CC BY
66
СОЦИОЛОГИЯ РАЦИОНАЛИЗМА И ИРРАЦИОНАЛИЗМА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ
Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО
Л.И, Савинову зав. кафедрой социальной работы МГУ им. Н.П. Огарева,
д.с.н., профессор
Философы и социологи длительное время обсуждают различные проблемы, связанные с рационализмом и иррационализмом. Существовали в прошлом и весьма активно обсуждаются сегодня разнообразные научные парадигмы и точки зрения, включающие в себя отношения, оценки и перспективы взаимодействия рационализма и иррационализма. Нам представляется, что полезно для общественных наук в целом, и для социологии, в особенности, проанализировать произведения великого русского писателя Ф.М. Достоевского с позиций таких во многом противоположных философских течений какими являются рационализм и иррационализм.
В философской и социологических науках известны ряд вариантов взаимоотношений между отмеченными течениями. При обобщении данных вариантов можно представить следующую типологизацию. Одни школы считают приоритетным либо рационализм, либо иррационализм, так ка'к и то и другое имеют слабости и недостатки в своей природе и сущности, а также ограничены в познании мира; тем самым рационализм и иррационализм противопоставляются, а в абсолютизированных течениях и школах одно из них совершенно отрицаются и предпринимаются попытки лишить его возможности и права на существование. Другие школы, отмечая имеющиеся противоречия между данными течениями, стоят на той позиции, что одно из низ (рационализм или иррационализм) является основным, а другое служит дополнением, пояснением, подкреплением, ответвлением и т.д. основного течения.
Произведения Ф.М. Достоевского наполнены разнообразным сочетанием рационализма с иррационализмом как по сферам их соприкосновения, так и по глубине взаимодействия.
На наш взгляд, здесь представлен третий вариант их взаимоотношений, сущность которого определяется не просто указаниями на противоречия между ними, и даже не их спецификой и уникальностью, что несомненно имеет место; рационализму и иррационализму предоставлено право на самостоятельное становление, существование и деятельное поведение. Гениальность писателя не только предопределила видение и умелое использование сущностных основ рационализма и иррационализма, их достоинств
и недостатков, но особенно восхищает то, что у Ф.М. Достоевского нет ни малейшего намёка на унижение, ущемление или возможности покушения на естественное нахождение рационализма и иррационализма в человеке, в обществе, в социокультуре в целом. Посмотрим как всё это просто, органично и в то же время глубоко и системно представил в своих произведениях сам писатель. Причём, мы предпримем попытку показать отношение писателя к рационализму и иррационализму в разных аспектах, каким образом они сочетаются в человеке и культуре в целом, многоликость данных основ в чувствах, особенно в любви, их специфичность в зависимости от половой принадлежности личности, а также неповторимую игру их противоречий в русской душе и в отношении к Российскому государству.
В «Записках из подполья» имеется ясная характеристика оценки противоречия между сущностными основаниями рационализма и иррационализма: «... а что, господа, не столкнуть ли нам всё это благоразумие с одного разу ногой, прахом, единственно с той целью, чтоб все эти логарифмы отправились к чёрту и чтоб нам опять по своей глупой воле пожить!» [ 1, с.418]. Ф.М. Достоевский данное поведение объясняет тем, что «человек, всегда и везде, кто бы он ни был, любил действовать так как хотел, а вовсе не так, как повелевали ему разум и выгода; хотеть же можно и против собственной выгоды... Своё собственное вольное и свободное хотенье, свой собственный, хотя бы самый дикий каприз, своя фантазия, раздражённая иногда хотя бы до сумасшествия, - вот это всё и есть та самая, пропущенная, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и от которой все системы и теории постоянно разлетаются к чёрту. И с чего это взяли все эти мудрецы, что человеку надо какого-то нормального, какого-то добродетельного хотения? С чего это непременно вообразили они, что человеку надо непременно благоразумно выгодного хотенья?
Человеку надо - одного только самостоятельного хотенья, чего бы эта самостоятельность ни стоила и к чему бы ни привела. ... рассудок, господа, есть вещь хорошая, это бесспорно, но рассудок есть только рассудок и удовлетворяет только рассудочной способности человека, а хо-
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
тенье есть проявление всей жизни, то есть всей человеческой жизни, и с рассудком и со всеми почёсываниями... Ведь я. например, совершенно естественно хочу жить для того, чтоб удовлетворить всей моей способности жить, а не для того, чтобы удовлетворить одной моей рассудочной способности, то есть какой-нибудь одной двенадцатой доли всей моей способности жить. Что знает рассудок? Рассудок знает только то, что успел узнать..., а натура человеческая действует вся целиком, всем, что в ней есть, сознательно и бессознательно, и хоть врёт, да живёт» [ 1,с.419-421] .
