CC BY
33
А. Салиев,
политолог
(Киргизская Республика) СОВРЕМЕННАЯ РОЛЬ ИСЛАМА В ОБЩЕСТВЕННОМ И ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ КИРГИЗСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
Возрождение ислама и его активизацию в наши дни можно считать естественной реакцией на глубокий кризис в политической, социальной, духовно-нравственной и экономической сферах, переживаемый сегодня странами Центральной Азии. Это также определяется и внешними факторами - глобализацией, изменением геополитического баланса, модернизацией и т.д. Реисламизация идет параллельно (или сопрягается) с этнической мобилизацией, а значит, прямо или косвенно имеется попытка его стимулирования на официальном уровне с целью формирования и укрепления национальной государственности и идентичности.
Однако при этом остается открытым вопрос: как это все можно реализовать на практике, поскольку даже в историческом прошлом ислам не был основным консолидирующим фактором внутри Ферганской долины: национальная, племенная, родовая, политическая и экономическая составляющие определили процесс консолидации в первую очередь.
Наличие различных уровней идентификации мусульман, связанных с региональной и национальной принадлежностью, означает также и то, что в идеологическом плане разрозненные группы, составляющие мусульманскую общину Киргизстана, представляют собой довольно пеструю картину. В данном разделе мы рассмотрим основные идеологические направления развития тех или иных групп или сообществ (джамаатов) Ферганской долины Киргизстана, взгляды которых относительно имплементации исламской доктрины в обществе страны различаются.
Характерная черта идеологической картины Киргизстана -резкий рост религиозного самосознания населения республики, что наглядно показали результаты социологического исследования, проведенного автором этих строк летом 2005 г. в двух южных областях страны (Ошской и Джалал-Абадской), двух северных (Чуйской и Иссык-Кульской), а также в городе Бишкеке. Подавляющее большинство (81,7%) респондентов ответили, что верят в Аллаха (причем 81,6% имеют высшее образование). Значительная часть (25,75%) полностью следуют религиозным законам и посто-
янно исполняют мусульманские обряды. Свыше половины опрошенных (51,7%) заявили, что соблюдают религиозные обряды, хотя и не всегда, и имеют дома Коран (64,45%).
Применительно к Киргизстану, под идеологическими аспектами развития мусульманской общины мы подразумеваем совокупность исламских ценностей, т.е. общеисламскую мораль, право, религиозно-культурную специфику, куда входят также национальные традиции и обычаи киргизов, узбеков и других национальностей, проживающих в стране, исторически находящихся в тесном и постоянном взаимодействии друг с другом.
Поэтому, когда мы даем идеологическую характеристику мусульманской общины Киргизстана, то представляется важным определить, какие из представленных в Центральной Азии идей развития ислама и реализаций исламской доктрины в целом наиболее распространены в мусульманской среде страны. Возникает также вопрос: существует ли взаимосвязь между этнической принадлежностью мусульман и их восприимчивостью к той или иной идеологии, построенной на исламе?
В настоящее время мусульманская община Киргизстана с каждым годом все больше становится объектом политического процесса. На волне дальнейших демократических преобразований, которые привели к принятию новой Конституции страны в 2007 г. и к формированию парламента по партийным спискам, различные партии весьма активно втягивают несекулярных мусульман в политическую жизнь республики.
В действительности, мусульманский ресурс Киргизстана представляет собой потенциально влиятельную силу, правда, пока еще не задействованную в полной мере в своих интересах ни государством, ни различными политическими партиями, ни неправительственными организациями. Иными словами, Киргизстан стоит на пороге реальной борьбы различных политических сил за привлечение мусульманского ресурса на свою сторону. Особый интерес представляет вопрос практического характера - можно ли использовать в политических целях мусульманскую общину как единую политическую силу в условиях ее многонационального состава, родоплеменных и клановых различий. Согласно данным на 2001 г., национальный состав Киргизстана, принимая в расчет различные народы, исповедующие ислам, включает: киргизы - 3225 тыс. человек; узбеки - 683 тыс. человек; татары - 45 тыс. человек;
дунгане - 51 тыс. человек; уйгуры - 46 тыс. человек; казахи - 42 тыс. человек; таджики - 43 тыс. человек; турки - 33 тыс. человек; азербайджанцы - 14 тыс. человек.
Соответственно, из приведенных выше данных мы видим, что особое значение, с точки зрения объекта политики, представляют собой две группы внутри мусульманской общины - киргизы и узбеки, в то время как представители других национальностей, в силу их малочисленности, не могут являться весомым фактором в назревающей политической борьбе за «мусульманский ресурс». По крайней мере, значение других национальностей намного меньше, по сравнению с двумя главными этническими группами.
Также не исключено и то, что с ростом в последнее время киргизского национализма может возникнуть «исламский альянс» между представителями нетитульной нации, например узбеками, уйгурами, дунганами, таджиками и т. д. Численность последних, ввиду миграции и естественного прироста, может превышать более 1 млн. человек.
На протяжении длительного периода в экспертных кругах господствовало мнение, что киргизы, ввиду кочевого уклада их жизни в прошлом и в условиях атеистического советского правления, не восприимчивы к исламу. Действительно, «традиционный» («бытовой») ислам, распространенный среди киргизского населения страны, всегда имел довольно причудливые и странные формы в виде смешения шаманистских представлений и концепции исламского единобожия. Это, безусловно, вело к укоренению мнения о том, что киргизы в своей основной массе менее религиозны, чем, скажем, другие народы Центральной Азии, которые имели преимущественно оседлый уклад жизни.
