CC BY
110
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2015. №2(40)
УДК 821.161.1 Акунин-312.2+82'06+316.356.4
СТОЛИЦА И ПРОВИНЦИЯ КАК ДВА ТИПА НАЦИОНАЛЬНОГО БЫТИЯ (НА МАТЕРИАЛЕ ТРИЛОГИИ Б.АКУНИНА О ПЕЛАГИИ)
© Т.А.Снигирева, А.В.Подчиненов, А.В.Снигирев
В статье на материале литературного проекта Б.Акунина «Провинщальный детективъ, или Приключения сестры Пелагии» проанализирована концепция писателя, связанная с противопоставлением столицы и провинции как двух моделей национального поведения, характера, повседневной жизни. Прослеживается движение художественной мысли автора в трилогии («Пелагия и белый бульдог», «Пелагия и черный монах», «Пелагия и красный петух»), анализируются способы репрезентации столичности (имперскости и бесовства) и провинциальности (русскости и веры).
Ключевые слова: Б.Акунин, столица, провинция, бесовство, провокация, русское викторианство.
Последний проект Б.Акунина - создание своей «Истории Российского государства» - свидетельствует о том, что «любовь к истории» (название писательского блога и подзаголовок серии книг [1]) приобретает черты не только «любви», но, скорее, пристального и, конечно, пристрастного интереса к проблемам геополитического характера. Так, во втором томе проекта «Часть Азии», обращенного к Ордынскому периоду, писатель посвятил немало размышлений вопросу выбора государством и народом своей столицы. В соответствии со своей позицией дешифровки тайных нитей истории Акунин склонен в «назначении» столицы видеть как объективные, так и субъективные факторы, более склоняясь к последним: «Однако главные причины, по которым Русь постепенно стала «собираться вокруг Москвы», пожалуй, были не политико-экономического, а психологического свойства: ни одно прочное государство не возникает без того, чтобы в народе не утвердилось ощущение правильности (выделено автором - Т.С., А.П., А.С.) этого объединения» [2: 236].
Для Б.Акунина десятых годов XXI века совершенно очевидно, что «выбор столицы - событие огромного значения для любой страны; в особенности для страны, которой предстояло превратиться в империю, то есть сверхсильное государство жесткой вертикальной конструкции, где облик и дух главного города в значительной степени определяет судьбу и жизнь всего огромного организма» [2: 231].
Вопрос результатов выбора и смены столицы чрезвычайно волновал писателя и в «нулевые». Но интересовал с точки зрения результатов: смещение, не естественное, но как проявление единоличной и, видимо, по Б.Акунину, злой воли, столичности из Москвы в Петербург, усиление бюрократической централизации, возникно-
вение определенной синонимичности понятий «столица» и «империя». Как следствие, ненормальная, но неостановимая, исторически объяснимая поляризация столицы и провинции, превратившая всю Россию в глазах столицы в захолустье, определившая существование двух, находящихся порой во взаимодействии, но чаще -в конфликте, национальных моделей поведения -столичной и провинциальной. Именно эти проблемы, на наш взгляд, были внутренне важными (при сохранении яркой детективной интриги) для выходящих один за другим трех романов («Пелагия и белый бульдог», «Пелагия и черный монах», «Пелагия и красный петух») литературного проекта Б.Акунина «Провинщальный детективъ, или Приключения сестры Пелагии»).
Осмысление критиками провинциального цикла писателя пошло по уже устоявшимся после «фандоринского проекта» сюжетам. Во-первых, поиски причин стабильной популярности беллетриста: «Составные успеха „Борис Акунин" очевидны: экзотический для нас 19 век, странные убийства, удивительные сыщики, например, монашенка-черница (здесь Акунин переплюнул даже Честертона - у него расследованиями преступлений занимался священник, отец Браун)» [3]. Во-вторых, дешифровка интертекстуального пласта романов о Пелагии: «В новой историко-детек-тивной серии место действия перемещается в уютный губернский Заволжск, расположенный между Нижним и Казанью; время - царствование Александра III. Сюжет готического романа в духе Уилки Коллинза разыгрывается на фабульном материале русской классики. Властная генеральша Татищева, разводящая в своей Дроздовке каких-то невиданной брудастости бульдогов из «Леса» Островского, а ее приживалы и гости (кто-то из них упорно убивает бесценных щенков) - из «Лешего» и «Дяди Вани». Сам Заволжск напоми-
нает Скотопригоньевск из «Бесов» или лесков-ские Орел и Киев. Инфернальная душечка Наина (тип, излюбленный Акуниным) тоже из Достоевского - то ли Екатерина Ивановна, то ли Настасья Филипповна, то ли Полина. Из «Мелочей архиерейской» Лескова имплантирован и заволжский епископ Митрофаний» [4]. В-третьих, дешифровка исторической основы текста, совмещенная с указанием на исторические и литературные прототипы: «знаменитое дело мултанских вотяков, группы удмуртов, облыжно обвиненных в человеческих жертвоприношениях» [4].
