CC BY
301
нируется провести картирование генома и выделение биологически значимых последовательностей нуклеотидов с целью использования полученных знаний при составлении дифференцированных реабилитационных и превентивных программ, связанных с изучением причин и типов злоупотреблений алкоголем.
Мультифакториальная концепция алкоголизма, признаваемая в последнее время большинством исследователей, предполагает важную роль в этиологии наркологических заболеваний трех основных факторов: социального, психологического, индивидуально-биологического (биохимического, генетического, конституционально-морфологического). Удельный вес и значимость составляющей триады алкоголизма кондиционально связаны с особенностями популяции, в условиях которой происходит формирование клинического фенотипа. Из социальных факторов перечислим лишь часть негативных последствий волюнтаристической политики государства по отношению к аборигенам: перевод их на оседлый образ жизни, реорганизация хозяйствования, промышленное освоение (начиная с середины 60-х годов) исконных территорий, утрата из-за идеологических установок языков, фольклора, обрядовой и праздничной культуры, несовершенная система интернирования детей, подавляющая уникальные для каждого этноса биопсихосоциальные особенности и индивидуальность. При этом алкоголизму подвержены не только коренные жители Алтая, но и русское население, не в меньшей степени, хотя, традиционно, принято считать, что спиваются в основном аборигены.
Алтайская молодежь независимо от национальности выступает наиболее уязвимой категорией в отношении формирования аддиктивного и девиантного поведения. Выявлено падение значимости духовных и нравственных ценностей, национального самосознания, утеря культуральных и семейных традиций, а эти процессы лежат в основе нравственной и интеллектуальной деградации. Налицо нарушение связи поколений, пренебрежение традициями. Анализ уровня социального здоровья, конкурентоспособности, способов и степени адаптации молодежи к современным условиям обнаруживает слабую мотивировку выбора своей профессии и отсутствие дальнейших жизненных планов, при этом заниженная самооценка негативно отражается на процессах выхода из проблемных ситуаций. Все это ведет к затруднениям для значительной части молодежи в овладении своим профессиональным и жизненным пространством.
Та или иная форма девиантного поведения может возникать не только в том случае, когда молодой человек наблюдает реальные формы девиантного поведения (например, у своих родителей или близких знакомых), как это предписывается в теории социального научения А. Бандуры, а также в том случае, если он строит такую субъективную картину окружающего (прежде
всего социального) мира, в которой девиация вытекает из общей логики функционирования этого мира. У подростка на основание его опыта общения формируется некая интегральная "картина мира". В зависимости от особенностей данной "картины мира" оценивается то или иное локально возникающее событие, строится поведение и осуществляется обратная связь в отношении результатов возникающего на этой основе взаимодействия. К сожалению, в картине мира алтайского подростка алкогольное потребление занимает не последнюю роль. Возникает возможность интегрировать взгляды Мертона на девиацию как адаптацию к "больному обществу". При таком подходе несомненна большая роль позитивных формирующих коррекционных воздействий, которые могут быть в принципе оказаны на молодого человека - в этой связи необходимо искать действенные пути изменения его субъективной картины мира.
Как показали результаты патопсихологического тестирования взрослых алтайцев, психологические характеристики лиц, систематически употребляющих алкоголь, сходны. Это слабоволие, конформность, затруднения в самоактуализации, эмоциональная незрелость, ориентированность на чувственность и интуицию, отсутствие четких целей и активности в реализации их, скрытая агрессивность, которая проявляется в состоянии опьянения.
На основании проведенного психологического тестирования можно предполагать, что жители алтайских деревень предрасположены к алкоголизации и уязвимы к действию алкоголя, что необходимо учитывать в профилактической работе. Особые психологические и конституционально-биологические предпосылки, модифицированные и усиленные влиянием традиций и мик-росоциальных обычаев, формируют модальность отношения к алкоголю жителей Алтая в целом. Представляется возможным объяснить сложившееся положение также с точки зрения ригидности алкогольных установок. Полученные данные позволяют предположить, что выявленные особенности (культурально обусловленные низкий эмоциональный интеллект и алекситимия) могут быть связаны с большим стремлением к измененным состояниям сознания в связи с необходимостью в большем подавлении эмоций. Подавление эмоций приводит к неудовлетворенности в межличностном общении и усиливает стремление к изменению сознания, что непосредственно связано со склонностью к употреблению алкоголя.
