CC BY
40Курабцев В.Л.
д.филос.н., профессор Московского государственного областного университета kurabtsev@mail.ru
СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ВОЗМОЖНОСТИ РОССИИ; «РУССКАЯ ИДЕЯ» XXI ВЕКА
Ключевые слова: стратегия, «русская идея», развитие России3 Православие, духовная цивилизация, консолидация.
Keywords: strategy, «Russian Idea», development of the Russia, Orthodoxy, spiritual civilization, consolidation.
Стратегические возможности России опираются на онтологические реалии нашей цивилизации и нашей истории, которые, разумеется, необходимо понять адекватно. Невозможно говорить о стратегии России без учета таких национальных факторов, как вера, надежда и любовь, которые порождают в народе и его лидерах истинную пассио-нарность - энтузиазм, стремление к самопожертвованию, беззаветную преданность общему делу. Невозможно говорить о стратегии России без учета особенностей ее развития, например, таких, что «либеральные идеи были всегда слабы в России и у нас никогда не было либеральных идеологий, которые получали бы моральный авторитет и вдох-новляли»1. Невозможно говорить о стратегии России тем, кто не любит Россию и русское: их удел - высказываться неистинно или существенно ошибаться. Им остается только пытаться исказить пути неуправляемой (Западом) и неуничтожимой цивилизации. Например, разрушать единство народов и территорий.
Поэтому стратегическая эффективность огромной России требует для своего осуществления достаточной степени единства, консолидации всех народов и всего общества. А суть консолидации, или достижения социальной солидарности («онтологического единства «мы»») хорошо обозначил С.Л. Франк: это «близость человека к человеку, взаимное «знакомство» и непосредственное уважение друг к другу и вообще непосредственное ощущение членов общества, как живых людей, наличие «человеческих» токов в обществе есть некий живительный сок, присутствие которого одно только гарантирует подлинно устойчивое и прочное единство общественного бытия»2. Такой общий ток, безусловно, был, например, в императорской России (прежде всего, на основе Православия); и в Советской цивилизации (на основе интернационализма и коммунистической идеологии).
Это живое и «прочное единство», к счастью, наблюдается и сегодня в нашей особой и во многих смыслах мощной стране. Причем стране, о которой Н.А. Бердяев совершенно справедливо говорил: «Россию и русский народ мож-
3
но характеризовать лишь противоречиями» .
Действительно, Россия - это огромная антиномическая цивилизация, и ее идеал, самое вероятное, должен быть сформулирован исключительно антиномически. Гегель точно подметил суть подобного «идеала»: «Истинный идеал не должен быть действительным, а есть действительный, и единственно только он и действителен»4.
В нашем случае это означает, что в качестве антиномической цивилизации, Россия - и поликонфессиональная, и православная держава; и полиэтническая, и русская страна; и страна с недостаточной «средней культурой», и страна высокой культуры мирового значения; и «догоняющая цивилизация», и, несомненно, передовая цивилизация (в том числе в религиозно-нравственном смысле). Передовая Россия - это наши успехи в военных и космических инновациях, в теоретических науках, в ряде технологических прорывов, в добыче полезных ископаемых и другом.
Россия - это особая, можно сказать, духовная, антиномическая цивилизация с особым мессианистским (византийским) архетипом, способная спасти (морально, социокультурно, духовно) не только себя, но и едва ли не весь мир.
Только в нашей цивилизации «ум и воля русского человека приводятся в духовно-творческое движение именно любовью и верою»5. Но бывает и совсем иной движитель: например, гуманист В.Г. Белинский готов был из сочувствия к страданиям народа «снести голову хотя бы сотням тысяч». Чем он гуманнее Нечаева или Бакунина? Бердяев пишет и скорее не ошибается: «Белинский - предшественник большевистской морали»6.