Ранее уже отмечались особенности ислама в эпоху бурного развития информационных технологий, а также общие тенденции развития ислама в постсоветский период. Одним из значимых результатов открытия Центральной Азии внешнему влиянию и процесса «возрождения» ислама стало то, что за 17 лет независимого развития Киргизстана ислам значительно упрочил свои позиции среди киргизов. Он постепенно расширял горизонты своего влияния на систему общественных отношений. Теперь ислам все больше становится нормой «обычного права».
Однако следует отметить, что ислам все еще не может выполнять одну из важных своих функций в обществе Киргизстана -интегративную. Потенциал ислама как инструмента интеграции общества до сих пор не реализован ни на общенациональном, ни на внутринациональном уровнях, и в частности, когда мы говорим о титульной нации Киргизстана. И этому во многом препятствует родоплеменное устройство киргизского общества и, как следствие, особенности внутринациональной идентификации киргизов. В данном контексте эксперты и ученные в Киргизстане теоретически ищут модель отношения государства и ислама, границ светскости. Основная проблема заключается в механизмах таких взаимоотношений: либо это огосударствление ислама с включением в него киргизских национальных элементов, либо это деидеологиза-ция власти, где власть занимает нейтральную позицию. Особую остроту родоплеменное деление приобретает при распределении властных полномочий и представительства в органах государственного управления.
Более высокий уровень идентификации киргизов проходит по линии географического разделения страны на Север и Юг. И в настоящее время он представляет куда более важный фактор в политике страны по сравнению с мелким родоплеменным делением как внутри северных, так и южных кланов. По сути, многолетние попытки изжить родоплеменную структуру киргизского общества привели к сдвигу в сторону регионального принципа деления и представительства во властных структурах. Это всегда отражалось на смене группировок во властных структурах, которая осуществлялась в соответствии с негласной очередью на управление страной. Следует также отметить, что вопрос самоидентификации напрямую зависит от возраста, социального статуса и образования респондентов. При этом теологическое образование или средняя специальная подготовка в этой области не являются ключевыми факторами для определения природы данных воззрений.
Проведенный в 2008 г. опрос среди студентов - выходцев из регионов в возрасте от 18 до 25 лет, обучавшихся в светских вузах Бишкека и Оша, показал, что большинство респондентов не исполняли религиозных обрядов. Между тем существует тенденция роста религиозности среди молодежи, а это примерно от 25 до 30% студентов светских вузов, которые нерегулярно, но посещают в мечети пятничные молитвы. Сравнивая полученные данные такого же опроса среди молодежи, который был проведен в 2003 г., из которого следует, что от 8 до 10% студентов светских вузов посе-
щали пятничную молитву, можно видеть геометрический рост посещения молодежью пятничных намазов. Притом, что более чем 52,76% молодежи «нерелигиозны», вместе с тем 62,8% идентифицируют себя, в первую очередь, как мусульмане, и только во вторую - киргизами по национальности. Это показывает, что молодежь помимо культурной идентификации ищет политическую и идейную основу в исламе (хотя 55,53% респондентов ответили, что ислам - только религия, в то время как для 32,66% опрошенных - ислам есть религия и одновременно идеология и политика).
Таким образом, постепенно ломается утвердившийся стереотип о поверхностной «религиозности» киргизов в отличие, например, от узбеков. Духовный вакуум, коррупция и падение авторитета светских институтов власти приводят к тому, что молодежь сегодня видит в исламе ценностный ориентир, некую политико-идеологическую систему, а не просто традицию. Обращает на себя внимание и тот факт, что современная молодежь находится на начальных этапах процесса идейной трансформации: от чисто традиционного национального понимания ислама (киргиз - значит, мусульманин) к приверженности общеисламским ценностям, религиозному ориентиру в идентификации, что означает повышение возможности появления в перспективе протестной идейно-политической позиции.
Большинство (68%) опрошенных студентов, в основном, сельской молодежи (представителей регионов) от 20 до 23 лет, позитивно оценивают участие высших государственных чиновников в религиозных ритуалах верующих. Можно считать, что в целом около 66,9% респондентов допускают, что верующие имеют право на создание политических партий. В то же время обращает на себя внимание тот факт, что идеологическому «единообразию» светских политических партий КР молодежь может в будущем усмотреть некую альтернативу в виде новой политической силы, а именно: «светской партии, но с происламской риторикой». Сегодня большинство респондентов из регионов (64,6%) считают, что ислам и демократия являются совместимыми при определенных условиях. Это дает возможность говорить как о позитивном восприятии демократии, так и о традиционном восприятии ислама. В то же время 51,1% респондентов видят будущее Киргизстана в смешанной форме светской системы, где определяющую роль играют исламские ценности, как, например, в Малайзии и Турции. Также 14,32% видят Киргизстан чисто исламским государством, таким, например, как Иран. Заставляет задуматься и тот факт, что
1,26% опрошенных из сельских местностей видят Киргизстан демократической страной с западной моделью развития, как, например, США.
По сути, мы можем наблюдать формирование сугубо исламского уровня идентификации и выхода мышления за национальные рамки. Однако стоит признать, что эти тенденции только начинают расти в среде мусульман, и данная категория людей представляет пусть и постепенно растущее, но все же меньшинство в киргизской части мусульманской общины республики.
В противоположность этому мы видим, что основная масса населения страны в возрасте от 30 до 64 лет настроена на идентификацию себя в рамках национально-ориентированного ислама. Это, безусловно, ведет к обособлению мусульманской общины республики от других национальностей, исповедующих ислам в Киргизстане.
В настоящее время актуальной проблемой киргизов-мусульман остается укоренившееся в сознании региональное и родоплеменное деление. Проявление региональных трений, недоверие или отчуждение внутри киргизской части мусульманской общины не имеют открытого и явного проявления. Тем более это не придается огласке в прессе. Однако неофициально региональное деление при распределении полномочии внутри организации и учреждений в религиозной сфере является прямым следствием, отчасти отражением, ситуации, сложившейся за все годы независимости в обществе.
