CC BY
25
Сегодня как для обыденного, так и для профессионального правового сознания очевидным является тот факт, что феномен государственной власти стремительно эволюционирует. И дело тут не только в том, что в прошлом политико-правовом процессе он не развивался или развивался настолько медленно, что его трансформация практически не «схватывалась», не «ощущалась» в рамках, по крайне мере, одного поколения. Просто в настоящее время система факторов (трендов -внутриполитических, социально-правовых, духовно-нравственных и иных, «метатрендов» -региональных, межгосударственных политико-правовых процессов и «мегатрендов» - глобальных международно-правовых и геополитических), воздействующих на государственную власть, настолько велика и интенсивна, что она обусловливает постоянное, системное «качественное обновление» государственной власти.
Другими словами, совокупность факторов и частота количественных воздействий на государственную власть, ее «реакции» на внутриполитические, региональные и глобальные «вызовы» обусловливают устойчивый процесс качественного изменения, переосмысления, реинтерпретации сущности, признаков, задач данного феномена.
Все это, безусловно, относится и к системе российской государственной власти. Интенсивность и частота воздействия на нее внешних и внутренних факторов, рисков и угроз (политических, техногенных, экономических, биотехнологических, информационных и т.п.), дестабилизирующий режим ее функционирования уже трудно «списать» на «переходность», «недоразвитость», «проектируемость» национальной системы публичной власти, на незавершенность ее включения в международные мегатренды, развитие которых «подстегивает» глобализация.
Думается, что проблема заключается в другом - сегодня нет четкого понимания, что собой представляет государственная власть как социокультурный и общечеловеческий феномен, каково его назначение в настоящем и будущем, какие принципы функционирования публичной власти в новых качественных условиях и каковы ее приоритетные задачи. В настоящее время правовая наука исследует этот феномен с формально-юридической точки зрения, и все ее различные иные аспекты функционирования практически не учитываются.
Вообще, современная теория государства в юриспруденции с конца XIX в. развивается значительно медленнее (в сравнении, например, с теорией права*), и те классические государствоведческие знания, которые были систематизированы к середине ХХ в. в советской юриспруденцией, больше не обновляются, а переписываются из учебника в учебник. В свою очередь, те наработки, которые появились в последнее время в рамках политологической системы знания (скажем прямо, политология в этом плане далеко шагнула в исследовании государства, власти, политики, нежели юридическая сфера) практически не используется в юридической науке, учебном процессе. Одна из попыток синтеза формально-юридического и политологического знания была предпринята В.Ф. Халиповым, который предлагает формирование отдельной отрасли знания -кратологии (с др. греч. - наука о власти), которая «...символизирует появление давно назревшей и вместе с тем фактически новой, фундаментальной, единой, целостной науки, нового ведущего научного направления, их окончательное оформление. В их фокусе собственно сам феномен власти и прежде всего власть государственная» [4, с. 3]. Однако, несмотря на «пафосность» проекта и его пока теоретическую невосребованость (с учетом, что такая комплексная отрасль знаний, как научная перспектива и исследовательская практика, пока не устоялась) В.Ф. Халипов вполне четко уловил востребованность и необходимость рассмотрения государственной власти как комплексного феномена.
Именно этим сегодня объясняется «теоретико-методологический порыв» политологической системы знания, которая использует комплексный подход к изучению феномена «государственная власть». В рамках политологии существенно развились знания: об институциональной конфигурации и функциональных свойств государственной власти, соответствующих типах (классических, смешанных, межтиповых, переходных и т.п.); о современных формах, методах, режимах, официальных, неофициальных, теневых, латентных практиках ее реализации; об антропологических и цивилизационно-культурных характеристиках ее развития и т.д.
К сожалению, государствоведческие исследования сегодня не «в моде», а феномен государственной власти анализируется достаточно редко. Большее внимание уделяется анализу родового понятия «власть», поскольку его сущностные признаки более или менее стабильны, а
государственная власть либо вообще не анализируется (большинство юридических публикаций, посвященных этому политико-правовому феномену, вообще обходятся без определения последнего [2]); либо рассматриваются наиболее стабильные и менее дискуссионные аспекты государственного властвования - институционально-правовые, функционально-структурные и др.
В свою очередь, как феномен общечеловеческой эволюции (или, более справедливо сказать, государственно-оформленной истории человечества), как национально-культурный, так и социальноправовой феномен исследуется достаточно редко*. Более того, рассмотрение государственной власти как особого правокультурного, этнополитического феномена в ряде случаев вообще вызывает непонимание и упреки. Это связано, с нашей точки зрения, с рядом объективных и субъективных причин.
Во-первых, с давлением так называемой «политкорректности», которая формирует рамки современных исследовательских программ, в частности государственная власть анализируется только в аспекте демократического дискурса и в контексте организации правового государства. И воспринимается она не как самостоятельный феномен, а, скорее, лишь как инструмент реализации доминирующего в мире идеологического формата. В этом плане акцентуация на вопросах нетипичности, особенностях, национально-культурной специфике и проч. воспринимается чаще всего как «уход со столбовой дороги модернизационного развития», «исторически верного развития человечества» и т.д.
Во-вторых, с восприятием советского политико-правового опыта государственного строительства (да и вообще всей русской государственной истории) как некой «этатической страшилки», формирующей стереотип, что любое исследование государственной власти и ее этнокультурных, национально-традиционных, духовно-нравственных доминат развития является ностальгией по авторитаризму и верной дорогой к тоталитаризму. Поэтому с конца 80-х гг. тематика государства, этатические проблематики национального мышления изначально воспринимались негативно и публично осуждались. Любые попытки построения отечественной теории государства, создание концепции национальной государственности трактовались как «наследие тоталитаризма», как свертывание с пути демократического развития, а разнообразные дискуссии об уникальности государствоведческих традиций - как возвращение на «дорогу рабства» и т.п.