Наше чувство мессианской избранности непосредственно связано с «патологией» геополитического пространства, с великими культурно-историческими свершениями и потенциями, с трудностями и страданиями нашего бытия, с невозможностью жить без Господа Бога Иисуса Христа. Крест России на редкость тяжел, но и по-настоящему пре-
1 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Репринтное воспроизведение издания УМКА-РКЕББ, 1955 г. - М.:
Наука, 1990. - С. 30.
2
Франк С.Л. Духовные основы общества. - М.: Республика, 1992. - С. 114.
3
Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма, с. 15.
4 Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Кн. 2. - СПб.: Наука, 2001. - С. 191.
5 Ильин И.А. Собр. соч. в 10-ти т. Т. 2, кн. 1. - М.: Русская книга, 1993. - С. 421.
6 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. - С. 34.
красен: он научил народ и отдельных людей выживать, когда это невозможно; жить, когда трудно и плохо; развиваться, когда в это не приходиться верить. И это обусловило такое великое явление на Земле, как русский дух. Наш мессианизм втайне и явно ожидает великого улучшения и обновления земной жизни; «и на нашей улице праздника»; в конце концов, торжества Небесного Иерусалима. Немудрено, что мы соблазнились «Царством Небесным» на Земле, ища Правды, Справедливости, Лучшего и доверяя яростным обличителям неправды Российской империи.
«Русский коммунизм... есть деформация русской идеи,... принявшей в атмосфере войны и разложения уродливые формы»1. Идеи спасения русского народа, славян и всего человечества. Он связан с русскими традициями, причем «не только хорошими, но и очень плохими»2. К числу плохих традиций Бердяев относит установку на тоталитарное объяснение всего и вся. А также традиции народнической борьбы с использованием террора; антиномию жестокости и сострадания в душе русского человека и другое.
«Коммунизм оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа (выделено. - В.К.)»3. Нечто подобное («неотвратимое») произошло, вероятно, и в 1991 году.
Прав ли Н.А. Бердяев, сделавший такой вывод? Вероятно, не совсем. Да, мы, догматики и «тоталитаристы», готовы были к догматическому обновлению. Но готовы были и к другим аттракторам: конституционной монархии, демократической республике с постепенным усилением централизованной власти, к православно-демократическому как бы социализму. Но случилось иначе, причем, несомненно, по Божьей воле. Говоря православным языком - народ получил наказание от Бога. Как были наказаны евреи - геноцидом, особенно от Древнего Рима, и рассеянием в первые века нашей эры.
«Неотвратимая судьба России» - это, скорее, ее традиции. Русские по традиции не принимают безбожного буржуазного «счастья» западных стран. Оно кажется нам каким-то плоским и недостойным смысла жизни. Мы ожидаем чего-то грандиозного и в корне преображающего грешную жизнь. Но при этом, снова антиномически, с удовольствием посещаем европейские страны и комфортные курорты, стремимся к высокому уровню жизни.
Но без Бога, без Его откровений о России, - к этому приходят очень многие, - мы не представляем себе бытие личное, семейное и всей России. Поэтому, антиномически, Россия навсегда - и буржуазная страна, и небуржуазная.
Для нас характерно не слишком благожелательное отношение к «богатым» и нередко лишь частичное одобрение «власти капитала». Русские писатели и философы экзистенциально обнажают пороки капиталистического образа жизни. «Обличение буржуазности Запада - традиционно-русский мотив»4. Возможно, А.С. Панарин открыл одну из причин этого: у России «историко-эсхатологический темперамент - неспособность целиком жить настоящим и принимать статус-кво»; «Россия имеет призвание звать в будущее»5, можно сказать, некое не-буржуазное будущее. И это одна из причин такой фанатичной веры многих россиян в «научную» идеологию большевиков, а на рубеже 90-х гг. - в прозападные обещания и прогнозы демократов.
