CC BY
60
2012
НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК МГТУ ГА
№ 182
УДК 1/14:316
СОЦИАЛЬНАЯ РОЛЬ ТЕХНИКИ В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ ФИЛОСОФИИ
О.Б. СКОРОДУМОВА
Рассматриваются проблемы особенностей восприятия социальных функций техники в контексте русской религиозной философии.
Ключевые слова: социальные функции техники, русская религиозная философия, соборность, всеединство, культура, цивилизация, научно-технический прогресс.
Активное обсуждение проблемы русской национальной идентичности в современной философской литературе, ее влияния на формирование современной модели информационного общества в России вызывают потребность рассмотреть особенности интерпретации социальной роли техники в национально-культурном контексте. Наиболее интересно эта проблематика представлена в русской религиозной философии, которая уделяла большое внимание специфике российского социума. Основные идеи, сформулированные в классических трудах русских философов, продолжают оставаться актуальными и в наши дни, получая новые импульсы при осмыслении реалий информационной эпохи. Выдвигаются гипотезы о новом смысловом наполнении таких базовых категорий русской философии, как «соборность» и «всеединство» в условиях виртуальной реальности. Тераспольский Л.М., Новиков В.В. [6] видят в них уникальное средство, с помощью которого возможно реализовать давние мечты человечества о вселенской гармонии и единстве. «Мы можем выдвинуть следующую гипотезу: интернет и будущие компьютерные технологии являются материализацией, воплощением принципа единобытия. Сегодня мир становится единым не только в философских умозрениях или во внутреннем мире мистика, который переживает это единство экстатически. Благодаря современным информационным технологиям мир становится единым буквально и физически, это единство становится все более очевидным» [6]. Поиск социокультурных истоков идей «соборности» и «всеединства» позволяет прояснить их социальную роль, в том числе и в контексте научно-технического прогресса, характерного для современности.
Существенное значение для формирования смысла идеи всеединства имело православное видение мира. Оно отразилось в трактовке единосущности Троицы (отрицание Фелиокве), в отсутствии целибата, в обосновании ответственности православного императора за судьбы христианских народов и т.д. Важно и то, что русская культурная традиция унаследовала от Византии идею спасения через искреннее покаяние; момент ритуальной компенсации при этом отходил на задний план. «Идея святости земли» как объединяющего принципа, в отличие от западной «идеи власти» придавали характеру русской культуры изначальную цельность. Это позволило в дальнейшем одному из крупных русских философов И. Ильину характеризовать Россию как живой организм: «Россия есть единый живой организм: географический, стратегический, религиозный, языковой, культурный, правовой и государственный, хозяйственный и антропологический» [4, с. 435].
Большое значение для русской культуры имел и спиритуализм, также унаследованный от Византии и трансформированный в русском варианте исихазма. Значимость мистической практики в постижении целого всегда была существенным элементом русской философской традиции. Один из исследователей истории русской философии Н.О. Лосский отмечает: «истинное знание есть результат эмпирического, рационального и мистического познания, взятых в правильном соотношении друг с другом. Здесь не утрата рациональной формы знания, а восполнением ее созерцанием живого бытия» [5, с. 107]. Философия, построенная таким образом, пре-
следует цель - «осуществление универсального синтеза науки, философии и религии» [5, с. 107]. Поиск единства тесным образом связан с разработкой таких фундаментальных понятий русской философии как «соборность», «всеединство», «богочеловечество». Именно в рамках соборного сознания личностный фактор органично сливается с культурной и социальной целостностью. Западные исследователи, отмечая доминирование общих (государственных, религиозных, партийных и т.п.) ценностей в русской культуре над индивидуалистическими, видели в этом тоталитарное подавление личности. Но личностный и индивидуалистический факторы не тождественны друг другу. Личностное начало не менее интенсивно может развиваться в рамках общего и это развитие не носит антагонистического характера - противоборства с общим. Анализируя различие в понимании соборности в русской культуре и коллектива - в западной, Н. Бердяев выделяет их принципиальное различие. Соборность основывается на внутреннем переживании единства, связи с другой личностью как родственной (в православии - с «ближним»). Коллективизм - нивелировку личности, ее отчуждение, подавление неким внешним началом (государство, партия и т.д.). «Коллективизм ... - отчуждение, экстериоризация сознания и совести, перенесение их на фиктивную реальность коллектива. В то время как соборность означает высокую качественность сознания, коллективизм означает объективирующую консолидацию подсознательного, которое всегда играло огромную роль в исторических проявлениях коллективизма» [1, с. 334].
