CC BY
699
Становление и развитие норм российского уголовного права об освобождении от уголовной ответственности
П.П. Пирогов, О.Г. Бойко
Проведен анализ истории уголовного законодательства на предмет наличия норм, предусматривающих освобождение виновного от уголовной ответственности. Дается общая характеристика подходов государства к основаниям, условиям и видам такого освобождения в различные исторические периоды, начиная с Древней Руси и заканчивая современностью.
Ключевые слова: уголовное законодательство; Уголовный кодекс; уголовная ответственность; основания уголовной ответственности; институт освобождения от уголовной ответственности; наказание; назначение наказания; виды освобождения от уголовной ответственности.
В уголовном законодательстве любого правового государства наряду с мерами государственного принуждения (уголовной ответственностью и наказанием) предусматриваются и альтернативные меры правового регулирования - институты освобождения от уголовной ответственности и наказания. Они применяются в качестве актов гуманизма в тех случаях, когда в отношении лица, совершившего преступление, цели наказания могут быть достигнуты без реального его исполнения. Создание так называемых альтернативных форм разрешения уголовно-правовых конфликтов стало важной и интересной особенностью развития почти всех современных национально-правовых систем.
Институт освобождения от уголовной ответственности в его современном виде известен российскому уголовному праву уже более полувека. При этом если учитывать, что на практике освобождение от уголовной ответственности по тем или иным основаниям (например, в связи с деятельным раскаянием) существовало фактически на протяжении всей истории, то данный институт берет свое начало еще из истоков зарождения самой уголовной ответственности.
Известный русский профессор А.А. Жижиленко в своей речи, произнесенной в 1916 г. в Санкт-Петербургском университете, отметил: «Уголовный кодекс должен ясно указывать, что борьба с преступностью не сводится лишь к применению наказаний и что наряду с наказанием или взамен его уместно применение и других мер» [10].
Другой видный отечественный юрист Н.С. Таганцев считал вполне оправданным, с точки зрения христианства, освобождение при определенных условиях лица, совершившего преступление, от уголовной ответственности и наказания: «Мы наказываем во исполнение непреложных требований нравственного закона, но что если внутренний судья - совесть, не всегда умираю-
щий и в преступнике, воздал ему за совершенное сторицей тем нравственным мучением, перед которым бледнеют все казни людские?» [10].
Н.С. Таганцев также полагал, что неосвобождение от уголовной ответственности в некоторых случаях равносильно наказанию дважды за одно и то же деяние: «Мы хотим наказанием обнаружить ничтожность попытки отрицания частной волей воли абсолюта, хотим выяснить преступнику непреложность и ненарушимость велений права, а это обнаружение уже совершилось иным путем, - сам преступник торжественно заявил, что его поступок есть последствие бессильного самомнения, в чем он и приносит искреннюю повинную; когда он загладил и, может быть, с лихвой причиненный вред, восстановил по возможности нарушенный порядок. Как же будем мы говорить о справедливом воздаянии, когда при таких условиях наказание будет прямым нарушением принципа "не отмстиши дважды за едино"» [10].
В отечественном уголовном законодательстве с давних пор присутствовали нормы, предлагающие лицам, вставшим на преступный путь, добровольно прекратить преступные действия с обещанием освобождения их от наказания либо его существенного смягчения. Уже в X в. важнейший законодательный памятник Древнерусского государства «Русская Правда» содержал отдельные нормы, указывающие на возможность освобождения от наказания в связи с раскаянием [4, с. 57].
В 1715 г. был издан Воинский артикул. Хотя основными целями наказания являлись устрашение и возмездие, все-таки в отдельных случаях учитывалось раскаяние виновного. Так, в артикуле 96 говорилось: «Ежели кто после своего побегу, раскаясь на дороге, сам возвратится и добровольно у своего офицера явится, оный живота лишен не имеет быть, однако ради его имевшего злого замыслу по состоянию времен и по рассмотрению шпицрутенами, или иным каким наказанием наказать подобает» [5, с. 344]. Норма свидетельствует о том, что предусматривался случай добровольной явки дезертира. Последний все равно наказывался по усмотрению суда либо шпицрутенами, либо другим наказанием, но смертная казнь к нему не применялась.