Россия не слишком способна на сомнительный выбор Запада - вместо родства человека-Персоны с Богом выбирать (причем по гибельной нарастающей) свободу «личности». Право первородства, которое возжелал Иаков, нам с очевидностью ближе чечевичной похлебки Исава. То есть Россия и Запад устремлены, в существенной степени, в различных направлениях.
По этим причинам фундаментальные основы Русской цивилизации, включая ее консолидацию, видятся следующим образом:
1. Это теоцентристская основа, особенно христоцентристская. Н.А. Бердяев хорошо понимал этот аспект: «Бог в центре. Все далекое от Бога провинциально. Жизнь делается плоской, маленькой, если нет Бога и высшего мира. В таком мире, лишенном измерения глубины, нет и настоящей трагедии»6. Даже достаточно далекие от Православия люди оказываются по-своему выразителями «православной формации» нашей души. Это и Станиславский, и Чехов, и Шолохов, и Шостакович и так далее. Отлученный от Церкви Лев Толстой остался в существенной степени русским и православным писателем и мыслителем. А крупнейших большевиков Бердяев нередко называл «типически русскими людьми» (но, вероятно, проявившими только некоторые начала русской души, например, яростно-энергийное (деятельностное) начало). Причем можно сказать, вероятно, и так - с элементом светско-демонической активности. Большевики нашли нечто в русском сердце и переключили его с режима как бы православной свечечки в режим «пламенного мотора», причем с крайней жестокостью и насилием по отношению ко многим.
Но парадигма Православия осталась и всегда остается в русской душе, хотя бывает сильно разбавлена мирскими заботами и ценностями. Эта православная парадигма - вовсе не «симулякр», а, как объяснял В.Ф. Эрн, мистическая реальность духовного бытия народа, которая пробивается даже у тех, кто восстает на веру. Многие в России уже с ХУШ-Х1Х-го веков охлаждались в вере и теряли веру по разным причинам. И восставали так, что и мать родную не пожалеют. Например, Добролюбов «теряет веру, пораженный злом, несправедливостью, страданиями жизни»7.
1 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. - С. 126.
2 Там же, с. 126.
3
Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. - С. 93.
4 Там же, с. 29.
5 Панарин А.С. Россия в циклах мировой истории. - М.: МГУ, 1999. - С. 197.
6 Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). - М.: Книга, 1991. - С. 168.
7
Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма, с. 41.
Тем не менее, саму «русскую идею», как полагал Бердяев, можно кратко выразить так: это всечеловечность, или «единая мысль о спасении своей души, о спасении народа, о спасении мира»1. Эту тему не обошел, вероятно, ни один мыслитель и деятель России. Например, Достоевский размышлял о спасении каждой заблудшей души, стоящей перед невидимым Крестом. А большевики жаждали «спасения» пролетариата, народа (то есть своей «всечеловечно-сти»), ради которого можно переступить мораль, заповеди, фундаментальные ценности того же народа. История продемонстрировала, что воспрявшая Россия, как правило, обязательно (как нечто непреодолимое) - печется и о спасении мира и человечества. Можно поверить нашим богословам, которые связывают победу СССР над сатанинским Гитлером с усиленными молитвами св. Серафима Вырицкого и других святых; с помощью чудотворных икон, особенно Казанской иконы Пресвятой Богородицы.
Есть, впрочем, и опасность, связанная с обязательным христоцентризмом: этот истинный выбор может быть сопряжен с таким догматизмом, что не останется места и воздуха культурному творчеству, новым допустимым концептам жизни и другому. Христоцентризм не должен стать «тоталитарной системой мысли и жизни, охватывающей 2
решительно все» .
2. Вторая основа - патриотоцентристская, которая включает в себя не только этнический патриотизм, но, прежде всего, общероссийский и русский патриотизм. Не-патриот в России - обязательно маргинал и мало уважаемая личность.
