CC BY
150
Бизнес в законе
5’2014
13. КОРРУПЦИЯ; ТЕРРОРИЗМ; УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС
13.1. СУБЪЕКТЫ КОРРУПЦИОННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В ГОСУДАРСТВАХ РОМАНОГЕРМАНСКОЙ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ: ОСНОВНЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ «ИНСТРУМЕНТЫ»
Сорочкин Роман Александрович, кандидат юридических наук
Место работы: Российский университет дружбы народов
roman4789@rambler.ru
Аннотация: В статье рассматриваются теоретические и практические уголовно-правовые проблемы, связанные с вопросами определения круга субъектов коррупционного преступления и его признаков в зарубежном уголовном праве
Ключевые слова: противодействие коррупции, субъект коррупционного преступления, зарубежное уголовное право
SUBJECTS OF CORRUPTION-RELATED CRIME IN COUNTRIES WITH ROMANO-GERMANIC TYPE OF TRUST MAIN METHODOLOGICAL «TOOLS»
Sorochkin Roman A., Cand. Sc. Law
Work place: Peoples' Friendship University of Russia
roman4789@rambler.ru
Annotation: the article deals with theoretical and practical criminal law problems, connected with terms of subjects of corruption-related crime in foreign criminal law
Keywords: Anti-Corruption Enforcement, subject of corruption-related crime, foreign criminal law
Тенденция глобализации мировой экономики, усилившаяся в последние десятилетия, оказывает значительное влияние и на отечественное уголовное законодательство1. Российская Федерация, находясь между Востоком и Западом, объективно вынуждена взаимодействовать с различными правовыми системами иностранных государств. Подобное взаимодействие должно быть успешным для защиты прав и законных интересов граждан и субъектов предпринимательской
1 Примером такого влияния является появление норм об ответственности иностранных должностных лиц, об ответственности за торговлю людьми и ряда других. Применительно к настоящей тематике см., напр.: Сорочкин Р.А. Сотрудник «организации частного сектора» как специальный субъект коррупционного преступления в международном праве. // Бизнес в законе. №1.2014; Сорочкин Р.А. Государственный (муниципальный) служащий как специальный субъект коррупционного преступления в международном праве. // Черные дыры в российском законодательстве.№1.2014; Сорочкин Р.А. Характеристика субъекта коррупционного преступления в международном праве. // Пробелы в российском законодательстве. №1.2014.
деятельности, в том числе для защиты от коррупционных преступлений.
Правоприменительной проблемой следует признать тот факт, что законодатель не дал ни перечня, ни определения «коррупционных преступлений»2. Отечественное уголовное законодательство должно, по нашему мнению, органично сочетаться с уголовным законодательством зарубежных государств в целях обеспечения функционирования единой межгосударственной правовой системы противодействия коррупции как виду преступности. Оно должно отвечать современным коррупционным вызовам и своевременно криминализировать самые опасные для общества формы коррупции. Также оно должно содержать в себе определенные принципы, позволяющие (разумеется, при соблюдении принципов законности и вины) незамедлительно реагировать в рамках уже предусмотренных уголовным законом (Особенной частью Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ)) составов преступлений на появляющиеся новые способы, методы и формы коррупционных преступлений.
В связи с этим мы посчитали необходимым исследовать методологические аспекты юридической техники, наблюдающиеся при формулировании в зарубежном уголовном законодательстве положений о различных видах субъектов коррупционных преступлений. При этом ставились задачи:
- выявить факторы, в силу действия которых применена именно данная методология построения уголовно-правовых норм;
- выявить существенные признаки конкретной методологии.
Возможно, результаты анализа различных методологических подходов, применяемых при построении уголовно-правовых норм о субъекте коррупционного преступления, основанные на международном и зарубежном опыте, помогут ученым сформулировать универсальную систему критериев эффективности национального уголовного законодательства в зависимости от того, насколько полно им предусмотрены те категории субъектов коррупционных преступлений, чьи общественно опасные деяния в мировой практике и составляют уголовно наказуемую коррупцию.
Сегодня на планете широко распространены 3 правовые системы: англо-саксонская, романо-германская и мусульманская. Российская Федерация ведет постоянную совместную работу с государствами, чье уголовное законодательство «исповедует» принципы какой-либо из этих правовых систем.