В Воинских артикулах Петра I мы обнаруживаем и такое обстоятельство, освобождающее от ответственности, как «крайняя голодная нужда». По усмотрению судьи такое обстоятельство могло рассматриваться либо в качестве привилегированного признака и уменьшать наказание, либо в качестве основания освобождения от наказания (следует оговориться сразу, что древнее законодательство не проводило различия между освобождением от ответственности и от наказания). Так, ч. 3 артикула 195 гласит: «Наказание воровства обыкновенно умаляется или весьма оставляется, ежели кто из крайней голодной нужды (которую он доказать имеет) съестное или питейное, или иное что невеликой цены украдет, <...> или вор будет младенец, которых дабы заранее от сего отучить, могут от родителей своих лозами наказаны быть» [2, с. 51]. Таким образом, кража из крайней голодной нужды (заимствованная, кстати, из немецких источников) и освобождение от наказания в условиях необхо-
димой обороны (артикул 157) были, по существу, первыми примерами освобождения от уголовной ответственности в отечественном законодательстве. Отметим, что такие условия освобождения изначально предусматривались в Особенной части закона при описании отдельных преступлений.
В первом систематизированном уголовно-правовом акте - Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. - в ст. 160 можно проследить появление новых видов освобождения от наказания: ввиду смерти преступника; вследствие примирения с обиженным; вследствие давности [6, с. 206].
Идея освобождения от наказания детей (младенцев-воров), прозвучавшая еще в петровских законах, была развита в целую систему предписаний в Уложении 1845 г. В частности, в ст. 143 предусматривалось освобождение от наказания и передача под надзор родителей или родственников детей, совершивших преступления в возрасте от 7 до 14 лет [3, с. 41].
В 1864 г. был утвержден Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, где также (ст. 22) были закреплены такие виды освобождения от наказания, как: за смертью осужденного, вследствие примирения с обиженным в указанных законом случаях и за давностью [7, с. 397].
Уголовное уложение 1903 г. по сравнению с двумя предыдущими нормативными актами не содержало такого перечня видов освобождения от наказания. В ст. 68 говорилось только о неприменении наказания за давностью [8, с. 292]. Тем не менее в Уложении институт освобождения от наказания получил дальнейшее развитие. В частности, в ст. 41 содержались предписания об освобождении от уголовного наказания несовершеннолетних от 10 до 17 лет и отдаче их под надзор родителей и других лиц, а в случае учинения несовершеннолетними тяжких преступлений они могли быть помещены в воспитательно-исправительные учреждения, а лица женского пола - в женские монастыри их исповедания [3, с. 39].
Между тем в отличие от предшествующего законодательства Уголовное уложение не предусматривает возможности освобождения от наказания в случае примирения виновного с потерпевшим. На первый взгляд это сужение возможности дифференцирования наказания. Но это лишь на первый взгляд. Дело в том, что положения о менее значимых преступлениях (уголовных проступках) были переведены к моменту создания Уголовного уложения 1903 г. в Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. А последний, как мы уже убедились, активно использовал освобождение от наказания при примирении виновного с потерпевшим.
Наконец, отметим, что в некоторых случаях деятельное раскаяние стало рассматриваться Уложением о наказаниях в качестве не только привилегированного признака, но и основания для полного освобождения от наказания. Пример тому находим в ч. 2 ст. 127: «Участнику противозаконного сообщества, статьями 124-126 предусмотренного, донесшему о таком сообществе прежде обнаружения существования оного, наказание смягчается на основаниях, статьей 53 установленных, или же он может быть вовсе освобожден от наказания» [2, с. 52].
Рассмотрение законодательных актов дореволюционной России позволяет прийти к выводу, что уголовное право этого периода еще не имело четкой систематизации. Не было сформулировано понятия уголовной ответственности (говорилось только о том, что собой представляет наказание), в связи с этим не делалось различий между освобождением от ответственности и освобождением от наказания, поэтому все виды именовались освобождениями от наказания.
