CC BY
51
Литературоведение
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2015, № 2 (2), с. 87-92
УДК 82
СТЕРЕОТИПИЗАЦИЯ НЕМЕЦКОГО МЕНТАЛИТЕТА В ТВОРЧЕСТВЕ Н.В. ГОГОЛЯ
© 2015 г. Е.И. Канарская
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского
ek-uf@yandex.ru
Поступил. 1 рудбкцию 03.02.2015
Целью статьи является анализ устойчивых национальных особенностей, которые характерны для созданных Н.В. Гоголем образов немцев, а также установление роли сложившихся стереотипов в творчестве классика. В процессе исследования были применены диалектический и метафизический методы; методы анализа, синтеза, индукции, дедукции; описательный, культурно-исторический, сравнительно-сопоставительный, психологический методы. Автор приходит к выводу, что к типично немецким качествам Н.В. Гоголь относит, прежде всего, аккуратность, упорство в достижении цели, расчётливость, экономность, сдержанность и заносчивость. При этом носители названных стереотипных свойств в условиях чужеродной культурной среды стремятся к обособлению, главным средством которого становится намеренное создание лингвистического барьера. Основополагающей причиной введения в художественный мир произведений образов немцев выступает желание автора подчеркнуть особенности русского национального характера и обосновать необходимость отказа от слепого поклонения иностранной культуре.
Ключу1ыу слк1б: Гоголь, стереотипный образ, немецкий менталитет, национальная идентификация, Шиллер, Гибнер, Кругель, Шрейдер, «русский немец».
«Немецкий элемент» в большей или меньшей степени присутствует почти в каждом произведении Н.В. Гоголя. И если в «Ганце Кю-хельгартене» юный писатель настолько восхищён ещё никогда не виденной им Германией, что называет ее «своей» (...И с нурбзгбдбнным 1клнунъум С1кю Гурмбнию пкю [1, с. 50]), то уже начиная с «Вечеров на хуторе близ Дикань-ки» всё немецкое прочно занимает место «чужого» в постоянной гоголевской оппозиции «свой-чужой».
В «Вечерах...» это противопоставление носит характер беззлобной насмешки, причем нумуцкку пока синкретично, национально не окрашено и синонимично просто 'иностранному'. Например, чёрт в «Ночи перед Рождеством» был спуруди ск1уршуннк нумуц [2, с. 168], что автор тут же поясняет: Нумцум н.зы-1бют у н.с 1сяккгк, ктк тклъкк из чужкй зум-ли, хктъ будь кн фр.нцуз, или цус.руц, или ш1уд - 1сё нумуц [2, с. 168]. В «Пропавшей грамоте» герой встречает смешных чертей нб нумуцких нкжкбх [2, с. 160], а в «Майской ночи» винокур предполагает, что нетрезвый п.н гклк1б будут пис.тъ нкгбми нумуцкиу крундули пк дкркгу [2, с. 138]. Также слово «немец» нередко используется гоголевскими персонажами как комичное оскорбление (например, Вакула так обращается
к чёрту: А, 1кт к.ким гклкскм збпул, нумуц проклятый! [2, с. 190]).
В «Тарасе Бульбе» чуждая природа немецкого, которое по-прежнему непосредственно не связано с национальной идентификацией, осмыслена более глубоко. Так, когда «жиды» начинают говорить по-немецки, они словно пропадают для непонимающего их Тараса, оставляя его за пределами своего мира [3, с. 398]. Аналогичным образом герой, переодевающийся инкстр.нным грбфкм... из нумуцккй зумли» измуняутся н.стклъкк, чтк «никтк бы из сбмых близких к нуму к.з.кк1 ну мкг узн.тъ угк [3, с. 400]. Таким образом, между «своим» и «чужим» пролегает непроницаемая граница, а ее маркерами становятся разная речь и разный жизненный уклад, проявляющийся, в том числе, в несходстве внешней атрибутики.
Впервые самостоятельные образы немцев как представителей определённой нации и носителей национального менталитета появляются у Гоголя в «Невском проспекте»: это жестянщик Шиллер, сапожник Гофман и столяр Кунц. Можно даже сказать, что это единый трёхчастный образ с явным доминированием Шиллера, поскольку только он говорит и только он получает развёрнутую авторскую характеристику, Гофман и Кунц же не обладают какими-
либо собственными качествами, повторяя черты Шиллера и соглашаясь с его словами.