Справедливо в этом плане констатируют современные исследователи, что в специализированной литературе последних десятилетий «этатический тип государства оценивался недифференцированно и однозначно негативно». При этом забывается, что «феномен этатизма многомерен, и сводить его к идеологеме тоталитаризма, как это часто у нас происходит, по меньшей мере, непродуктивно. Рассматривая этатизм как “государствоведческое” сознание, следует отдавать себе отчет в том, что как тип политического сознания он является, прежде всего, преобразованной идеальной формой проявления фундаментальной тенденции к порядку, урегулированности, организованности» [3, с. 1516].
В-третьих, с распространением «предвзятых оценочных суждений», связанных с тем, что социокультурное измерение политико-правовых явлений и процессов является «консервативной наивностью» или «национально-государственной упертостью» (У. Бек). При этом отметается, что эпоха национального государства давно минула; что современная космополитическая картина мира не приемлет уникального и локального, а национально-государственническая методология лишь мешает смотреть многим исследователям на мир «открытыми глазами», верно оценивать формирующиеся глобальные тренды развития [1]; что будущая история развития связана не с национальным, а универсальным, стандартизированным и типизированным форматом публично-правового
взаимодействия.
В этом плане система государственной власти в России трудно вписывается в современные тенденции. А, вообще, когда она туда вписывалась? Являлась ли российская государственно-правовая история национальной (в классической западноевропейской трактовке)? Думается, вряд ли. Это была сложная история государственно-территориального, социально-культурного и этнонационального расширения, гармоничного сочетания и уравновешивания разнообразных жизненных и организационных систем. И эта история никогда не была похожа на развитие национальных
государств в Европе, которые, бесспорно, сегодня переживают острый кризис, прежде всего, национально-политической идентичности и духовно-нравственной пустоты.
И если пользоваться формулировкой известного политолога А.С. Панарина, то «реванш России» во многом и заключается в том, что Российское государство никогда не было чисто национальным, оно всегда было «метанациональным», «мессианским» или, пользуясь современным политическим лексиконом, - «глобальным государством». В развитии российской государственной традиции сформированы гибкие и адаптивные формы, учитывающие включение различных этнонациональных культур, принципов организации жизненных систем, специфических стилей властного мышления и взаимодействия в общую государственно-правовую целостность (в этом плане можно вспомнить аксиомы государственного властвования, выделенные И.А. Ильиным).
Современный демократический дискурс, ориентирующий не на внутренние, качественные характеристики государственно-правовой жизни общества, а на ее формальную структурированность и господство абстрактной идиократической системы (индивидуализированных прав, свобод) формирует крайне нестабильную глобальную политическую среду, а проект демократической универсализации основывается на потенциально конфликтогенных социально-политических фикциях, согласно которым только либерально-демократическая ценностно-нормативная система способна обеспечить общественное единство, политическую стабильность, сплоченность и международный порядок в рискогенной космополитической реальности.
В свою очередь, в российских реалиях демократические процедуры до сих пор остаются формальными (часто фиктивными) механизмами легитимации властных институтов и практик, а доверие как к самим конституционно-правовым процедурам, так и к сформированной на их основе политической элите, остается весьма низким (вообще, «демократическая процедурность» пока весьма плохо «считывается» массовым правосознанием). Можно утверждать, что на современном этапе эволюции отечественной государственной власти воспроизводятся как традиционные идеократические и духовно-нравственные, так и утилитарные механизмы оправдания публичной власти, что формирует конвергационные режимы легитимации и нетипичные (смешанные, подвижные) параметры допустимости, «нормальности» властных практик. Это, в свою очередь, обусловливает достаточно абстрактные и подвижные рамки «политического коридора», где реализуются властные технологии и управленческая активность, являясь одним из мощных факторов развития неформальных отношений, теневых и неправовых практик, коррупции и проч.
В качестве доминирующих векторов публично-властной эволюции российского общества сегодня можно выделить три взаимосвязанные и взаимнообусловливающие тенденции: во-первых, это стремление к духовно-нравственному обоснованию государственной власти, социально-нравственной (идеократической) ответственности властно-управленческой элиты; во-вторых, это требование интегрировать западноевропейские достижения в области прав и свобод человека, некоторые демократические ценности с социокультурной моделью юридико-политической организации и традиционными (исторически сложившимися) практиками публично-властного взаимодействия в системе личность-общество-государство; в-третьих, это потребность на уровне массового правового и политического мышления к восстановлению сильной государственности. Причем конкретноисторическое проявление государственной силы имеет морально-правовой тип обоснования, в котором вертикаль ценностно-нормативной иерархии выстраивается от духовных, абсолютных истин и доминант к социально-политическим.
Литература
1. Бек У. Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма. Новая всемирно-политическая экономия. М., 2007.
2. Любашиц В.Я., Мордовцев А.Ю., Мамычев А.Ю., Мирошкина О.И. Государственная власть: теоретико-методологические и правокультурные аспекты. М.: Юрлитинформ, 2012.
3. Соколова Р.И., Спиридонова В.И. Государство в современном мире. М., 2003.
4. Халипов В.Ф. Кратология - наука о власти: Концепция. М., 2002.