Монополия южной региональной группы в религиозной сфере является сложившейся традицией еще со времен советской власти. Это, в свою очередь, привело к тому, что практически во всех областях страны, за исключением Таласской, главы мусульманских общин были выходцами из южного региона, в частности из Ошской и Баткентской областей.
Это обстоятельство во многом раскрывает суть основных региональных противоречий Юг - Север внутри киргизской части мусульманской общины. Они всегда имели не столько теологическое, сколько традиционное измерение.
Первый пласт противоречий заключается в различном понимании традиционного ислама, который в основном затрагивает обрядовую и культурную стороны жизни рядового киргиза. Имамы мечетей, назначаемые в северные области страны, привносили с собой культурную специфику Юга, стереотипы и психологию
религиозного мышления, которые не находили понимания в мусульманской среде Севера.
Например, на Юге под влиянием оседлого образа жизни других народов укоренились воззрения, не имеющие ничего общего с исламом. В качестве примера можно привести следующее: женщины не должны ходить в мечеть; имам имеет особый статус «святого человека» в обществе и др., что, безусловно, на севере страны, с учетом периода советской власти и сохранения многих традиций, присущих кочевым обществам, не находило поддержки.
Другой чертой так называемого «южного ислама» является открытая коммерциализация обрядовых услуг. Одним из наиболее ярких примеров может служить такое явление, как давран, имеющее большое распространение на юге республики. Давран, скорее всего, имеет происхождение от таджикского языка и является термином позднего суфийского ислама. В его основе лежит арабский корень дау'р, т.е. обход, круг, очередь. В традиционном «южном» исламе давран означает подсчитывание пропущенных намазов. Со времени совершеннолетия и вплоть до погребальной молитвы это переводится на материальную основу в виде единовременной выплаты продуктами (зерном), которая потом переводится в деньги.
Имамы на Юге имеют собственную теологическую трактовку этого сомнительного, с точки зрения ислама, явления, но не подкрепляют это никакими религиозными источниками. Следует особо подчеркнуть, что такого термина как «давран», равно как и подобной практики оплаты пропущенных молитв, в исламе не существует. Это, по сути, местное, довольно извращенное и опасное, с точки зрения теологии, искажение принципов религии, так как оно отражается на материальном благосостоянии семьи умершего. Между тем на Юге это явление уже давно приобрело большие и угрожающие масштабы. Некоторые семьи вынуждены продавать скот или недвижимость для того, чтобы таким образом «откупиться» за усопшего. Попытки применять давран на Севере вызвали недовольство, и имамы мечетей вынуждены были отказаться от этого. Но это в любом случае накладывало негативный отпечаток на отношения между общиной и ее главой. Однако ряд оплачиваемых услуг все же вошел в практику имамов, правда, не в таких размерах, как это принято на Юге.
Другой, не менее важной проблемой в этой области остается образование и подготовка кадров. Предметом недовольства в среде киргизов-мусульман Севера в настоящее время является то, что результатом многолетней «монополии Юга» в духовной сфере
стал перекос в распределении квот на образование в ведущих университетах мусульманского мира в сторону выходцев с Юга. Выходцы с Севера практически не имеют возможности быть отправленными на учебу от Духовного управления мусульман Киргизстана.
Таким образом, фактор региональной принадлежности оказывает сильнейшее влияние на киргизскую часть мусульманской общины, и это разделение, будучи сугубо внутренним и не афишируемым явлением, все же представляет серьезную проблему как для общества, так и для государства, особенно с точки зрения социально-общественной стабильности.
Другим важным фактором, повлиявшим на отсутствие конфликтов на почве регионального деления, являлось то, что на протяжении длительного времени на Севере религиозное самосознание населения было значительно ниже, чем на Юге. Можно даже выдвинуть тезис о том, что «возрождение» ислама на Юге привело к тому, что мусульмане смогли более открыто выполнять обрядовые стороны ислама, возможно, даже с большим рвением, чем раньше. Иными словами, то, что раньше всегда исполнялось не так открыто, впоследствии стало обыденной практикой большинства населения. Но в дальнейшем это нисколько не приблизило модернизацию религиозного мышления, а только усилило традиционную (бытовую) форму ислама.
Ситуация на севере страны несколько отличалась от ситуации в южных областях Киргизстана. Традиционно сложилось так, что на Севере уровень светской образованности киргизов всегда был выше. Еще с советских времен, в процессе слома традиционного образа жизни кочевого населения, киргизы активно привлекались к получению специального и высшего образования. Но, безусловно, большинство населения, остававшегося в сельской местности, так же как и на Юге, придерживалось приоритетов, обусловленных традиционными видами хозяйственной и частнопредпринимательской деятельности. Как и на Юге, «возрождение» ислама привело к усилению его традиционно-обрядовой роли в общественных отношениях. Но в дальнейшем, по мере роста религиозного самосознания населения, его отношение к исламу стало постепенно приобретать черты осмысленного изучения и попыток применения в повседневной жизни не только в качестве религиозной традиции.
Не последнюю роль в этом сыграло внешнее влияние со стороны стран мусульманского мира, открытие различных институ-
тов, образовательных и просветительских центров исламского характера. Главным итогом этой деятельности за последние 16 лет стало то, что образовательный уровень обычного мусульманина значительно вырос, способствуя более осознанному подходу к исламу. С каждым годом понимание ислама постепенно выходит за рамки его привычной традиционно-обрядовой стороны.