По нашему мнению, особый акцент в профилактической работе следует обратить на формирование эмоционального интеллекта, на усиление и воспитание эмпатии, чувствительности, как к своим переживаниям, так и к внутреннему миру окружающих. Это большой пласт психологической работы, в котором должны быть задействованы педагоги и психологи, начиная с младших классов школ.
Статья поступила в редакцию 27.05.10
УДК 003. 007+800
А.Н. Смолина, доц. СФУ, г. Красноярск, E-mail: angelic2009@mail.ru
СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЁМЫ ЯЗЫКОВОГО КОМИЗМА: СИНЕКДОХА
В статье рассматриваются вопросы, связанные с определением лингвостилистического статуса синекдохи как тропа ассоциативного типа, и выявляются возможности синекдохи в создании комического эффекта.
Ключевые слова: синекдоха, метонимия, троп ассоциативного типа, приём языкового комизма, комическая функция, комический эффект, комический портрет, ироническая характеристика, сатирическая характеристика.
Синекдоха как средство выразительности упоминается во многих словарях, учебных пособиях, энциклопедиях научного (лингвистического) и научно-популярного характера. Так, например, в научно-популярном словаре "Иллюстрированная энциклопедия реальных знаний" 1907 года синекдоха определяется как "риторическая фигура, допускающая употребленіе части вмъ сто цълаго, частнаго вмъсто общаго, собственного имени вмъсто на-рицательнаго и т. д." [1, с. 535]. В "Малом энциклопедическом словаре" Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона о синекдохе говорится
как о фигуре, допускающей употребление части вместо целого, частного вместо общего, собственного имени вместо нарицательного и т.п. [2, с. 1462].
При определении этого выразительного средства важно обратиться к происхождению термина "синекдоха", восходящему к греческому слову ЕшекЗохп,, что означает соподразумевание. Действительно, сущность синекдохи при ее узкой трактовке заключается в подразумевании одного значения вместо другого, связанного с количественным показателем. Важные особенности
целого при синекдохической ассоциации выявляются через его часть (либо наоборот).
В современных лингвистических источниках синекдоха рассматривается как самостоятельный троп или как количественная разновидность метонимии (см., например: [3, с. 310; 4, с. 135; 5, с. 267; 6, с. 147]). Как троп ассоциативного типа, связанный с количеством, характеризуют синекдоху Э.М. Береговская и Е.В. Клюев [7. С. 191; 194]. Э.М. Береговская определяет её как "разновидность метонимии, которая как-то связана с количеством", при этом метонимия характеризуется как "троп, который состоит в том, что понятие называется словом, обозначающим другое понятие, связанное с первым какой-то ассоциативной связью" [4, с. 135, 89]. О. Н. Емельянова пишет о синекдохе как о тропе, "в основе которого лежит перенесение значения одного слова на другое по количественному признаку" [8, с. 618].
В. П. Москвин определяет синекдоху как метонимический перенос, представляющий собой "употребление названия целого для обозначения части и наоборот" [6, с. 147].
М. Петровский замечает, что, хотя синекдоху зачастую и определяют как разновидность метонимии, "синекдохический процесс мысли существенно отличается от метонимического" [9, с. 786]. Далее М. Петровский пишет: "Метонимия представляет собой как бы сжатое описание, состоящее в том, что из содержания мысли выделяется существенный для данного случая, для данного воззрения элемент. Синекдоха, напротив, выражает один из признаков предмета, именует часть предмета вместо его целого, причём называется часть, а целое лишь соподразумева-ется; мысль сосредоточивается на том из признаков предмета, на той из частей целого, которая или бросается в глаза, или почему-либо важна, характерна <...>" [9, с. 786]. Г. А. Копнина отмечает, что термин "синекдоха" современными исследователями используется чаще в узком (перенос с целого на часть и наоборот) значении, а сам прием рассматривается как разновидность метонимии [10, с. 317].
