CC BY
113
М.К. Гайдай, Л.А. Кашина. Татуировки и жаргон как наиболее наглядные проявления асоциальной девиантности несовершеннолетних
Баирова Туяна Балдановна, аспирант кафедры связей с общественностью, социологии и политологии Бурятской государственной сельскохозяйственной академии им. В.Р. Филиппова, г.Улан-Удэ, e-mail: tuynabbb@yandex.ru.
Bairova Tuyana Baldanovna, postgraduate student, department of public relations, sociology and political science, Buryat State Academy of Agricultural named after V.R. Philippov, Ulan-Ude, e-mail: tuy-nabbb@yandex.ru.
УДК 316.346 32 © М.К. Гайдай, Л.А. Кашина
ТАТУИРОВКИ И ЖАРГОН КАК НАИБОЛЕЕ НАГЛЯДНЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ АСОЦИАЛЬНОЙ
ДЕВИАНТНОСТИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ
Рассматриваются две формы асоциальной пенитенциарной девиантности: татуировки и уголовный жаргон. Раскрываются их место и роль в среде несовершеннолетних осужденных.
Ключевые слова: девиантность, асоциальная девиантность, субкультура, татуировки, наколки, жаргон, несовершеннолетние, осужденны е.
М.К. Gaidai, L.A. Kashina TATTOOS AND CANT AS THE MOST OBVIOUS DISPLAY OF JUVENILE ANTISOCIAL DEVIANCE
This article analyzes two main and most obvious forms of antisocial penitentiary deviance: tattoos and criminal cant. The author reveals their place and role in the surrounding of juvenile convicts. Today criminal tattoos are more typical for juvenile deviants and the language that is characteristic for them is different from both the informal Russian and the language of adult offenders.
Key words: deviance, antisocial deviance, subculture, tattoo, tattoos, cant, the juveniles, convicts.
Под асоциальной девиантностью мы понимаем - антиобщественное (негативное) отклоняющееся поведение несовершеннолетних осужденных, связанное с деструктивными социальными факторами окружающей их среды жизнеобита-ния, а также с пребыванием их в специфических условиях замкнутого пространства воспитательной колонии.
Одним из проявлений асоциальной девиантности несовершеннолетних осужденных являются татуировки. Татуировка или наколка представляет собой нанесенные на разные участки тела рисунки, надписи или целые тексты, аббревиатуры путем введения под кожу красящих веществ. В.М. Анисимков отмечает, что «татуировка для субкультурной личности является тайным языком общения с себе подобными как на воле, так и в пенитенциарных учреждениях. Она закрепляет принадлежность лица к определенной социальной общности, информирует о его неформальном положении (статусе) и криминальных заслугах, кроме того, передает мысли и социальные установки» [2, с. 22]. В настоящее время данный элемент пенитенциарной субкультуры в большей степени характерен для осужденных содержащихся в воспитательных колониях. Так, при опросе взрослых осужденных, отбывающих наказание в мужских исправительных учреждениях Иркутской области, 28,2% опрошенных отметили, что татуировки
сегодня остались только у молодежи. При этом 32,1% полагают, что значение и популярность татуировок в настоящее время падает (имеется в виду среди взрослых осужденных). В то же время, велик процент (29,4%) тех, кто затруднился с ответом, что в какой-то степени также свидетельствует, что для них эта тема не интересна и не актуальна.
Иная ситуация с татуировками среди несовершеннолетних осужденных. При опросе осужденных отбывающих наказание в воспитательной колонии (ВК) Иркутской области в анкету нами был включен вопрос «Есть ли у ребят в колонии татуировки?». При ответе на него, подавляющее большинство опрошенных - 77,3% признало наличие татуировок у несовершеннолетних осужденных. При этом лишь 14,8% отметили, что они встречаются редко. 62,5% респондентов категорично заявили, что татуировки есть у многих осужденных, содержащихся в воспитательной колонии, что еще раз подтверждает тезис о том, что сегодня татуировка - это характерная особенность именно субкультуры несовершеннолетних осужденных. Затруднились с ответом 22,7% опрошенных. В анкету также был включен вопрос: «Есть ли у вас татуировка?». Примечательно, что число респондентов, ответивших, что у них есть татуировка и число полагающих, что татуировки есть у многих осужденных, равно и составляет 62,5%, 34%
ВЕСТНИК БУРЯТСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
14А/2012
респондентов не имеют татуировки и еще 3,5% оставили этот вопрос анкеты без внимания.