Предметом настоящего исследования стала романогерманская правовая система, как одна из наиболее распространенных в мировой юридической практике. Кроме того, следует отметить, что многие государства данной правовой системы добились больших, чем Российская Федерация, успехов в противодействии коррупции, и, возможно, заимствование их опыта могло бы дать положительные результаты в отечественной практике3.
В качестве объектов анализа использовано уголовное законодательство и значимые для его толкования блан-
2 Букалерова Л.А., Копылов М.Н. К вопросу о понятии «коррупционные преступления» Общество и право. 2012. № 1. С. 105-109.
3 При этом предметом нашего изучения являлись источники зарубежного уголовного законодательства конкретных государств, местная судебная практика и мнения зарубежных криминалистов.
190
Сорочкин Р. А.
ОСНОВНЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ «ИНСТРУМЕНТЫ» ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ СУБЪЕКТАМ КОРРУПЦИОННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
кетные нормы Германии4, Франции5, Италии6 и ряда других государств, являющихся наиболее типичными представителями романо-германской правовой системы.
Изучение методологических подходов, применяемых в уголовном законодательстве вышеуказанных государств в отношении субъектов коррупционных преступлений, указывает на следующие общие методологические принципы романо-германской правовой системы, действующие при формулировании положений о различных видах субъектов коррупционных преступлений.
1. Национальное уголовное законодательство содержит формальное определение должностного лица либо иного лица - носителя полномочий государственной власти или власти, данной органам местного самоуправления, как субъекта коррупционного (или, к примеру, должностного) преступления, выражающееся в совокупности определенных качественных признаков данного субъекта (как это делается в соответствующем отечественном законодательстве).
Для государств романо-германской правовой системы характерно наличие подобных определений, содержащихся в уголовных кодексах. Этот принцип также является частным отражением общего методологического подхода к уголовно-правовой борьбе с коррупцией, традиционного для этой правовой системы.
Как и в англо-саксонской правовой системе, в уголовном законодательстве государств романогерманской правовой системы нам не удалось встретить такого термина, как непосредственно «коррупционные преступления». То есть круг общественно опасных деяний, относимых к коррупционным именно уголовным законодательством, не определен.
В соответствии с данным подходом в отличие от англо-саксонской правовой системы законодатель делает акцент на коррупции как самостоятельном родовом или видовом объекте состава преступления и рассматривает ее либо как самостоятельную разновидность преступности, либо как разновидность должностных или экономических преступлений. Это доказывает, например, наличие в УК ФРГ главы 26 «Преступления против конкуренции» (в главе о преступлениях против конкуренции имеются в том числе нормы об ответственности за коррупцию в частном секторе) и главы 30 «Должностные преступления» (где предусматриваются нормы о ответственности за коррупцию в государственном секторе).
Полагаем, что подобный методологический принцип продиктован неким сугубо объективным экономическим «базисом». Государства, относящиеся к романогерманской правовой системе и расположенные на территории Европы, экономически разнородны. Здесь как государства с развитой рыночной экономикой, так и государства, ранее относившиеся к «социалистиче-
4 См., напр.: глава 26 «Преступления против конкуренции», глава 30 «Должностные преступления» УК ФРГ; Закон ФРГ о борьбе с коррупцией от 13.08.1997; Закон ФРГ о борьбе с подкупом иностранных должностных лиц от 10.09.1998.
5 См., напр.: УК Франции; Закон №83-634 от 13.07.1983 «О правах и обязанностях государственных служащих»; Закон №88-227 от
11.03.1988 «О финансовой прозрачности политической жизни»; Закон №93-122 от 29.01.1993 «О предупреждении коррупции, транспарентности экономической жизни и государственной деятельности»; Закон №2007-1598 от 13.11.2005 «О борьбе с коррупцией».
6 См., напр.: УК Италии; Закон №86 от 26.04.1990 «О внесении из-
менений и дополнений в главу 1 «О преступлениях должностных лиц» раздела 2 «О преступлениях против публичной власти» Уголовного кодекса Итальянской республики».