Образы Шиллера и его товарищей, как и последующие гоголевские образы немцев, создаются в соответствии с двумя основополагающими принципами. Во-первых, немец у Гоголя - это всегда немец в русском мире, по определению чужеродный ему, но одновременно взаимодействующий с ним. Во-вторых, фигура немца как носителя национального менталитета стереотипизируется, причём создаваемые стереотипы являются неповторимо-авторскими и устойчивыми, повторяющимися в ряде произведений. Они «сплетены» из собственных наблюдений автора и представлений массового сознания, при этом каждая черта образа «типичного немца» изображена подчёркнуто объемно, порой доведена до абсурда, что естественно для гоголевского творчества вообще и гротескного мира «Петербургских повестей» в частности.
Обращение Гоголя к образам немцев-мастеровых исторически оправданно: во времена писателя «самым характерным типом петербургского немца стал ремесленник-предприниматель... Эти мастера славились искусной работой, трудолюбием и добросовестностью» [4, с. 351].
Использование образа ремесленника имеет также идейную основу, которую помогают понять имена персонажей, в первую очередь, Шиллера. Помимо того, что в «Невском проспекте» Гоголь спорит с идеей эстетического гуманизма «того самого» Шиллера, он не согласен с немецким поэтом и как с «идеологом европейского торгово-промышленного прогресса и прямым защитником интересов среднего сословия» [5, с. 216]. Мастеровой по Гоголю - это воплощение бездуховного, культивирующего материальные блага мира, в котором больше нет места искусству, и, как жена Шиллера прекрасна только внешне, так и сам Шиллер, а также Гофман унаследовали от великой культуры своей страны только имя (фамилия Кунца также не противоречит общему замыслу, поскольку созвучна немецкому слову искусство).
Вместе с тем, Гоголь подчёркивает, что Шиллер - совершенный немец в полном смысле этого слова [6, с. 35], он типичный представитель своей нации. Его стереотипные качества проявляются еще ярче в контрасте с поручиком Пироговым, праздным, развязным и увлекающимся человеком.
В первую очередь, ремесленник аккуратен во всем, точен и упорен в достижении цели: еще в молодости он распланировал свою жизнь,
причем сделал это как в отношении капитала, который следует приобрести, так и в отношении бытовых мелочей. Гоголь гиперболизирует эти качества: аккуратность его простиралась до того, что он положил целовать жену свою в сутки не более двух раз [6, с. 36]. Другое качество Шиллера - это склонность к пьянству, причём он, как немец, пил всегда вдохновенно [6, с. 36]. На фоне общей расчётливости жестянщика «вдохновение» во время пьянства (хотя и допускаемое строго раз в неделю) выглядит комично; при этом «эпитет вдохновенно отвлечен от духовной сферы и передан другой сфере - противоположной» [7, с. 137], что еще раз напоминает о сниженности образа немецкого ремесленника по сравнению с образом художника. Пьянство заставляет Шиллера совершать импульсивные поступки, такие, как в сцене с несостоявшимся отрезанием носа или с поркой Пирогова. Тем не менее, пусть и сожалея о произошедшем, он неуклонно следует обычаю пить по воскресеньям, поскольку он сам раз и навсегда установил его.
Кроме того, Шиллера можно охарактеризовать как человека довольно грубого, что выражается в манере его общения с Пироговым и со своей женой, заносчивого и самолюбивого (достаточно вспомнить сцену, в которой он обещает назавтра стать офицером), но при этом порядочного (завысив цену на свою работу, он старается выполнить её в соответствии с запрошенной суммой; приняв заказ, он считает «бесчестным» отказаться от него) и знающего свое дело.
Ещё одним немаловажным «немецким» качеством Шиллера выступает его закрытость от всех, кого он считает посторонними, особенно в моменты своей слабости: Шиллер любил пить совершенно без свидетелей, с двумя-тремя приятелями, и запирался на это время даже от своих работников [6, с. 33].
