CC BY
53© Д.В. Самылкин, А.А. Ткаченко, 2015 УДК 340.63:[343.22:616.895-008-052]
Для корреспонденции
Самылкин Денис Викторович - заведующий отделением ГБУ «Психоневрологический интернат № 12» Департамента социальной защиты населения г. Москвы Адрес: 105215, г. Москва, ул. 9-я Парковая, д. 53 Телефон: (495) 164-90-03 E-mail: denis-s1982@list.ru
Д.В. Самылкин, А.А. Ткаченко
Судебно-психиатрическая оценка способности к даче показаний обвиняемых, страдающих расстройствами шизофренического спектра
Forensic-psychiatric evaluation of the capacity to give evidence of the accused with schizophrenia spectrum disorders
D.V. Samylkin, A.A. Tkachenko
Discussed are issues of forensic-psychiatric evaluation of capability of giving evidence. Results are presented of examination of 92 accused persons with schizophrenia or schizotypal personality disorder. Based on comparison of clinical picture with intellectual and volitional criteria of capability to provide evidence identified are clinico-dynamic characteristics that impact on potential capacity of the accused to take in the right spirit the external and internal aspects of circumstances relevant to the case and give evidence relating thereto. It is shown that capability to give evidence requires lesser integrity of psychic processes than is the case with realizing one's rights in criminal proceedings (the capacity of an individual to stand trial) Keywords: schizophrenia, schizotypal disorder, capability to give evidence, perception, external and internal aspects of events, potential and actual capability
ФГБУ «Федеральный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского» Минздрава, Москва V. Serbsky Federal Medical Research Centre for Psychiatry and Narcology, Moscow
Рассмотрены вопросы судебно-психиатрической оценки способности к даче показаний. Представлены результаты обследования 92 подэкспертных - обвиняемых, страдающих шизофренией либо шизотипическим расстройством. На основании сопоставления клинической картины с интеллектуальным и волевым критериями способности к даче показаний выделены клинико-динамические характеристики, влияющие на потенциальную способность правильно воспринимать внешнюю и понимать внутреннюю сторону обстоятельств, имеющих значение для дела, и давать о них показания. Выявлено, что для способности давать показания необходима меньшая сохранность психических процессов, чем для реализации своих прав в уголовном процессе (уголовно-процессуальной дееспособности).
Ключевые слова: шизофрения, шизотипическое расстройство, способность давать показания, восприятие, внешняя и внутренняя стороны событий, потенциальная и актуальная способности
Решение вопроса о способности обвиняемого давать показания является самостоятельной задачей судебно-психиатрического исследования. В п. 3 ст. 196 УПК РФ предусмотрено обязательное назначение судебно-психиатрической экспертизы, если необходимо установить «психическое и/или физическое состояние подозреваемого, обвиняемого, когда возникает сомнение в его способности самостоятельно защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве» [1]. В п. 4 той же статьи основанием для обязательной судебной экспертизы указывается «психическое или физическое состояние потерпевшего, когда возникает сомнение в его способности правильно воспринимать обстоятельства, имею-
щие значение для уголовного дела, и давать показания» [8]. Иначе говоря, способность давать показания (СДП) особо выделена из совокупности юридически значимых способностей, представляющих собой уголовно-процессуальную дееспособность.
На практике вопрос о способности обвиняемого правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания ставится перед судебно-психиатрическими экспертами даже чаще, чем вопрос о способности самостоятельно защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве. Это связано с тем, что показания обвиняемого в уголовном процессе имеют особое значение: с одной стороны, это один из основных (иногда единственный) источников доказательственной информации по делу (п. 1 ч. 2 ст. 74 УПК РФ), а с другой - средство защиты обвиняемого от предъявленного обвинения.
В законодательстве не содержится медицинского критерия нарушенной способности к даче показаний, условием для констатации нарушения этой способности является «психическое состояние» (ст. 45, 196 УПК). Это создает основы для интегра-тивной психолого-психиатрической оценки способности к даче показаний. Судебными психологами проводились исследования СДП несовершеннолетних обвиняемых, выработаны психологические критерии такой оценки [2, 3]. СДП раскрывается через 2 компонента юридического критерия: интеллектуальный и волевой.
