CC BY
370
Своеобразие главного героя в романе А. Иванова «Географ глобус пропил»
Шутая Н. К.
Шутая Наталья Константиновна /Shutaya Natalia Konstantinovna - доктор филологических наук, профессор, кафедра русского языка и литературы, социально-гуманитарный факультет,
Российский государственный социальный университет, г. Москва
Аннотация: в статье рассматриваются особенности характера главного героя романа А. Иванова «Географ глобус пропил»: его противоречивость, укорененность в мире детства, умение по-особому видеть мир.
Ключевые слова: современная проза, русский роман, Алексей Иванов, герой.
Роман Алексея Иванова «Географ глобус пропил» является ярким произведением современной художественной прозы, во многом продолжающим традиции классического русского романа. Главный герой произведения Виктор Сергеевич Служкин относится к типу героя-юродивого, классические прототипы которого мы встречаем на страницах романов русских классиков, в частности у Ф. М.Достоевского: это Версилов («Подросток), князь Мышкин («Идиот») и др. Более близким в исторической ретроспективе прототипом является, пожалуй, главный герой повести Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки». Как и последний, Служкин не прочь при случае приложиться к бутылке.
Характер Служкина противоречив, он соединяет в себе, казалось бы, несовместимые черты: с одной стороны, у героя множество недостатков, которые он не считает нужным скрывать: у него «идиотские» шутки [3, с. 7], он изменяет жене со своими бывшими школьными подругами, ему «нич-чего в жизни не хочется» [3, с. 9], его поступки нередко иррациональны. Так, будучи по специальности биологом (окончил биофак Уральского университета), и, не имея педагогической подготовки, он зачем-то устраивается в школу учителем экономической географии, но и в должности учителя ведет себя, мягко говоря, нестандартно: курит в классе, «орет» [3, с. 54] на учеников, в то же время позволяет и им вести себя с собой запанибрата; по словам завуча школы Розы Борисовны, «держит себя наравне с учениками, вступает в перепалки, сидит на столе, отклоняется от темы урока, довольно скабрезно шутит, читает стихи собственного сочинения» [3, с. 40]. И это еще не все. Со своими учениками, которых он зовет полууважительно-полунасмешливо «отцами», Виктор Сергеевич Служкин распивает спиртные напитки, участвует в школьных драках, манипулирует оценками, влюбляется в одну из учениц и едва удерживается от того, чтобы вступить с ней в связь. В довершение всего эта ученица оказывается дочерью завуча школы - строгой Розы Борисовны, о чем Служкин не знал. Не удивительно, что после всего этого Виктор Сергеевич вынужден уйти из школы.
Своим непедагогичным поведением Служкин полностью разрушает дистанцию между учителем и учениками, лишает себя положенного ему по статусу уважения «отцов». В самом начале долгожданного, затеянного и возглавляемого Служкиным речного похода, «отцы» объявляют ему, что они его «за пьянку свергли из начальников» [3, с. 173]. И это вполне заслуженно, ведь он вместе с главным двоечником и хулиганом Градусовым, которого и брать-то в поход не следовало, «нажрался» [3, с. 171] в электричке, и из-за этого команда проехала целых три лишних станции и вместо станции Гранит оказалась в деревне Семичеловечьей - «убогой, выцветшей, кривой, грязной» [3, с. 174]. Поэтому приговор учеников - вполне заслуженный: «Нам такие начальники-бухальники не нужны <...> Так что ты нам больше не командир, и звать мы тебя будем просто Географ. А все вопросы станем решать сами» [3, с. 173].
Однако после этого, в ходе сплава по реке Ледяной между Географом, как теперь называют Служкина ученики, и девятым «Б» возникают новые, особые отношения, в которых на первый план выходят уже не статусные, а другие, чисто человеческие качества.
В походе у костра ученики, обсуждая Служкина, который, как они думают, спит, приходят к выводу, что «может, он и прав, что не стал командовать» [3, с. 213], а Градусов и вовсе заявляет: «С таким, какой он есть, мне баще» [3, с.213]. Сам Служкин, притворившись спящим, слушает, как «шлифуют» его кости, рассуждая про себя: «Конечно, никакой я для отцов не пример. Не педагог, тем более - не учитель. Но ведь я и не монстр, чтобы мною пугать. Я им не друг, не приятель, не старший товарищ и не клевый чувак. Я не начальник, я и не подчиненный. Я им не свой, но и не чужой. Я не затычка в каждой бочке, но и не посторонний. Я не собутыльник, но и не полицейский. Я им не опора, но и не ловушка, и не камень на обочине. Я им не нужен позарез, но и обойтись без меня они не смогут. Я не проводник, но и не клоун. Я -вопрос, на который каждый из них должен ответить» [3, с. 214].