Закрытость ремесленника как носителя определённого менталитета дополняется его закрытостью как обитателя инокультурной, чуждой среды. Его желание обособиться проявляется, прежде всего, на лингвистическом уровне: как только он хочет оказаться в «своем» мире, он переходит на немецкий (на нем он говорит со «своими» - с Гофманом и с женой). Так он скрывается от Пирогова, который по-немецки знает только «гут морген». При этом немецкая речь Шиллера, «переведённая» рассказчиком, отражает аккуратность и экономность мастерового: точный до копейки расчёт ежемесячно потребляемого табака, оформленный в виде чётких, отрывистых реплик, сопро-
вождающихся постоянными повторами слов, создает даже ощущение механистичности [8, с. 60].
С поручиком как с «чужаком» Шиллер говорит по-русски, коверкая слова, что является одним из классических приёмов создания комического эффекта и одновременно иллюстрирует природную чуждость жестянщика в пространстве русской культуры. Эта чуждость усиливается презрительным отношением Шиллера ко всему русскому и его мнением о собственном превосходстве: он часто хвалится своим немецким происхождением, отрицательно отзывается и о русском табаке, и о работе русских ремесленников, а в финале, разгорячённый ревностью и алкоголем, невольно разглашает свое отношение к русским людям вообще: Я немец, а не русская свинья! [6, с. 37]
Тем не менее, о Шиллере и других мастеровых нельзя судить как о строго «отрицательных» персонажах: как уже было сказано, Гоголь снабжает их разными качествами, стереотипными в его художественном мире. Несколько иным предстаёт образ другого немца, уездного лекаря Христиана Ивановича Гибнера, входящего в состав действующих лиц «Ревизора».
Гибнер появляется только в первом действии комедии и лишь два раза издаёт звук, отчасти похожий на букву и и несколько на е [9, с. 223], остальное же время молчит. Представляется, что причины, по которым Гоголь лишил лекаря реплик, можно оценить по-разному.
С одной стороны, кажется, что, как и прочие уездные служащие, Гибнер некомпетентен в своей области (всё, что он способен вылечить, -это «нашлепка» на носу Бобчинского; даже лечение запаха, исходящего от судебного заседателя, вызывает у Христиана Ивановича затруднение). Вместе с попечителем богоугодных заведений Земляникой Гибнер лишает пациентов необходимого лечения, при этом Земляника оправдывает лекаря тем, что он по-русски ни слова не знает [9, с. 223]. По словам Ю.В. Манна, «на фоне процветающего в городе беззакония и безразличия к людям немота уездного лекаря — это один из самых ярких символов» [10, с. 12].
Но с другой стороны, молчание Гибнера символизирует также его полную разобщённость с русской средой и с внешней средой вообще. Если ремесленник Шиллер овладел русским языком в том объёме, который был ему необходим, то Гибнер, прожив, по всей вероятности, достаточное время в России, даже не попытался этого сделать. Учитывая, что вокруг больше никто не говорил по-немецки, следует
отдать должное желанию лекаря остаться в «своём» пространстве, не пересекая его границы с «чужим». Это желание настолько сильно, что ради него Гибнер отказывается от «совершенно немецких» порядочности и старания при выполнении своей работы.
Впрочем, Гибнер не лишён того, что соответствует гоголевскому образу «типичного немца». Это подтверждает сцена визита лекаря к Хлестакову, оставшаяся в черновиках единственно из-за стремления автора ускорить действие пьесы. Христиан Иванович, тогда еще с трудом, но говоривший по-русски (примечательно, что он всё равно не использовал эту способность для общения с пациентами), проявляет себя как скуповатый, расчетливый человек, которому - единственному из визитёров Хлестакова - удалось уйти, не дав взятки» [10, с. 13].
Итак, представляется, что образ Гибнера не вступает в прямое противоречие с гоголевским стереотипизированным немцем, однако этот персонаж утрачивает многие характерные немецкие черты. В этом смысле Гибнер так же искажает немецкую сущность, как прочие действующие лица «Ревизора» искажают сущность русскую.
Если «чуждость» Гибнера, доведшая его до полной немоты, в контексте пьесы комична, то «чуждость» другого персонажа немецкого происхождения, Кругеля из «Игроков», вызывает сочувствие (если считать, что она не является частью задуманной картёжниками аферы).