В теории отечественного уголовного права дореволюционного периода говорилось не о видах освобождения от уголовной ответственности, а об «обстоятельствах, устраняющих наказуемость», поскольку существовало понятие единой карательной деятельности государства, которая включала и уголовное преследование, и исполнение наказания [10]. При этом выделялись две группы обстоятельств. Первая включала такие, которые имели значение только для отдельных преступлений: взаимность обид, раскрытие соучастников и т.п. Вторая группа обстоятельств, имеющих общее значение, содержалась в разделе 1 Уголовного уложения 1903 г. К этой группе относились, например, такие обстоятельства, как смерть подсудимого, давность, помилование. Ко второй группе обстоятельств можно также причислить меры, которые были предусмотрены Уставом уголовного судопроизводства: примирение с потерпевшим и добровольную уплату пени и вознаграждения.
Добровольная уплата пени и вознаграждения как обстоятельство, устраняющее наказуемость, впервые была введена в российское уголовное право в 1867 г. Законом об охране частных лесов. Согласно этому закону (с учетом последующих изменений), лицо, совершившее в казенном или частном лесу проступок, подлежащий наказанию только в виде денежного штрафа, могло быть освобождено от уголовного преследования, и производство по делу подлежало прекращению, если обвиняемый внес причитающееся с него денежное взыскание в максимальном размере, установленном в законе. Кроме того, он должен был выплатить определенную сумму лесовладельцу, а также возвратить ему похищенный или самовольно срубленный лес либо возместить его стоимость.
Впоследствии эти положения были распространены и на другие деликты. При этом законодатель исходил из тех соображений, что если деяние признается «маловажным и облагается только денежной пеней и если совершивший его, сознавая вполне свою виновность, соглашается уплатить немедленно упадающее на него взыскание и притом в высшем его размере, а равно и вознаградить всякий убыток, им причиненный, то производство дальнейшего расследования, в особенности же судебная процедура, представляются совершенно бесполезными для правосудия и, в то же время, нередко значительно отягощающими участь подсудимого» [10]. Однако эти положения были включены не в текст Уголовного уложения, а в Устав уголовного судопроизводства, поскольку действия обвиняемого, определенные выше,
«устраняли» не применение наказания, а возбуждение или дальнейшее производство уголовного преследования.
Октябрьские события 1917 г. прервали поступательное развитие права России. Это отразилось и на институте освобождения от уголовной ответственности. В первых декретах и законах послереволюционного периода дифференциация ответственности прослеживается весьма слабо.
Восприятие в послереволюционный период идей социологической школы уголовного права повлекло сужение сферы дифференциации уголовной ответственности непосредственно в уголовном законе. В то же время расширились рамки индивидуализации уголовной ответственности. И это проявилось не только в применении аналогии и осуществлении правосудия на основании лишь социалистического правосознания в первые годы советской власти, но и в ориентации судов на широкое применение условного осуждения; нередко товарищеские суды заменяли собой суды уголовной юстиции, тем самым ответственность уголовная подменялась социальной [3, с. 42].
Идеологическое обоснование тому находим в партийных директивах. Так, во 2-й Программе РКП(б) 1919 г. было записано: «В области наказания организованные таким образом суды уже привели к коренному изменению характера наказания, осуществляя в широких размерах условное осуждение, вводя как меру наказания общественное порицание <...> заменяя тюрьму воспитательными учреждениями и давая возможность применять практику товарищеских судов» [1, с. 59].
В.И. Ленин, определяя позицию партии о суде, требовал увеличить процент условного осуждения и общественного порицания, заменять лишение свободы принудительным трудом с проживанием на дому, тюрьму - воспитательными учреждениями, ввести товарищеские суды «для известных категорий и в армии, и среди рабочих» [1, с. 59].
Идеи замены уголовной ответственности социальными мерами, тюрем -воспитательными учреждениями, профессиональных судов - товарищескими обосновывались положениями марксизма об отмирании права, о ликвидации при социализме причин преступности. Эти идеи пронизывали законодательство советского периода вплоть до 1980-х гг.