Способность правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, сопряжена с осмыслением (осознанием), т.е. пониманием воспринятого, а способность давать правильные показания - со способностью к произвольной регуляции поведения при осуществлении процессуальных функций. Рассматривая проблему нарушенного восприятия, связанную с экспертизой СДП, М.М. Коченов [2]указывал на необходимость учета «степени осмысленности восприятия», от которой зависят точность и полнота отражения фактов действительности. Он подчеркивал, что человек способен полно и точно воспроизвести лишь то, что он сумел осмыслить. При определении указанной способности выделяют две степени полноты восприятия и последующего воспроизведения - внешней и внутренней сторон.
Под восприятием внешней стороны событий понимается их восприятие на уровне чувственного отражения, т.е. предметов, их сочетаний, объектов, действий окружающих и своих собственных, а также их последовательности. Подобные нарушения восприятия сами по себе ставят под сомнение способность правильного понимания происходящего и его последующего воспроизведения, поскольку правильно понятым может быть только правильно воспринятое. Интерпретация событий, понимание их характера и нюансов не входят в
данную категорию. Под внутренней стороной криминальных событий подразумевается их содержание, включающее как характер совершаемых действий, так и их значение; способность воспринимать и давать показания о внутренней, содержательной стороне основывается на понимании объективного (культурно-социального) значения происходящего события [2].
Данный вопрос в отношении взрослых обвиняемых, страдающих психическими расстройствами, изучен недостаточно, отсутствуют четкие психопатологические критерии экспертной оценки СДП. В качестве модели для изучения нами были выбраны расстройства шизофренического спектра в связи с полиморфизмом их клинических проявлений, подразумевающим дифференцированную оценку юридически релевантных способностей.
Исходя из этого целью настоящего исследования было уточнение психопатологических критериев экспертной оценки психических расстройств, влияющих на способность правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них показания у обвиняемых, страдающих шизофренией, в зависимости от формы и длительности заболевания.
Материал и методы
Были изучены 92 подэкспертных, проходивших стационарную судебно-психиатрическую экспертизу в Центре им. В.П. Сербского с 2008 по 2013 г. Все они были обвиняемыми по уголовным делам, у всех была диагностирована шизофрения либо шизотипическое расстройство в соответствии с критериями рубрик F20 и F21 МКБ-10.
Проводилось сравнение 3 групп подэкспертных. В 1-ю были включены подэкспертные с параноидной шизофренией с давностью заболевания менее 5 лет (36 человек), во 2-ю группу - с параноидной шизофренией давностью заболевания более 5 лет (30 человек), в 3-ю группу были выделены больные с шизотипическим расстройством и непсихотическими формами шизофрении (26 человек). У большинства подэкспертных (73%) 3-й группы давность заболевания превышала 5 лет.
Основными методами исследования были кли-нико-психопатологический и статистический, также учитывались результаты экспериментально-психологического исследования.
Проводился анализ клинической картины заболевания с выделением ведущего синдрома на момент обследования, сочетающегося с дименсиональной оценкой клинической картины. Детальное клинико-психопатологическое описание указанных групп подэкспертных было представлено ранее [4].
Статистическая обработка включала определение частотности изучаемых признаков (выявление их абсолютных значений удельного веса показа-
телей), анализ таблиц сопряженности с помощью Х2-критерия. Различия считались статистически значимыми при уровне ошибки p<0,05.
Результаты и обсуждение
Первым этапом судебно-психиатрической оценки способности к даче показаний является анализ потенциальной способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать показания, которая определяется сохранностью психических процессов и психологических структур, ответственных за регуляцию процессов восприятия и воспроизведения информации [5]. На этом этапе необходим анализ клинической картины заболевания с выявлением ключевых клинических характеристик, влияющих на способность правильно воспринимать внешнюю и внутреннюю (содержательную) стороны юридически значимых событий.
К нарушению понимания внешней стороны событий приводят тяжелые психопатологические заболевания, сопровождающиеся расстройством сознания либо поглощенностью сознания больного психотическими переживаниями, что характерно для онейроидного помрачения сознания, острых бредовых состояний, острого галлюциноза, маниакального состояния с бредом, галлюцинациями, кататоно-гебефренного состояния. Отрешенность от действительности с нарушением восприятия происходящих вокруг больного событий может отмечаться также при конечных состояниях, сопровождающихся полным распадом личности с шизо-фазией, ступором, негативизмом, утратой навыков самообслуживания.