Схожие данные (о распространенности татуировок в большей степени лишь в молодежной среде преступников) приводят и другие исследователи криминальных татуировок: «нами установлено, что подавляющее большинство преступников обоего пола наносят татуировки в возрасте до 30 лет, прежде всего, будучи еще подростками... Несовершеннолетние зачастую наносят татуировки безотносительно их прежних, изложенных в справочных изданиях интерпретаций, побуждаемые, как правило, лишь мотивом украшательства и идентификации себя с преступной средой» [4, с. 144]. Или данные Ю.К. Александрова: «в последнее время татуировки наносят себе по большей части несовершеннолетние заключенные, причем зачастую даже не зная, какой смысл они несут» [1, с. 9].
Что же касается мотивов нанесения татуировок, то, в настоящее время, среди осужденных они аналогичны ставшей сегодня модной и в обычном обществе культуре украшения своего тела. В связи с этим меняется и функциональная нагрузка татуировок. И лишь среди несовершеннолетних осужденных остается отношение к татуировкам как к проявлению преступной романтики и криминальной идеи. Для них еще характерен групповой характер нанесения татуировок, как и совершения девиантных поступков: нарушений и преступлений. «Длительная изоляция от общества, однообразие повседневной жизни, свойственная молодым бравада друг перед другом, желание показать себя людьми «опытными» в криминальном ремесле, стремление завоевать авторитет среди своего окружения побуждают воспитанников и осужденных молодежного возраста следовать устоявшемуся обычаю «тюремной жизни». «По молодости», «От нечего делать», «Хотел, чтобы меня уважали», «Из-за чувства коллегиальности», «Все имеют наколки, а я, что хуже всех?» - таковы, в основном, ответы на вопрос о мотивах, побудивших их нанести татуировку» [2, с. 90].
Нами были получены следующие данные о мотивах нанесения татуировки среди несовершеннолетних осужденных. Самым распространенным является мотив нанесения татуировки «на память о моем пребывании в ВК (СИЗО)», такой вариант ответа выбрало 34,6% опрошенных, имеющих татуировки, 18,2% сделали татуировку еще до осуждения, как принято говорить «на воле», потому, что они считают это модным и красивым. Подобные татуировки чаще всего носят не тюремный характер, а являются проявлением ставшей в последние годы
модной тенденции на нанесение татуировок. Те, у кого имеется татуировка (27,3%), сделали ее по иной причине — «просто так», «а чё тут такого?», «не знаю», «всегда была», «по пьянке» и т.д., 10,9%, имеющих татуировку отметили, -что «многие ребята в ВК (СИЗО) делали татуировку, и я сделал ее за компанию». Затруднились дать какой-либо ответ на этот вопрос 9% опрошенных. В то же время среди несовершеннолетних осужденных функция идентификации по схеме «свой - чужой» у татуировки еще остается. «В преступной молодежной среде бытует мнение, что своевременное нанесение татуировки предохранит молодого человека от негативных последствий, которые могут возникнуть при водворении его в места лишения свободы. Поэтому при помещении юноши в следственный изолятор он сразу же стремится нанести себе тату ировку. Он надеется на то, что с татуировками при вступлении в криминальное сообщество взрослых преступники иримут его за своего человека» [4, с. 147].
В настоящее время распространение татуировки в свободном обществе достаточно обширно. Естественно тематика и функциональная нагрузка татуировок сделанных в «тагу-салонах» и уголовных разная. Поэтому сейчас трудно согласиться, с учетом приведенных выше данных, с позицией В.М. Анисимкова, который констатирует, «что ни одна из категорий населения не отличается таким пристрастием к «наколкам» как лица отбывающие наказание» [2, с. 86]. Возможно девять лет назад, когда была издана работа автора, тенденция к расширению и распространению моды на татуировки в российском обществе еще не была столь массовой. Но сегодня, даже по мнению некоторых проинтервьюированных нами как сотрудников пенитенциарных учреждений, гак и осужденных «на воле колют чаще, чем на зоне».