И все же, несмотря на отрицание опыта дореволюционного законодательства, его нельзя было не учитывать. Не обошло его влияние и сферу дифференциации уголовной ответственности совершеннолетних и несовершеннолетних. В частности, несовершеннолетние и малолетние (до 17 лет) были изъяты из уголовной подсудности. Согласно Декрету СНК от 14 января 1918 г. «О комиссиях для несовершеннолетних» (ст. 2), «дела о несовершеннолетних - обоего пола до 17 лет, замеченных в деяниях общественно опасных, подлежат ведению комиссии о несовершеннолетних». Комиссия (по ст. 3 Декрета) не налагала мер уголовной ответственности, а либо освобождала несовершеннолетнего, либо направляла его в одно из убежищ Народного комиссариата народного призрения.
Сходное положение было закреплено в Декрете ВЦИК от 7 марта 1918 г. «О суде» (Декрет № 2): «Суды и тюремное заключение для несовершеннолетних обоего пола до 17 лет отменяются. Дела о несовершеннолетних, уличенных в деяниях общественно опасных, рассматриваются в комиссиях о несовершеннолетних, в составе представителей ведомств юстиции, народного просвещения и общественного призрения» [1, с. 59].
К 1918 г. относится и появление в законе первых примеров так называемых специальных видов освобождения от уголовной ответственности. В п. 6 Декрета СНК от 8 мая 1918 г. «О взяточничестве» записано: «Настоящий документ имеет обратную силу с тем, однако, что от преследования за дачу взятки, если таковая была произведена до издания этого декрета, освобождаются те лица, кои в течение трех месяцев со дня издания настоящего декрета заявят судебным властям о даче ими взятки». Сходное положение содержалось в Постановлении Совета рабочей и крестьянской обороны от 25 декабря 1918 г. «О дезертирстве»: «принять меры к тому, чтобы те дезертиры, которые в течение двухнедельного срока со дня опубликования особого приказа добровольно явятся в распоряжение военных властей, были бы освобождены от наказаний. Эта льгота не распространяется на самовольно оставивших свои части или уклоняющихся от учета после опубликования настоящего постановления».
Практически во всех постановлениях, касающихся борьбы с дезертирством, активно использовались поощрительные нормы и специальные виды освобождения от ответственности: «Совет обороны постановляет: дать возможность всем уклонившимся от мобилизации и дезертировавшим из армии загладить свое преступление добровольной явкой в ближайший волостной, уездный или городской комиссариат по военным делам. Явившиеся добровольно в течение 7 дней со дня опубликования настоящего постановления освобождаются от суда и наказания за уклонения от мобилизации и дезертирства» [1, с. 60].
Лишь в 1921 г. при регламентации специального освобождения в Декрете СНК от 17 октября 1921 г. «О порядке реквизиции и конфискации имущества частных лиц и обществ» впервые был использован термин «освобождение от уголовной ответственности». В частности, в примечании к п. 10 был предусмотрен специальный вид освобождения от уголовной ответственности за хранение оружия, взрывчатых веществ, воинского снаряжения, телеграфного имущества и т.п. Устанавливалось, что лица, добровольно сдавшие указанные предметы в сроки, устанавливаемые соответствующими органами, «освобождаются от уголовной ответственности» [1, с. 61].
К общим видам освобождения от уголовной ответственности (наказания) можно с некоторой долей условности отнести предоставление народным судам права освобождения от наказания. Так, в ст. 23 Декрета ВЦИК от 30 ноября 1918 г. «О народном суде РСФСР» указывалось, что народный суд имеет право по своему убеждению определять меру наказания, а также по-
становить приговор об условном или безусловном освобождении обвиняемого от всякого наказания. Основания и условия освобождения от наказания были отданы на усмотрение суда, что придавало освобождению характер не столько дифференциации уголовной ответственности, сколько ее индивидуализации.
