CC BY
53
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2017. № 3
ТРИБУНА МОЛОДЫХ УЧЕНЫХ
А. Л. Табаков, аспирант кафедры теории государства и права и политологии юридического факультета МГУ*
СПРАВЕДЛИВОСТЬ И ПРАВО: НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ
СООТНОШЕНИЯ В РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ ПРАВА
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XX В.
В статье рассматривается соотношение справедливости и права на основе анализа работ русских философов права второй половины XIX — первой половины XXв., посвященных проблемам аксиологии права. Сопоставляются взгляды двух групп авторов: первые (Н. А. Бердяев, Б. П. Вышеславцев, Л. Н. Толстой) воспринимают право как негативную ценность, вторые (И. А. Ильин, Б. Н. Чичерин, Б. А. Кистяковский) — как позитивную. Автор приходит к выводу, что стремление выявить связь права и справедливости характерно лишь для второй группы исследователей.
Ключевые слова: справедливость, право, философия права, аксиология права, Бердяев, Вышеславцев, Толстой, Ильин, Чичерин, Кистяковский.
The article examines the correlation between equity and law based on the analysis of the works of Russian philosophers of law of the second half of XIX—first half of XX century, devoted to the problems of axiology of law. The views of two groups of authors are compared: the first (N. A. Berdyaev, B. P. Vysheslavtsev, L. N. Tolstoy) perceive law as a negative value, the second (I. A. Ilyin, B. N. Chicherin, B. A. Kistyakovsky) — as a positive value. The author comes to the conclusion that the desire to identify the relationship between law and equity is characteristic only of the second group of researchers.
Keywords: equity, law, philosophy of law, axiology of law, Berdyaev, Vysheslavtsev, Tolstoy, Ilyin, Chicherin, Kistyakovsky.
Анализ категории «справедливость» предполагает рассмотрение разнообразных аспектов, связанных с этой проблематикой, но в конечном счете ключевым является вопрос о том, имеет ли место онтологическая связь права и справедливости, проще говоря — может ли право быть справедливым. Ответ на него напрямую зависит от того, как тот или иной исследователь понимает смысл права, его назначение в обществе, каким образом воспринимает его с позиции ценностного сознания. Иными словами, в центре внимания мыслителя, рассматривающего справедливость, стоит проблема аксиологии права.
* alexander.tabakov@mail.ru
Большим своеобразием отличается взгляд на рассматриваемую проблему тех авторов, которые, не занимаясь собственно юридическим анализом права и справедливости, демонстрировали при этом весьма глубокий общефилософский подход к указанной проблематике. К таковым можно отнести Н. А. Бердяева, Б. П. Вышеславцева, Л. Н. Толстого, которые посвятили значительную часть творчества анализу этических проблем.
Отправными точками для всех философских построений Н. А. Бердяева служат христианский персонализм и экзистенциализм. Исходя из этого, философ выстраивает свое понимание происхождения, смысла и назначения в жизни общества и человека такого социального института, как право1. По мнению Бердяева, источник существования права лежит в акте грехопадения. Природа человека, вкусившего от древа познания добра и зла и отпавшего от Бога, оказывается глубоко поврежденной, испорченной злым дьявольским началом. Как следствие, дальнейшее существование человеческого рода без стабильного социального регулятора становится невозможным. Таким образом, по Бердяеву, бытие права в социальном мире крайне противоречиво: с одной стороны, право вырастает из греха, является неизбежным следствием дьявольской стороны человека, с другой — оно призвано бороться с грехом, по возможности ограничивать зло, исходящее от человека. При этом зачастую, пытаясь защитить добро, право не только демонстрирует свое бессилие, но и само превращается в источник зла. В этом, как полагает мыслитель, заключается глубочайший трагизм всего христианского мира2.
Обрисовав в столь негативных красках источник бытия права, Бердяев продолжает взятую линию рассуждений и в характеристике назначения права в обществе. Форма «социальной обыденности», «тиранство общества над личностью, общеобязательной идеи над индивидуальным, личным, неповторимым, единичным», «постылая законническая добродетель» — вот лишь некоторые эпитеты, при помощи которых философ описывает право. Для Бердяева закон есть не что иное, как форма тотального господства коллектива над «неповторимой в своем своеобразии личностью», он призван регулировать жизнь усредненного индивида, безликих человеческих масс. Право, по Бердяеву, глубоко безразлично к «качественно возвышающейся творческой человеческой индивидуальности», его формальные и абстрактные предписания способны болезненно насиловать и калечить жизнь. Для правовых предписаний имеют значение лишь отвлечен-
1 Подробнее об этом см.: Жуков В. Н. Русская философия права: от рационализма к мистицизму. М., 2013. С. 52-55.