Можно найти отличия и в тематике нанесенных татуировок в среде несовершеннолетних и взрослых преступников. Так, Е.Г. Багреева полагает, что «тематика татуировок, бытующих в среде несовершеннолетних преступников, значительно отличается от татуировок взрослого преступного мира», однако есть и то, что их роднит - «они базируются на одной системе клишированных образов. Набор символов у несовершеннолетних. будучи не столь разнообразным, все же в своих основных чертах состоит из тех же общеупотребительных элементов и несет в себе тот же самый смысл, даже будучи достаточно размытым, романтичным и не сформировавшимся окончательно» [3, с. 34]. Тематика татуировок у наших респондентов в большинст-
М.К. Гайдай, Л.Л. Кашина. Татуировки и жаргон как наиболее наглядные проявления асоциальной девиантности несовершеннолетних
ве своем следующая (представлена по нисходящей): татуировки с названиями, символами, знаками, именами имеют наибольшее распространение среди несовершеннолетних; далее идут кольца, перстни; статьи по которым они осуждены; реже (но все же встречаются) - рисунки и сложные композиции (в основном у тех, кто сделал татуировки до осуждения), хотя и тюремная тематика представлена - кресты, церкви, решетки - как отметили некоторые респонденты - «что-нибудь про зону».
Следует согласиться с мнением Д.А. Корец-кого и В.В. Тулегенова относительно уголовной татуировки, которые полагают, что «татуировка представляет собой отрицательное явление, ее содержание, как правило, аморально и безнравственно. Нанося ее, человек бросает вызов законопослушному обществу, попирает его духовные ценности, совершает религиозный грех» [5, с. 208].
Наряду с татуировками весьма наглядным проявлением субкультуры несовершеннолетних осужденных является специфический язык. Около половины опрошенных нами осужденных (48,9%) отметили, что в среде осужденных существует свой язык, отличный от разговорного русского языка. Язык осужденных, отбывающих наказание в воспитательных колониях, представляет собой сочетание приниженного русского разговорного языка, уголовного жаргона (именуемого у нас в стране «феня» или «блатная музыка»), современного молодежного сленга и абсцентной лексики. Причем, если при использовании уголовного жаргона взрослыми преступниками употребление ненормативной лексики в свое время считалось недопустимым и выражалось в максиме «фильтруй базар», то в настоящее время, в среде несовершеннолетних девиантов такое сочетание вполне допустимо. Будучи представителями молодежной среды, они привносят в свой язык еще и термины и словосочетания, характерные именно для современной молодежи. Это, при том, что в ряде случаев молодежный сленг, заимствует слова и выражения из криминального арго. Однако обращает на себя внимание, что набор слов уголовного жаргона - это термины и понятия заимствованные из общеразговорного русского языка, а также возможно в силу того, что для ряда несовершеннолетних другой язык просто неизвестен, практически столько же опрошенных -47,7% отметили, что специфического языка в их среде не существует. Действительно для них это единственный известный им язык. И еще 3,4% респондентов затруднились с ответом.
Уголовный жаргон, как взрослых преступников, так и несовершеннолетних, является в смысловом плане достаточно бедным. И это несмотря на то, что арго преступников по некоторым данным, даже в словарях насчитывает более 10 тыс. слов и выражений» [1, с. 45; 2, с. 21]. Одной из причин такой бедности, а также того, что сленг преступного мира получил широкое распространение в обществе, является бедность бытия осужденных и социальный регресс общества. «Главной причиной такой бедности жаргона является их (преступников - прим. авт.) бытие. Сознание, определенное бытием, материализуется в слове, а серое и безрадостное существование осужденного в условиях неуверенности в завтрашнем дне и постоянном голоде в обществе себе подобных не может стать благоприятным субстратом для изысканных слов и выражений. Поэтому кровать называется шкон-кой, миска - шлемкой, куртка — лепенем, передача - дачкой и т.д. Очевидно поэтому большинство граждан страны, оказавшись фактически в таких же условиях, что и осужденные, в результате экономических преобразований так легко переняли жаргонные слова» [5, с. 180181].
Исследуя воровской (уголовный) жаргон, Ю.К. Александров разделяет его на три группы: общеуголовный жаргон, которым пользуются как профессиональные преступники, так и обычные; специальные профессиональные воровские жаргоны, присущие определенным «профессиям» преступников: шулерам, наркоманам, карманникам, вымогателям и т.д.; тюремный жаргон, употребляемый общностью преступников, но в основном в местах лишения свободы [1, с. 48]. Полагаем, что данная дифференциация вполне может быть дополнена еще одним элементом, с одной стороны, несомненно, имеющим общие черты с перечисленными выше группами, а с другой - обладающим определенной спецификой и своеобразием - это уголовный жаргон несовершеннолетних преступников, в том числе содержащихся в ВК.