Руководящие начала по уголовному праву РСФСР (Постановление НКЮ от 12 декабря 1919 г.) содержали лишь одно общее предписание об освобождении от уголовной ответственности (наказания). В п. 16 устанавливалось, что с исчезновением условий, в которых определенное деяние или лицо, его совершившее, представлялись опасными для данного строя, совершивший его не подвергается наказанию. Кроме того, в п. 13 Руководящих начал было закреплено правило об освобождении несовершеннолетних до 14 лет от суда и наказания. К ним было предписано применять лишь воспитательные меры (приспособления); такие же меры применялись в отношении лиц переходного возраста - 14-18 лет, «действующих без разумения». Эта формулировка Постановлением НКЮ от 19 марта 1920 г. была заменена условием: «если в отношении последних возможно медико-педагогическое воздействие».
Одновременно Декретом СНК от 4 марта 1920 г. «О делах несовершеннолетних, обвиняемых в общественно опасных действиях» были заменены положения Декрета «О комиссиях для несовершеннолетних», а в Инструкции комиссиям по делам несовершеннолетних, утвержденной Постановлением Наркомпроса, Наркомздрава и Наркомюста в 1920 г., были определены конкретные меры медико-педагогического характера, применяемые комиссиями к несовершеннолетним [9, с. 151].
Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. повторил позицию Руководящих начал в отношении освобождения от уголовной ответственности несовершеннолетних в возрасте до 14 лет, однако предусмотрел применение мер медико-педагогического характера и к подросткам от 14 до 16 лет, в отношении которых возможно ограничиться этими мерами (ст. 181). Таким образом, была понижена верхняя граница возраста несовершеннолетних, к которым могут применяться эти меры, - с 18 до 16 лет.
Уголовный кодекс РСФСР в редакции 1926 г. незначительно изменил положения об освобождении от уголовной ответственности (ст. 14) в сравнении с УК РСФСР 1924 г. Статья 8 устанавливала общее для всех преступлений основание освобождения от ответственности (наказания): действие, которое в момент совершения было преступлением, т.е. являлось общественно опасным, не подлежит наказанию, если это действие или виновное лицо к моменту расследования дела или рассмотрения его в суде перестало быть общественно опасным.
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. выделили освобождение от уголовной ответственности в самостоятельный институт Общей части (ст. 43). Освобождение от наказания было
разделено с освобождением от ответственности [1, с. 62]. Принятый в развитие Основ УК РСФСР 1960 г. предусмотрел следующие виды освобождения от уголовной ответственности: 1) вследствие утраты общественной опасности деянием или лицом, его совершившим (ч. 1 ст. 50); 2) несовершеннолетнего с передачей дела в комиссию по делам несовершеннолетних (ч. 4 ст. 10); 3) несовершеннолетнего с применением к нему судом принудительных мер воспитательного характера (ч. 3 ст. 10); 4) с передачей дела в товарищеский суд (ст. 51); 5) с передачей виновного на поруки (ст. 52); 6) ввиду истечения сроков давности привлечения к уголовной ответственности (ст. 48).
Позднее Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 февраля 1977 г. ст. 43 Основ была дополнена ч. 3, что повлекло изменения и в УК РСФСР. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 марта 1977 г. была изменена редакция статей о некоторых видах освобождения и введен еще один вид - освобождение от уголовной ответственности с привлечением к административной ответственности (ст. 501). Положения УК РСФСР, касающиеся освобождения от уголовной ответственности несовершеннолетних, были регламентированы в гл. 3 «О преступлении», а нормы об остальных видах освобождения и о давности - в гл. 5 «О назначении наказания и об освобождении от наказания» [2, с. 53].
Впоследствии были внесены изменения и дополнения в УК РСФСР, и общее количество специальных видов освобождения по конкретным составам преступлений увеличилось: терроризм (ст. 213.3), организация или участие в незаконных вооруженных формированиях (ст. 77.2), незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление или сбыт оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ (ст. 218), незаконное изготовление, приобретение, хранение, перевозка или сбыт наркотических средств (ст. 224).