К нарушению понимания внутренней стороны (объективного значения) обстоятельств, имеющих значение для дела, приводят отмечающиеся у больных шизофренией нарушения мышления в виде снижения уровня обобщения (расстройство абс-
трактного мышления), нарушения целенаправленности мышления, разноплановость, тангенциаль-ность, патологический полисемантизм. Показания больных с подобной симптоматикой, а также сведения, сообщаемые ими на экспертизе, отличались многословностью, непоследовательностью в изложении событий общественно опасных действия (ООД), склонностью к чрезмерной детализации. При изложении они часто акцентировались на малозначимых в аспекте совершенного деталях. Так, один из подэкспертных очень подробно описывал внешний вид статуэтки, которой он наносил удары потерпевшей (своей матери), рассказал, в каком году и при каких обстоятельствах статуэтка оказалась в их доме, при этом непосредственно о событиях деликта сообщал крайне скупо и малоинформативно, причиной совершенного убийства называл «стечение обстоятельств», «волю судьбы», не выказывал ни малейшей озабоченности произошедшим. Все это свидетельствовало о нарушениях смыслового восприятия, его избирательности, выделения значимых обстоятельств, затруднениях в установлении причинно-следственных связей между событиями, соотнесении их с общепринятой системой ценностей и норм, оценке их социальных последствий.
В нашем исследовании такие нарушения мышления выявлялись у большинства подэкспертных, однако в наибольшей степени они оказались свойственны подэкспертным с параноидной шизофренией вне зависимости от сроков давности заболевания (табл. 1).
Схожим образом нарушают понимание обстоятельств, имеющих значение для дела, дефицитар-ные расстройства эмоциональной сферы (эмоциональная амбивалентность, дефицит высших эмоций, эмоциональная холодность, ангедония), которые затрудняют распознавание и оценку эмоций окружающих, понимание эмоционального подтекста событий. Указанные нарушения лежат в основе дефицита социальной когниции, считающейся спе-
Таблица 1. Распределение подэкспертных в зависимости от юридически значимых дефицитарных нарушений мышления
Нарушение мышления Параноидная шизофрения давностью менее 5 лет (л=36) Параноидная шизофрения давностью более 5 лет(п=30) Непсихотические формы шизофрении (п=26) Всего (п=92)
Паралогичность 23 (64%) 24 (80%) 9 (35%)* Х2=5,8; р<0,018 Х2=7,6; р<0,006 56 (61%)
Разноплановость 20 (56%) 19 (63%) 9 (35%)* Х2=4,6; р<0,032 Х2=5; р<0,025 48 (52%)
Тангенциальность 13 (35%) 17 (56%) 4 (15%)* Х2=5,3; р<0,02 Х2=6,6; р<0,016 34 (37%)
Нарушение понимания условных смыслов 21 (58%) 22 (72%) 10 (38%)* Х2=4,9; р<0,042 Х2=6,6; р<0,022 53 (58%)
Патологический полисемантизм 10 (28%) 11 (36%) 3 (12%)* Х2=4,6; р<0,052 Х2=5,2; р<0,038 24 (26%)
* - достоверно значимые отличия.
цифической для расстройств шизофренического спектра [6]. В показаниях подэкспертных с подобной симптоматикой обращает на себя внимание холодное, безэмоциональное отношение к совершенному деликту, невозможность описать свои эмоции, а также эмоции потерпевших и других участников деликта. В наибольшей степени эти нарушения оказались свойственны подэкспертным 2-й группы: амбивалентность эмоций - 28, 43 и 16% (%2=5,2; p<0,032), дефицит высших эмоций - 42, 70 и 27% (Х2=5,5; p<0,03, х2=8,1; p<0,012), ангедония -39, 50 и 8% (х2=7,2; p<0,02).
Также нарушение понимания внутренней стороны обстоятельств, имеющих значение для дела, обусловливают психотические расстройства различной структуры, так как при этом происходит проекция патологических переживаний на события ООД, их бредовая интерпретация, что приводит к искажению оценки роли и действий потерпевших, самого обвиняемого, а также других участников криминального события. Показания подэкспертных с актуальной психотической симптоматикой могут носить подробный характер с многословным описанием своих переживаний, бредовой мотивации содеянного. Однако показания таких подэкспертных, особенно при их склонности к диссимуляции, носят скупой, малоинформативный характер с простой констатацией совершенного деликта без объяснения своих поступков.
Псевдогаллюцинации встречались у половины подэкспертных с параноидной шизофренией (1-я группа - 47%, 2-я группа - 50%), бредовая симптоматика - у 64% 1-й группы и 57% - 2-й, психические автоматизмы отмечались у 38 и 36% подэкспертных соответственно.
