство иностранных дел Италии приступило к параллельной секретной дипломатии, частично направленной на противодействие немецкому влиянию. Отказ Жака Дорио от немецких денег повлиял на решение руководителей Италии начать финансирование возглавляемой им «Французской народной партии» (ФНП). При этом итальянцы не могли не знать, что другие видные члены ФНП, такие как Бертран де Жувенель и Поль Марион, являлись авторами близкого нацистам «Франко-германского Вестника». Вскоре стороннику Дорио Виктору Арриги на встрече, состоявшейся в его машине на площади Лионского вокзала, итальянцы вручили первые денежные средства. Общая сумма переданных Арриги субсидий составляла девять миллионов франков.

Видимо, итальянцы полагали, что Дорио удастся вскоре прийти к власти. Эту иллюзию подогревала сложившаяся обстановка. Послы Италии во

Франции и Германии Витторио Черутти и Дж. Рен-цетти сообщали, что сложившаяся во Франции ситуация сходна с той, которая была в Италии накануне захвата власти фашистами. Поэтому призыв До-рио в марте 1937 г. образовать союз всех антикомму-нических сил - «Фронт свободы» - показался Черутти похожим на те союзы, при помощи которых Муссолини пришел к власти в Италии. Другие фашисты были настроены скептичнее. Гвидо Манакорда считал, например, что «Фронт свободы» превратит ФНП в обычную парламентскую партию. Он обратился к Чиано с призывом финансировать террористический «Тайный комитет революционного действия», более известный, как «Гагуль» [43].

Между тем, Дорио и несколько его помощников стали постоянно контактировать с нацистским уполномоченным Абецем. В 1939 г., когда он был выслан из страны как шпион, [44] Дорио выразил решительный протест правительству.

Несмотря на поддержку Италии, Дорио не позиционировал открытую приверженность фашизму. Движение, в рядах которого пребывало немало бывших коммунистов, не могло принять этот термин, не натолкнувшись на серьезную внутреннюю оппозицию. Поэтому он симпатизировал фашизму как частное лицо. Первоначально, следуя своим убеждениям, он интерпретировал фашизм, как средство развертывания «революции», которую, якобы, предали коммунисты [45].

Начиная с 1938 г., ФНП стала позитивнее относиться к немецкому режиму, проповедавшему «национал-социализм» и антисемитизм. За этим стояло нечто большее, чем простое подражание. Термин «национал-социализм» был частью французского националистического дискурса еще со времен Мориса Барре. Поворот в сторону антисемитизма в значительной степени объяснялся как растущим влиянием в партии бывших последователей «Аксьон франсез», так и желанием Дорио участвовать в выборах в алжирском округе, где антисемитизм считался хорошим тоном [46]. ФНП все чаще положительно отзывалась об итальянском и немецком режимах, но теперь акцент был сдвинут в сторону утверждения порядка и защиты от коммунистической революции. И все же ФНП не именовала себя фашистской или национал-социалистической.

Даже на пике «политики умиротворения», а также во время и после Мюнхенского кризиса, ФНП упорно пыталась примирить свой национализм с симпатией к итальянскому фашизму и немецкому национал-социализму. Дорио был встревожен аншлюсом Австрии и рассматривал его как подтверждение необходимости для Франции примириться с Италией, что, естественно, порадовало итальянских фашистов.

При всем этом ФНП, как и большинство других правых, также видела в укреплении империи средство защиты Франции от Германии. Это шло вразрез с имперскими амбициями Италии. Защита Дорио интересов империи была одной из основных причин решения Чиано прекратить финансирование ФНП. В октябре 1938 г. ФНП получила от Италии последние денежные средства. В конце ноября Чиано публично озвучил итальянские притязания на французскую империю, в том числе на регион Ницца и Савойя.

Потеря итальянских средств ускорила кризис в ФНП и спровоцировала выход из ее рядов многих корифеев, в том числе Арриги, который был посредником между ФНП и Чиано. Компромиссы Дорио с фашистами и его высказывания в поддержку «политики умиротворения» не были, как утверждали некоторые, единственной причиной кризиса в партии. Вышедшие из ФНП политики были ничуть не меньше склонны поддерживать «политику умиротворения» или хвалить итальянский фашизм [47]. Тем не менее, Дорио характеризовал тех, кто покинул ряды ФНП, как «партию войны внутри ФНП». Он уверял Чиано, что ФНП - это чуть ли не единственная сохранившаяся во Франции проитальянская сила. В свою очередь, в заявлениях о выходе из партии Ар-риги и Поль Марион не без лицемерия называли главной причиной своих действий отказ Дорио от «интегрального национализма». Арриги раздраженно писал Чиано: «Я фашист, но не итальянец. Я горд и рад тому, что я француз». При всем этом письмо Арриги заканчивалось строками, в которых выражалась надежда на возобновление контактов. А это свидетельствует о дилеммах, перед которыми оказались сторонники фашизма во Франции, а также о препятствиях, возникавших на пути интернационализации фашизма [48].

Кагуляры и гражданская война в Испании

В конце 1936 г. итальянцы установили контакты с террористической группой, именовавших себя кагулярами. В качестве посредников между ними выступали итальянские иммигранты во Франции. Италия снабдила эту группу значительным объемом оружия. Следуя указаниям заказчика, кагуляры убили видного итальянского антифашиста Карло Рос-сетти, находившегося в изгнании во Франции. В 1937 г. кагуляры были распущены полицией. Им так и не удалось достичь поставленной перед ними цели: распространить во Франции миф о коммунистическом заговоре, который должен был оправдать вооруженное восстание ультраправых [49]. Кроме того, они рассматривались как часть сети, призванной поддержать националистов в гражданской войне в Испании.