скому блоку». Исторический факт определенной конфронтации этих государств7 на протяжении десятилетий привел в том числе к такой тенденции, как более всесторонний государственный контроль (надзор) за главными отраслями экономики. Реальная перспектива войны между государствами Западной и Восточной Европы требовала объективно полностью публичного и действенного механизма, способного в сложный период мобилизовать экономику страны для работы в форс-мажорных условиях. Отсюда - значительное преобладание механизмов государственного контроля (надзора) за предпринимательской деятельностью, расходованием бюджетных средств над аналогичными по функциям механизмами негосударственного контроля, присутствующими в государствах англосаксонской правовой системы. Таким образом, учитывая, что главными «коррупционерами» при данной модели государственного контроля за экономикой являются государственные и муниципальные служащие, а сотрудники частных корпораций - в минимальной степени, поскольку не принимают решений, имеющих общественное значение, государства данной правовой системы пошли по пути формулирования в уголовном законодательстве вышеуказанного универсального определения носителя публичной власти как субъекта коррупционного преступления.
Как и любой другой, подобный методологический подход имеет также положительные и негативные стороны.
Даже в случае реорганизации государственного (муниципального) аппарата должностные полномочия его конкретных категорий служащих практически не меняются (например, при смене названия с «милиция» на «полиция» полномочия ее работников неизменны). Учет этого обстоятельства позволяет обеспечить существование антикоррупционного уголовного законодательства, которое сможет эффективно профилакти-ровать преступность в среде государственных (муниципальных) служащих, быть достаточно стабильным (не подвергаться ежегодному изменению), чтобы обеспечить информированность населения о соответствующих запретах. Одновременно достигается цель -иметь возможность реагировать на новые формы, методы, способы совершения коррупционных преступлений, с учетом появления новых сфер общественной жизни, в которые проникает коррупция. Достижение этой цели происходит по следующей причине: основной субъект коррупции - публичный служащий; правовая оценка новых видов общественных отношений в процессе законотворчества при регламентации полномочий государства дается с учетом уже имеющихся и неизменных положений уголовного законодательства о субъекте коррупционного преступления - публичном служащем с определенным набором государственных полномочий.
По нашему мнению, в вышеуказанных социальноэкономических условиях такая модель была достаточно эффективна. Она реализовывала цели государственной политики. Наиболее пригодна она была, разумеется, в государствах «социалистического» блока,
7Под конфронтацией мы подразумеваем исторические периоды после первой и второй мировых войн, когда государства Европы и вместе с ними Россия были вынуждены вступать в различные общеизвестные военно-политические союзы; обязательства в силу данных союзов наложили определенный отпечаток на внутригосударственную экономическую и правовую политику, и в том числе на содержание уголовного законодательства.
191
Бизнес в законе
5’2014
где доминировала плановая экономика при подавляющем наличии государственной собственности, и сотрудник частной компании как субъект правоотношений заведомо отсутствовал.
Затем процесс исторического развития перешел на новый этап. Исчезновение Организации Варшавского договора, распад СССР, переход от плановой экономики к свободному рынку в значительной части восточно-европейских государств, а также усиление тенденции экономической глобализации обусловили новый экономический «базис», в котором как в процессе правоотношений участвует значительно большее число участников, сами правоотношения носят более интенсивный характер, в широком ряде случаев характеризуются присутствием в них иностранного элемента; инновационный и интенсивный тип экономического развития предполагают постоянное появление на рынке новых видов предлагаемых продуктов.
Полагаем, что эти черты нового экономического порядка приводят к тому, что государственный аппарат, контролирующий хозяйственную деятельность, просто не в состоянии обеспечить тотальный надзор за участниками бизнеса; в том числе по причине катастрофического увеличения числа этих участников.
Ввиду таких обстоятельств возникает значительный «пласт» экономики, в котором государственный контроль присутствует очень слабо. Разумеется, при отсутствии контроля возникает фактически неконтролируемая область коммерции, которая извлекает прибыль, игнорируя полностью или в части правовые предписания. Как следствия - страдают права физических и юридических лиц -потребителей; субъекты такой коммерции совершают на деле безнаказанно различные правонарушения и преступления; в сферу предпринимательства, характеризующуюся прибыльностью и слабым государственным контролем, с высокой долей вероятности может прийти организованная преступность.