Все прочерченные литературные и исторические интертекстуальные линии, безусловно, важны для трилогии, но, думается, в свое время весьма точно были определены два ключевых слова, указывающих на специфику историко-националь-ного дискурса1 и крепящих «провинциальный текст» Б.Акунина: позднее викторианство и провокация. Во-первых, «Акунин выбирает эпоху и круг литературных ассоциаций именно потому, что финал XIX века, а прежде всего царствование Александра III - русское викторианство. То есть время длительной стабильности, гнета незыблемых традиций, под которым - не нарушая внешней «плавности линий» эпохи - складывается новая мораль, вызревают грядущие грозы. Ритуал еще соблюдается, но даже для чтящих его он уже невыносим и смешон. Эпоха выгнивает изнутри, достаточно легкого толчка, чтобы она рассыпалась впрах, но этот толчок покажется полной неожиданностью даже для тех, кто его бессознательно готовит. Из викторианской оболочки уже выламывается «чужой» - XX век» [8]. Во-вторых, ключевое слово «викторианство» с неизбежностью предполагает «провокацию»: «Фактор провокации во многом определяет развитие новейшей истории России. На каждом историческом переломе вылезает морда маленького человека, провокатора, одного движения которого (даже не заказанного, а от души провокаторской идущего) достаточно, чтобы история пошла так, как она пошла: Гапон, Азеф, Богров, Блюмкин, Леонид Николаев, Басаев. «Статский советник» - роман не о террористах, но о провокации. И «Пелагия и белый бульдог» - также роман о провокации во благо государства» [8].
Выкладки исследователя можно принять, но все же с одной оговоркой: Акунин рисует провинцию, в которой «викторианство» в русском
1 Другие аспекты моделирования Б.Акуниным национального мифа России на основе исторического и национального дискурсов рассмотрены в недавних статьях Т.Н.Бреевой, А.В.Подчиненова, Т.А.Снигире-вой [5-7].
изводе еще достаточно сильно, она все еще «„охранительная сила", „охранительный упор", обозначение жизни, не поддающейся скоротечным преобразованиям ее. Меняется внешность, форма, но существо жизни здесь устойчивее, чем где бы то ни было» [9: 111]. Провокативность идет из Петербурга, принимая форму бесовства, идущего от знаменитого проклятия Евдокии Лопухиной «Быть пусту месту сему...» до не менее известных ахматовских строк о северной столице: «Петербургская чертовня», «Достоевский и бесноватый» и т. д.
В романной трилогии (особенно в «Пелагии и белом бульдоге» и в «Пелагии и красном петухе») Акунин с весьма заметной улыбкой, но все же рисует «рай провинции», чему немало способствует ввод условного повествователя, патриота своего края, человека наивного, сентиментального, прямодушного и доброго, в котором легко угадывается рассказчик «Повестей Белкина». Он - носитель «срединного» сознания, оттого его суждения прямодушны, но обладают силой всеобщего знания: «Давно известно, что чем удаленней от столицы, тем ближе к Богу. А столица она и за тысячу верст дотянется, если взбредет ей, высоко сидящей и далеко глядящей, в голову такая фантазия» [10: 9].
В оставленном до поры до времени Столицей, но не Богом «медвежьем углу» Акунин выстраивает особую по своей необычайной эффективности и результативности власть. Во главе провинциального м1ра - русский владыка Митрофаний, губернатор - немец, прокурор - еврей. К ним присоединяется полицмейстер Феликс Станиславович Ла-гранж, в котором ощутимы польско-французские корни. Характерно, что три первых могли сделать карьеру в Петербурге, но предпочли провинцию. Б.Акунин подробно «паспортизирует» своих героев, тех, кто будет защищать провинцию от столицы, подчеркивая не только их разноплеменность, но их православное единство. Именно при помощи этих героев Акунин моделирует утопическую (во всяком случае, для России) картину провинциальной жизни, в которой национальность определяется не кровью, но верой и здравым смыслом. Как замечает рассказчик, «каких-нибудь двадцать лет назад была у нас губерния как губерния: нищета, пьянство, невежество, произвол властей, на дорогах разбой. Одним словом, обычная российская жизнь, во всех частях нашей необъятной империи более или менее сносная» [10: 197]. Отказавшийся от Петербурга владыка Митрофаний начинает реформы «сверху», основываясь не на государственном расчете, но на здравом смысле, подкрепленном традициями национальной жизни. Б. Акунин решается на вставную главу «Беседы преосвящен-
ного Митрофания», которая к детективной интриге не имеет никакого отношения и которую почитателей детективного жанра просят / разрешают пропустить. Жанр почти что сократовских диалогов, действительно, на первый взгляд, неуместен в тексте, но крайне необходим автору, во-первых, для обозначения своих соображений о том, «как нам обустроить Россию». Названия бесед говорят сами за себя: «О чиновничьем сребролюбии», «О зако-нопослушании», «О достоинстве». Во-вторых, для мотивации того благолепия, которое царило в губернии до нашествия в нее «столичного ферта».