В риторике группы ? представлены обобщающая и сужающая синекдохи. К обобщающей разновидности относятся синекдохи, в которых "осуществляется переход от частного к общему, от части к целому, от меньшего к большему, от вида к роду", в сужающей - наоборот. При этом указывается на то, что как разновидность синекдохи следует рассматривать антономазию (замена названия или имени указанием какой-нибудь существенной особенности предмета, замена нарицательного имени собственным, употребление собственного имени для обозначения лица, наделенного свойствами известного (из истории, литературы) носителя этого имени) [11, с. 188-194].
Вслед за Е.В. Клюевым и Э.М. Береговской считаем, что синекдоха - троп, в основе которого лежит ассоциация по смежности, связанная с количеством.
Выделяются наиболее частотные типы синекдохи: называние части вместо целого: "<...> белое платье пело в луче" (А. Блок) - здесь наблюдается совмещение значений словосочетаний "девушка в белом платье" и "белое платье", именование человека по части его одежды;
употребление единственного числа в собирательном значении: "Ходит немец по тропе, /Слёзы так и капают (Красноармейские частушки) - использование единственного числа вместо множественного с расширением значения слова "немец";
употребление общего вместо частного: "Даже начальство изъяснилось, что это был чёрт, а не человек" (Н.В. Гоголь) - использование понятия "начальство" вместо "начальник";
употребление родового названия вместо видового: "Ну что ж, садись, светило" (В. Маяковский) - совмещение значений слов "светило" и "солнце", сужение понятия "светило";
употребление множественного числа вместо единственного: "Осмеём и к охотнорядским Шопенгауэрам в науку отдадим" (А.П. Чехов) - использование собственного имени в значении нарицательного.
Несмотря на то, что определения синекдохи, описание ее функций мы находим во многих словарях, научных статьях, роль этого тропа в создании комизма не изучена. На наш взгляд, обращение к вопросам, связанным с функционированием синекдохи
в тексте, использованием этого тропа с различными стилистическими заданиями, актуально, поскольку разработка теории тропов и фигур в настоящее время активно ведётся в различных риторических школах, а теории языковой игры и комического нуждаются в исследованиях углублённого характера.
Как средство создания комизма синекдоха эффективно используется писателями, поскольку её комический потенциал очень высок. С помощью синекдохи может выдвигаться на передний план какая-то черта объекта, что позволяет адресанту заострять внимание на чём-то неприглядном (тем самым, высмеивая, представляя объект изображения иронически), характеризовать объект по таким признакам, которые показывают духовную, умственную незначительность персонажа (особенно если избирается деталь внешнего характера), комически обыгрывая ситуацию. Синекдоха "часть вместо целого" позволяет комически утрировать те или иные качества объекта. Во всех случаях использования синекдохи в комической функции создаётся яркий (часто отталкивающий или вызывающий комическую реакцию) образ.
С целью создания комизма к синекдохе обращались Н.В. Гоголь, А.П. Чехов, Тэффи, М.А. Булгаков. Обычно синекдохой передаётся ироничное отношение автора к персонажу. Интересен пример использования синекдохи Н.В. Гоголем, с которой начинается описание Плюшкина: "<...> Чичиков скоро заметил какую-то фигуру, которая начала вздорить с мужиком, приехавшим в телеге. Долго он не мог распознать, какого пола бьла фигура: баба или мужик <...>" ("Мёртвые души"). В этом отрывке синекдоха создаётся именованием понятия через его часть. Это, на наш взгляд, значимо, поскольку Плюшкин на момент встречи с Чичиковым стал именно частью того, что можно назвать человеком, того, кем он когда-то был. Говоря о прошлом Плюшкина, автор напишет о своём герое: "А ведь было время, когда он только был бережливым хозяином! был женат и семьянин, и сосед заезжал к нему пообедать <...>".