Появление указанной проблематики и, уверены, значительный общественный резонанс, возникший из-за этой проблематики, привели к тому, что законодатели государств романо-германской правовой системы пошли по тому же пути, что и их коллеги из Соединенных Штатов Америки и Канады. А именно: стали наделять полномочиями фактически государственной власти организации, не входящие в структуру органов государства (и соответственно - их работников, формально не являющихся государственными (муниципальными) служащими).
Таким образом, получила развитие тенденция к увеличению экономической и юридической значимости решений и действий новых субъектов, не являющихся государственными и муниципальными служащими.
Указанная выше тенденция приводит к тому, что общественно опасные деяния этих новых субъектов, совершаемые в связи с реализацией ими государственных полномочий, ввиду достаточной распространенности и высокой степени общественной опасности таких деяний, получают самостоятельную криминализацию в национальном уголовном законодательстве.
Приведем следующие примеры того, что активное изменение уголовного законодательства в сторону усиления ответственности «коррупционеров частного сектора» началось именно в этот период. Так, коррупция в частном секторе признана уголовно наказуемым
деянием в 1993 году в Словакии8; в 1997 году - в ФРГ9; в 1999 году в Бельгии10; в 2000 году - в Ирландии11 Румынии12 и Грузии13; в 2001 году - в Португалии14, и Г реции15; в 2002 - в Мальте16 17.
Методологический подход, в силу которого в уголовном законодательстве государств романо-германской правовой системы усматривается описанный выше принцип, сформировал еще несколько взаимосвязанных принципов аналогичной направленности.
2. В отличие от англо-саксонской правовой системы, национальное уголовное законодательство государств романо-германской правовой системы относит к должностному лицу как субъекту коррупционного (или, к примеру, должностного) преступления руководителей принадлежащих государству предприятий. Уточним -речь идет о юридических лицах, собственником -единственным участником которых является государство: например, в Российской Федерации такие предприятия существуют в организационно-правовых формах унитарных предприятий и казенных учреждений.
Пример применения подобного принципа приводит Меньших А.А.: «Уголовный кодекс Франции в §4 ч.3 предусматривает ответственность «за посягательство на свободу доступа и на равноправие кандидатов на рынках товаров и услуг для государственных организаций». Указанный выше ученый показывает, что данные деяния имеют место в том числе тогда, когда лицо, являясь служащим публично-правового учреждения, не имеющего промышленного или коммерческого характера, обеспечивает или пытается обеспечить другому лицу необоснованное преимущество путем какого-либо акта, противоречащего положениям законов или подзаконных актов, призванных обеспечить свободу доступа и равноправие кандидатов на рынках сделок, заключаемых государством и вышеупомяну-
17
тыми организациями .
На наш взгляд, введение данного методологического принципа в национальное уголовное законодательство вполне обоснованно. Ведь та же тенденция глобализации экономики объективно приводит к тому, что важнейшие в социальном плане отрасли могут стать
8 См.: Strasbourg, 15 December 2000 Public Greco Eval I Rep (2000) 2E Final First Evaluation Round Evaluation Report on Slovak Republic Adopted by the GRECO at its 4th Plenary Meeting (Strasbourg, 12-15 December 2000).
9 См.: Strasbourg, 8 March 2002 Public Greco Eval I Rep (2001) 12E Final First Evaluation Round Evaluation report on Germany Adopted by GRECO at its 8th Plenary Meeting (Strasbourg, 4-8 March 2002).
10 См.: Strasbourg, 15 December 2000 Greco Eval I Rep (2000) 1E Final First Evaluation Round Evaluation Report on Belgium Adopted by the GRECO at its 4th Plenary Meeting (12-15 December 2000).
11 См.: Strasbourg, 20 December 2001 Public Greco Eval I Rep (2001) 9E Final First Evaluation Round Evaluation Report on Ireland Adopted by GRECO at its 7th Plenary Meeting (Strasbourg, 17-20 December 2001).
12 См.: Strasbourg, 8 March 2002 Public Greco Eval I Rep (2001) 13e Final First Evaluation Round Evaluation Report on Romania Adopted by GRECO at its 8th Plenary Meeting (Strasbourg, 4-8 March 2002).