2 Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1998. С. 85-86, 96-97.
ные идеи добра и справедливости — учесть все нюансы сложнейшей нравственной жизни личности, а значит и воплотить в себе истинную справедливость, справедливость-правду, право не способно3. Оно может лишь создать иллюзию того, что своими предписаниями реализует справедливость: современный, цивилизованный человек (особенно человек западного общества), доведенный в своем поведении до автоматизма (главным образом в исполнении правовых норм), не в силах понять, что неукоснительное следование закону может обернуться катастрофой для живой, нравственной личности. Иначе говоря, право оказывает воздействие, прямо противоположное тому, которого от него наивно ждут люди: вместо достижения действительного идеала справедливости оно реализует лишь «высушенную законническую добродетель», справедливость-юстицию, игнорирующую конкретных живых людей и производящую лишь «холодный» и «бездушный» механизм юридических предписаний4 . Мыслитель характеризует справедливость-юстицию как идею «безблагодатную», глубоко противоречащую христианской традиции, противопоставляя ей «чудное русское слово "правда"»5. Таким образом, делает вывод Бердяев, задача человека — преодолеть право как выражение ложной справедливости-юстиции, нивелирующей личность, и открыть истинную справедливость-правду через постижение Божьей благодати6.
Вместе с тем нельзя не отметить, что Бердяев далек от иллюзий о том, что реальная общественная жизнь может существовать за рамками правового регулирования. Поскольку природа человека глубоко порочна и несет на себе печать первородного греха, следование лишь благодати способно выродиться в еще более чудовищную тиранию, чем тирания закона, а значит — привести к еще большей несправедливости. В этом, по Бердяеву, кроется суть положительной миссии права в обществе — не способное реализовать истинную справедливость, оно тем не менее не позволяет человечеству дойти до состояния тотальной несправедливости: «Жизнь человека, его свобода и право не могут исключительно зависеть от духовного состояния других людей, общества, власти. Жизнь человека, его свобода и право должны охраняться и в том случае, если духовное состояние других людей, общества, власти невысокое, если оно недостаточно просветлено благодатью. Общество, которое захочет себя обосновать исключительно на благодати, не пожелает знать закона, будет обществом деспотическим. <...> И мы стоим перед следующим парадоксом:
3 Там же. С. 91-93.
4 Там же. С. 87.
5 Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995. С. 322.
6 Бердяев Н. А. О назначении человека. С. 94.
закон не знает живой, конкретной, индивидуально неповторимой личности, не проникает в ее интимную жизнь, но закон охраняет эту личность от посягательств и насилия со стороны других личностей, охраняет независимо от того, каково направление и духовное состояние других личностей. В этом великая и вечная правда закона, правда права»7.
Аналогичной критике подвергает право и закон Б. П. Вышеславцев. В его работе «Этика преображенного Эроса»8 представлен глубокий анализ соотношения закона и благодати: создающий отношения власти закон, по мнению мыслителя, закладывает в отношения между людьми ложный с религиозной точки зрения юридический элемент. Право, несущее на себе печать первородного греха, бессильно указать человеку истинный путь к спасению — лишь Божья благодать может служить ориентиром для подлинно христианской жизни 9 . Вышеславцев отмечает, что «ошибаются те, кто думает, что справедливое устроение человечества ("оправдание") разрешается системой справедливых законов», неукоснительное следование закону способно превратить высшее право в высшую несправедливость 1 0. Таким образом, делает вывод философ, если закон не в состоянии обеспечить человеку праведную жизнь (а зачастую достигает прямо противоположных результатов), то его существование не имеет ни малейшего оправдания: "pereat justitia, vivat mundus!"11 (да погибнет справедливость и пусть живет мир).
Самым беспощадным критиком права как социального регулятора в русской философии права следует признать Л. Н. Толстого. В «Письме студенту о праве» мыслитель не пожалел ярких фраз для того, чтобы описать всю глубину своей ненависти к праву: «Что же такое то, что называется этим странным словом? Если <...> по общему всем людям здравому смыслу определять то, что в действительности подразумевается под словом "право", то ответ на вопрос о том, что такое право, будет очень простой и ясный: правом в действительности называется для людей, имеющих власть, разрешение, даваемое ими самим себе, заставлять людей, над которыми они имеют власть, делать то, что им — властвующим, выгодно, для подвластных же правом называется разрешение делать все то, что им не запрещено. Право государственное есть право отбирать у людей произведения их труда, послать их на убийства, называемые войнами, а для тех, у кого отбирают произведения их труда и которых посылают на войны, право пользоваться теми
7 Там же. С. 98.