Здесь видим прямое указание на границы «хорошей вещи», которой является «рассудок», он несомненно принадлежит к элементам, составляющим структуру рационализма и вместе с этим писатель отмечает глубокие, крайне сложные корни иррационализма, которые им представлены в интегральной форме «хотенья». Итог данного всеобщего противоречия для человечества состоит в том, что «все можно сказать о всемирной истории, все что только самому расстроенному воображению в голову может прийти. Одного только нельзя сказать, что благоразумно» [I, с.422].
Содержание произведений Ф.М. Достоевского с позиций социологического анализа действий его героев невозможно оценить однозначно. Например, М. Вебер выделяет четыре вида деятельности, ориентируясь на возможное реальное поведение людей в жизни: целерациональное, ценностно-рациональное, аффектное и традиционное» [2]. Если стержнем веберовской «понимающей» социологии является идея рациональности, то героям Ф.М. Достоевского характерны все четыре вида деятельности с акцентом на ценностно-рациональное и аффектное. Так, рассматривая отношение человека к жизни, писатель неоднократно предпринимает попытки уйти от обыденности: «зачем взаправду жить, лучше мечтать. Намечтать можно самое весёлое, а жить скука» [3, с.82]. В развитии данного положения можно ещё отметить, что человек «любит только один процесс достижения цели, а не саму цель...что и вся то цель на земле, к которой человечество стремится, только и заключается в одной этой беспрерывности процесса достижения, иначе сказать - в самой жизни, а несобственно в цели... Ведь он чувствует. что как найдёт, так уж нечего будет тогда отыскивать... достижение он любит, а достигнуть уж и не совсем» [ 1, с.425-426]. Получается, что гораздо раньше известного философа А.Н. Уайтхеда, Ф.М. Достоевский открыл социальную закономерность, которая утверждает. что «сущностная координация ценностей
детерминирует над сущностной дифференциацией фактов» [4].
Также, гораздо раньше многих философов и социологов, русский писатель со свойственной ему ясностью указал на пределы рационализма и иррационализма. Весьма образно и глубоко жизненно утверждающе он показал, что самодовольный рационализм является одной из форм антирационализма. Социологи пока явно недостаточно обращают в этом плане внимания на его произведения.
Глубокие жизнеутверждающие ценности представлены писателем в качестве предубеждения против одностороннего философского рационализма. В «Братьях Карамазовых» Ф.М. Достоевский призывает отказаться от высшей гармонии, если она куплена злодействами и страданиями. «Не стоит она слезинки хотя бы одного только замученного ребёнка, который бил себя кулачком в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слёзками своими и «боженьке» [3, с.288]. «И если страдания детей пошли на пополнение гой суммы страданий, которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не стоит такой цены. Не хочу я, наконец, чтобы мать обнималась с мучителем, растерзавшим её сына псами! Не смеет она прощать ему!... А если так, если они не смеют простить, где же гармония?-...слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно» [3, с.289].
В своих разносторонних мотивах «антирационализма» писатель был на уровне таких философов как Дж. Локк и Д. Юм. Достоевский отлично понимал, что подлинный рационализм должен быть самокорректирующейся процедурой, иметь стремления к полной логической согласованности знаний, обладать возможностями устранить противоречия между различными его сферами. С помощью художественных образов он показал «философию тождества» в рационализме - тождества мышления и бытия. Интересно, что эта тенденция в рационализме отмечена в истории философии от Декарта до Гегеля,
В анализе человека Ф.М. Достоевский опирается не только на интуитивизм и экзистенциализм, зачастую он использует социально-культурные основы и тем самым приближается к концепции социолога М. Вебера и философа Уайтхеда. Нередко, сохраняя спинозовское causa sui, писатель место субстанции ставит процесс, тем самым у него процесс является субстанцией мира. Поэтому ясно, почему разного рода абстракции не могут быть действительностью, так как они лишены процесса самовыдвижения.
№ 1, 2001
«Я верю...что всё дело то человеческое, кажется, и действительно в том только и состоит, чтоб человек поминутно доказывал себе, что он человек, штифтик» [ I, с.424] и здесь же он настойчиво указывает на то, что «каприз»должен быть «гарантирован» человеку.