13 См.: Strasbourg, 15 June 2001 Public Greco Eval I Rep (2001) 5E Final First Evaluation Round Evaluation Report on Georgia Adopted at the GRECO at its 5th Plenary Meeting (Strasbourg, 11-15 June 2001).
14 См.: Strasbourg, 11 July 2003 Public Greco Eval I Rep (2003) 4E First Evaluation Round Evaluation Report on Portugal Adopted at the GRECO at its 14th Plenary Meeting (Strasbourg, 7-11 July 2003).
15 См.: Strasbourg, 17 May 2002 Public Greco Eval I Rep (2001) 15E Final First Evaluation Round Evaluation Report on Greece Adopted by GRECO at its 9th Plenary Meeting (Strasbourg, 13-17 May 2002).
16 См.: ст.28.3 УК Мальты.
17 См.: Уголовное законодательство зарубежных государств в борьбе с коррупцией / Институт законодательства и сравнительного правоведения при правительстве Российской Федерации. Под ред. И.С. Власова. М.2009. С.142.
192
Сорочкин Р. А.
ОСНОВНЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ «ИНСТРУМЕНТЫ» ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ СУБЪЕКТАМ КОРРУПЦИОННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
убыточными, несмотря на то, что предприятия этих отраслей обслуживают первоочередные интересы населения; предприятия, принадлежащие государству, выполняют самые актуальные задачи, решение которых требуется для обеспечения обороноспособности и безопасности страны в целом, и др. Коррупционные преступления, совершенные руководителями таких предприятий в связи с исполнением должностных обязанностей, связанные с преступным посягательством на государственное имущество, имеют высокую степень общественной опасности.
Было бы разумным, по нашему мнению, рассмотреть вопрос о более полной реализации данного методологического принципа в отечественном уголовном законодательстве, с учетом весьма значимой экономической роли государственных предприятий и учреждений. К примеру, все предприятия отечественного Росатома, расположенные в т.н. ЗАТО и являющиеся для них градообразующими, неразрывно связанные с проживающими в этих ЗАТО сотнями тысяч людей, функционируют в организационно-правовой форме федеральных государственных унитарных предприятий.
3. В качестве самостоятельного класса субъектов коррупционных преступлений выделяются физические лица, реализующие правосубъектность: тех юридических лиц, в уставном капитале которых имеется доля государства; и тех юридических лиц, которые участвуют в распределении государственных (муниципальных) финансовых средств.
Так, УК Франции предусматривает ответственность таких субъектов коррупционных преступлений, как сотрудники компаний смешанного типа, в которых государству или государственным органам принадлежит непосредственно или косвенно определенная доля капитала (ст.432-13). Также признаются коррупционными «действия любого лица, которое, будучи публичным должностным лицом, представителем или служащим государственного учреждения, в силу своих обязанностей должно было обеспечивать наблюдение или контроль за полугосударственными предприятиями, либо заключать с ними контракты, либо высказывать свое мнение об операциях, осуществляемых частным предприятием, соглашается принять участие в форме работы, консультаций или капиталов в одном из этих предприятий в период пребывания на посту
должностного лица и вплоть до истечения пятилетнего
18
срока после оставления этого поста» .
Подобная позиция представляется в целом обоснованной. Совершенные с использованием своего служебного положения коррупционные преступления этой категории лиц нельзя относить к категории экономических преступлений. Закономерно, что принадлежащие полностью или в части государству компании имеют практически неограниченный доступ к бюджетному финансированию и находятся в привилегированном положении в сравнении с частными компаниями. Как правило, в хозяйственной практике именно такие компании являются главными получателями и последующими распорядителями государственных финансов по последующим участникам производственной цепочки. Топ-менеджеры этих предприятий, совершая преступ-
18 См.: Уголовное законодательство зарубежных государств в борьбе с коррупцией / Институт законодательства и сравнительного правоведения при правительстве Российской Федерации. Под ред. И.С. Власова. С.140.
ления, тем самым посягают прежде всего не на государственную собственность, а на общепринятый справедливый установленный порядок распределения публичных финансовых средств в экономике. В связи с этим нельзя говорить в данном случае о повышенной уголовно-правовой охране государственной собственности в сравнении с частной.
4. В качестве самостоятельного класса субъектов коррупционных преступлений выделяются физические лица, реализующие функции правосудия за пределами государственной судебной власти (например, третейские судьи).