С началом этой войны французский генерал Поль-Луи Лавинь-Дельвиль - член «Аксьон фран-сез» - призвал французов добровольно принять участие в сражениях на стороне националистов. Созданием соответствующей рекрутской сети занимался Шарль Трошю, вероятно, потому, что говорил по-испански. Волонтеров набирали из членов «Аксьон франсез», «Боевых крестов» - ФСП и в первую очередь из их отделений, работавших в Северной Африке, где деятельность этих организаций была более экстремистской, чем в метрополии. Их ряды пополняли многие колонисты испанского происхождения. Всего на стороне Франко воевало примерно 250-500 французских добровольцев. Сначала они вступали в ряды карлистов или в фалангу, а затем в 1937 г. были объединены в отряд «Знамя Жанны д'Арк», входивший в состав Испанского иностранного легиона.

В отряде были и другие франкоговорящие добровольцы, в том числе выходцы из русской общины Парижа. Отряд был слабо организован и достаточно разобщен. Его раздирали личные и политические конфликты, прежде всего между членами «Боевых крестов», «Аксьон франсез» и кагулярами. Хотя добровольцы не играли значительной роли в сражениях, мотивы их поведения подтверждают то, о чем можно было судить и при других ситуациях. Некоторые из них утверждали, что борются за «латинскую цивилизацию» против международного коммунизма, и, в ряде случаев, «международного еврейства». Среди них были как рядовые члены различных правоэкстремистских лиг, так и интеллектуалы, симпатизировавшие правым нонконформистам.

Сторонники генерала Франко не доверяли добровольцам, считая, что «все французы - коммунисты». Французские добровольцы, в свою очередь, посмеивались над слабыми военными качествами испанцев. Это стало еще одним доказательством того, что транснациональный обмен не всегда приводит к общей идентичности. И действительно, опыт отряда «Знамя Жанны д'Арк» подтвердил полную неспособность «универсального фашизма» установить существенные институциональные связи. Однако некоторым активистам все же удалось выработать нечто подобное транснациональному мировоззрению [50].

«Боевые кресты» - ФСП

Итальянцы были вынуждены иметь дело с ФНП и кагулярами, поскольку наиболее крупное ультраправое движение Франции «Боевые кресты» породили у них «сплошное разочарование» [51]. В состав «Боевых крестов» и ФСП, конечно, входили и профашистские элементы. Так, в Монпелье к этой организации примкнули роялисты, которые издавна

восхищались Муссолини [52]. Руководитель лиги ла Рок тоже всячески восхвалял Муссолини прежде всего за уничтожение коммунистов и разработку претенциозной программы национального объединения. Он также считал, что Италия представляет собой потенциальный оплот борьбы против Германии и любил говорить об Италии как о «латинской сестре» Франции [53]. Один из лидеров «Боевых крестов» Жозеф Поццо ди Борго публично провозглашал в качестве образца для Франции Муссолини и Гитлера, считая, что они добились возрождения своих стран [54].

Однако руководители «Боевых крестов», а также большинство их членов неоднократно отрицали свою принадлежность к фашизму и национал-социализму. В 1934 г. министерство иностранных дел Италии включило «Боевые кресты» в список организаций, которые потенциально могли поддержать Италию. При этом оно характеризовало их (что было частично правдой) как «военную организацию, управляемую с помощью железной дисциплины». Члены организации «обучаются пользоваться стрелковым оружием и готовятся к нападению на масонские ложи».

Впоследствии итальянцы стали относиться к «Боевым крестам» отрицательно, скорее всего, из-за жалоб на ла Рока, о которых сообщал упомянутый выше Шарль Трошю. Агенты КАУР описывали «Боевые кресты» как организацию, у которой нет программы и которая более реакционна, чем фашисты. Тем не менее, они считали, что это движение обладает некоторым потенциалом, реализации которого мешают недостатки и просчеты ла Рока. По крайней мере, один представитель «Боевых крестов» все же попытался установить контакт с итальянскими уполномоченными во Франции. Однако они не проявили к нему серьезного интереса [55].

Члены «Боевых крестов» поддерживали контакты и с Германией. Среди многих визитеров, посетивших Нюрнберг, был и будущий депутат парламента от ФСП Поль Крессель. В 1935 г. члены «Боевых крестов», к восторгу Абеца, приняли участие во встрече немецких и французских молодежных групп, состоявшейся под эгидой возглавляемого Бертраном де Жувенелем «Комитетом согласия». Состоявшееся на ней «техническое» обсуждение социальной политики имело некоторое значение, но Абецу не понравилось то, что французская пресса не отреагировала на встречу положительными оценками. Вскоре была отменена запланированная поездка группы представителей «Боевых крестов» в Германию [56]. Похоже, что министерство иностранных дел Германии тоже получило негативную информацию о «Боевых крестах» - ФСП от их ультраправых

320

конкурентов и сочло эту организацию не представляющей интереса [57].

Сам де ла Рок не был намерен связывать себя ни с национал-социализмом, ни с фашизмом. Он постоянно настаивал на независимости своей лиги от других французских структур и иностранных государств. По его мнению, национал-социализм представляет собой очередной пример варварского пангерманизма. Когда итальянцы присоединились к нацистской Германии в рамках внешнеполитической оси, это послужило еще одной причиной нежелания «Боевых крестов» идентифицировать себя с итальянским фашизмом.