Непросто сказать, чему Ф.М Достоевский отдавал предпочтение (рационализму или иррационализму) при характеристике этических и социально-психологических основ поведения человека. Однозначно можно утверждать только то, что человек крайне сложно устроенное существо - это «деспот от природы и любит быть мучителем» [5, с.335] и причины действий обыкновенно бесчисленно «сложнее и разнообразнее, чем мы их всегда потом объясняем, и редко определённо очерчиваются» [6, с. 172].
Исследователи любых общественных наук найдут немало ответов и вопросов в таких характеристиках человека: «разрушительные инстинкты таятся во всякой душе»; «я хоть и низок желаниями и низость люблю, но я не бесчестен»; «в скверне-то слаще: все её ругают, а все в ней живут, только все тайком, а я открыто»; «ощущение низости падения так же необходимо этим разнузданным, безудержным натурам, как и ощущение высшего благородства» и т.д. Более того, в «Бесах» делается на первый взгляд противоречивый вывод о том, что «... возвышенность организации даже иногда способствует наклонности к циническим мыслям, уже пол одной только многосторонности развития» [7, с. 16]. Не менее парадоксальное сочетание черт человека представлено в «Подростке» - «я тысячу раз дивился на эту способность человека (и, кажется, русского человека по преимуществу) лелеять в
удовольствия при чужом несчастий. Здесь же в «Подростке» писатель утверждает, что любить своего ближнего и не презирать его невозможно.
Чувство любви, вероятно, из всех остальных чувств у Ф.М. Достоевского представлено более глубоко. Так, в романе «Униженные и оскорблённые» героиня признаётся, что она сошла с ума и не так любит как надо, «нехорошо я люблю его» - (и рядом ответ на этот вопрос) -«но что же делать, если мне теперь даже муки от него - счастье?.. Я рада быть его рабой, добровольной рабой».
В «Братьях Карамазовых» представлены другие типы любви, где за любовь человек может отдать всё (собственных детей, отца, мать, Россию и т.д.). в этом же романе анализируется особая любовь - любовь к истязанию детей (дети незащищены, ангельски доверчивы, им некуда деться и не к кому идти). Данный анализ актуален для современной России, также как и анализ следующего вида любви - любви отцовской. «Любовь к отцу, не оправданная отцом, есть нелепость, есть невозможность». И великий русский писатель делает крайне важный вывод, вывод государственного масштаба: «Отцы, не огорчайте детей своих».
В целом проблемам России в произведениях Ф. М. Достоевского уделено серьёзное внимание. Писатель в этом вопросе одновременно представлен как крупнейший специалист по психологии русской души и характера русского народа, и как глубокий знаток социологии и политологии в анализе общества, и как управленец государственного масштаба, прогнозирующий с очень большой степенью достоверности будущее России. При этом в анализе судьбы нашей страны Достоевский выступает больше как рационалист, нежели иррационалист.
В художественной и научной литературе неоднократно уже было отмечено пристрастие писателя к психологизму, к исследованию глубинных структур русской души. Даже в самой обычной и массовой характеристике русского народа, которая выражается в симпатии к пьяному человеку, подчёркивается не только её обыденность, но одновременно ставятся и более глубокие вопросы, связанные с культурой, историей, судьбой, образом жизни.
В очередной раз отметим, что Ф.М. Достоевский своими взглядами и идеями опередил учения многих выдающихся социологов и философов.
В романе «Идиот» писатель неоднократно утверждает, что происходит процесс значительного ослабления связующих нитей. И не надо пугать богатством, редкостью голода и быстротой путей сообщения. «Богатство больше, но венно человек испытывает чувство некоторого силы меньше; связующей силы не стало, все
душе своей высочаишии идеал рядом с величаи-шею подлостью, и всё это совершенно искренно. Широкость ли это особенная в русском человеке, которая его далеко поведёт, или просто подлость - вот вопрос!»[8, с. 190].
Социологи, в первую очередь российские, просто обязаны более тщательно изучить репрезентативность целой системы характеристик человека в современной социальной практике. В качестве тезисов отметим такие черты, которые крайне важны как для теории социологии, так и для её практики. «По смеху можно узнать человека, и если вам с первой встречи приятен смех ка-кого-нибудь из совершенно незнакомых людей, то смело говорите, что это человек хороший». Это в «Записках из мёртвого дома», а в «Подростке» Ф.М. Достоевский отмечает, что смех - это дар, и смехом себя человек совсем выдаёт, так как смех
требует прежде всего искренности. Смех в целом
есть проба души.