Россия стала (с 1453 года - года падения Константинополя) всемирным центром Православия (истинного христианства) и «третьей», окончательной Римской (или «Византийской») империей. То есть и духовной «Византией», и светской «Византией». Как заметил А. С. Панарин, «Россия всегда представляла собой не обыкновенное национальное государство, а особый тип славяно-православной цивилизации, «третий Рим»»3. Даже наши недоброжелатели вынуждены были отмечать исключительность и мировое значение русского народа и России (например, Ф. Энгельс в позднем периоде творчества конца Х1Х-го века).
Это, по-видимому, как-то чувствовали и цари, и императоры, и даже генеральные секретари партии. Как-то чувствовал и простой народ, сражавшийся с «басурманами», «фрицами» и прочими врагами. Этот патриотоцентризм явно перекликается с понятием духовного национализма И.А. Ильина: «Национализм есть воля к тому, чтобы мой народ творчески и свободно цвел в Божьем саду»4. Но часто встречается среди русских патриотов и такая позиция (Н.А. Бердяева): «Сам я горячо люблю Россию, хотя и странною любовью, и верю в великую, универсалистическую миссию русского народа»5.
Мессианизм русских, как правило, подразумевает исполнение каким-то образом этой «универсалистической миссии». Таким было, согласно Г. В. Флоровскому, и «утопическое мессианство» марксистов (мировая пролетарская революция, построение коммунизма не только в СССР, но и во всем мире). Россия, действительно, - одна из «наиболее амбициозных в духовном отношении держав, несущая неистощимый мессианский и профетический импульс»6.
3. Третья основа - культуроцентристская, то есть укорененность в исконных культурных традициях и ценностях, выпестованных каждым народом на родной земле, но особенно общероссийских ценностях. Культура широко растекается в своих проявлениях - от стыдливости до бесстыдства; от жалостливости до безжалостности; от благочестия до демонизма и сатанизма. Русская культура сдвинута в сторону духовно-нравственного сегмента культуры.
Поэтому для россиян чрезвычайно значима кириллица, русский язык, русская мораль и нравственность, великая русская история и великая русская культура. Хотя, конечно, и здесь наблюдается антиномия: с одной стороны культура интеллигенции, особенно творческой, в качестве «очень тонкого и хрупкого культурного слоя»7, а с другой стороны - культура широких масс с недостаточными культурными возможностями и запросами. И еще одна антиномия: высокого напряжения культурное творчество русских талантов и гениев и традиционное в России «религиозное, моральное и социальное сомнение (выделено. - В.К.) в оправданности культуры»8. В России возможны вопросы такого рода: а не противоречит ли актерская профессия самому духу Православия? А где границы дозволенного и недозволенного в творчестве?
Для нас, конечно, значима и мировая культура. Мы понимаем Достоевского, говорившего о двойственности нашей любви - не только к Руси, но и к Европе с ее «драгоценными камнями» (культурных артефактов, музеев, мостовых и др.).
4. Это также этноцентристская основа, то есть единство с родным этносом и любовь к нему, но в союзе и дружбе с другими этносами, особенно русским. Понятие «этноцентризм» можно связать с определением народа у Освальда Шпенглера: «Для меня народ - это единство души»9, порожденное событиями истории (правда, у Шпенглера -«великими событиями истории»).
1 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. - С. 83.
2 Там же, с. 24.
3
Панарин А.С. Россия в циклах мировой истории. - М.: МГУ, 1999. - С. 84.
4 Ильин И.А. Собр. соч. в 10-ти т. Т. 2, кн. 1, с. 364.
5 Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии), с. 369.
6 Панарин А.С. Россия в циклах мировой истории, с. 15.
7
Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма, с. 15.
8 Там же, с. 39.
9 Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 2. Всемирно-исторические перспективы. - М.: Мысль, 1998. - С. 169.
Те народы России, которые соблазнялись недружественным путем, всегда получали серьезный исторический
урок.
Этноцентризм народов Европейского Союза совсем иной - он размыт из-за чувства «европейскости», безбрежной и неразумной толерантности, мультикультурализма, сотрудничества с США.