Причиной нежелания использовать фашистский ярлык послужило и то, что он стал дополнительным предметом спора, раскалывавшего французское правое движение. Поццо ди Борго, который десять лет до этого подражал лиге «Патриотическая молодежь», призывал «Боевые кресты» не провозглашать себя «бонапартистской, роялистской, республиканской или фашистской организацией и никогда не произносить этих слов, которые сеют только раздор» [58].

Все это дает достаточно оснований считать что утверждение, будто «Боевые кресты» - ФСП были фашистской организацией, которая просто не признавала это, не соответствует действительности. Существовали очевидные различия между нею, итальянским фашизмом и нацизмом (которые также существенно отличались друг от друга). При этом политический расчет и национализм дополнительно побуждали французских ультраправых подчеркивать не сходство, а различия с фашизмом.

С приходом Гитлера к власти и по мере возросшего антифашизма левых для «Боевых крестов» -ФСП, как и для других правых, наступили трудные времена. Перед ними встала задача примирения антигерманского национализма с антикоммунизмом. Ла Рок считал устранение коммунистов главной заслугой Муссолини. Так же как и Массис, он пытался разрешить эту дилемму чисто риторически, изображая Францию в роли знаменосца «западной цивилизации» [59]. Однако эта позиция влекла за собой одобрение фашистского и национал-социалистического антикоммунизма.

В архиве ла Рока содержится относящийся к 1935 г. запрос немецкого издателя, который запрашивал разрешения включить выдержки из памфлета «Боевых крестов» под названием «Коммуно-социа-листический заговор» и программную работу самого ла Рока «Государственная служба» (1934) в подготовляемую в нацистской Германии книгу о международной деятельности Коминтерна. Немецкий издатель хвалил ла Рока за то, что ему удалось раскрыть сущность коммунистической деятельности, и

настаивал на том, что программные различия между французской и германской точками зрения не столь важны, поскольку «в каждой отдельной стране имеются определенные силы, которые можно мобилизовать своими особыми методами против [коммунистического] Интернационала» [60]. Ответ «Боевых крестов» на этот запрос не сохранился. Однако перевод этих выдержек был опубликован в Германии. Значит, просьба немецкого издателя была удовлетворена.

В 1938 г., во время Мюнхенского кризиса, ла Рок пытался мобилизовать все антикоммунистические силы. Передовые статьи в подконтрольных ему газетах предостерегали Гитлера и Муссолини, что от войны выиграет только коммунизм. В данной ситуации для ла Рока были важны не различия, а сходство с итальянским фашизмом и германским национал-социализмом [61].

Чтобы усилить позиции Франции на международной арене, «Боевые кресты» - ФСП выступали за осуществление реформы внутри страны. Упор при этом делался на внедрение корпоративизма, который стал неотъемлемой частью дискуссии, которая велась внутри лиги.

Исследователи, рассматривающие это движение в качестве фашистского, акцентируют внимание на сходстве между программными документами «Боевых крестов» - ФСП, итальянских фашистов и национал-социалистов [62]. Их оппоненты утверждают, что движение ла Рока может быть, скорее, отнесено к социальному католицизму, подчеркивая при этом негативное отношение «Боевых крестов» -ФСП к вмешательству государства в экономику, которое, по их мнению, является определяющей чертой фашизма [63]. Стремясь интерпретировать деятельность лиги в свете внеисторических категорий, приверженцы этих позиций не уделяют должного внимания сложности дебатов о социальной политике того периода, особенно если их рассматривать в транснациональном аспекте.

Ла Рок и его последователи, в действительности, осуждали как итальянский фашизм, так и национал-социализм. Они не придавали серьезного значения различиям между диктатурами Муссолини и Гитлера, считая, что оба эти режима превратили «культ государства в своего рода национальную религию». Сами же «Боевые кресты» выступали за такое государство, которое должно было служить, организовывать, регулировать, защищать и наказывать [64]. Эта идея была не так уж и далека от целей, выдвигаемых «Правой молодежью», которые также пытались примирить лозунг о «гуманности» возрожденной Франции с принципами немецкой диктатуры.

К тому же, роль, которую «Боевые кресты» -ФСП отводили государству в социальной политике, остается неясной. Процессу создания корпоративи-стских организаций, по их замыслу, должно было предшествовать устранение коммунистической угрозы, а также обязательное вступление всех работодателей и их работников в профессиональные корпорации. Кроме того, руководители лиги твердо считали, что корпорации на самом деле не будут управлять Францией - последнее слово должно было всегда оставаться за главой государства [65].

Не было безусловным и отождествление ла Роком фашизма с государственным контролем. Как в Италии, так и Германии велись ожесточенные споры о роли государства, партий и корпораций. В Италии велась длительная борьба между тремя группами. Сторонники идеи государственного корпоративизма во главе с Альфредо Рокко, который пришел к фашизму из Итальянской националистической ассоциации (ИНА), выступали в поддержку ограниченной автономии иерархической системы фашистских профсоюзов. Джузеппе Боттаи отдавал предпочтение инженерам и менеджерам, которые, по его мнению, должны были возглавить профсоюзные организации. Анджело Оливетти и Серджио Панунцио являлись сторонниками системы, основанной на автономистских союзах (синдикализм) [66].