Асоциальная девиантность уголовного языка заключается в том, что сначала слова и словосочетания «блатного» жаргона попадают на язык несовершеннолетних, затем они начинают постоянно их использовать в повседневной речи и со временем им достаточно тяжело найти аналог слова не из жаргона, что обуславливается уже психологической привычкой и изменением сознания осужденного. Затем вслед за языком общечеловеческие нормы и правовые законы заменяются неформальными нормами («понятиями»), бытующими в преступной среде. Меняют-
ВЕСТНИК БУРЯТСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
14А/2012
ся ценностные установки, и несовершеннолетний осужденный уже является постоянным адептом профессиональной криминальной субкультуры. А выйдя из пенитенциарного учреждения, он рассеивает свои знания и впитанные ценности среди других несовершеннолетних, еще «незараженных» романтикой преступного мира.
В целом, можно говорить о том, что сегодня татуировка, как проявление тюремно-лагерной субкультуры, является характерной чертой несовершеннолетних. При этом мотивы ее нанесения, тематика изображения, смысловая нагрузка меняются сообразно существующей в открытом обществе моде на татуировки. Специфический язык преступно-криминального сообщества несовершеннолетних отличен от разговорного русского, хотя его основу составляют слова и словосочетания, используемые в ином смысле. Он девиантен по своей сути, а его использование не только засоряет русский язык, но и привносит в жизнедеятельность несовершеннолетних иные элементы пенитенциарной субкультуры, такие как неформальные криминальные нормы, основанное на них иерархическое деление, блатные песни, музыку и стихи зоны, наполненные псевдоромантикой.
Литература
1. Александров Ю.К. Очерки криминальной субкультуры. - М.: Права человека, 2002.
2. Анисимков В.М. Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы. - СПб.: Юридический центр Пресс, 2003.
3. Багреева Е.Г. Субкультура осужденных и их ресо-циализация: монография. - М.: изд-во ВНИИ МВД РФ, 2001.
4. Коиылова Г.К., Прозоров А.В. Психология в деятельности органов внутренних дел. - М.: изд-во ЦОКР МВД России, 2006.
5. Корецкий Д.А., Тулегенов В.В. Криминальная субкультура и ее криминологическое значение. - СПб.: Юридический центр Пресс, 2006.
Гайдай Мария Константиновна, доктор социологических наук, доцент, профессор кафедры философии, психологии и социально-гуманитарных дисциплин Восточно-Сибирского института Министерства внутренних дел России, г.Иркутск, e-mail: mkgfip@mail.ru.
Кашина Людмила Александровна, старший преподаватель кафедры юридических дисциплин Байкальского гуманитарного института, г.Иркутск. Gaidai Maria Konstantinovna, doctor of sociological science, associate professor, professor of department of philosophy, psychology and social-humanitarian science, Eastern-Siberian Institute of Ministry of Internal Affairs of Russian Federation, Irkutsk, e-mail: mkgfip@mail.ru. Kashina Ludmila Alexandrovna, senior lecturer, department of legal disciplines, Baikal Institute of Humanities, Irkutsk.
УДК 316.346.2 © Т.Ц. Чойропова
ПРЕДСТАВЛЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ МОЛОДЕЖИ О ТРАНСФОРМАЦИИ ТЕНДЕРНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ОБЩЕСТВЕ (НА ПРИМЕРЕ РЕСПУБЛИКИ БУРЯТИЯ)
В статье рассматриваются результаты социологического исследования представлений студенческой молодежи о трансформационных процессах в сфере гендерных отношений российского общества. Ключевые слова: гендер, гендерные стереотипы, молодежь, трансформация, фокус-группа.
T.Ts. Choiropova
YOUTH'S IDEAS OF TRANSFORMATION SOFT GENDER RELATIONSHIPS IN SOCIETY
(IN THE CASE OF THE REPUBLIC OF BURYATIA)
The article deals with the results of sociological research of student's ideas of transformation soft gender relationships in contemporary Russian society.
Key words: the gender, gender stereotypes, youth, ftansformation, focus group.
Процессы, происходящие в современной России, требуют гармонизации отношений между различными слоями общества, включая гендерные отношения. Тендерная методология позволяет по-новому анализировать социальные процессы и делать адекватные, аргументированные выводы. Гендерные отношения составляют один
из важнейших аспектов социальной и культурной жизни общества.
В данной статье понятие «гендер» рассматривается нами как социокультурный конструкт (результат тендерной социализации) различий между мужчинами и женщинами, и, одновре-