Процесс исламизации северных областей республики продолжается, и это постепенно оказывает влияние на представительство выходцев с Севера в местных казиятах, мечетях и администрации муфтията. По всей видимости, «монополия» в духовной сфере представителей Юга будет постепенно уменьшаться, хотя пост главы муфтията будет по-прежнему сохранен за южанином. Это обусловлено и тем, что за годы традиционного контроля в этой сфере духовные лидеры общин и образовательных учреждений в значительной степени «застряли» в плане дальнейшего развития исламской мысли, ограничиваясь лишь обрядовой и бытовой сторонами толкования шариата. Длительная концентрация власти в рамках одной региональной группы привела уже к внутрирегиональному соперничеству за пост главы муфтията. Это отчетливо осознается некоторыми духовными деятелями на Севере. И то, что в областях назначаются имамы из числа местного населения, является первым сигналом к тому, что в духовной сфере Киргизстана начинают происходить серьезные изменения.
По признанию одного из имамов в Чуйской области, контроль южан в этой сфере привел к тому, что были нарушены основные принципы выбора главы общины мусульман. «В муф-тияте и правительстве идет ожесточенная борьба за право быть муфтием, и главное здесь не знания, не личные качества человека, а деньги». Регионализация духовной сферы, безусловно, является негативным явлением в киргизской части мусульманской общины. Но это естественный процесс, вызванный ростом религиозности среди населения и обусловленный остающейся проблемой регионального деления на Север - Юг. Однако именно ислам остается главным механизмом консолидации в условиях многонационального характера мусульманской общины Киргизстана.
Многочисленной национальной группой, входящей в мусульманскую общину страны, являются представители узбекского народа. Традиционно сложилось так, что узбеки были более религиозны, чем киргизы, сохраняя в большей степени религиозно-обрядовую часть ислама в качестве важнейшего элемента повседневной жизни и идентичности даже в период советской власти.
Впоследствии религиозность узбекского населения легла в основу стереотипов в обществе - «узбеки более религиозны, чем киргизы».
В действительности же, когда мы говорим о степени религиозности узбеков, то в советское время это относилось больше к традиционно-обрядовой части ислама, которая, впрочем, органично вписывалась в их культуру. В период «возрождения» ислама это привело к более открытому проявлению обрядовой части ислама в повседневной жизни и росту числа мечетей.
Другой особенностью, проявившейся в большей мере во время «возрождения» ислама, стало развитие «национального» ислама внутри страны, под которым мы подразумеваем неофициальную закрытость национальных мусульманских общин. С объективной точки зрения, это естественное явление, ввиду того, что в местах компактного проживания других мусульманских народностей всегда имелись мечети, которым обычно присваивалось название по национальности прихожан, их посещающих, - узбекская, уйгурская или дунганская.
Это деление по национальному признаку всегда было особенностью религиозной сферы Киргизстана, которая сохраняется и до сих пор. Это также является большой проблемой для государства в долгосрочной перспективе, поскольку неизбежно поднимается вопрос интеграции общества Киргизстана для решения внутриполитических задач, иными словами - создания отвечающего интересам государства интегрированного общества.
Учитывая общее число узбекского населения в Киргизстане, места его компактного проживания в непосредственной близости от исторической родины, задача большей интеграции узбекского населения в общую структуру общества Киргизстана представляется весьма актуальной. Возможное решение этой проблемы не должно, однако, строиться на принципах подавления либо на жестких ограничениях. Здесь должен работать принцип вовлечения в общественную и политическую жизнь страны, одна из ступеней к которому, с учетом религиозности узбеков, может проходить на внутриобщинном уровне.
В действительности идентичность узбеков складывается из двух главных составляющих: во-первых, национальность, а во-вторых, религиозная принадлежность. Причем этничность занимает первое место, поскольку в сознании она тождественна религиозной принадлежности.
По сути, мы говорим о реализации принципа исламского единства не на государственном уровне, учитывая его светский
характер, а на уровне мусульманской общины Киргизстана. Необходимость устранения национальных барьеров в мусульманской среде очевидна, но она требует больших усилий, которые должны подкрепляться практическими шагами как со стороны муфтията, так и со стороны других официальных органов государства. И это относится не только к узбекскому этносу, но и к другим национальностям - уйгурам, дунганам и т.д.
Мы осознаем, что выработка принципа представительства во власти по национальным квотам, как это было в СССР, задача в настоящее время практически невыполнимая, прежде всего в силу особенностей киргизского менталитета. Однако первым шагом в этом направлении может стать привлечение узбеков и представителей других национальностей к работе муфтията и его органов. Это будет способствовать внутриобщинной интеграции, повышению статуса мусульманской общины как отдельного, влиятельного фактора в общественных отношениях и, соответственно, укреплению авторитета муфтията как органа, способствующего гармонизации межнациональных отношений. Здесь мы приходим также к выводу, что в условиях светского характера власти в Киргизстане государство не может открыто вмешиваться в религиозную сферу и брать на себя функции регулятора отношений внутри одной конфессиональной общности. При этом объективным фактором является то, что государство не располагает в настоящее время необходимыми возможностями выработки и осуществления национальной политики по причине отсутствия средств, а также ввиду отсутствия какой-либо общенациональной идеологии, способствующей интеграции общества.
Дело в том, что в отношении киргизов, часть которых придерживается атеистических взглядов, а также других немусульманских народов, могла бы подойти идеология, построенная на общечеловеческих принципах, но при этом лишенная религии. Для мусульманской части населения, т.е. киргизов, узбеков, уйгур, дунган и др., невозможно найти альтернативу мусульманскому пути развития и системе ценностей ислама. Любая идеология, не учитывающая эту особенность, обречена на отторжение, особенно у народов с сильной мусульманской традицией, а также исламизи-рованной части киргизов. Принятие же любой идеологии на основе ислама является нарушением норм Конституции.