8 См.: Вышеславцев Б. П. Этика преображенного Эроса. М., 1994.
9 Подробнее об этом см.: Жуков В. Н. Указ. соч. С. 75-80.
10 Вышеславцев Б. П. Указ. соч. С. 21, 39.
11 Там же. С. 40-41.
произведениями своего труда, которые еще не отобраны от них, и не идти на войны до тех пор, пока их не посылают. Право гражданское есть право одних людей на собственность земли, на тысячи, десятки тысяч десятин и на владение орудиями труда, и право тех, у кого нет земли и нет орудий труда, продавать свои труды и свои жизни, умирая от нужды и голода, тем, которые владеют землею и капиталами. Уголовное право есть право одних людей ссылать, заточать, вешать всех тех людей, которых они считают нужным ссылать, заточать, вешать; для людей же ссылаемых, заточаемых и вешаемых есть право не быть изгнанными, заключенными, повешенными до тех пор, пока это тем, кто имеет возможность это делать, не покажется нужным»12.
По мнению Толстого, все так называемые науки о праве есть не что иное, как глубочайший обман, а рассуждения о воспитательном значении права — следствие человеческой глупости и невежества. Мыслитель отмечает, что основная причина безнравственности современного общества — это чудовищное искажение истинного смысла справедливости, смешение ее с правом. В подтверждение данного тезиса Толстой указывает на то, что в настоящий момент принято считать справедливым: «Охранение богатств крупных земельных собственников, фабрикантов, капиталистов, наживших свои богатства захватом земли, естественно долженствующей быть общей, или ограблением трудов рабочих, поставленных вследствие отнятия земли в полную зависимость от капиталистов; охранение такое усердное, что когда кто-либо из ограбленных, забитых, обманутых, со всех сторон спаиваемых одуряющими напитками людей как-нибудь присвоит себе 0,0000001 предметов, которые постоянным грабежом отняты у него и его товарищей, его по «праву» судят, запирают, ссылают»13. Таким образом, по Толстому, нет ничего более нелепого, чем рассуждения о справедливости в праве, истинная справедливость кроется в предельно простой и доступной для понимания любого человека нравственной заповеди — любить ближнего, как самого себя, и не делать другому того, чего не желаешь себе.
Принципиально иной выглядит позиция И. А. Ильина, который также анализирует государство и право сквозь призму религиозного сознания14. В отличие от религиозных мыслителей, подчеркивавших негативные качества права, Ильин стремится показать его как неизбежное следствие духовной сущности человека. Если для Бердяева и
12 Толстой Л. Н. Письмо студенту о праве // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 38. М., 1936. С. 54-61.
13 Там же.
14 См. об этом: Жуков В. Н. Указ. соч. С. 62. О методологических установках И. А. Ильина см.: Фролова Е. А. Природа права в трактовках отечественных неокантианцев (И. А. Ильин и Б. А. Кистяковский) // Государство и право. 2016. № 2. С. 50-60.
Вышеславцева право — это следствие греховной природы человека, проявление его богооставленности, то для Ильина, напротив, право существует потому, что духовный мир каждого человека непосредственно связан с Богом. Философ описывает механизм возникновения и существования права следующим образом. В основе духовной жизни любого человека, по Ильину, лежит стремление к богообще-нию, к реализации внутренних нравственных сил, к наиболее полному раскрытию себя как образа и подобия Божьего — воля к духу. Именно это качество, считает мыслитель, характеризует человека как подлинно нравственное существо. Проявляя себя на трех разных уровнях (предметном, индивидуальном и социальном), воля к духу трансформируется в право. На предметном уровне воля к духу — это стремление человека к раскрытию божественного начала в жизни, что проявляется, во-первых, в восприятии человеком себя как самодостаточного духовного существа, во-вторых, в его стремлении к правовой организации взаимоотношений с другими нравственными существами. На индивидуальном уровне воля к духу — это восприятие человеком себя как безусловной ценности, подлежащей правовой защите. На социальном уровне воля к духу — это восприятие каждого другого человека как безусловной ценности, в той же степени подлежащей правовой защите, и как следствие — понимание необходимости существования общего правового порядка15.