Какую из этих групп следует считать «радикальной», а какую «консервативной», зависит от определения, но ирония ситуации состоит в том, что ла Рок, отвергая фашизм как этатический проект, невольно должен был бы причислить себя к «фашистам первого часа», таким как Боттаи, которые хотели ослабить государственную власть, передав его многие функции корпорациям. Позиция ла Рока выглядит еще более парадоксальной, если поверить некоторым историкам, которые утверждают, что «Боевые кресты» - ФСП были «консервативно-авторитарным» движением [67].

Представляется, однако, что столь категорический подход не должен применяться при анализе запутанных программ, конкурировавших между собой организаций. Дебаты по таким вопросам, как роль государства, автономия профсоюзов, обязательное или добровольное членство в них, пересекали политические границы, опровергая любую попытку рассматривать идеологии как правых, так и левых, как герметически закрытые друг от друга. Эти дебаты также происходили и в лиге. Так, в Лионском отделении ФСП давние конфликты между ремесленниками и промышленниками в шелковой промышленности породили появление конкурирующих интерпретаций корпоративизма [68].

Подобные дебаты приобрели и транснациональное измерение. Среди сочувствующих «Боевым крестам» - ФСП было много деятелей, побывавших в Италии и изучивших ее корпоративистскую систему. Был в их числе и депутат от будущей партии «Народное республиканское движение» (НРД) [69] Жоанес Дюпраз, который в 1936-1939 гг. вел еженедельную колонку в газете ФСП в Лионе и руководил местным отделением национальной ассоциации работодателей. Дюпраз хорошо знал Италию. В 1935 г. он провел ряд встреч с некоторыми ведущими деятелями итальянского фашизма. Как правило, он восхвалял режим Муссолини за то, что он восстановил в Италии порядок, уничтожил коммунизм, и даже за то, что итальянские поезда стали ходить строго по расписанию. Изданная им книга воспринимается как элегия Муссолини, которого автор именует «истинным итальянцем», воплотившем в себе бескорыстие, реализм и мудрость [70].

Дюпраз был руководителем промышленного предприятия, и его не мог не беспокоить этатистский потенциал корпоративизма. Он хорошо знал, что корпоративизм не имел строгого определения: «Шла острая полемика по вопросу об учреждении корпо-ративистских организаций и, особенно, о направленности их экономической и социальной политики -писал он. - Все были фашистами, но между собой не было никакого согласия».

Дюпраз выделял в корпоративизме три категории: работодателя (консерватора-фашиста), работника (социалиста-фашиста) и профессионала (идеалиста-коллективиста-фашиста). При этом он пытался вычленить выявившиеся в нем конкурирующие составляющие: региональные и секторные структуры, автономию профсоюзов, роль государства, и т.д. [71]

Дюпраз опасался, что корпоративизм мог бы привести Италию к советскому коллективизму. Он был особенно обеспокоен влиянием фашистских профсоюзов, которые, по его мнению, с уходом Муссолини могли занять доминирующие позиции в корпоративистской системе. Прозвучавший в 1932 г. призыв профессора Уго Спирито разрешить корпо-ративистским организациям владеть имуществом предприятий он рассматривал как подтверждение того, что Италия движется в сторону большевизма [72]. Дюпраз считал, что программа Спирито была направлена на поддержку коллективистских ценностей в противовес свободному предпринимательству.

В ходе дискуссии о корпоративизме высказывались и иные точки зрения. Германские представители, действовавшие во Франции, всячески превозносили его нацистский вариант. Уже упомянутый

выше Абец добился того, чтобы экономические и социальные вопросы «технически» фигурировали в повестке дня заседаний молодежных групп, на которых присутствовали члены «Боевых крестов». На очередной молодежной встрече в 1935 г. члены лиги были представлены им руководителю Германского трудового фронта Роберту Лею, и участники встречи выразили полное согласие с политикой, проводимой тогда Германией [73].

Высокую активность проявлял в этой связи Марсель Кана де Шизи, эксперт по социальной политике отделения ФСП в Лионе, имевший богатый опыт работы в социальных организациях католических инженеров, старший менеджер компании по производству искусственного волокна. Кана рекомендовал своим единомышленникам перенимать опыт корпоративизма Бельгии, Португалии, Скандинавии и Швейцарии, а не «деформированного» корпоративизма Австрии и Германии. Однако его практические предложения не давали представления о том, в чем же конкретно заключались различия между ними [74].

Кана особо интересовали национал-социалистические организации социального плана: «Сила через радость», «Красота труда» и «Германский трудовой фронт». Он неоднократно подчеркивал, что «организованные профессии», к созданию которых стремится ФСП, не имеют ничего общего с «Германским трудовым фронтом», но выражал восхищение его социальным духом. Немцы, которых я видел, подчеркивал он, «единодушны в выражении своего удовлетворения новым порядком вещей». [75]. Женская организация «Боевых крестов» - ФСП также старалась прививать «общественный дух», который, якобы, «мотивировал национал-социалистические элиты» [76].

Одной из главных задач социальной политики «Боевых крестов» - ФСП считалось создание новых элит, которые бы могли уловить врожденный национализм масс и направить его в нужное русло. Отсюда их особый интерес к приписываемой диктаторам способности мобилизовывать массы. Во Франции он нашел выражение в увлечении мистицизмом, то есть спиритизмом и созданием мифов, которые бы воодушевляли толпу и объединяли ее с элитой. Правый журналист Анри де Кериллис писал в этой связи: Пример иностранных мистик заразителен, поскольку «явления мысли всегда интернациональны и пересекают любые границы. Однако по мере распространения они деформируются, адаптируются и только тогда имеют успех, когда они попадают на благоприятную почву» [77].