Полная реализация интегративной функции ислама видится только в рамках мусульманской общины Киргизстана. Более того, ислам уже содержит правовые нормы регулирования отношений
внутри общины, которые не всегда применимы в условиях светского государства. Именно повышение роли мусульманской общины в общественных отношениях будет способствовать решению межнациональных проблем и вносить вклад в стабильное развитие страны.
В современной политической науке, затрагивающей анализ процессов в исламском мире, сейчас распространено условное и, можно сказать, упрощенное деление ислама на традиционный, умеренный либо радикальный виды. Но, безусловно, мы осознаем, что ислам как система общечеловеческих морально-нравственных ценностей и общественно-политических принципов - целостная и неделимая система. Иными словами, не существует различных видов ислама. Ислам один, но его понимание и оценка его роли в том или ином обществе в определенные исторические периоды различны.
В мусульманской общине Киргизстана в результате процесса реисламизации и политизации сегодня происходят столкновения между различными группами улама (учеными). Если говорить проще, конфликт имеет место между двумя типами религиозного мышления - традиционным для Центральной Азии принятием ха-нафитского мазхаба и матуридитской акиды и салафитским, часто политическим, привнесенным из других стран мусульманского мира, но впоследствии принявшим устойчивые формы и содержание не без активного вмешательства извне. Появление двух «видов» ислама в рамках одного государства явление не новое. Впервые это было отмечено в странах Ближнего и Среднего Востока. Причины появления параллельного ислама в этом регионе кроются в несогласии с официальной властью в политической плоскости, когда политика государства отходит от существующих принципов религии. При этом, если традиционный тип религиозного мышления зачастую означает консервативный подход в понятии традиции определенного мазхаба и акиды, то взгляды, привнесенные извне, представляют собой весьма пеструю картину - от фундаментально-консервативного до модернистского и радикального типов религиозного мышления.
На данный момент Киргизстан является самым активным государством по части проповеди и количеству «дааватистов» среди стран Центральной Азии. Этому факту способствовал обмен опытом и знаниями между джамаатами Киргизстана и иностранными мусульманскими государствами. Но зачастую, приняв участие в непродолжительном даавате и получив неполные или
недостоверные знания об исламе, мусульманин становится легкой добычей для радикальных исламских течений. В настоящий момент, численный состав дааватистов, по некоторым подсчетам, постоянно колеблется от 20 до 35 тыс. человек, участвующих в даавате, и в основном это киргизская сельская молодежь. Основная задача Таблиги Даават состоит в проповеднической деятельности.
Движение Таблиги Даават в Киргизстане имеет четкую организационную структуру и программу действий. В стране созданы «машвары» - советы республиканского, областного и районного уровней, куда входят обычные граждане, независимо от возраста, религиозного образования, должностей в светском обществе и наличия финансовых средств. Главными критериями являются наличие опыта проповеднической работы и постоянство в этом богоугодном деле. Республиканский совет с участием делегатов из областей собирается ежемесячно в мечетях Бишкека или Кара-Балты.
Цель «машвары» - обсуждение проблем эффективного распространения ислама среди населения. На каждом совещании его участники открытым голосованием избирают амир-сапа, ответственного за проведение данного мероприятия. В работе совета может принять участие любой священнослужитель или рядовой мусульманин и высказать свое мнение. На такие заседания зачастую приглашаются представители местного самоуправления или правоохранительных органов.
В настоящее время в Киргизстане практикуется трехдневный, сорокадневный и четырехмесячный даават, планируется введение проповедничества сроком в семь месяцев. Следует отметить, что выход на даават рекомендуется проводить в четкой последовательности от малого срока к большему.
На сегодня в нашей республике существует около 80 джа-маатов, т. е. групп мусульман, которые осуществляют проповеди по распространению и укреплению мусульманской веры в Киргиз-стане. Проповедники условно делят даават на три группы: для мусульман, для немусульман и для атеистов. В отличие от проповедников других религий мусульманским проповедникам запрещается навязывание своих взглядов кому бы то ни было. Они никогда не будут призывать к исламу, если к ним не станут обращаться с вопросами или если не будет проявлена хоть какая-то заинтересованность.
В ходе посещения сел, районных и областных центров проповедники учат людей правильно молиться, вести здоровый, праведный образ жизни, говорят о необходимости получения светских и религиозных знаний. Проповедуется полный отказ от курения, употребления алкогольных напитков, наркотиков и других одурманивающих сознание веществ. Ведутся разъяснительные беседы по вопросам веры и шариата. При проведении призыва «даавати-стам» предписано жестко соблюдать ряд правил, которые касаются их поведения при общении с собеседниками. В частности, при ведении дискуссий важно не оскорбить и не унизить оппонента.
Приверженцам этого движение строго предписано в любой, даже самой затруднительной ситуации, говорить только правду, не нарушая слов Аллаха. Участникам призыва категорически запрещается обсуждать темы, связанные с политикой.
Стоит особо подчеркнуть, что в процессе становления деятельности движения Таблиги Даават выяснилось: его сторонники эффективно и доходчиво разъясняют верующим смысл и сущность заблуждений исламских деструктивных течений. Представителями этого движения уже наработан большой опыт профилактики среди лиц, попавших под негативное влияние радикальных религиозных течений. Проповедуя ненасилие, терпимость и невмешательство в политику, так называемые «дааватчики» фактически нейтрализуют усилия представителей радикальных исламских течений, которые убеждены, что действовать необходимо немедленно, не давая неверным править собой.