К нарушению волевого критерия способности давать показания приводят расстройства волевой сферы больных шизофренией: снижение энергетического потенциала, апатоабулический синдром и т.д. Указанные нарушения тесно связаны с нарушением мотивации, рассматриваемой в 2 вариантах, - экстринсивная и интринсивная [7-9]. Первичным нарушением волевой сферы при шизофрении является аспонтанность, т.е. снижение побуждений, собственной, внутренне обусловленной активности (интринсивная мотивация), тогда как активность, обусловленная внешней стимуляцией, побуждением извне (экстринсивная мотивация), нарушается гораздо позже [10, 11]. Дача показаний является именно такой внешне обусловленной активностью, поэтому больные даже с выраженным дефектом волевой сферы при правильно организованном направленном расспросе способны воспроизводить необходимую информацию. Это подтверждается и анализом показаний, а также сведений, сообщаемых подэкспертными о деликте на экспертизе. При свободном изложении больные с преобладанием волевых расстройств без грубых нарушений мыш-
ления психопродуктивной симптоматики испытывают трудности в описании событий, их высказывания ограничиваются самыми общими фразами. При направленном же расспросе, с формулированием конкретных вопросов об обстоятельствах деликта они отвечают хотя и скупо, односложно, но последовательно, что позволяет составить картину произошедшего.
Снижение волевых побуждений, сопровождающееся нарушением социальной коммуникации в виде уклонения от различных видов повседневной и социальной активности, оказалось в равной степени свойственно всем обследованным вне зависимости от клинической формы и давности заболевания (64, 60 и 58%).
Оценка актуальной способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать показания включает анализ поведения подэкспертных в разные юридически значимые периоды: К таковым относятся:
- ретроспективный этап, включающий: 1) момент совершения ООД и период, непосредственно следующий за ним, поскольку именно тогда происходят восприятие и фиксация тех событий, о которых подэкспертный будет давать показания в дальнейшем. Анализ этого периода позволяет выявить клинические характеристики, искажающие восприятие событий ООД; 2) период следственных действий, включающий анализ показаний: их полноту, детализирован-ность, согласованность с другими материалами дела и т.д.;
- презентальный этап (настоящее экспертное исследование), на котором необходимо оценить то, как подэкспертный излагает события ООД, их соответствие ранее данным показаниям с выявлением причин расхождений, если таковые имеют болезненную природу. На данном этапе происходит, во-первых, оценка потенциальных способностей к даче показаний, во-вторых - моделирование самой ситуации воспроизведения юридически значимых обстоятельств, что позволяет осуществить прогностические экспертные оценки.
Поведение большинства обследованных (63%) в период ООД было упорядоченным и последовательным. Поведение подэкспертных 3-й группы во время ООД отличалось от поведения подэкспертных 1-й и 2-й групп. Оно чаще носило упорядоченный, последовательный характер [87%, в 1-й группе - 47% (х2=7,2; p<0,012), во 2-й - 55% (х2=6,5; p<0,024)], тогда как поведение подэкспертных 1-й группы чаще было дезорганизовано и носило либо хаотичный и неупорядоченный характер (22%), либо внешне было упорядоченным, но нецеленаправленным (28%).
Отличия в поведении подэкспертных после ООД были выявлены только между 1-й и 3-й группами.
Подэкспертные 1-й группы чаще были задержаны сразу после криминала (58 и 31%, %2=4,9; p<0,02) и реже предпринимали попытки к избеганию наказания (39 и 62% в 3-й группе, х2=4,6; p<0,04).
Приведенные данные согласуются с анализом клинической картины в период ООД. Подэкспертные 1-й группы чаще (69%) совершали ООД в психотическом состоянии, и ведущими синдромами во время деликта были психопродуктивные (галлюцинаторный, бредовой), чему соответствовали и механизмы совершения ООД (бредовая месть -11%, императивные галлюцинации, автоматизмы -20%, бредовая защита - 14%, бредовая демонстрация - 3%, реализация бредовых проектов - 3%, косвенная бредовая мотивация - 9%). У больных 2-й группы продуктивные психопатологические синдромы на момент деликта отмечались значительно реже, лишь в 29% случаев (х2=15,3; p<0,0001). У них преобладали дефицитарные синдромы (71%), и правонарушения они чаще совершали по негативно-личностным механизмам (расторможенность и извращенность влечений - 30%, импульсивные действия - 15%, дефицит высших эмоций - 15%, аф-фектогенная бесконтрольность - 7%, повышенные внушаемость и подчиняемость - 4%). В 3-й группе у всех обследованных отмечались дефицитарные синдромы, а правонарушения такие больные чаще всего совершали вследствие расторможенности и извращенности влечений (89%).