Ла Рок видел мистику «Боевых крестов» именно в этом свете. Он объяснял, что «ее национальные проявления не были чем-то особенным ни в Италии, ни в Германии, ни в России и что они не были изоб-

ретены недавно». Используя мистические приемы, «Боевые кресты» намеревались бороться с коммунизмом его же собственными методами. Предполагалось, что французский мистицизм оказался невостребованным из-за псевдопобеды 1918 г. и последовавшего чрезмерного экономического роста. Теперь, однако, в условиях кризиса он вновь оказался нужным [78].

Подобные размышления в полной мере сказались на практике массовых митингов, организованных «Боевыми крестами» - ФСП. Они не были простыми «римскими белилами», нанесенными на французскую основу, согласно известному выражению историка Рене Ремона. Им придавался характер особых событий, способных наполнить общество новым смыслом [79]. Примечательно, что подобная методика использовалась ультраправыми соперниками ФСП и против нее.

То обстоятельство, что «Боевые кресты» - ФСП планировали использовать итальянские и немецкие методы завоевания власти, предполагавшие сочетание давления массового движения и избирательного процесса, можно рассматривать и как доказательство их перехода на позиции фашизма. Хотя члены «Боевых крестов» носили не форму, а нарукавные повязки, а римское приветствие использовали лишь неофициально, они, безусловно, были парамилита-ристским массовым движением. Структуры лиги, стержень которых составляли ветераны войны, очень напоминали структуры «Фэсо» 1920-х годов. Кроме того, риторика «Боевых крестов», в которой то и дело звучало «время Ч» (дата предполагаемого захвата власти) и практика передвижения к местам назначения моторизованными колоннами, по-своему, интерпретировали «итальянский опыт» [80]. Оглядываясь назад, мы понимаем также, что сборища членов «Боевых крестов» были удивительно похожи на те, которые проходили в Германии, где они тоже служили символическим инструментом демонстрации готовности прийти к власти. Итальянские «карательные экспедиции» были во многом более жестокими, чем в Германии, возможно, потому, что полиция в Италии была менее эффективной и более снисходительной, чем немецкая. Однако современники вряд ли отличали итальянскую практику от немецкой [81].

Как бы то ни было, но лидеры и рядовые члены «Боевых крестов» - ФСП живо интересовались подобными прецедентами. Например, в 1936 г. полиция конфисковала в доме активиста, которого ла Рок обвинил в составлении плана создания новой партии ФСП, документ неизвестного происхождения. В нем сравнивались военные перевороты Наполеона III и Пилсудского с тактикой Муссолини. Был

описан также коммунистический метод, который предполагал длительную подготовку масс путем распространения брошюр, забастовок, демонстраций, создания ударных частей в армии и инфильтрации в административные органы. С учетом этого опыта ФСП предлагалось первоначально заручиться поддержкой правительства, которая бы облегчила мобилизацию технического персонала, необходимую для обеспечения функционирования основных служб [82]. По сути, документ предлагал двигаться к перевороту, опираясь на своеобразную систему гражданских союзов, на этот раз под контролем партий крайне правого толка [83].

Историк Жак Нобекур, рассматривая этот документ, оценивает его, как продукт усилий «какого-то безумца, который, находясь на пенсии или на досуге, тратил свое время, чтобы повторить 18 брюмера, рассчитывая на ла Рока в качестве главного действующего лица» [84]. С такой оценкой вряд ли можно согласиться. К историческим прецедентам следует относиться серьезней.

Между тем ла Рок продолжал заниматься делом. В документе, датированном концом 1935 г., он продолжал обдумывать избирательную стратегию на предстоящих выборах. Лига была тогда на перепутье. С одной стороны, она прежде никогда не участвовала в парламентском процессе. С другой - стратегия ее парамилитаризованных отрядов явно дискредитировала движение, актуализируя сравнение ее с итальянским фашизмом и немецким национал-социализмом. Ла Року пришлось признать, что в крупной западной стране любое политическое движение не может «полагаться исключительно на романтический государственный переворот для прихода к власти». Судя по тексту, он, в конце концов, пришел к выводу, что «ни Муссолини, ни Гитлер, несмотря на экстремальный характер их доктрин, не допустили такой ошибки».

В Германии, констатировал он, Гитлер пришел к власти, выиграв выборы. Пропорциональное представительство и неоднократный роспуск парламента благоприятствовали его победе, но это «не сделало прецедент менее впечатляющим». Во Франции же, по его мнению, проблема заключалась в том, что масса населения привыкла к демократии, в то время как «многие члены «Боевых крестов» испытывают настоящее отвращение к выборам». Многие не поддержат нас, потому что «больше не верят во всеобщее избирательное право» [85]. Решение этой проблемы ла Рок видел в том, чтобы обеспечить на предстоящих выборах подходящим кандидатам тайную поддержку других партий.

Как известно, эта стратегия не дала результатов. Вскоре после выборов победивший Народный

фронт распустил «Боевые кресты», а ла Рок не решился противостоять этому силой. Спустя несколько недель он призвал тех депутатов, которых поддержала лига «Боевые кресты», присоединиться к новой партии ФСП. Большинство из них отказались. Ее сторонникам предстояло ждать следующих выборов, которым предстояло пройти в 1940 году. Но они так и не состоялись.