Проблема модернизации общества и вовлечения в этот процесс религии была всегда актуальной. На рубеже ХХ-ХХ1 вв. эта проблема для мусульманской общины - «уммы» стран ЦА, и в частности Киргизстана, приобрела еще большую значимость. Модернизация общества, в том числе и религиозного, подразумевающая, в первую очередь, внедрение материальных атрибутов современной жизни, проникновение новых нетрадиционных идей, новой системы экономического устройства и системы образования, влечет за собой появление таких понятий, как «отношение» к новым переменам.
Переход от традиционного общества к современному является, на наш взгляд, тесно связанным с процессами глобализации, но в то же время традиция продолжает оказывать активное влияние на модернизационные процессы и, соответственно, сама модернизация может со временем принять форму культурных традиций. С учетом того, что общество разделяется на традиционали-
стов и модернистов как в светской (мирской) жизни, так и в религиозной, они по-разному относятся к модернизации исламского образования, а также вкладываемому в него смыслу. Все это обостряет настороженность и недоверие между светскими и религиозными представителями.
Необходимо также отметить, что ввиду того, что сама модернизация в западном понятии возвела «сомнение» в норму, свобода выбора и право на сомнение невозможны без рациональной дискуссии и полемики. То есть концептуальные основы решения этой проблемы были заложена еще во времена Реформации. Именно реформаторы выдвинули на первый план индивидуальную веру, положили начало исследованию и новому истолкованию Священного Писания и церковной истории, узаконили плюрализм религиозных позиций и т. д.
Но в исламском мире этого не произошло по различным причинам. Среди таковых можно назвать «закрытия» теоретических интеллектуально-правовых разработок «иджтихада», начиная примерно с XII в., а также саму специфику ислама в плане неизменности характера его основных принципов и т.д. В данном случае, мы не проводим аналогию ислама с реформаторским движением христианства, так как они имеют разные природу и характер. Мы имеем в виду модернизацию в исламе не базисных принципов, а некоторых инструментов, т. е. подходов в видении и новом решении современных проблем. Можно констатировать тот факт, что современному мусульманину приходится жить в некотором разрыве с религиозным мировоззрением, полученным в традиционном медресе, и реальностью современной жизни. Они иногда вступают в противоречие друг с другом, заставляя по-новому искать ответы в исламе.
Вопросы модернизации в сфере религиозного образования в Киргизстане являются на сегодняшний день наиболее актуальными ввиду того, что опасность для стабильности Киргизстана, в первую очередь, могут представлять радикализация верующих и условия, толкающие их на это. Остроту данной проблематике придает и то, что между религиозными организациями и светской государственной властью существует так называемый «фактор недоверия». Трудность, главным образом, заключается не столько в политико-правовой базе, сколько в излишней идеологизированно-сти подходов. Это имеет место как со стороны духовенства, так и со стороны светской части населения. Можно увидеть проявление этой тенденции в проведении реформирования исламского образо-
вания, в отсутствии непрерывного и постоянного взаимодействия между религиозными организациями и светской государственной властью, притом что главным стратегическим ресурсом Киргиз-стана должен быть интеллектуальный, человеческий потенциал, основанный на высоком уровне образования граждан.
Однако в 1990-е годы система светского образования стала все меньше отвечать современным потребностям развития страны, запросам общества и государства. Падало качество светского школьного образования, особенно на селе. Впервые за многие годы появился значительный процент выпускников школ, не умеющих грамотно читать и писать. Многие дети, родители которых не имеют высоких доходов, вынуждены получать бесплатное религиозное образование в медресе. Количественный рост исламских образовательных учреждений заставляет обращать внимание на качественный уровень получаемого религиозного образования.
Традиционная для стран Центральной Азии методика преподавания в исламских учреждениях «хужра», дающая только узкорелигиозное образование, на сегодняшний день является основной причиной консервативного религиозного мышления и, по сути, «тормозом» на пути развития современного исламского образования. Традиционный институт религиозного образования, к сожалению, оказался неспособным соединить новые вызовы современности, и ислам фактически не может «интеллектуально» противостоять радикальным идеологиям на своем поле. Не находя нужных ответов на свои вопросы, молодежь ищет их за пределами официальных мечетей, пополняя ряды радикальных течений. Причиной часто становится низкий уровень образования, полученного в медресе, а также искаженное представление о светских науках, слабая материальная база медресе, дефицит кадров и компетентных преподавателей, проблема признания дипломов и проблема последующего трудоустройства.
Однобокое религиозное образование влияет на стереотипное понимание сущности ислама и целей шариата, которое выражается в искажении некоторых доктрин ислама. Это приводит к формированию стереотипов религиозного мышления, его консервативности, к низкому уровню толерантности, неспособности реагировать на современные вызовы времени, к представлению о светской власти как об угрозе.
Существует также и проблема цивилизационного разрыва между светской и религиозной интеллигенцией республики, и в будущем она может повлиять на зарождение в одном националь-
ном государстве двух идейно-политических сообществ - верующих и светских.
Необходимо отметить и то, что также существует ярко выраженная тенденция к появлению «светского» радикализма, обусловленная в основном «религиозной» неграмотностью и крайне низким уровнем информированности светского населения об исламских образовательных учреждениях столицы.
Нужно задаться вопросами: какая модернизация исламского образования необходима самим мусульманам и как они понимают это? С чем связаны призывы ряда исламских интеллектуалов «реформировать» методологию исламского преподавания, «вернуться к истинному пониманию ислама»? Можно сказать, что в прошлом веке в Киргизстане уже имелся такой прецедент, а именно появление новометодных (джадитских) школ - медресе, которые дали Киргизстану первую национальную религиозно-светскую интеллигенцию.