5. Это природоцентристская основа, то есть глубинная привязанность и любовь к родной земле, природе, ее флоре и фауне, рельефу, климату и другому. За матушку-землю русский человек, как правило, всегда готов к самопожертвованию.
Для западного человека природоцентризм менее актуален: он часто космополитичен, готов переселиться совсем в другое место. Он забывает о ценностях родной культуры и языка, родной истории, родной религии и природы. Многие переходят или хотят перейти на английский язык; сменить идентичность.
6. Это лидероцентристская основа, то есть традиционная опора российских этносов и социальных общностей на близкого им лидера (этнического, политического, религиозного и т.д.), особенно лидера общероссийского. Когда приходит разочарование в старом лидере (часто это связано с его устранением), народ немедля влюбляется и полностью доверяет новому лидеру.
Можно назвать и другие основы, например, моралецентристскую и др.
Соответственно, стратегические линии развития России выстраиваются в опоре на фундаментальные основы нашей цивилизации:
1. На приспособленную к условиям России успешную современную экономику, встроенную в мировую экономику. Причем наше будущее видится антиномически: и постиндустриальная держава, и духовно-нравственная держава, духовно-нравственный Центр мира.
На это указывают следующие метафизические знаки: Россия признавалась Божьей избранницей (об этом говорили св. Серафим Саровский, св. Иоанн Кронштадтский и другие); и Россия была периодами руководима мощными разумно-деятельностными силами и личностями (Петром Великим, Екатериной Великой, Александром II и др.).
Г.В. Флоровский полагал, что со времен европеизации Петра Великого «русская душа... растягивается в напряжении между... церковным и мирским»1. Выбор из этой антиномии чего-либо одного для России всегда означал какие-либо существенные потери: чрезмерный акцент на духовном ослаблял материальную культуру, а чрезмерный акцент на мирском (как у советских коммунистов) производил духовные опустошения и, в конце концов, погибель страны. То же, как правило, наблюдалось у отдельного человека нашей цивилизации. Поэтому нужно находить меру между Русью Святою и Русью Культурною.
2. На сильное государство Российское, с эффективным лидером и хорошо работающей вооруженной составляющей. Но без «гипертрофии государства» (Н.А. Бердяев).
Г.В. Флоровский об этой «полицейской» гипертрофии написал следующие слова: ««Полицеизм» есть з а м ы с е л построить и «регулярно сочинить» всю жизнь страны и народа, всю жизнь каждого отдельного обывателя, ради его собственной и ради «общей пользы» или «общего блага»»2. Права и свободы человека, социальных групп и слоев тут явно принижаются.
Поэтому Россия в XXI веке, снова антиномически, должна сохраниться как свободная страна, однако без чрезмерности предоставляемой свободы; как национально-патриотическая держава, но без национальной узости и эгоизма; как единая и крепкая цивилизация, но без тоталитарных перекосов и тем более акцентов. Нам не нужна страна, в которой, как написал Бердяев об СССР 30-х гг., помимо хорошего, «интересы народа приносятся в жертву мощи и организованности советского государства»3. А В.В. Розанов написал: «С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес (выделено. - В.К.)»4. В 1917-1921 гг. ушло Самодержавие; ушло старое Православие; ушла Белая Гвардия; ушло Казачество; ушел православный Русский народ. Ушло Купечество; Промышленники; Дворяне; религиозные Философы, некоммунистическая Интеллигенция.
3. На единый российский народ, в котором со временем могут сглаживаться противоречия между социальными слоями и этносами. И СССР показал возможности такого союза и дружбы, показал «новую историческую общность -советский народ», но, к сожалению, на основе временной и утопической идеологии. Национализм, на «зоологических» (согласно Н.А. Бердяеву) лозунгах «зова» крови и почвы и соответствующих ценностей, с легкостью взял реванш на постсоветском пространстве, когда ослабли контролирующие силы бывшей державы.