Кругель, в отличие от Шиллера и Гибнера, отрицает свою принадлежность к немецкой нации, восклицая: Что я за немец? Дед был немец, да и тот не знал по-немецки [11, 380]. Так Кругель подтверждает, что основополагающая - лингвистическая - разобщённость между ним и его товарищами давно преодолена, и он не считает себя носителем немецкой культуры.
Но автор не вполне согласен со своим персонажем: так, у Кругеля, в отличие от прочих игроков, нет имени, только фамилия и звание полковника. При этом именем наделяется даже колода карт Аделаида Ивановна, которую, по иронии судьбы, как немку прочат в жены Кругелю. Кроме того, в одном из диалогов Кругель проявляет стереотипные «немецкие» свойства: он говорит о вреде излишества и о необходимости воздерживаться от откровенности «со всяким», оставляя её только для друзей [11, с. 374].
Следовательно, Кругель, сам того не осознавая, находится в переходном положении, не
став совершенно русским и не перестав быть в некоторой степени немцем. Другие действующие лица как будто чувствуют это и обращаются к полковнику не иначе, как «немец». Сам он говорит мало, очевидно, не ощущая себя окончательно принятым в компанию картёжников и потому не доверяя ей.
Таким образом, в «Игроках» Гоголь рассматривает возможность преодоления границы между «своим» и «чужим» и приходит к выводу, что национальность накладывает на личность такой глубокий отпечаток, который нельзя стереть даже в течение жизни нескольких поколений, и человек, лишённый своих корней, долго еще будет носить статус «ни своего, ни чужого».
Наконец, ещё один образ немца, существенно отличающийся от всех предыдущих, создан в неоконченной пьесе «Утро делового человека». Ее персонаж Шрейдер выступает представителем «немцев-служащих», которые, по Гоголю, относятся к другому кругу, нежели «немцы-мастеровые» [12, с. 514]. Отличие Шрейдера от прочих гоголевских немцев состоит в том, что он почти утратил стереотипные национальные свойства. Всё, что в нём осталось, - это упорство в достижении поставленной цели, а именно в продвижении по службе. Ради этого Шрейдер готов заниматься бесполезным переписыванием документа из-за «неровности» его полей. Но сам факт, что поля оказались неровными, свидетельствует о том, что Шрейдер проявил некоторую неаккуратность, нехарактерную для немца. Кроме того, он прекрасно говорит по-русски и никто не узнаёт в нем немца (о его происхождении можно судить только по фамилии), что в художественном мире Гоголя означает полную ассимиляцию. Следовательно, «немецкий дух», не уничтоженный ни общением с русскими заказчиками, ни обществом уездных чиновников, ни долгим проживанием в России, легко пропадает в канцеляриях, и без него заносчивый и рациональный немец превращается в безвольного исполнителя прихотей своего начальника.
Шрейдером заканчивается галерея созданных Гоголем образов немцев как носителей определённых, стереотипизированных в творчестве художника качеств: аккуратности, точности, упорства, расчётливости, экономности, закрытости, самолюбия, остро ощущаемой национальной гордости, желания сохранить национальную идентичность в чужой стране, создав (в основном, на лингвистическом уровне) собственное «независимое» пространство.
Однако немецкое Гоголь исследовал не столько само по себе (хотя его интерес к немецким культуре и менталитету нельзя отрицать), сколько как часть вышеобозначенной оппозиции «своё-чужое», то есть, выявляя для себя и показывая читателю свойства личности немца, он привлекал внимание к собственно русскому, тому, что составляет сущность русского характера.
Гоголь считал необходимым также указать на нелепость и нецелесообразность слепого поклонения достижениям немецкой цивилизации, которые были зачастую непригодны для русского культурного пространства. Создавая сте-реотипизированные образы немцев, Гоголь боролся с уже существующими обывательскими стереотипами. Их выражает, например, Фёкла Ивановна из «Женитьбы», когда, характеризуя высокие достоинства Анучкина, называет его «немецкой штукой», или полковник Кошкарев из «Мертвых душ», решивший завести у себя «немецкие» порядки, восхищаясь их формальной стороной, но не понимая содержания. Художник стремится показать, что Германия, как и любая другая страна, населена обычными, рядовыми людьми со своими достоинствами и недостатками, и подражать им у русских, обладающих неповторимой национальной самобытностью, нет никакого основания.