В процессе демократической реформы отечественного уголовного законодательства с принятием Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г. институт освобождения от уголовной ответственности претерпел следующие основные изменения:
• институт получил окончательное законодательное оформление и регламентирован в отдельной главе УК РФ 1996 г. (гл. 11 «Освобождение от уголовной ответственности»);
• исключена возможность замены уголовной ответственности иными видами ответственности (общественной, административной);
• введены новые виды освобождения: в связи с деятельным раскаянием (ст. 75) и в связи с примирением с потерпевшим (ст. 76);
• изменены и уточнены формулировки традиционных видов освобождения: в связи с изменением обстановки (ст. 77, впоследствии - ст. 80.1) и в связи с истечением сроков давности (ст. 78);
• в отдельной главе, посвященной особенностям уголовной ответственности несовершеннолетних, закреплен лишь один вид освобожде-
ния от уголовной ответственности несовершеннолетних - с применением принудительных мер воспитательного воздействия; однако его регламентация носит более подробный, в сравнении с УК РСФСР 1960 г., характер.
Все виды освобождения (за исключением ввиду давности и специальных видов освобождения) носят характер факультативный и по преимуществу безусловный (за исключением освобождения несовершеннолетних).
Таким образом, в развитии института освобождения от уголовной ответственности можно отметить следующие тенденции:
1) освобождение от уголовной ответственности постепенно отделяется от освобождения от наказания и, наконец, констатируется как самостоятельный законодательный институт;
2) виды освобождения, как в Общей, так и в Особенной части Уголовного кодекса, активно используются для дифференциации уголовной ответственности;
3) унифицируются основания и условия отдельных видов освобождения, а также законодательная техника их оформления [3, с. 39].
В современном уголовном праве уголовная ответственность является одной из основополагающих категорий, но вместе с тем ни цели, ни суть уголовной ответственности в отличие, например, от уголовного наказания не определены. Вызывает некоторые сложности и отсутствие определения уголовной ответственности.
В настоящее время ученые-правоведы сходятся только в факте существования уголовной ответственности, а в вопросах того, что же есть уголовная ответственность, наблюдается полифония мнений. Как полагают некоторые, интерес к понятию уголовной ответственности продиктован потребностями процесса криминализации и декриминализации, а также практикой применения уголовного законодательства.
Развитие российского законодательства привело к появлению институтов освобождения от уголовной ответственности и уголовного наказания, что, на наш взгляд, было вызвано принципами гуманизма и стремлением законодателя включить в систему уголовного права альтернативные меры воздействия на уголовного правонарушителя.
На протяжении длительного периода времени данный институт изменялся, расширялся перечень видов освобождения от уголовной ответственности и наказания с учетом реформирования всего российского законодательства.
Уголовная ответственность относится к разряду универсальных категорий, так как остается неизменной во все исторические эпохи. Разрешение сущности данного вопроса окажет содействие и в разрешении проблем освобождения от уголовной ответственности.
Литература
1. Арсентьева Ю.В. Освобождение от уголовной ответственности в советский период до принятия основ уголовного законодательства // Российский следователь. - 2006. - № 3. - С. 59.
2. Гезгиев М.А. Институт освобождения от уголовной ответственности в историческом дискурсе // Бизнес в законе. - 2009. - № 5. - С. 50-53.
3. Кашапов Р.М. История возникновения и развития института освобождения от уголовной ответственности // Российский следователь. - 2010. -№ 13. - С. 38-42.
4. Законодательство Древней Руси // Российское законодательство X-XX веков: В 9 т. Т. 1. - М., 1984.
5. Законодательство периода становления абсолютизма // Российское законодательство X-XX веков: В 9 т. Т. 4. - М., 1984.
6. Законодательство первой половины XIX века // Российское законодательство X-XX веков: В 9 т. Т. 6. - М., 1984.
7. Судебная реформа // Российское законодательство X-XX веков: В 9 т. Т. 8. -М., 1984.
8. Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций // Российское законодательство X-XX веков: В 9 т. Т. 9. - М., 1984.
9. Файзуллина Д.Р. История развития института освобождения от уголовной ответственности и наказания в России // Актуальные проблемы экономики и права. - 2008. - № 2. - С. 150-155.
10.http://studylaw.narod.ru/kursup2/kursup2_5_1.htm.