Также найдём указание и на то, что обыкно-
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
размягчилось, всё упрело и все упрели!» [5, с. 156]. И здесь же он утверждает, что в прошлом люди были «об одной идее», а сегодня человек стал нервнее, более развитым и сенситивным и имеет две или три идеи одновременно... Всё это мешает ему быть односоставным человеком. Русский писатель, развивая данное положение, намного обогнал одного из самых знаменитых философов XX века немца Мартина Хайдеггера, который уже после Ф.М. Достоевского писал: «Сейчас под угрозой находится сама укоренённость сегодняшнего человека. Более того, потеря корней не вызвана лишь внешними обстоятельствами и судьбой, она не происходит лишь от небрежности и поверхности образа жизни человека. Утрата укоренённости исходит из самого духа века, в котором мы рождены» [9, с. 106]. В очередной раз наша наука и культура должны вспомнить: то, что имеем, не бережём, а потеряем - плачем.
Не менее распространённой, а по сущности более сложной является самая «высшая и самая резкая характеристическая черта нашего народа - это чувство справедливости и жажда её» [5. с. 156].
В романе «Игрок» имеется мысль о том, что русские из-за своего огромного богатства и многосторонней одарённости не могут так быстро подыскать для себя приличную форму [ 10, с. 333]. Так и напрашивается мысль о том, что под формой писатель имел в виду государственное устройство России. Актуальность данного сравнения, как для прошлых времен, так и для современной России, просто неоспорима. Также, абсолютно близки к реальности ряд его положений о том, что происходит внутри Российского государства. Причём, предыдущее сравнение, как и все последующие, указанные нами, не только истинно с исторической оценки, но, что особенно важно и интересно, они обладают чертой постоянства как для прошлой, так и для современной России. Кроме того, в анализе России Ф.М. Достоевский более рационалист, нежели иррационалист.
Литература
Так, нельзя не согласиться с Ф.М. Достоевским, что на родине всегда лучше: «тут по крайней мере, во всем других винишь, а себя оправдываешь» [11, с.275]. Не менее современной характерной чертой для русской субкультуры является его положение о том, что «ограниченному, «обыкновенному» человек) нет ... ничего легче как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний» [6, с. 150].
Размышления русского писателя о взаимоотношении между Россией и Европой не просто истина и обладают тем же законом постоянства, о котором мы уже говорили, но они должны многих современных наших политиков и разного толка политологов поставить на своё место. Мы имеем в виду его мысли, которые он излагает в романе «Подросток» о том, что «скрепляющая идея совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и завтра собираются вон из России» [8, с.277] и здесь же вывод - «одна Россия живёт не для себя..., а для Европы» [8, с.280].
Гениальность писателя не позволяет ему остановиться только на анализе имеющихся отношений, проблем и недостатков. Ф.М. Достоевский наметил своим потомкам, русскому народу, России самый верный путь продвижения в будущее. Данный вариант жизнедеятельности в мире прост, и для России вероятно является единственным, здесь Ф.М. Достоевский себя уже показывает не только гениальным писателем, крупнейшим российским социологом, но и государственным мужем, именно подобных государственных мужей так недостаёт современной России.
Путь этот следующий. «Мы своим трудом жить не умеем. И что они там развозились теперь с каким-то «зародившимся» у нас общественным мнением, - так вдруг, ни с того ни с сего, с неба соскочило? Неужто не понимают, что для приобретения мнения первее всего надобен труд, собственный труд, собственный почин в деле, собственная практика! Даром никогда ничего не достаётся. Будем трудиться, будем своё мнение иметь».[7, с.35]
1. Достоевский Ф.М. Записки из подполья. Собр. соч. в 2 т. Т.2. М., 1982.
2. Вебер М. Избранные произведения. М. 1990
3. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Собр. соч. в 12 т. Т1.
4. Уайтхед А Избранные работы по философии. М., 1990.
5. Достоевский Ф.М. Записки из мёртвого дома. Собр. соч. в 12 т. Т.З.
6. Достоевский Ф.М. Идиот. Собр. соч. в 12 т. Т.7.
7. Достоевский Ф.М. Бесы. Собр. соч. в 12 т. Т.8.
8. Достоевский Ф.М. Подросток. Собр. Соч. в 12 т.Т. 10.
9. Хайдеггер М. Разговор на просёлочной дороге. М., 1991.
10. Достоевский Ф.М. Игрок. Собр. соч. в 12 т. Т.З.
11. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание.