Синекдоха используется авторами, работающими в комических жанрах. Так, в рассказах А.П. Чехова 1880-1886 годов (период сотрудничества с юмористическими журналами) синекдоха приобретает комическое звучание. В рассказе "Контрабас и флейта" значимой частью жизни, влияющей на характер героев, становятся музыкальные инструменты, на которых они играют, и их названиями автор именует флейтиста и контрабасиста, этим сравнивая героев с музыкальными инструментами. Синекдоха здесь выносится в название произведения, благодаря ей в самом рассказе характеристики персонажей (Ивана Матвеевича и Петра Петровича) приобретают ироническое звучание: "Нежную, воспитанную флейту стало коробить на первых же порах. Ей особенно не понравилось, что контрабас каждый вечер, ложась спать, мазал себе живот какой-то мазью, от которой пахло до самого утра протухлым жареным гусем <...>". Синекдоха здесь используется как ироническая характеристика-противопоставление персонажей: "Приятели сильно расходятся и в своих привычках. Так, контрабас пил чай вприкуску, а флейта внакладку, что при общинном владении чая и сахара не могло не породить сомнений. Флейта спала с огнём, контрабас без огня".
При авторской задаче создать комический эффект, например ироническую или сатирическую характеристику, синекдоха может играть особую роль в дискредитации объекта описания, его уничижении, особенно это касается использования типа "часть вместо целого". Так, пренебрежительное, ироничное отношение автора передаётся (при соответствующем стилистическом задании) за счёт именования персонажа по части его одежды: "Вечер. По улице идёт пёстрая толпа, состоящая из пьяных тулупов и кацавеек" (А.П. Чехов. "Ряженые"). Этот пример показывает способность синекдохи обезличивать объекты изображения. Выраженная ирония и отрицательная характеристика описываемых объектов зачастую создаётся конвергенцией синекдохи и других тропов и фигур, обладающих комическим потенциалом. В этой связи обратимся к рассказу А.П. Чехова "Рыцари без страха и упрёка", в котором синекдоха взаимодействует с различными приёмами. Так, в начале рассказа писатель прибегает к говорящему названию: "На станции "Разбейся" в апартаментах начальника станции <...>". Здесь отметим, что "говорящие" фами-
лии, имена, прозвища, названия - наиболее частотный приём А.П. Чехова, используемый при создании комических образов. В рассказе "Рыцари без страха и упрёка" говорящее название конвергирует с говорящей фамилией ("г. Укусилов"), макаронизмом (Начальник мечтал в тот вечер раки а ла бордалез кушать). Комизм описанию придаёт и вступающая в конвергенцию с перечисленными приёмами синекдоха: "Между форменными путейскими сюртуками виднелись цвета женских modes et robes (модных нарядов (франц.)), попадались и детские мордочки".
В рассказе Тэффи "Бабья доля" синекдоха наряду с другими средствами выразительности создаёт ярко выраженный комический портрет с заострёнными неприглядными чертами, вызывающими неприятие. Иронией и отрицательным отношением пронизан весь текст рассказа: "Брови чёрненькой ниточкой без волос -как пигмент. Ресницы синие. Ноздри сиреневые. Губы оранжевые. Зубы фарфоровые, голубоватые с золотом. И весь этот хаос и игра красок озаряются мудрым выражением тусклых серых глаз. Глазам пятьдесят четыре года". Финальное предложение этого отрывка, содержащее синекдоху, усиливает иронию, осмеяние. Способность синекдохи выражать один из значимых признаков предмета даёт возможность для комического утрирования каких-то признаков объектов, деталей внешнего облика, что зачастую вызывает смех, как в рассказе Тэффи: "Девка большая, белая, костистая, полоротая. Платье на ней именинное такого нестерпимого бешено-розового цвета, что даже в синь впадает <...'> Заперли калитку за розовой девкой" (Тэффи. "Тихая заводь").
В литературе времён Великой Отечественной Войны синекдоха функционировала в песенной поэзии, особенно сатирической. Часто встречалась синекдоха фашист, создававшая наряду с другими средствами ярко выраженную отрицательную характеристику врагов: "Не жалей свинца, товарищ, /Бей фашиста-сатану! /На Неве его ударишь - / Отзовётся на Дону!" (Красноармейские частушки). Если слово-синекдоха обладало эмоцио-
Библиографический список
нально-экспрессивной окраской, в частности, если в значении чувствовался оттенок осуждения, возникала сатирическая тональность: "К нам буржую ходу нету, / Генералам всем - труба! / Кавалерия Советов /Может чёрта порубать!" (С. Алымов).