Так, в ФРГ предусмотрена уголовная ответственность за коррупцию третейских судей; во Франции -лица, наделенного судебной властью или административной юрисдикцией, полномочиями примирителя или посредника, а также арбитра, выполняющего свои обязанности на основании национального арбитражного права (ст.434-9).
Полагаем, что описанный выше принцип имеет право на существование. Не только в экономически развитых странах Западной Европы, но и уже в Российской Федерации негосударственное правосудие получило достаточно широкое применение. К примеру, крупнейшая российская государственная корпорация «Ростех» в своих типовых договорах на аренду недвижимости указывает на третейский суд, существующий при этой корпорации, как на орган, в котором стороны договора должны разрешать свои споры и разногласия, вытекающие из правоотношений по данному договору.
Таким образом, можно говорить, что с развитием указанной системы негосударственного правосудия выделяется и новая сфера коррупции, в которой должна существовать адекватная уголовно-правовая профилактика.
5. В отличие от англосаксонской правовой системы, лицо, виновное в мошенничестве, не относится к категории субъектов коррупционных преступлений, а становится таковым лишь в связи с совершением мошенничества, посягающего прямо или опосредованно на государственные (муниципальные) финансовые средства: в отношении тех юридических лиц, в уставном капитале которых имеется доля государства; на государственные (муниципальные) финансовые средства, переданные тем юридическим лицам, которые участвуют в распределении.
Подводя итоги краткого анализа романо-германской правовой системы применительно к теме исследования, заключим, что у законодателей государств всех правовых систем наблюдаются определенные проблемы в установлении исчерпывающего перечня субъектов коррупционных преступлений. С учетом политических, социальных, экономических, религиозных и иных особенностей различных географических регионов представляется крайне сложным разработать универсальную методологию критериев оценки эффективности конкретного национального уголовного законодательства в отношении всего круга субъектов коррупционных преступлений.
Представляется, что с развитием процессов интеграции отечественной экономики в мировую глобальную экономику и соответственно с ростом значимости частного капитала в нашем уголовном законодательстве также произойдут изменения, связанные в том числе с расширением перечня субъектов коррупционных преступлений, совершенных сотрудниками част-
193
Бизнес в законе
5’2014
ных корпораций, в связи с чем заимствование вышеописанных методологических «инструментов» может стать одним из результативных решений проблемы повышения эффективности государственной политики по противодействию коррупции.
Список литературы:
1. Актуальные проблемы обеспечения законности и противодействия коррупции в системе Министерства внутренних дел Российской Федерации. Т. 3 / Костенников М.В., Куракин А.В., Овчинников Н.А. - М.: Маросейка, 2012.
2. Актуальные проблемы борьбы с экстремизмом, терроризмом и коррупцией: материалы межвузовской научнопрактической конференции, 12 мая 2011 г., г. Астрахань / Отв. ред.: Бичехвост А.Ф., Петрашова О.И., Пушкин А.И. -Астрахань: Сорокин Роман Васильевич, 2011.
3. Актуальные проблемы борьбы с коррупцией в странах СНГ / Карпович О.Г., Николаев А.Т., Спирин М.С. - М., 2010.
4. Актуальные проблемы противодействия коррупции: материалы международной научно-практической конференции, 14 октября 2010 г. / Отв. ред.: Амельчаков И.Ф. - Белгород: ООНИ и РИД БелЮИ мВд России, 2010.
5. Антикоррупционная политика России. Криминологические аспекты: В. В. Астанин — Санкт-Петербург, Юнити-Дана, Закон и право, 2009 г.
6. Букалерова Л.А., Копылов М.Н. К вопросу о понятии «коррупционные преступления» Общество и право. 2012. № 1. С. 105-109.
7. Билинская М.Н. Современная коррупция: отечественная специфика и зарубежный опыт противодействия / М.Н. Би-линская, В.В. Моисеев, В.Ф. Ницевич; Орловская региональная академия гос. службы. -Орел, 2011.
8. Борьба с коррупцией: новые подходы и векторы современного развития: материалы Всероссийской научно-
практической конференции, Россия, Волгоград, 15-25 ноября 2010 г. / Отв. ред.: Чуриков В.В. - Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2011.