Бесовство столицы, «лукавого, недоброго Петербурга», дано многоаспектно. Это и молва, слухи, городские легенды. Это и оценка самого Петербурга, в котором есть некая неправильность. И последовательно создаваемая аура бесовства вокруг Бубенцова: «Про Владимира Львовича все знали, что он стрелок от Бога, а вернее от черта...»; «петербургский ферт»; «бесенок»; «сам бес и есть, во всем положенном снаряжении. Злобен, ядовит и прельстителен»; «князь тьмы», «демон», «самый Сатана и есть», «дьявол во плоти», «дух изгнанья». И просто «подлый петербуржец». Наконец, триумвират Заволжска прямо выносит приговор столице: «В разное время каждого из нас троих приглашали послужить в столице на более видном поприще, а мы не поехали. Почему? Потому что поняли: столица - это царство зла, и тот, кто туда попадает, теряет себя и подвергает свою душу угрозе» [10: 222].
Но уже в первом романе трилогии Акунин не упрощает ситуацию: провинция готова дать отпор бесовству столицы, но в излишней агрессивности таится тайная боязнь поддаться искушению. И в какой-то момент столичное бесовство и чертовщина одолевают: «. очень легко вообразить, что ночью в Заволжске переменилась власть и до самого рассвета, пока не вернутся солнце и свет, всем здесь будут заправлять силы тьмы, от которых можно ожидать каких угодно пакостей и неправд. В общем, скверно было в городе. Пусто, безжизненно, тревожно» [10: 288]. Но не в первом романе о Пелагии. Здесь зло побеждают добром, хитрость - честностью, безверие - верой. На столичные авантюры отвечают своими интригами, на жадность - деловым расчетом, на столичный лоск - проверенными связями, на ряженых - лицедеями, на фарс - водевилем. В результате - «сатанинские козни посрамлены»: «Остался наш бесенок с носом. Уедет теперь несолоно хлебавши и еще от покровителя своего нагоняй получит за этакий конфуз» [10: 319].
Во втором романе трилогии «Пелагия и черный монах» Б. Акунин заостряет ситуацию, показывая еще одну модель провинциальной идиллии - вы-
страиваемый церковью вариант религиозного государства-утопии Новый Арарат. Он вызывает нарекания и со стороны государства: «По возвращении в столицу граф доложил государю, что отец Виталий является адептом сомнительной экономической теории, полагающей истинное богатство страны не в природных ресурсах, а трудолюбии населения» [12: 9], и со стороны столь авторитетного героя, как Митрофаний, обеспокоенного прагматикой, деловой хваткой, в конечном счете, тиранией, подменивших истинную веру. Новый Арарат, выстроенный по принципу иерархического государства, действительно становится раем, землей обетованной, точнее - модным местом паломничества главным образом столиц, туристическим центром, успешно вытягивающим деньги за те достопримечательности и качественный сервис, который он предоставляет. Профанирование веры становится толчком развития интриги второго романа трилогии, написанного с открытой оглядкой на правила мистической мелодрамы и одновременно - открытой насмешкой над ними.
На качественно ином - глобальном для России уровне - изображено противостояние столицы и провинции в итоговом романе трилогии «Пелагия и красный петух». Речь идет о противоположности понимания роли православной веры. Для Петербурга огосударствленной церкви необходимо всеми правдами и неправдами заставить Веру служить имперским порядкам. Для провинции, где с большим трудом и немалыми стараниями сохраняется свобода совести, свобода вероисповедания, важнейшим остается главное - сохранить (или найти) Бога в себе. Отсюда - разворачивающийся конфликт: посланцам столицы (следователю Долинину и профессиональному убийце Якову Михайловичу) необходимо найти и уничтожить Мессию, посланнице провинции (Пелагии) найти Его и спасти.