Немецкая оккупация коренным образом изменила условия транснационального обмена. Теперь любой, кто смирился с поражением своей страны, должен был считаться с гегемонией национал-социализма в Европе. Незначительное пронемецкое меньшинство оказалось в благоприятных условиях. Многие из тех, кто воевал против республиканцев в составе отряда «Знамя Жанны д'Арк», стали соратниками вооруженных сил нацистской Германии на Восточном фронте [86]. Виктор Арриги, вышедший из ФНП, выразив таким образом отвращение к отсутствию патриотизма у Дорио, вернулся в его партию [87]. Даже ла Рок одобрил «честный» коллаборационизм и признал родство ФСП с нацизмом, одновременно упомянув о необходимости защиты французских интересов. Между тем немцы уже в 1940 г. стали рассматривать ла Рока как «ультра-германофоба». А к 1942 г. он даже стал участником акций Движения Сопротивления [88].

В долгосрочном плане мало что изменилось. Организации, поддерживавшие национал-социалистов, попросту отчленили себя от мейнстрима общественного мнения, которое к декабрю 1940 г. однозначно жаждало поражения Германии.

Вывод

Считаю, что понять сущность фашизма во Франции можно лучше всего в том случае, если рассматривать этот термин как отражение «социального явления» в транснациональном контексте, а не пытаться отнести его к некой категории, используя абстрактные определения. Учитывая сложные взаимосвязи различных «фашизмов», есть все основания считать, что мой анализ совместим с другими подходами (при условии, что мои коллеги не претендуют на то, что им удалось в полной мере выявить всю сущность фашизма). Убежден, что транснациональный анализ фашизма вполне совместим с рассмотрением его в национальных рамках. Этот анализ помогает нам понять, в какой степени та или иная нация приобретает особое значение в конкретный исторический момент. Фашисты попытались использовать огромную мощь нации-государства для переустройства мира, который упрямо оставался транснациональным. Эта побудило их к многочисленным преступлениям.

324

Примечания:

1. Dobry, M. Février 1934 et la découverte de l'allergie française à la révolution fasciste : // Rev. Fr. Sociol. - 1989. -V. 30. - P.. 511-533; Idem. Desperately seeking generic fascism: some discordant thoughts on the academic recycling of indigenous categories // Rethinking the Nature of Fascism / Ed. by A.C. Pinto. - Houndmills -Basingstoke - Hampshire - New York, 2009. - P. 53-84; Passmore, K. L'historiographie du "fascisme" en France // Fr. Hist. Stud. - 2014. - V. 37.

2. Transferts / Eds. par M. Espagne and M. Werner. - Paris, 1988; Werner, M.; Zimmermann, B. Beyond Comparison // Hist. Theory. - 2006. - V. 45. - P. 30-50; Saunier, P.-Y. Transnational History. - Basingstoke, August 2013.

3. Аргументы, которые я привожу ниже, сравнимы с теми, которые выдвигаются в ряде других областей. См., напр.: Cooper, F. Colonialism in question. -Berkeley, 2005; Boydston, J. Gender as question of historical analysis // Gend. Hist. - 2008. - Vol. 20. -P. 558-583.

4. Dobry, M. Fevrier 1934 et la de'couverte de l'allergie française à larévolution fasciste fasciste; Idem. La these immunitaire face aux fascisms // Le mythe de l'allergie française du fascisme / Ed. par M. Dobry. - Paris, 2003. -P. 17-67; Dobry, M. Sociologie des crises politiques. -Paris, 2009.

5. Schieder, W. Faschismus in politischen Transfer // Faschismus in Italien und Deutschland: Studien zu Transfer und Vergleich / Hrsg. von S. Reichardt und A.rmin Nolzen. - Gottingen, 2005. - S. 28-58.

6. Bauerkämper, A. Transnational Fascism // East Cent. Eur. -2010. - Vol. 37. - P. 214-246.

7. Ортодоксальный тезис был впервые выдвинут Рене Ремоном в 1956 г. и впоследствии уточнен в Rémond, R. Les Droites en France. - Paris, 1982. Самая известная критика тезиса Ремона содержится в работе: Soucy, R. French Fascism: The Second Wave. - London -Newhaven, 1995; Критический обзор дискуссии дается в Passmore, K. L'historiographie du "fascisme" en France.

8. Passmore, K. L'historiographie du "fascisme" en France ... - P. 469-499; La Rocque, F. Pourquoi je suis républicain: Carnets de captivite. - Seuil, January 2014. -P. 21-22: те, кто считают «Боевые кресты» - ФСП фашистскими партиями, отражают поверхностный анализ событий, данный современными левыми.

9. Berstein, S. La France des annees trente allergique au fascismе. - Vingtieme Siecle. - 1984. - V. 2. - P. 83-94; Idem. Nature et fonction des cultures politiques // Les cultures politiques en France / Ed. par S. Berstein. - Paris, 1999. - P. 7-31.

10. Gerwarth, R. The Central European Counter-Revolution // Past and Present. - 2008. - V. 200. - P. 175-209; Gerwarth, R.; Horne, Jh. Vectors of Violence // J. Mod. Hist. - 2011. - V. 83. - P. 493-495.