Описанные волевые установки свидетельствуют о восприятии Ильиным права как имеющего безусловно положительную ценность в жизни человека. При этом ценность права состоит не только и не столько в том, что оно поддерживает стабильность в обществе (иначе говоря, не позволяет жизни на земле превратиться в ад), сколько в том, что благодаря ему человек может приблизиться к Богу, постичь суть подлинно христианской жизни, стать полноценным нравственным существом. Такая аксиологическая установка с неизбежностью приводит Ильина к рассмотрению справедливости в рамках правового поля. Любая система норм, рассуждает мыслитель, есть не что иное, как совокупность правил лучшего поведения — предписание совершать определенные действия имеет смысл лишь в том случае, если такие действия рассматриваются в данной ситуации как лучшие. Следовательно, тот, кто устанавливает норму, должен четко осознавать, в чем состоит лучшее: «Тот, кто пытается установить правило мышления, должен исследовать, что есть "лучшее" в мышлении, т. е. что такое истина; кто ищет правило для художественного творчества, тот должен решить вопрос о том, что есть лучшее в искусстве, т. е. что
15 См.: Ильин И. А. Теория права и государства / Под ред. В. А. Томсинова. М., 2008. С. 381-390.
такое красота; кто стремится установить правило нравственно праведной жизни, тот должен исследовать сущность добра; а тот, кто устанавливает правовую норму, предполагает известным, в чем состоит сущность справедливости»16. Кроме того, само существование права как социального регулятора, полагает Ильин, обусловлено тем, что человеку свойственно доверие к авторитету и вера в справедливость. Для всякого нравственного существа, рассуждает философ, вполне естественно стремиться уважать что-либо высшее и искать верного (а значит — справедливого) решения конфликтов — однажды найденный справедливый способ урегулирования спора становится правовой нормой17. Таким образом, справедливость мыслится Ильиным в неразрывной связи с правом — как средство достижения подлинно христианского способа бытия право не может не быть справедливым.
Итак, ценностное осмысление права, осуществляемое сквозь призму религиозного сознания, приводит к двум полярным позициям: либо к отрицанию связи права и подлинной справедливости (Бердяев, Вышеславцев, Толстой), либо к убежденности в том, что именно право есть наиболее органичная сфера существования справедливости (Ильин). Представляется, что оба взгляда страдают известной однобокостью, поскольку чрезмерно акцентируют внимание либо на позитивных, либо на негативных свойствах права как социального института в ущерб объективному и всестороннему рассмотрению данного феномена.
С точки зрения светского сознания связь права и справедливости очень ярко демонстрируют Б. Н. Чичерин и Б. А. Кистяковский. Как последовательный приверженец философского либерализма, Б. Н. Чичерин рассматривает право как институт, посредством которого возможна реализация свободы человека, право и свобода в философии Чичерина неразрывно связаны друг с другом. Как следствие, мыслитель резко противопоставляет свои идеи позитивистским и социологическим концепциям, представители которых определяют право как средство реализации тех или иных целей (нравственных, политических, социальных и др.). Согласно Чичерину, право имеет автономную сферу приложения и обладает ценностью само по себе. Таким образом, мыслителю свойственна глубоко позитивная аксиологическая установка при рассмотрении права18.
Кроме того, Чичерин исходит из тождества понятий «правда» и «справедливость», а также отстаивает идею о том, что понятие «право» имеет своим непосредственным источником понятие «правда» (а зна-
16 Там же. С. 222.
17 Там же. С. 233.
18 Подробнее об этом см.: Валицкий А. Философия права русского либерализма. М., 2012. С. 164-174.
чит и «справедливость»), поскольку «оба эти понятия, право и правда, проистекают из одного корня». Иначе говоря, Чичерин, с одной стороны, отталкивается от традиционного для русской философии отождествления справедливости и правды, с другой стороны, не разграничивает справедливость-правду и справедливость-юстицию — и здесь он явно идет против течения, поскольку такое разграничение также вполне характерно для многих отечественных правоведов. С точки зрения Чичерина, право, правда и справедливость — понятия, находящиеся в рамках единого смыслового поля.
Б. А. Кистяковский выстраивает телеологию и аксиологию права, опираясь на методологию баденской школы неокантианства. По мнению мыслителя, телеологическое обоснование права допустимо лишь путем установления его регулятивных целей, присущих трансцендентальному сознанию19.
Согласно классификации Кистяковского, существуют эмпирические и трансцендентальные цели права. Смысл первых заключается в организационном регулировании коллективного существования людей — построении общественно-бытовой, экономической и государственной форм такого существования. Своего полного воплощения эмпирические цели права достигают в рамках правового и социально справедливого государства.