Если первый роман трилогии разворачивается под несомненным знаком «Преступления и наказания», второй - «Бесов», то заключительный уже в эпиграфе указывает еще на один роман «великого пятикнижия»: «„Истинный реалист, если он не верующий, всегда найдет в себе силу и способность не поверить и чуду..." Ф.М.Достоевский. „Братья Карамазовы"» [11: 5]. Характерно, что почти во всех героев романа «вселяется бес», а главный государственный хранитель православия прямо назван Великим Инквизитором, сделавшим все, вплоть до организации серии убийств, готовый продать свою душу, лишь бы Второе пришествие Мессии на Руси не состоялось (слишком опасно для империи!).
Прямоговорение Б.Акунина в этом романе окончательное - он не только интерпретирует
известные идеи отечественных писателей гуманистов XIX-XX веков, но открыто называет источники, что, в конечном счете, снимает интертекстуальность, ибо она проявляет себя только при операции декодирования. Складывается такое впечатление, что, дописывая трилогию, Акунин уже подспудно ищет пути создания иного проекта, работающего по иным правилам игры, в котором не литература, но история становится пратекстом.
1. Снигирева Т.А., Подчиненов А.В., Снигирев А.В. Книга и блог Б.Акунина «Любовь к истории»: между читателем и пользователем // Чтение как искусство: герменевтический аспект / сост. и науч. ред. Е.О.Галицких. - Киров: Изд-во ООО «Радуга-ПРЕСС», 2013. - С. 226 - 232.
2. Акунин Б. Часть Азии. История Российского государства. Ордынский период. - М.: АСТ, 2014. -393 с.
3. Токмаков В. Первоклассное бульварное чтиво. Борис Акунин как зеркало российского масскуль-та // Ликбез. Литературный альманах. - 2003. - № 3. URL: http://www.likbez.ru/archive/zine_number 1233/zine_critics1237/publication1260 (дата обращения: 25.02.2015).
4. Лурье Л. Борис Акунин как учитель истории // Эксперт Северо-Запад. - 2000. - № 8. URL:
http://www.expert.ru/northwest/2000/08/08no-akunin _53821/ (дата обращения 25.02.2015).
5. Бреева Т.Н. Концептуализация истории в литературных проектах Г.Чхартишвили // Филология и культура. Philology and Culture. - 2014. - № 3 (37). - С. 42 - 48.
6. Снигирева Т.А., Подчиненов А.В. Творчество Б.Акунина: авторская стратегия моделирования национального дискурса // Пушкинские чтения -2014. Художественные стратегии классической и новой литературы: жанр, автор, текст. Материалы XVIII межд. науч. конф. - СПб.: ЛГУ им. А.С.Пушкина. С. 342 - 346.
7. Снигирева Т.А., Подчиненов А.В. Исторический детектив Б. Акунина как ретропрогноз и актуальный диагноз // Anticipace a Reflexe filozofickych, psychologickych a literature 19. а 20. stoleti. - Brno, 2014. - С. 133 - 143.
8. Трофименков М. Дело Акунина // Новая русская книга. - 2000. - № 4. URL: http://www.guelman.ru/ slava/nrk/nrk4/37.html (дата обращения 25.02.2015).
9. Дедков И.А. Дневник. 1953 - 1994 / Сост. Т.Ф.Дедкова. - М.: Прогресс-Плеяда, 2005. -790 с. (In Russian)
10. Акунин Б. Пелагия и белый бульдог. - М.: АСТ, 2013. - 397 с.
11. Акунин Б. Пелагия и красный петух. - М.: АСТ, 2013. - 574 с.
12. Акунин Б. Пелагия и черный монах. - М.: АСТ, 2013. - с. 461 с.
THE CAPITAL AND THE PROVINCE AS TWO TYPES
OF NATIONAL EXISTENCE (BASED ON B.AKUNIN'S TRILOGY ABOUT PELAGIA)
T.A.Snigireva, A.V.Podchinenov, A.V.Snigirev
The article analyses the writer's concept concerning the opposition between the capital and the province as two models of national behaviour, character, and everyday life based on B.Akunin's project "Provincial Detective Story, or the Adventures of Sister Pelagia". The article traces out the movement of the author's artistic ideas in his trilogy ("Pelagia and the White Bulldog", "Pelagia and the Black Monk", "Pelagia and the Red Rooster"), and analyzes the methods of representation of capitalness (imperial arrogance and devilry) and the province (Russianness and faith).
Key words: B.Akunin, capital, province, devilry, provocation, Russian Victorianism.