Большинство подэкспертных всех 3 групп были допрошены в течение 24 ч после совершения ООД (67, 57 и 42%), чуть реже их допрашивали спустя 3 сут после правонарушения (25, 30 и 42%), и только 3 (3%) подэкспертных были допрошены спустя несколько месяцев. По этому показателю группы значимо не отличались. Не выявлено различий в продолжительности допросов, в большинстве случаев они продолжались более 1 ч (56, 77 и 69%), а также времени суток, в которое они проводились - чаще всего это было дневное время (67, 63 и 62%). Как правило, подэкспертных допрашивали многократно (47, 57 и 65%) либо дважды (50, 40 и 35%). Лишь 2 (2%) подэкспертных были допрошены однократно. В большинстве случаев допросы проводились в присутствии адвоката (97, 91 и 96%).
Во всех группах большинство подэкспертных в период следствия на разных допросах давали
одинаковые показания, не меняли их с течением времени (69, 73 и 85%). По этому показателю группы достоверно не отличались. Совсем не давали показаний на основании ст. 51 Конституции РФ 6% подэкспертных 1-й группы и 3% - 2-й.
При анализе содержательной части показаний, даваемых подэкспертными на этапе следствия, выяснилось, что у большинства из них показания носили последовательный характер (71, 86 и 92%). Подэкспертные 3-й группы по сравнению с 1-й давали более детализированные (69%, в 1-й группе - 19%, х2=8,5; p<0,004), наглядные (81%, в 1-й группе - 44%, х2=7,1; p<0,02) и четкие (73%, в 1-й группе - 50%, х2=3,5; p<0,058*) показания. По данным показателям 1-я и 2-я группы достоверно не отличались.
Показаниям подэкспертных 1-й группы по сравнению с 3-й достоверно чаще была свойственна схематичность с невозможностью уточнить обстоятельства деликта (50%, во 2-й группе - 14%, %2=5,1; p<0,01, в 3-й - 15%, х2=4,7; p<0,03) и особенности жертвы (56%, во 2-й группе 17%, х2=4,8; p<0,025, в 3-й - 19%; х2=4,5, p<0,03).
Запамятование событий обстоятельств правонарушения отмечалось у 10% подэкспертных, причем полная ретроградная амнезия - лишь у 1 (4%) обследованного 3-й группы. Она была связана с перенесенной непосредственно после совершения ООД черепно-мозговой травмой. В своих показаниях он ссылался на полное запамятование обстоятельств инкриминируемого деяния. У остальных подэкспертных отмечалась частичная амнезия реальных событий вследствие отмечавшегося у них в период ООД острого психотического состояния с помрачением сознания вследствие загруженности психотическими переживаниями. Эти больные в показаниях делали акцент на своих психотических переживаниях, лишь отрывочно излагая реальные события, описания которых к тому же часто расходились с показаниями других участников деликта (свидетелей, потерпевших).
Таким образом, на ретроспективном этапе большинство подэкспертных всех 3 групп не могли воспроизвести внутреннюю сторону обстоятельств, имеющих значение для дела (92, 93 и 69%), по данному показателю группы достоверно не различались. Внешнюю сторону обстоятельств, имеющих значение для дела, не могли воспроизвести
Таблица 2. Нарушение способности давать показания на ретроспективном этапе
Категория больных Количество подэкспертных
восприятие понимание внутренней волевой
внешней стороны стороны критерий
Менее 5 лет (п=36) 11 (31%) 33 (92%) 14 (39%)
Более 5 лет (п=30) 5 (17%) 28 (93%) 6 (20%)
Непсихотические формы (п=26) 1 (4%) 18 (69%) 2 (8%)
В с е г о (п=92) 17 (18%) 79 (86%) 22 (24%)
Таблица 3. Нарушение способности давать показания на презентальном этапе
Категория больных Количество подэкспертных
восприятие внешней стороны понимание внутренней стороны волевой критерий
Менее 5 лет (п=36) 8 (22%) 32 (89%) 14 (39%)
Более 5 лет (п=30) 4 (13%) 27 (90%) 6 (20%)
Непсихотические формы (п=26) 1 (4%) 18 (69%) 2 (8%)
В с е г о (п=92) 13 (14%) 79 (86%) 22 (24%)
18% подэкспертных, достоверно чаще - больные 1-й группы (31%, в 3-й группе - 4%, х2=4,9; p<0,02). Волевой критерий также чаще был нарушен у подэкспертных 1-й группы (39%, в 3-й группе - 8%, Х2=4,8, p<0,029). По этому показателю 1-я (39%) и 2-я (20%) группы достоверно не различались (табл. 2).