Автор объясняет своё желание открыть соотечественникам глаза на их уникальность среди других народов в «Светлом воскресенье», последнем из своих произведений: Мы ещё растопленный металл, не отлившийся в свою национальную форму; еще нам возможно выбросить, оттолкнуть от себя нам неприличное и внести в себя все, что уже невозможно другим народам, получившим форму и закалившимся в ней. Что есть много в коренной природе нашей, нами позабытой, близкого закону Христа, - доказательство тому уже то, что без меча пришёл к нам Христос... Вот на чём основываясь, можно сказать, что праздник Воскресенья Христова воспразднуется прежде у нас, чем у других [13, с. 204]. Таким образом, русские для Гоголя - народ с особым предназначением, и знакомство с другими нациями, в частности, с немецкой, нужно им не для копирования чужих обычаев и установлений, а для постижения своего собственного пути в мире.
Список литературы
1. Гоголь Н.В. Ганц Кюхельгартен // Н.В. Гоголь. Полное собрание сочинений и писем / Сост. И.А. Виноградов, В. А. Воропаев. М.: Издательство Московской Патриархии, 2009. Т. 7. С. 11-51.
2. Гоголь Н.В. Вечера на хуторе близ Диканьки // Н.В. Гоголь. Полное собрание сочинений и писем / Сост. И.А. Виноградов, В.А. Воропаев. М.: Издательство Московской Патриархии, 2009. Т. 1. С. 82281.
3. Гоголь Н.В. Тарас Бульба // Н.В. Гоголь. Полное собрание сочинений и писем / Сост. И.А. Виноградов, В. А. Воропаев. М.: Издательство Московской Патриархии, 2009. Т. 1. С. 303-414.
4. Денисов В.Д. Гоголевские «Арабески» // Н.В. Гоголь. Арабески. СПб: Наука, 2009. С. 271-361.
5. Виноградов И.А. Гоголь - художник и мыслитель: Христианские основы миросозерцания. М.: Наследие, 2000. 448 с.
6. Гоголь Н. В. Невский проспект // Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений и писем / Сост. И. А. Виноградов, В. А. Воропаев. М.: Издательство Московской Патриархии, 2009. Т. 3. С. 7-40.
7. Манн Ю.В. Творчество Гоголя: смысл и форма. СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007. 744 с.
8. Жданов С.С. Речевая характеристика героев-немцев в произведениях русской литературы XVIII-
XX веков // Интерэкспо Гео-Сибирь. 2013. № 2. С. 58-62.
9. Гоголь Н.В. Ревизор // Н.В. Гоголь. Полное собрание сочинений и писем / Сост. И. А. Виноградов, В. А. Воропаев. М.: Издательство Московской Патриархии, 2009. Т. 3. С. 217-302.
10. Манн Ю.В. Тайны гоголевского творчества: почему лекарь Гибнер не произносит ни единого слова // Литература в школе. 2014. № 7. С. 11-13.
11. Гоголь Н. В. Игроки // Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений и писем / Сост. И. А. Виноградов, В. А. Воропаев. М.: Издательство Московской Патриархии, 2009. Т. 3. С. 369-405.
12. Гоголь Н.В. Петербургские записки 1836 года // Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений и писем / Сост. И.А. Виноградов, В. А. Воропаев. М.: Издательство Московской Патриархии, 2009. Т. 7. С. 512525.
13. Гоголь Н. В. Светлое воскресенье // Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений и писем / Сост. И. А. Виноградов, В. А. Воропаев. М.: Издательство Московской Патриархии, 2009. Т. 6. С. 196-205.