Для понимания психологии верующих важно учитывать и тот факт, что для мусульман любая реформа и новое понимание проблем в исламском праве по четырем мазхабам должны исходить изнутри ислама, от самих авторитетных исламских ученых. Навязывать мусульманам какие-то внешние методологии, не говоря уже об идеях, бесполезно, особенно в такой стратегической области для верующих, как исламское образование. Необходимо подчеркнуть, что при проведении углубленного опроса среди религиозных экспертов возникла проблема в толковании терминов «нововведение» и «модернизация». Поэтому мы условно разделяем религиозных лидеров Киргизстана на три основные группы: традиционалисты, умеренные реформаторы и модернисты.
Две последние группы представлены молодым поколением верующих мусульман Киргизстана. В первую группу (традиционалистов) входят сторонники старой системы преподавания, т.е. традиционного метода преподавания «хужра». Традиционалисты отрицают любое нововведение в медресе, и, как правило, их можно называть консерваторами ввиду того, что они являются строгими последователями определенной юридико-правовой школы (в данном случае ханафитской) и придерживаются «матуридитской аки-ды» (вероубеждения).
Вторую группу умеренных реформаторов представляют, как правило, те, кто получил теологическое образование за рубежом, в Турции или Египте. Те студенты, которые получили образование за рубежом, в основном в арабских странах, являются привержен-
цами различных нетрадиционных идейных течений, в том числе и радикальных. Представители данной группы выступают за изменение программы преподавания, но по примеру арабских стран. На наш взгляд, именно выпускники учебных заведений стран Ближнего Востока имеют идейно-политический потенциал, способный повлиять на активизацию политической протестной формы ислама. В то же время именно выпускники исламских образовательных учреждений дальнего зарубежья переносят идеологию с национальной спецификой той или иной страны (Египта, Турции или Пакистана) на Киргизстан, стараясь привить ее к условиям традиционного понимания ислама, что и вызывает конфликт внутри мусульманской общины.
Третья группа модернистов состоит, как правило, из тех, кто получил религиозное и одновременно высшее светское образование за рубежом (в основном, в Турции, Малайзии, Египте, Иордании) и продолжил его в светских вузах. США, Великобритании, Франции и других стран. Модернисты не только поддерживают введение некоторых светских предметов в медресе, но и активно способствуют модернизации всей системы и нового прочтения в преподавании религиозных предметов. Это дает нам право говорить и о реформаторской роли выпускников исламских образовательных учреждений дальнего зарубежья. Многими представителями исламского преподавательского состава и теологами из числа традиционалистов и некоторых представителей умеренного реформаторства данные термины толкуются как вмешательство «извне» для искажения истинных основ ислама, а потому и вызывают определенную настороженность и недоверие.
На примере интервью с мударисом медресе «Альзакар» (г. Джелалабад) можно видеть, что негативная реакция богослова-консерватора» на идею реформирования религиозного образования носит также и идейно-политический мотив: «Ислам не надо модернизировать, это приведет к искажению. Наша система образования (хужра) прошла века и выдержала давление атеистов во времена СССР. Кому нужна эта модернизация? США и евреям? Почему они так о нас беспокоятся? Что они тогда делают в Ираке? Трудности в том, что государство не хочет признавать роль ислама, а вмешиваться хочет, так пусть сначала решит проблему коррупции и реально помогает нам, а не критикует и не вмешивается в наши внутренние дела, если религия по Конституции полностью отделена от государства. Почему об Исламе вспоминают только на похоронах? Вот пусть они (демократы) читают не Коран, а свою
Конституцию, но ведь когда им плохо, вспоминают все же об Аллахе».
В Киргизстане на сегодняшний день действуют семь высших исламских учебных заведений (Университет им. Хазрети Умар и шесть исламских университетов), а также свыше 50 медресе. В данных учебных заведениях не существует единой учебной программы, т. е. каждое медресе или институт составляет свою учебную программу и методологию преподавания. В большинстве медресе преподаются только 4-5 предметов - Коран, хадисы, шариат, арабский язык и вероубеждение (акида). Только в некоторых институтах преподаются английский язык и компьютерная грамотность. В отличие от светских в исламских образовательных учреждениях дают только узкоспециализированное образование, что является основной преградой для признания дипломов, дальнейшего трудоустройства выпускников и, возможно, создает стереотипное восприятие светской жизни, а также консервативность религиозного мышления.
Согласно проведенному интервью по вопросу о качестве религиозных учебных заведений в республике, традиционалисты (консерваторы) считают, что лучшими по качеству считаются Арашанский теологический факультет и теологический факультет в ОшГУ. Теологические факультеты являются государственными, потому что они функционируют по государственному стандарту. По сравнению с медресе теологические факультеты отвечают современным требованиям. Система преподавания там является современной; кроме специальных предметов по теологии и арабскому языку присутствуют и светские предметы, как и в других светских университетах КР, такие как философия, исламская философия, педагогика, история и т.д. Конечно же, это определяет качество получаемого образования и широкий кругозор студентов, их отличие от учащихся Исламского университета или медресе, где преподаются узкоспециализированные предметы.
Многие эксперты отмечают, что на сегодняшний день только в Исламском университете Бишкека есть какая-то материальная база и какие-то кадры, что отличает его от медресе. Например, в Исламском университете им. Хазрети Умара преподают в основном авторитетные ученые-«алымы», получившие образование в Бухаре; есть там также ученики авторитетных ученых, получившие образование путем обучения методом «хужра»; есть и выпускники египетских университетов, таких как «Аль-Азхар» и Каир-
ский, выпускники Арашанского теологического факультета при ОшГУ.