Подавляющее большинство подэкспертных (86, 80 и 96%) на экспертизе сообщали сведения, соответствующие ранее данным показаниям. Иные сведения, не совпадающие с прежними показаниями, сообщали только подэкспертные 1-й и 2-й групп (11 и 17%). Часть из них ссылалась на плохое самочувствие во время допросов, говорили, что подписывали протоколы допросов, не читая. Некоторые больные [3 (9%) - 1-я группа], в период ООД находившиеся в остром психотическом состоянии, ссылались на частичное запамято-вание допросов и других следственных действий. Один из них допрашивался в период стационарного лечения в психиатрической больнице СИЗО, и в медицинской карте прямо указывалось на сохраняющуюся у него активную психотическую симптоматику. По поводу двоих других не было информации о лечении у психиатра, однако анализ динамики клинической картины позволял обоснованно предположить, что у них также в период первых допросов психотическая симптоматика редуцировалась не полностью. По 1 подэксперт-ному из каждой группы отказывались от беседы об ООД.
Большинство обследованных сведения об ООД на экспертизе излагали последовательно (58, 62 и 92%). Однако достоверно чаще это было свойственно подэкспертным 3-й группы (%2=4,9; p<0,035, х2=4,6; p<0,04). Также они достоверно чаще излагали события ООД детализированно (72%, в 1-й группе - 26%, х2=5,5; p<0,019, во 2-й группе -24%; х2=4,9; p<0,02) и наглядно (72%, в 1-й группе -35%, х2=4,6; p<0,035, во 2-й группе - 41%, х2=4,5; p<0,03).
Подэкспертные 1-й группы достоверно чаще события ООД излагали схематично, не могли уточнить обстоятельства деликта (%2=4,8; p<0,038, %2=4,6, p<0,044) и особенности жертвы (поведение, внешний вид и т.д.) (х2=4,6; p<0,045, х2=4,4, p<0,048).
Таким образом, на презентальном этапе, так же как и на ретроспективном, большинство подэкспертных всех 3 групп не понимали внутреннюю
сторону обстоятельств, имеющих значение для дела (89, 90 и 69%), по данному показателю группы достоверно не различались. Внешнюю сторону обстоятельств, имеющих значение для дела, не могли воспринять 14% подэкспертных, достоверно чаще -больные 1-й группы (22%, в 3-й группе - 4%, Х2=5,9; p<0,04). При этом лишь у одного больного 1-й группы (3%) нарушение восприятия внешней стороны было связано с тяжестью острого психотического состояния, отмечавшегося непосредственно в период экспертизы. Его состояние характеризовалось острой галлюцинаторной парафренией с мегаломаническим бредом собственного величия, особых способностей, слуховыми псевдогаллюцинациями с кататоническими включениями, практически полной отрешенностью от действительности, дезориентировкой во времени и месте. У остальных подэкспертных неспособность к восприятию внешней стороны событий была обусловлена острым психотическим состоянием, отмечавшимся в период ООД.
Волевой критерий также чаще был нарушен у подэкспертных 1-й группы (39%, в 3-й группе - 8%, Х2=4,8; p<0,029). По этому показателю 1-я (39%) и 2-я (20%) группы достоверно не различались (табл. 3).