Педагогическая манера Служкина недвусмысленно показывает, что в школе он ощущает себя не столько педагогом, сколько учеником-переростком. Не случайно в общей ткани романа большое место занимают детские воспоминания Служкина. Они для него более живы и актуальны, чем события текущей повседневности, обязывающей его вести себя как подобает взрослому, семейному человеку, облеченному педагогическим статусом. Пожалуй, именно укорененностью Служкина в мире собственного детства, живостью школьных воспоминаний и неизжитостью юношеских любовных и моральных коллизий объясняются его странные, на первый взгляд, решения - устроиться на работу в школу, к тому же не по своей специальности, и вообще вернуться в родной город и поселиться на самой его окраине, в Старых
Речниках, возле затона, чтобы с головой погрузиться в запутанную сеть взаимоотношений бывших однокашников, помогая своим друзьями детства то распутывать головоломки любовных многоугольников, то заново составлять их, причем не без своего собственного участия.
Жизнь Служкина в Речниках распадается на две почти не пересекающиеся сферы. Одна сфера -«взрослая», в которой он выступает как супруг, родитель, член преподавательского коллектива, словом, как человек, обремененный многоразличными социальными обязанностями, большинство из которых он либо вовсе не исполняет, либо исполняет неправильно, нестандартно, неумело, спустя рукава, из рук вон плохо, не доводя до конца. В самом начале романа мы видим его в роли пассажира электрички - «небритого, помятого молодого человека» [3, с. 3], который едет без билета, однако, в отличие от обычных «зайцев», не становится добычей контролеров благодаря тому, что, проявив находчивость, искусно притворяется глухонемым.
На утреннике, посвященном Международному Женскому дню 8 марта, в детском саду Служкин оказывается единственным папой; на педсовете в школе он садится на заднюю парту, не слушает, что говорят завуч и директор, смотрит в окно и любуется красивым профилем молодой учительницы Киры Валерьевны.
Жена Служкина Надежда, испытывая к нему охлаждение, изгоняет его из супружеского ложа на диван. Служкин воспринимает это с простотой ребенка, не обижается и не ревнует, сам устраивает роман Нади со своим другом детства Будкиным, а ее совет найти себе любовницу принимает, хотя и без особой охоты, как руководство к действию. Однако почти ни одну интрижку он не доводит до конца - в решающий момент напивается или сбегает.
Словом, Служкин-взрослый практически в любой ситуации оказывается белой вороной. Прочно укорененный в своем детстве, он не приживается в сфере взрослых отношений, она выталкивает его. Не случайно завязкой романа служит возвращение Служкина в родную Пермь из его университетского города Екатеринбурга - скорее похожее на бегство. По ряду сюжетных намеков можно догадаться, что этому предшествовали какие-то неудачи. Служкин буквально не находит себе места в обжитом пространстве взрослой повседневной жизни.
В целом жизнь Служкина - это жизнь «маленького человека», который не гонится за славой и богатством, довольствуется самым бедным и заурядным существованием, находя отраду в мечтах, воспоминаниях, дружеских посиделках, но главным образом в собственном благодушии и любви ко всему сущему. Силясь утешить свою не удовлетворенную безрадостным существованием жену, он говорит ей: «Ну, Наденька, не плачь <...> Ну перетерпи... Я ведь тоже разрываюсь от любви...», - и на ее вопрос: «К кому? <...> К себе?» - отвечает: «Почему же - к себе?.. К тебе... К Таточке... К Будкину... К Пушкину» [3, с. 106].
Другая сфера жизни Служкина охватывает его взаимоотношения с учениками девятого «Б» класса, которые по мере их развития становятся все менее официальными, все более личностными, искренними, неформальными, задушевными, занимают все большее и все более значимое место в его жизненном мире, постепенно принимая форму особого учительства, когда учитель не наставляет учеников, а ведет их через трудный опыт суровых испытаний, порой ценой собственной репутации, уча их на своих ошибках, в том числе постыдных.
Большую часть романа занимает описание речного похода и представляет собой роман в романе. В жанровом отношении этот вставной роман соединяет в себе черты романа странствий, романа испытания и романа воспитания. М. М. Бахтин, сопоставляя эти жанровые разновидности романа, отмечал, что в романе странствий «становления, развития человека» нет; роман испытания также «исходит из готового человека и подвергает его испытанию с точки зрения также готового уже идеала» [2, с. 204], в нем «герой дан всегда как готовый и неизменный. Все качества его даны с самого начала и на протяжении романа лишь проверяются и испытываются», однако в этом типе романа «дается развитый и сложный образ человека, имевший громадное влияние на последующую историю романа» [1, с. 187]. Роман воспитания «противопоставляет ему становление человека», в связи с чем «жизнь с ее событиями служит уже не пробным камнем и средством испытания готового героя. Теперь жизнь с ее событиями, освещенная идеей становления, раскрывается как опыт героя, школа, среда, впервые формирующие характер героя и его мировоззрение» [1, с. 187]. Такой школой и средой, формирующей характер, становится пятидневный сплав по реке для «отцов» (учеников девятого «Б»). Вместе с тем для их учителя Географа это путь испытания, через которое раскрываются его лучшие черты, обычно скрываемые им под дурашливыми масками.
Литература
1. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. — М., Худ. лит., 1975.
2. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М., Искусство, 1986.
3. Иванов А. В. Географ глобус пропил. - М.: Вагриус, 2003.