Но отсутствие светских предметов, старая методика и устаревшие учебные пособия определяют качество получаемого образования, а также узкий кругозор студентов. Таким образом, из поступающих каждый год 30 студентов вуз заканчивают всего 10. Например, на теологию на 1 курс принимают 60 студентов, а в конце остается 25-30. Высокий процент оттока может также складываться и по другим причинам. Например, поступают обычно те абитуриенты, которые не поступили в другие светские вузы или по желанию родителей выбрали религиозное образование. По словам же экспертов, многие оставляют учебу уже после 1, 2 или 3-го курсов, потому что не видят свое будущее в религиозной сфере.
Опять же, по мнению экспертов, довольно-таки трудно назвать университетом Исламский университет. Можно сказать, что он является одним из лучших медресе в Киргизстане. То есть по качеству образования Исламский университет и институты ничем не отличаются от медресе, их уровень довольно слабый.
Следующими по качеству предоставляемого образования являются исламские институты, хотя материальная база и преподавательский состав здесь очень слабы. Многие эксперты выразили мнение, что они не отвечают современным требованиям, и им даже не понятно, на каком основании муфтият предоставил им статус института.
Третьими по качеству предоставляемого образования являются медресе. В Киргизстане их насчитывается свыше 50. Следует отметить, что медресе могут сильно отличаться друг от друга. Поскольку существуют разного рода медресе - общественные, зарегистрированные в муфтияте и медресе (хужра), построенные на средства частных лиц, которые являются их собственниками. Относительно качества образования частных медресе можно сказать, что они не подчиняются муфтияту; хозяин сам решает, кто там будет преподавать и по какому плану они будут готовить своих алымов.
Если смотреть территориально, то в Ферганской части Кир-гизстана лучшими считаются медресе им. Абдыжапара и Мирза-кинское медресе. В Чуйской области хорошим по качеству преподавания и обеспечения считается Даргинское медресе близ Бишкека, а также в селе Арашан, где преподают в основном арабы (ваххабиты). По словам экспертов, все медресе сегодня существуют на средства, полученные от простых людей и от спонсоров, в том числе и от зарубежных. Если сравнивать медресе и институты,
то в некоторых медресе условия лучше, чем в исламских институтах. Но несмотря на то что в медресе религиозные курсы преподаются хорошо, в них используются старые методы преподавания, основанные на зазубривании текстов.
В данном направлении необходимо разрабатывать концепцию по «ступенчатой» модернизации начального среднего религиозного образования, где должна меняться не только форма, но и содержание исламского образования. Умеренный ислам с современным видением проблем должен стать конкурентоспособным на рынке идей. Основой для этого должны послужить исламские авторитетные источники и самые последние интеллектуальные достижения философско-правовой исламской мысли.
Проведение модернизации в области образования должно вывести исламское образование в целом на научный и интеллектуальный уровень. Такой подход в решении кадровых проблем повлияет на образование светско-мусульманской и мусульманской интеллигенции с ее последующей интеграцией в общественно-социальную жизнь страны. Появление же интеллектуальных исламских кадров нового формата со светской составляющей может являться залогом построения гармоничного общества в Киргизста-не и уменьшить разрыв между светской и религиозной частью общества, который наблюдается в соседних странах Центральной Азии. А главное, это позволит снизить степень радикализации в мусульманской среде.
Анализ составляющих этой проблемы показал, что только модернизация религиозного образования может изменить религиозное мышление среди верующих, повысить уровень толерантности, осовременить исламское видение в решении социальных и духовно-нравственных проблем в обществе в условиях светского государства с большинством мусульманского населения.
В этой связи обращение современных мусульманских интеллектуалов к проблеме модернизации мусульманского общества и реформирования исламского образования является вполне объяснимым. Одной из форм интеллектуальных поисков в этой сфере является идея «реформирования» не только системы традиционного образования, но и содержания религиозных предметов. Путем глубокого анализа и осмысления священных текстов можно будет выработать понимание ислама, совместимое с большинством современных социальных и политических ценностей через призму самих же исламских ценностей, что является осовремениванием исламских подходов.
Политический ислам можно контролировать при условии, что государство признает за религией важную роль регулятора общественных отношений и само будет принимать участие в диалоге между исламом и государством. Причастность государства к развитию религиозной сферы, учет мнения религиозного большинства в принятии политических решений и широкое привлечение религиозной общины к вопросам государственного строительства и к проведению дальнейших реформ и преобразований является, по нашему мнению, единственно приемлемым выходом из сложившейся ситуации. Именно он способен предотвратить рост конфликтного потенциала исламского политического движения в регионе.
Все это, несомненно, оказывает сильное влияние на мусульманскую общину Киргизстана и подталкивает многих религиозных и общественных деятелей к изменению своего видения роли ислама в политике страны.
При этом было бы в корне неверным полностью проецировать ситуацию в странах Ближнего и Среднего Востока, а также остальных государств Центральной Азии на религиозную среду Киргизской Республики. Ситуация в сфере религии в Киргизстане отличается по многим параметрам. В их числе можно назвать многонациональный характер мусульманской общины Киргизстана и существование региональных, а также родоплеменных различий в наиболее многочисленной ее части, к которой принадлежит титульный этнос страны.
«Социальная специфика развития политической культуры в Центральной Азии», М., 2009 г., с. 122-152.
Людмила Максакова,
доктор экономических наук (Институт макроэкономических и социальных исследований Госкомпрогнозстата Республики Узбекистан, г. Ташкент) ОЦЕНКА ТРУДОВОГО ПОТЕНЦИАЛА УЗБЕКИСТАНА С ПОЗИЦИЙ ПЕРСПЕКТИВ МИГРАЦИИ
Узбекистан является активным участником международных рынков труда. По данным исследований, большинство мигрантов республики осуществляют свою трудовую деятельность в преде-