11. Passmore, K. The Right in France from the Third Republic to Vichy. - Oxford, 2013. - P. 208-209.

12. Tison, F. L'Entente internationale anticommuniste et la France // Cah. Hist. Soc.. - 2000. - V. 16. - P. 77-78.

13. Aubert, T. Une forme de défense sociale les unions civiques. - Paris, 1921;Moissonnier, M.; Boulmier, A. La bourgeoisie lyonnaise aux origines de l'Union civique de 1920? // Cah. Hist. Inst. Rech. Marx. - 1980. - V. 38. -P. 106-131; Wirsching, A. Political violence in France and Italy after 1918 // J. Mod. Eur. Hist.. - 2003. - V. 1. -P. 60-79.

14. Archives nationales, F7 13274, 19 June 1920, Rapport sur la proposition Aubert. Тем не менее, в 1924 г. Обер создал объединение «Международный союз против большевизма», базировавшееся в Женеве. Оно присутствовало в большинстве европейских стран, а особенно активно работало во Франции на протяжении всех межвоенных лет. Tison, F. L'Entente internationale anticommuniste et la France ... - P. 84-92.

15. Le Fascisme italien et la presse française / Ed. par P. Milza. - Bruxelles, 1987. - P. 46.

16. Weber, E. Action Française: Royalism and Reaction in Twentieth-Century France. - Stanford, CA, 1962. - P. 479-500.

17. Ibid. - P. 483-485; Sandu, T. De Charles Maurras а Lucien Rabetet: un alibi de droite française pour le fascisme roumain de la Garde de Fer? // Charles Maurras et l'etranger, l'etranger et Charles Maurras / Eds. par O. Dard and M. Grunewald. - 1 vols. - Bern, 2009. - P. 169-191.

18. Bauerkamper, A. Transnational Fascism.

19. Milza, P. Le fascisme italien а Paris // Rev. D'histoire Mod. Contemp. - 1983. - V. 30, N 3. - P. 420-475.

20. Goyet, B. La «Marche sur Rome»: version originale sous-titrée. La reception du fascisme en France dans les annees 20 // Le mythe de l'allergie française du fascisme / Ed. par M. Dobry. - Paris, 2003. - P. 69-105.

21. Milza, P. Le fascisme italien а Paris ... - P. 53-54.

22. Blatt, J. Relatives and Rivals: The responses of Action française to Italian fascism, 1919-1926 // Eur. Stud. Rev. -1981. - V. 11. - P. 263-292; Le Fascisme italien et la presse française ; Goyet, B. La «Marche sur Rome».

23. Le Drapeau. - 1924. - Apr., 20.

24. Douglas, A. From Fascism to Libertarian Communism: Georges Valois against the Third Republic. - Berkeley, 1992. - P. 127.

25. Ibid. - P. 122, 125-126.

26. Le Nouveau siecle. - 1926. -Jan., 28

27. Schieder, W. Faschismus in politischen Transfer.

28. Liebscher, D. Faschismus als Modell: die faschistische Opera National Socialistonale Dopolavoro und die NS-Gemeinschaft "Kraft durch Freude" in der Zwischenkriegszeit // Faschismus in Italien und Deutschland ... - P. 94-118.

29. Becker, A.; Audoin-Rouzeau, S. 14-18, retrouver la guerre. - Paris, 2000.

30. Forth, C.E. Nietzsche, decadence and regeneration in France, 1891-95 // J. Hist. Ideas. - 1993. - Vol. 54. -P. 97-117.

31. Haury, P. Revue de l'Alliance nationale pour l'accroissement de la population. - 1934. - Jan.

325

32. Lambauer, B. Otto Abetz et les Français,ou, L'envers de la Collaboration. - Fayard, 2001. - P. 83-85.

33. Ibid. - I5. 86.

34. Bauerkamper, A. Transnational Fascism ... - P. 234.

35. Sandu, T. De Charles Maurras à Lucien Rabetet: un alibi de droite française pour le fascisme roumain de la Garde de Fer? ... - P. 180-181.

36. Schor, R. L Idée latine. Une revue de rapprochement Franco-Italien dans les annees trente II Italia e Francia (1939-1945) I Eds. par J.-B. Duroselle and E. Serra. -Milano, 1990. - P. 144-159.

37. Mazgaj, P. Imagining Fascism: Cultural Politics and the French Young Right 1930-1935. -Newark, 2007. - P. 107.

38. Ibid. -P. 108-109.

39. Ibid. - P. 110-119.

40. Germino, D.L. Antonio Gramsci. - Louisiana State University Press, 1990. - P. 121; Meyers, M. Feminizing Fascist Men II Fr. Hist. Stud. - 2006. - Vol. 29. - P. 109142.

41. Deniel, A. Bucard et le francisme. - Paris, 1979. - P. 457, 60-1, 103-4, 111-28.

42. Nobecourt, J. Le colonel de La Rocque (1885-1946), ou les pieges du nationalisme chrétien. -Paris, 1997. -P. 280-281.

43. Giglioli, A. La question des subventions de l'Italie fasciste au Parti populaire français de Jacques Dorio II Rev. Hist. Dipl. - 1998. - Vol. 112. - P. 145-171.

44. Lambauer, B. Otto Abetz et les Français,ou L'envers de la Collaboration ... - P. 112, 122.

45. Brunet, J.-P. Jacques Doriot, du communisme au fascisme. - Paris, 1986. - P. 239-240, 246-247.

46. Kestel, L. La conversion politique. Doriot, le PPF, et la question du fascisme français. - Paris, 2012. - P. 181192.

47. Brunet, J.-P. Jacques Doriot, du communisme au fascisme ... - P. 295-296; Kestel, L. La conversion politique. Doriot, le PPF, et la question du fascisme français ... - P. 214-216.