1. Snigireva T.A., PodchinenovA.V., SnigirevA.V. Kni-ga i blog B.Akunina «Lyubov' k istorii»: mezhdu chi-tatelem i pol'zovatelem // Chtenie kak iskusstvo: germenevticheskij aspekt. / sost. i nauch. red. E.O.Galickix. - Kirov: Izd-vo OOO «Raduga-PRESS», 2013. - S. 226 - 232. (in Russian)
2. Akunin B. Chast' Azii. Istoriya Rossijskogo gosudar-stva. Ordynskij period. - M.: AST, 2014. - 393 s. (in Russian)
3. Tokmakov V. Pervoklassnoe bul'varnoe chtivo. Boris Akunin kak zerkalo rossijskogo masskul'ta // Likbez. Literaturnyj al'manax. - 2003. - № 3. URL:
http://www.likbez.ru/archive/zine_number1233/ zine_critics1237/publication1260 (data obrashheniya: 25.02.2015). (in Russian)
4. Lur'e L. Boris Akunin kak uchitel' istorii // E'kspert Severo-Zapad. - 2000. - № 8. URL: http://www.expert.ru/northwest/2000/08/08no-akunin_53821/ (data obrashheniya 25.02.2015). (in Russian)
5. Breeva T.N. Konceptualizaciya istorii v literaturnyx proektax G.Chxartishvili // Filologiya i kul'tura. Philology and Culture. - 2014. - № 3 (37). - S. 42 - 48. (in Russian)
6. Snigireva T.A., Podchinenov A.V. Tvorchestvo B.Akunina: avtorskaya strategiya modelirovaniya na-cional'nogo diskursa // Pushkinskie chteniya - 2014. Xudozhestvennye strategii klassicheskoj i novoj lit-eratury: zhanr, avtor, tekst. Materialy XVIII mezhd. nauch. konf. - SPb.: LGU im. A.S.Pushkina. S. 342 -346. (in Russian)
7. Snigireva T.A., Podchinenov A.V. Istoricheskij detektiv B.Akunina kak retroprognoz i aktual'nyj diagnoz // Anticipace a Reflexe filozofickych, psychologi-ckych a literature 19. a 20. stoleti. - Brno, 2014. - S. 133 - 143. (in Russian)
8. Trofmenkov M. Delo Akunina // Novaya russkaya kniga. - 2000. - № 4. URL: http://www.guelman.ru/ slava/nrk/nrk4/37.html (data obrashheniya 25.02.2015). (in Russian)
9. Dedkov I.A. Dnevnik. 1953 - 1994 / Sost. T.F.Dedkova. - M.: Progress-Pleyada, 2005. - 790 s. (in Russian)
10. Akunin B. Pelagiya i belyj bul'dog. - M.: AST, 2013.
- 397 s. (in Russian)
11. Akunin B. Pelagiya i krasnyj petux. - M.: AST, 2013.
- 574 s. (in Russian)
12. Akunin B. Pelagiya i chernyj monax. - M.: AST, 2013. - s. 461 s. (in Russian)
Снигирева Татьяна Александровна - доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы XX и XXI веков Института гуманитарных наук и искусств Уральского федерального университета.
620000, Россия, Екатеринбург, пр. Ленина, 51. E-mail: tas0905@rambler.ru
Snigireva Tatiana Aleksandrovna - Doctor of Philology, Professor, Department of Russian Literature of the 20th - 21st Centuries, Institute of Humanities and Arts, Ural Federal University.
51 Lenin Av., Yekaterinburg, 620000, Russia E-mail: tas0905@rambler.ru
Подчиненов Алексей Васильевич - кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы Института гуманитарных наук и искусств Уральского федерального университета, директор Издательства Уральского университета.
620000, Россия, Екатеринбург, пр. Ленина, 51. E-mail: A.V.Podchinenov@urfu.ru
Podchinenov Alexey Vasilyevich - PhD in Philology, Associate Professor, Department of Russian Literature, Institute of Humanities and Arts, Ural Federal University, Director of Ural University Press.
51 Lenin Av., Yekaterinburg, 620000, Russia E-mail: A.V.Podchinenov@urfu.ru
Снигирев Алексей Васильевич - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского, иностранных языков и культуры речи Уральского государственного юридического университета.
620137, Россия, Екатеринбург, ул.Комсомольская, 21. E-mail: alex_sengir@rambler.ru
Snigirev Alexey Vasilyevich - PhD in Philology, Associate Professor, Department of Russian, Foreign Languages and Speech Culture, Ural State Law University.
21 Komsomolskaya Str., Yekaterinburg, 620137, Russia E-mail: alex_sengir@rambler.ru
Поступила в редакцию 16.03.2015