STEREOTYPIFICATION OF THE GERMAN MENTALITY IN N. GOGOL'S WORKS
E.I. Kanarskaya
The purpose of the article is to analyse distinctive national features which are typical for the German characters created by N. Gogol, and also to define the role of traditional stereotypes in classic's works. In the course of the research the author used dialectic and metaphysical methods, methods of the analysis, synthesis, induction, deduction, descriptive, cultural-historic, comparative-contrastive and psychological methods. The author comes to the conclusion that N. Gogol refers to accuracy, persistence, prudence, thrift, restraint and arrogance as the most typical German qualities. At the same time the bearers of the above mentioned stereotypic features put in an alien cultural environment seek for isolation which is mainly achieved by means of a voluntarily created linguistic barrier. The fundamental reason for bringing in the German characters is Gogol's intention to emphasise the distinctive features of the Russian national character and to prove the necessity of putting an end to the blind worship of foreign culture.
Keywords: Gogol, stereotype image, German mentality, national identification, Schiller, Guibner, Krugel, Schreider, "Russian German".
References
1. Gogol' N.V. Gants Kyukhel'garten // N.V. Gogol'. Polnoe sobranie sochineniy i pisem / Sost. I.A. Vinogradov, V.A. Voropaev. M.: Izdatel'stvo Moskovskoy Patri-arkhii, 2009. T. 7. S. 11-51.
2. Gogol' N.V. Vechera na khutore bliz Dikan'ki // N.V. Gogol'. Polnoe sobranie sochineniy i pisem / Sost. I.A. Vinogradov, V.A. Voropaev. M.: Izdatel'stvo Moskovskoy Patriarkhii, 2009. T. 1. S. 82-281.
3. Gogol' N.V. Taras Bul'ba // N.V. Gogol'. Polnoe sobranie sochineniy i pisem / Sost. I.A. Vinogradov, V.A. Voropaev. M.: Izdatel'stvo Moskovskoy Patri-arkhii, 2009. T. 1. S. 303-414.
4. Denisov V.D. Gogolevskie «Arabeski» // N.V. Gogol'. Arabeski. SPb: Nauka, 2009. S. 271-361.
5. Vinogradov I.A. Gogol' - khudozhnik i myslitel': Khristianskie osnovy mirosozertsaniya. M.: Nasledie, 2000. 448 s.
6. Gogol' N.V. Nevskiy prospekt // N.V. Gogol'. Polnoe sobranie sochineniy i pisem / Sost. I.A. Vinogradov, V.A. Voropaev. M.: Izdatel'stvo Moskovskoy Patriarkhii, 2009. T. 3. S. 7-40.
7. Mann Yu.V. Tvorchestvo Gogolya: smysl i forma. SPb: Izd-vo S.-Peterb. un-ta, 2007. 744 s.
8. Zhdanov S.S. Rechevaya kharakteristika geroev-nemtsev v proizvedeniyakh russkoy literatury XVIII-XX vekov// Interekspo Geo-Sibir'. 2013. № 2. S. 58-62.
9. Gogol' N.V. Revizor // N.V. Gogol'. Polnoe sobranie sochineniy i pisem / Sost. I.A. Vinogradov, V.A. Voropaev. M.: Izdatel'stvo Moskovskoy Patriarkhii, 2009. T. 3. S. 217-302.
10. Mann Yu.V. Tayny gogolevskogo tvorchestva: pochemu lekar' Gibner ne proiznosit ni edinogo slova // Literatura v shkole. 2014. № 7. S. 11-13.
11. Gogol' N.V. Igroki // N.V. Gogol'. Polnoe so-branie sochineniy i pisem / Sost. I.A. Vinogradov, V.A. Voropaev. M.: Izdatel'stvo Moskovskoy Patriarkhii, 2009. T. 3. S. 369-405.
92
E.H. KaHapcmn
12. Gogol' N.V. Peterburgskie zapiski 1836 goda // N.V. Gogol'. Polnoe sobranie sochineniy i pisem / Sost. I.A. Vinogradov, V.A. Voropaev. M.: Izdatel'stvo Mos-kovskoy Patriarkhii, 2009. T. 7. S. 512-525.
13. Gogol' N.V. Svetloe voskresen'e // N.V. Gogol'. Polnoe sobranie sochineniy i pisem / Sost. I.A. Vinogra-dov, V.A. Voropaev. M.: Izdatel'stvo Moskovskoy Patriarkhii, 2009. T. 6. S. 196-205.