Более существенный характер, с точки зрения Кистяковского, имеют трансцендентальные цели права, которые он классифицирует на интеллектуальные и этические. Характеризуя первые, мыслитель оперирует категорией разума: человеку как существу разумному с необходимостью присуще стремление организовать свою жизнь на рациональных началах. Именно право в наибольшей степени отвечает потребностям такой организации: иначе говоря, являющееся продуктом требований разума, право вместе с тем призвано воплотить «все разумное в совместном существовании людей»20.
На высшую ступень в иерархии целей Кистяковский ставит этические цели права. Их существование обусловлено духовной стороной жизни человека, его потребностями нравственного самосовершенствования. К разряду этических целей мыслитель относит свободу и справедливость, специально подчеркивая важность последней. Политико-правовая мысль Нового времени, полагает Кистяковский, необоснованно акцентирует внимание на свободе в ущерб справедливости — ученый призывает актуализировать опыт античных авторов, рассматривавших справедливость ключевой категорией всего мироустройства, в том числе социального.
19 См.: Кистяковский Б. А. Философия и социология права. СПб., 1998. С. 395.
20 Там же. С. 397.
Характеризуя право как институт, стремящийся к наиболее полному и совершенному воплощению свободы и справедливости, Ки-стяковский предлагает рассматривать их не только как цели, но и как ценности права: «Главное и самое существенное содержание права составляют справедливость и свобода. Правда, справедливость и свобода составляют содержание права в их внешних, относительных, обусловленных общественной средой формах. Но внутренняя, более безотносительная, духовная свобода возможна только при существовании свободы внешней; последняя есть самая лучшая школа для первой. Еще более важную роль играют внешние формы для справедливости, так как только благодаря им справедливость превращается из душевного настроения в жизненное дело. Таким образом, и все то ценное, что составляет содержание права, приобретает свое значение в силу основного формального свойства права, выражающегося в его дисциплинирующем действии»21.
Исходя из этого, Кистяковский анализирует современную ему правовую действительность и приходит к крайне неутешительным для себя выводам. По его глубокому убеждению, русская интеллигенция отличается чрезвычайно низким уровнем правовой культуры, а ее правосознание находится в глубочайшем кризисе. Такое состояние дел связано с традиционным для России пренебрежительным отношением к социальным возможностям права, акцентом на его негативных чертах как несовершенного с нравственной точки зрения института. Кроме того, исторически сложилось так, что ни интеллигенция, ни народ в России не привыкли жить в условиях социального порядка — отсюда свойственная русскому человеку недисциплинированность. Наконец, отсутствие в русской юридической науке идей, способных оказать какое-либо влияние на духовное развитие общества, также не добавляет наиболее передовым слоям российского общества оптимизма во взгляде на право22. Кистяковский, таким образом, призывает интеллигенцию в корне пересмотреть свое отношение к праву, увидеть в нем глубоко позитивные черты, поскольку среди всех формальных ценностей именно право обладает наибольшим организующим и дисциплинирующим действием. Только путем надлежащей правовой организации, убежден мыслитель, российское общество и государство имеет шанс прийти к справедливости.
Таким образом, Кистяковский отмечает стремление к негативной аксиологии права как общую тенденцию русской правовой культуры рассматриваемого периода. Иными словами, вышерасс-мотренные позиции Бердяева, Вышеславцева и Толстого в гораздо
21 Там же. С. 360.
22 Там же. С. 360-364.
большей степени соответствовали духу времени, чем позиция самого Кистяковского, а также Чичерина и Ильина. Стремление развести на разные полюса либо справедливость и право, либо «истинную» справедливость-правду и «ложную» справедливость-юстицию — очень яркий симптом так называемой «антилегалистской» традиции русской правовой мысли23.
Список литературы
1. Бердяев Н. А. О назначении человека. М., 1998.
2. Бердяев Н. А. Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995.
3. Валицкий А. Философия права русского либерализма. М., 2012.
4. Вышеславцев Б. П. Этика преображенного Эроса. М., 1994.
5. Жуков В. Н. Русская философия права: от рационализма к мистицизму. М., 2013.
6. Ильин И. А. Теория права и государства / под ред. В. А. Томсинова. М.,
2008.
7. Кистяковский Б. А. Философия и социология права. СПб., 1998
8. Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 38. М., 1936.
9. Фролова Е. А. Природа права в трактовках отечественных неокантианцев (И. А. Ильин и Б. А. Кистяковский) // Государство и право. 2016. № 2.
10. Чичерин Б. Н. Философия права. М., 2011.
23 Подробный анализ причин этой традиции см.: Валицкий А. Указ. соч. С. 25—135.