Подводя итоги, скажем, что основная функция синекдохи -создание ярких образов, часто - комических. Синекдоха позволяет привлечь внимание читателя к деталям внешнего облика, характеризующим объект важным для описываемой ситуации образом (зачастую негативным). Нередко синекдохой показывается ничтожность персонажа, духовная пустота, незначительность. Характеристикой исключительно по части одежды, автор обычно подчёркивает, что персонаж более ничем не примечателен. Такие примеры находим у А.П. Чехова. Однако так бывает не всегда. М.А. Булгаков, именуя персонажа клетчатым, делает образ более ярким, запоминающимся, представляемым, реальным. И хотя благодаря использованию синекдохи образ Коровь-ева приобретает комизм, выраженного уничижения, подчёркивания ничтожности не происходит. Персонаж не обезличивается, как это часто бывает, если других черт, кроме подчёркнутых синекдохой, не указывается. Прибавляется некая новая черта к образу с отрицательной характеристикой: " - Ваши часики? Прошу получить, - развязно улыбаясь, сказал клетчатый и на грязной ладони подал растерянному Римскому его собственность" (М.А. Булгаков. "Мастер и Маргарита"). При намеренном ироническом или сатирическом изображении ситуации или персонажа синекдоха становится значимым средством создания отрицательной характеристики.
Перспектива дальнейшего исследования видится в рассмотрении синекдохи в кругу других фигур, использующихся с целью создания комического эффекта, что, на наш взгляд, значимо с точки зрения развития современной риторики, лингвопрагма-тики, а также теории комического, имеющей междисциплинарный характер.
1. Иллюстрированная энцнклопед1я реальныхъ знаній / сост. А.Е. Яновскій. - М., 1907.
2. Малый энциклопедический словарь. / Репринтное воспроизведение издания Брокгауза - Ефрона. - М.: ТЕРРА, 1994. - Том 4.
3. Квятковский, А.П. Школьный поэтический словарь. - М. Дрофа, 1998.
4. Береговская, Э.М. Занятная риторика / Э.М. Береговская, Ж.-М. Верже. - М.: Языки русской культуры, 2000.
5. Хазагеров, Т.Г Общая риторика: Курс лекций; Словрь риторических приемов / Т.Г Хазагеров, Л.С. Ширина / отв. ред. Е.Н. Ширяев. -Ростов н/ Д: Феникс, 1999.
6. Москвин, В.П. Стилистика русского языка: Приёмы и средства выразительной и образной речи (общая классификация): пособие для студентов. - Волгоград: Учитель, 2000.
7. Клюев, Е.В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Элокуция): учебное пособие для вузов. - М. "Издательство ПРИОР", 1999.
8. Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковородникова, Е.Н. Ширяева. -М.: Флинта: Наука, 2003.
9. Петровский, М. Синекдоха // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: в 2-х т. - М.; Л.: Изд-во Л.Д. Френкель, 1925. - Т.2.
10. Копнина, Г.А. Риторические приёмы современного русского литературного языка: опыт системного описания: монография. -М.: Флинта: Наука, 2009.
11. Общая риторика: Пер. с фр. Ж. Дюбуа, Ф. Пир, А. Тринони др.; общ. ред. и вступ. ст. А.К. Авеличева. - М.: Прогресс, 1986.
Статья поступила в редакцию 06.09.10
УДК 81-13
Т.М. Людерс, асп. СПбГУЭФ, Санкт-Петербург, E-mail: sail470@mail.ru
РЕГУЛЯТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ И ТАКТИКИ В СОВРЕМЕННОМ ДИСКУРСЕ СМИ: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В статье рассмотрено влияние лингвокультурологического аспекта на функции регулятивности дискурса современных англо-и немецкоязычных СМИ.
Ключевые слова: лингвокультурологический аспект, функция регулятивности, дискурс СМИ, публицистический дискурс, регулятивные стратегии, регулятивные тактики.
Изучение и развитие теории дискурса лингвистической нау- Это во многом объясняется тем, что по своей природе теория кой, в том числе ее отдельных направлений - в частности, дискур- дискурса объединяет различные гуманитарные науки, благода-са СМИ, приобретает особое значение в современных условиях. ря чему в ее рамках решаются многие проблемы языкового, со-
46