Таким образом, оценка СДП на ретроспективном и презентальном этапах совпадала практически у всех подэкспертных, за исключением 4 больных, страдающих параноидной шизофренией (3 из 1-й группы, 1 - из 2-й). Это связано с обратным развитием психопродуктивной симптоматики, отмечавшейся у них во время деликта и в период следственных мероприятий, что обусловливало неспособность этих подэкспертных на ретроспективном этапе правильно воспринимать внешнюю сторону обстоятельств, имеющих значение для дела. В период следствия они находились на лечении в психиатрической больнице, во время допросов были фиксированы на своих психотических переживаниях. Сведения об ООД излагали крайне скупо, ограничиваясь только констатацией факта правонарушения: «убил, потому что чувствовал угрозу, страх», каких-либо подробностей обстоятельств произошедшего они сообщить не могли. Отличительной особенностью этих подэкспертных была практически полная редукция психотической симптоматики к моменту судебно-психиатрической экспертизы. У них выяв-
Таблица 4. Экспертное решение о способности давать показания
Категория больных Количество подэкспертных
способен неспособен способен воспроизводить внешнюю сторону способен, за исключением периода ООД
Менее 5 лет (п=36) 2 (6%) 25 (69%) 7 (19%) 2 (6%)
Более 5 лет (п=30) 3 (10%) 13 (43%) 14 (47%) -
Непсихотические формы (п=26) 8 (30%) 9 (35%) 9 (35%) -
В с е г о (п=92) 13 (14%) 47 (51%) 30 (33%) 2 (2%)
Таблица 5. Экспертное решение об уголовно-процессуальной дееспособности
Категория больных Количество подэкспертных
уголовно-процессуальная дееспособность уголовно-процессуальная недееспособность «ограниченная»уголовно-процессуальная дееспособность (ст. 51 УПК РФ)
Менее 5 лет (п=36) 4 (11%) 29 (81%) 3 (8%)
Более 5 лет (п=30) 3 (10%) 21 (70%) 6 (20%)
Непсихотические формы (п=26) 8 (30%) 9 (35%) 9 (35%)
В с е г о (п=92) 15 (16%) 59 (64%) 18 (20%)
лялись лишь легкие постпсихотические изменения личности доклинического уровня. При этом на экспертизе они, хотя формально и без подробностей, но могли изложить основные события ООД: последовательность своих действий, действий потерпевшего. Это позволяет вынести в отношении них дифференцированное экспертное решение: если в период следственных действий они не могли правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать показания, то на презентальном и прогностическом этапах они могут давать показания, хотя только о внешней стороне обстоятельств, имеющих значение для дела.
Еще 2 (6%) подэкспертных из 1-й группы, несмотря на полную редукцию психотической симптоматики к моменту настоящей экспертизы и отсутствие выраженной негативной симптоматики, не могли воспроизвести обстоятельства инкриминируемого деяния в связи с их запамятованием. В отношении них правомочно вынесение экспертного решения о способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать показания, за исключением обстоятельств, относящихся к периоду правонарушения.
У остальных подэкспертных оценка СДП на пре-зентальном и ретроспективном этапах совпадает, поскольку нарушения понимания внутренней стороны обстоятельств, имеющих значение для дела, а также волевого критерия обусловлены дефици-тарными нарушениями мышления, эмоционально-волевой сферы, которые являются относительно стабильными и не подвержены динамике на протяжении судебно-следственной ситуации. Поскольку в нашем исследовании эти нарушения были в большей степени свойственны больным параноидной шизофренией, способность правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для
дела, и давать показания у них была нарушена чаще (1-я группа - 94%, 2-я - 93%, 3-я - 70%) (табл. 4).
Ранее нами на примере тех же подэкспертных проводилось исследование уголовно-процессуальной дееспособности (УПД) обвиняемых, страдающих расстройствами шизофренического спектра [6]. Результаты экспертной оценки УПД приведены в табл. 5.
Как видно из сопоставления данных (см. табл. 4 и 5), экспертная оценка УПД и способности к даче показаний совпадает лишь у подэкспертных с непсихотическими формами шизофрении, тогда как у подэкспертных, страдающих параноидной шизофренией, эти две оценки отличаются. Среди этих подэкспертных большинство (1-я группа - 81%, 2-я группа - 70%) не могут самостоятельно защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве, при этом правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать показания не могут 69 и 43% соответственно. Также среди подэкспертных, страдающих параноидной шизофренией, больше подэкспертных, способных правильно воспроизводить внешнюю сторону обстоятельств, имеющих значение для дела (19 и 47%), чем среди «ограниченно» уголовно-процессуально дееспособных подэкспертных (8 и 20%). Таким образом, в отношении части подэкспертных возможно вынесение экспертного решения об уголовно-процессуальной недееспособности при сохранной способности правильно воспринимать внешнюю сторону обстоятельств, имеющих значение для дела, и давать показания лишь об этой стороне юридически значимых событий, что свидетельствует о том, что для реализации своих прав в уголовном процессе необходима большая сохранность психических процессов, чем для способности давать показания.
Сведения об авторах
Самылкин Денис Викторович - заведующий отделением ГБУ «Психоневрологический интернат № 12» Департамента социальной защиты населения г. Москвы E-mail: denis-s1982@list.ru
Ткаченко Андрей Анатольевич - доктор медицинских наук, профессор, руководитель Отдела судебно-психиатрической экспертизы в уголовном процессе ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России (Москва) E-mail: tkatchenko_gnc@mail.ru
Литература
1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (в ред. от 29.06.2015) // СЗ РФ.
2. Коченов М.М. Введение в судебно-психологическую экспертизу. М., 1980. 117 с.