9. Взаимодействие институтов гражданского общества и органов местного самоуправления в сфере противодействия коррупции: материалы Всероссийского межвузовского круглого стола, г. Нижнекамск, 23 декабря 2011 г. / Отв. ред.: Агапов О.Д., Кабанов П.А. - Казань: Познание, 2012.
10. Вовлеченность институтов гражданского общества в ан-
тикоррупционную деятельность органов публичной власти Республики Татарстан: аналитический доклад / Рук. авт. коллектива П.А. Кабанов; под науч. ред. П.А. Кабанова и И.И. Бикеева. - Казань, 2011. - 27 с. (публикация доступна на личном блоге П.А.Кабанова
http://crimpravo.ru/blog/1064.html).
11. Волженкин, Б. В. Коррупция. — СПб.: СПбЮИ, 1998.
12. Сорочкин Р.А. Сотрудник «организации частного сектора» как специальный субъект коррупционного преступления в международном праве // Бизнес в законе №1,2014, с. 125128
13. Сорочкин Р.А. Характеристика субъекта коррупционного преступления в международном праве // Пробелы в российском законодательстве, №1,2014, с. 170-174
Reference list:
1. Actual problems of the rule of law and combating corruption in the Ministry of the Interior of the Russian Federation M.V., T.Z./Kostennikov, A.V. Kurakin, N.A. Ovchinnikov - Moscow: Maroseyka, 2012
2. Actual problems of combatting extremism, terrorism and corruption: papers on interacademic research and practice conference, May 12, 2011, Astrakhan / Ed. Ed.: A.F. Bichehvost,
O.I. Petrashova, A.I. Pushkin - Astrakhan: Roman Sorokin, 2011.
3. Actual problems of combatting corruption in the CIS / O.G. Karpovich, A.T. Nikolaev, M.S. Spirin - Moscow, 2010.
4. Actual problems of combating corruption: materials of the International Scientific and Practical Conference, October
14, 2010 / Ed. Ed.: I.F. Amelchakov - Belgrade: OONI and RID BelYul Russian Ministry of Internal Affairs, 2010.
5. Russian anti-corruption policy. Criminological aspects: V.V. Astanin - St. Petersburg, Unity-Dana, Law and Order,
2009
6. Modern Corruption: domestic specificity and foreign combatting experience / M.N. Bilynska, V.V. Moiseev, V.F. Nit-sevych; Orel Regional Academy of Civil Service, Orel-2011.
7. Combatting corruption: new approaches and modern development vectors: Materials of All-Russian scientific-practical conference, Russia, Volgograd, November 15-25,
2010 / Ed. Ed.: V.V. Tchurikov - Volgograd: VolSU, 2011.
8. Interaction between civil institution and local authorities in combating corruption: Materials of All-Russian interacademic roundtable, Nizhnekamsk, December 23, 2011 / Ed. Ed.: O.D. Agapov, P.A. Kabanov - Kazan: Poznanie, 2012
РЕЦЕНЗИЯ
научного консультанта на статью Р.А. Сорочкина «Субъекты коррупционных преступлений в государствах романогерманской правовой системы: основные методологические «инструменты»
В статье Сорочкина Р.А. обсуждаются теоретические и практические уголовно-правовые проблемы, связанные с вопросами определения круга субъектов коррупционного преступления и его признаков в зарубежном уголовном праве.
Автором критически проанализированы нормы зарубежного уголовного законодательства, комплексно проанализированы различные признаки разновидностей субъектов коррупционных преступлений в зарубежном уголовном праве, а также тенденции зарубежного уголовно-правового нормотворчества.
Заслуживают внимания предложения автора о необходимости учета тенденций зарубежного нормотворчества в национальном уголовном законодательстве.
Работа характеризуется научной новизной, имеет актуальность для правоприменителей.
При написании статьи автор показал умение анализировать юридические источники, делать обоснованные выводы и предложения.
Вывод: статья Сорочкина Р.А. «Субъекты коррупционных преступлений в государствах романо-германской правовой системы: основные методологические «инструменты» рекомендуется для опубликования в открытой печати.
Заведующая кафедрой уголовного права и процесса Российского университета дружбы народов, д.ю.н., профессор
Л.А.Букалерова
194