При этом этнически монолитная Россия должна способствовать и самореализации активно-деятельностных личностей из любого народа, и способствовать исправлению, к сожалению, многочисленных несовершенных людей (неприкаянных, склонных к порокам, криминалу и так далее). Пример такой заботы - св. Иоанн Кронштадтский, который для подобных личностей организовал в конце XIX века в Кронштадте (куда в обилии ссылались нетрудовые элементы) «Дом Трудолюбия», где люди находили приют, учились и зарабатывали себе на жизнь.
4. На традиционные религии, особенно Православие. Св. Иоанн Кронштадтский, который обладал великой прозорливостью, чудотворением и другими чудесными способностями, мысль о значении Православия в России выразил так: «Доколе Россия будет православна и будет усердно чтить Бога и Богоматерь, дотоле она будет могущественна и
1 Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. 3-е издание. - Paris: YMCA-PRESS, 1983. - C. 83.
2 Там же, с. 83.
3
Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. - С. 8.
4 Розанов В.В. Уединенное. - М.: Изд-во полит. лит-ры, 1990. - С.427.
непоколебима»1. На это указывает реальная сила Казанской иконы Пресвятой Богородицы, иконы Владимирская, Тихвинская и другие. Есть много правды в поговорке: на войне и в старости (то есть перед лицом смерти) атеистов не бывает.
5. На традиционный патриотизм, который М. Цветаева выговорила так: «Родина не есть условность территории, а непреложность памяти и крови. Не быть в России, забыть Россию - может бояться лишь тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри, - тот потеряет ее лишь вместе с жизнью»2. То есть эта реальность связана с внутренним и очень сердечным бытием России в человеке. Наш патриотизм, в отличие от многих других, - по-прежнему жив, человечен и очень глубок.
6. На традиционные этнические культуры (особенно общероссийскую культуру) и этносы, которые не вдруг пришли на чужие территории, а проживали на них сотни или тысячи лет. Жили с неизменным взаимоуважением и согласием, нередко с общими семейными союзами. Скрепляющей основой Русской цивилизации был и остается, по преимуществу, русский народ и его культура.
7. На охраняемую российскую природу, которая является и материальной, и духовной основой всей жизни и деятельности народа. Россия обязана сохранить свою великую и разнообразную природу. И, антиномически, должна быть охвачена и цивилизационным комфортом, и обладать обилием очагов дикой, чистой природы.
И тогда произойдет предсказанное Бердяевым: «Россия должна выйти <...> на арену всемирной истории, как определяющая духовная сила (выделено. - В.К.)»3. Возможно даже - определяющая духовная и светская сила; ведущая мировая цивилизация, цивилизация спасения.
Укрепляя наш дух, духовную и материальную культуру, мы вправе надеяться, что желанное России и всем народам развитие и миропорядок состоятся наилучшим образом, то есть по Божьей воле.
И в завершении хочется сказать словами И.А. Ильина: «Мы верим в Россию потому, что созерцаем ее в Боге и видим ее такою, какой она была на самом деле»4. То есть любимой Святой Русью, духовной надеждой человечества. А реально Россия антиномически должна стать, во-первых, развитой супердержавой со свободным обществом; и, во-вторых, цивилизацией спасения, с прочной духовно-нравственной основой (для всего мира). Возможно, такой культурно-исторический тип задуман Высшей силой для самореализации России. И он же - «русская идея» XXI века.
1 Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский. Я предвижу восстановление мощной России. - М.: Институт Русской цивилизации, 2012. - С. 101.
2 О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. - М.: Наука, 1990. - С. 5.
3 Бердяев Н.А. Об отношении русских к идеям // Бердяев Н.А. Судьба России. - М.: Советский писатель, 1990. - С. 123.
4 Ильин И.А. Собр. соч. в 10-ти т. Т. 2, кн. 1. - С. 110.