3. Морозова М.В. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза способности давать показания // Медицинская и судебная психология: курс лекций / под. ред. Т.Б. Дмитриевой, Ф.С. Сафуанова. М., 2005. С. 506-207.
4. Самылкин Д.В., Ткаченко А.А. Клинико-психопатологическая дифференциация расстройств шизофренического спектра у обвиняемых // Рос. психиатр. журн. 2015. № 2. С. 15-23.
5. Ткаченко А.А., Яковлева Е.Ю. Комплексная сексолого-психиатри-ческая экспертиза процессуальной дееспособности потерпевших -жертв сексуальных правонарушений // Современные виды и методы комплексных судебно-психиатрических экспертных исследований (вып. 2). М., 2009. С. 99-124.
6. Brune M. «Theory of mind» in schizophrenia: a review of literature // Schizophr. Bull. 2005. Vol. 31. Р. 21-42.
7. Boydell K.M., Gladstone B.M., Volpe T. Interpreting narratives of motivation and schizophrenia: A biopsychosocial understanding // Psychiatr. Rehab. J. 2003. Vol. 26. P. 422-426.
8. Ferdinandi A.D., Yoottanasumpun V, Pollack S., Bermanzohn P.C. Predicting rehabilitation outcome among patients with schizophrenia // Psychiatr. Serv. 1998. Vol. 49. P. 907-909.
9. Mailer O. A Motivation Evaluating Rating Scale for chronic impaired schizophrenics (MERS)// Psychiatria Clin. 1974. Vol. 7. P. 347357.
10. Коченов М.М., Николаева В.В. Мотивация при шизофрении. М., 1978. 88 с.
11. Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф. Патология психической деятельности при шизофрении: мотивация, общение, познание. М., 1991. 256 с.
12. Ткаченко А.А., Самылкин Д.В. Судебно-психиатрическая оценка уголовно-процессуальной дееспособности больных с расстройствами шизофренического спектра // Соц. и клин. психиатр. 2015. Т. 25, вып. 3. С. 17-24.
References
1. Criminal procedure code of the Russian Federation dated 18.12.2001 N 174-FZ (in the version of 29.06.2015). SZ RF. (in Russian)
2. Kochenov M.M. Introduction to forensic psychological examination. M., 1980. 117 p. (in Russian)
3. Morozova M.V. A comprehensive forensic psychological and psychiatric examination of the ability to testify. Medical and forensic psychology: lectures. Edited by T.B. Dmitrieva, F.S. Safuanov. Moscow, 2005. P. 506-207. (in Russian)
4. Samylkin D.V., Tkachenko A.A. Clinical-psychopathological differentiation of schizophrenia spectrum disorders in the accused. Rossijskij psihiatricheskij zhurnal. 2015; Vol. 2: 15-23. (in Russian)
5. Tkachenko A.A., Yakovleva E.J. Comprehensive sexologic-psychiatric examination procedural capacity of victims of sexual offences. Modern types and methods of complex forensic expert studies (Iss. 2). Moscow, 2009: 99-124. (in Russian)
6. Brune M. "Theory of mind" in schizophrenia: a review of literature. Schizophr. Bull. 2005; Vol. 31: 21-42.
7. Boydell K.M., Gladstone B.M., Volpe T. Interpreting narratives of motivation and schizophrenia: A biopsychosocial understanding. Psychiatr. Rehab. J. 2003; Vol. 26: 422-6.
8. Ferdinandi A.D., Yoottanasumpun V., Pollack S., Bermanzohn P.C. Predicting rehabilitation outcome among patients with schizophrenia. Psychiatr. Serv. 1998; Vol. 49: 907-9.
9. Mailer O.A. Motivation Evaluating Rating Scale for chronic impaired schizophrenics (MERS). Psychiatria Clin. 1974; Vol. 7: 347-57.
10. Kochenov M.M., Nikolaeva V.V. Motivation in schizophrenia. Moscow, 1978. 88 p. (in Russian)
11. Kritskaya V.P., Meleshko T.K., Polyakov J.F. Pathology of mental activity in schizophrenia: motivation, communication, knowledge. Moscow, 1991. 256 p. (in Russian)
12. Tkachenko A.A., Samylkin D.V. Forensic psychiatric evaluation of criminal-procedural legal capacity of patients with schizophrenia spectrum disorders. Sotsial'nay klinichiskaya psikhiatriya [Social and Clinical Psychiatry]. 2015; Vol. 25 (3): 17-24. (in Russian)