48. Giglioli, A. La question des subventions de l'Italie fasciste au Parti populaire français de Jacques Doriot ... -P. 161-164.

49. Blatt, J. The Cagoule Plot, 1936-1937 II Crisis and Renewal in France, 1918-1962 I Eds. by K. Moure and M.S. Alexander. - Berghahn, 2002. - P. 86-104: at 1; Brunelle, G.K.; Annette Finley-Croswhite, A. Murder in the Metro. - LSU Press, 2010. - May. - P. 126-129.

50. Keene, J.R. Judith Keene, Fighting for Franco. -Leicester, 2001. - P. 152-167.

51. Giglioli, A. La question des subventions de l'Italie fasciste au Parti populaire français de Jacques Doriot ... - P. 148.

52. Secondy, P. La persistance du midi blanc. L'Herault (1789-1962). - Perpignan, 2006. - P. 237-238.

53. De La Rocque, F. Service public. - Paris, 1934. - P. 128.

54. Nobecourt, J. Le colonel de La Rocque (1885-1946), ou les pieges du nationalisme chrétien ... - P. 424.

55. Nobecourt, J. Le colonel de La Rocque (1885-1946), ou les pieges du nationalisme chrétien ... - P. 318; Giglioli, A.

La question des subventions de l'Italie fasciste au Parti populaire français de Jacques Doriot.

56. Lambauer, B. Otto Abetz et les Français,ou L'envers de la Collaboration ... - P. 87.

57. Nobecourt, J. Le colonel de La Rocque (1885-1946), ou les pieges du nationalisme chrétien ... - P. 316.

58. Leschi, D. L'etrange cas La Rocque II Le mythe de l'allergie français du fascisme I Ed. par M. Dobry. -Paris, 2003. - P. 155-194.

59. Le Flambeau. - 1936. -Aug., 22

60. AN 451 AP, letter of Henry Muller, 5 July 1935, and of Nibelung-Verlag, 26 July 1935.

61. Kennedy, S. Reconciling France Against Democracy. -McGill-Queen's University Press, 2007. - Jun. - P. 184.

62. Soucy, R. French Fascism: The Second Wave ... - P. 185186.

63. Nobecourt, J. Le colonel de La Rocque (1885-1946), ou les pieges du nationalisme chrétien ... - P. 317.

64. La Petite Gironde. - 1935. - Oct., 27; Le Journal. - 1935. -Nov., 28.

65. Passmore, K. From Liberalism to Fascism: the Right in a French Province. - Cambridge, 1997. - P. 239.

66. Roberts, D.D. The Syndicalist Tradition and Italian Fascism. - Chapel Hill, 1979.

67. Weber, E. Action Française: Royalism and Reaction in Twentieth-Century France ... - P. 480.

68. Passmore, K. Business, corporatism and the crisis of the French Third Republic: the example of the silk industry in Lyon II Hist. J. - 1995. - Vol. 38. - P. 959-987.

69. Христианско-демократическая партия, образованная в 1945 году.

70. Dupraz, J. Regards sur le fascisme. Corporatisme d'aujourd'hui. - Paris, 1935. - P. 21, 121-125.

71. Ibid. - P. 57.

72. Ibid. - P. 112.

73. Lambauer, B. Otto Abetz et les Français,ou L'envers de la Collaboration ... - P. 85-86.

74. Le volontaire '36. - 1937. - 11 Mar.

75. Le volontaire '36. - 1937. - 15 Aug.

76. Downs, L.L. 'Nous plantions les trois couleurs': Action sociale feminine et recomposition des politiques de la droitefrançaise. Le cas du mouvement Croix-de-feu et du Parti social français, 1934-1960 II Revue d'histoire moderne et contemporaine. - 2011. - V. 58, No. 3. -P. 118-162 at 120.

77. La petite gironde. - 1935. - Oct., 31.

78. La petite gironde. - 1935. - Oct., 27.

79. Remond, R. Les Droites en France.

80. Passmore, K. Boy-scouting for grown-ups? Paramilitarism in the Croix de Feu and PSF II Fr. Hist. Stud. - 1995. - Vol. 19. - P. 527-557.

81. Reichardt, S. Fascist marches in Italy and Germany: Squadre and SA before the seizure of power II The Street as Stage: Protest Marches and Public Rallies Since the Nineteenth Century I Ed. by M. Reiss. - Oxford, 2007. -P. 169-193: at 175-16, 177-179, 181-182.

82. Archives de la Seine, PerotinI212I69I1 Article 155, Extraits d'une etude de la technique de l'insurrection.

83. Cm. Page 4.

84. Nobécourt, J. Le colonel de La Rocque (1885-1946), ou les pieges du nationalisme chrétien ... - P. 493.

85. Archives nationales, Fonds François de La Rocque, 193, 2 January 1936.

86. Kééne, J.R. Judith Keene, Fighting for Franco ... - P. 172.

87. Brunet, J.-P. Jacques Doriot, du communisme au fascisme ... - P. 175-176, 177-179, 181-182.

88. Lambauer, B. Otto Abetz et les Français,ou, L'envers de la Collaboration ... - P. 282-283 ; Kennedy, S. Reconciling France Against Democracy ... - P. 233-250.

■WT- 327

1élÉ!ÉP -