Учение о «всеединстве», наиболее полно разработанное В. Соловьевым, предполагает поиск «цельного знания о целостном бытие». В своей диссертации на степень магистра философии «Кризис западной философии. Против позитивистов» В. Соловьев выделяет ограниченность как эмпиризма, признающего только явления и не учитывающего сложную взаимосвязь «воспринимающего субъекта» и «являющегося объекта», так и рационализма, в конечном итоге сосредоточившего свое внимание на «чистом понятии» - формах разума и их взаимопереходах. Для такого подхода, по мнению В.Соловьева, характерны: «отвлечение от сущего как живого бытия», неспособность познать единство чувственного, мысленного и интуитивного. В.Соловьев рассматривает «всеединство» как Абсолютное в своей полноте. Оно недоступно познанию разумом, но открывается непосредственно в интуитивном озарении. В. Соловьев разрабатывает учение о Человеке как носителе полноты Абсолютного. Формирование человеческой личности происходит не путем отчуждения от своей сущности и утверждения собственной индивидуальности по отношению к другим, а путем «взаимопроникновения существ», выявления в собственной душе изначального стремления к единству с другими людьми и с Богом. «. Для «каждого» открывается возможность «другого»: «все», абсолютная полнота бытия в нем (в каждом) открывается как бесконечное стремление, как неутолимая жажда бытия, как темный, вечно ищущий света, огонь жизни» [8, с. 158]. Обретение полноты единства с Абсолютом возможно на пути построения Богочеловечества. Понятие «Богочеловечества» как некой конечной цели, при наличии ряда утопических черт, содержит важные базовые принципы, не потерявшие значения и для современного социального развития России. Среди них можно выделить следующие:
• рассмотрение эволюции как «процесса собирания Вселенной»;
• приоритет единства над множественностью и выделение высшей духовной формы, обуславливающей универсальное бытие человека и общества;
• единство способов освоения мира - чувственного, рационального и интуитивного видов познания;
• возрастание единства мира через взаимодействие религиозных, научных и национальных традиций;
• преодоления полового антагонизма и выработка форм гармоничного сосуществования мужчины и женщины.
Контекст идеи всеединства наложил существенный отпечаток и на осмысление социальной роли и места техники в развитии человечества. С. Н. Булгаков анализирует творческие возможности человека. В отличие от доминирующей установки западного мышления, утверждавшего их потенциальную безграничность, в русской традиции в качестве существенной особенности человека выделяется его «тварность», а, следовательно, ограниченность хозяйственного творчества. Творческая деятельность человека обусловлена высшими космическими силами - божественной мудростью, Софией, и по своему характеру софийна. Данное понимание творчества накладывает существенный отпечаток и на понимание технической деятельности. Она тоже со-фийна и должна сообразовываться с общекосмическим стремлением к единству. «Человечество есть и вневременно остается единящим центром мира, в его предвечной гармонии, красоте бо-гозданного космоса» [3, с. 113]. Признание необходимости в своем развитии ориентации техники на принцип всеединства привело к специфическому пониманию технического прогресса в русской философии, при котором он тесным образом увязывался с моральном прогрессом. В. Ф. Эрн в качестве критерия прогресса предложил взять за основу совокупную «сумму страданий». Хотя этот показатель достаточно сложно определить, поскольку он связан не только с эмпирическим бытием человека, но и его духовным существованием, все-таки ориентация на моральную сторону прогресса является важным показателем. «Если прогрессивно растут только внешняя культура и техника, а человечество в моральном отношении не прогрессирует, а падает все ниже и ниже, и страдания его не уменьшаются, а только принимают новые, более острые формы, - тогда прогресс есть иллюзия» [10, с. 205]. Этот критерий очень важен, особенно в наше время, когда поляризация Севера и Юга, богатства и бедности, наслаждения и страдания все более углубляется.
Проблема противоречивого взаимодействия культуры и техницистски ориентированной цивилизации наиболее детально рассматривается в работе Н.А. Бердяева «Человек и машина» [2]. С точки зрения Н.А. Бердяева «вопрос о технике стал вопросом о судьбе человека и судьбе культуры» [2, с. 1]. Секуляризация религиозного мировоззрения, утрата веры в Бога привели к появлению мировоззренческих ориентаций, сходных с религиозными, но базирующихся на «вере в могущество», которая реализовывает присущими ей средствами потребность человека в «чуде», что ранее осуществляла религия.
Если позитивистски ориентированные мыслители видят в технике универсальное средство прогресса, христиански ориентированные философы относятся к технике апокалиптически. Они склонны «видеть в ней торжество духа антихриста, зверя, выходящего из бездны» [2, с. 1]. Эту склонность к крайним оценкам Н.А. Бердяев отмечает, прежде всего, как характерную черту русского православия. Двойственность оценок техники характерна и для сегодняшней ситуации в России, когда значительная часть населения, и не только православной ориентации, крайне негативно оценивает Интернет: либо как средство антихриста, либо как оружие американской глобализации.
Бердяев Н. А. считает, что нужна более взвешенная оценка техники, исследование ее противоречивого влияния на человека и общество. Парадокс культурного развития, по его мнению, состоит в том, что «без техники невозможна культура, с нею связано самое возникновение культуры, и окончательная победа техники в культуре, вступление в техническую эпоху влечет культуру к гибели» [2, с. 6]. Отсюда следует вывод, что человечество не может и не должно отказываться от технического прогресса. Проблема заключается в выборе действий, которые необходимо предпринять, чтобы технический прогресс не вызывал разрушающего воздействия по отношению к культуре в целом, и к человеку и обществу, в частности. Выработка стратегии, соответственно, требует и наиболее тщательного анализа феномена техники. Н.А. Бердяев считает, что в историческом развитии человечества можно выделить три стадии: природно-органическую, культурную в собственном смысле и технически-машинную. Разрушающее влияние техники на личность на третьей стадии имеет объективную основу и связано с массовым характером производства, когда человек вынужден быть безличной частью гигантского
конвейера, орудием производства продуктов, вещью среди множества вещей. Но данное состояние преодолимо. Для выработки стратегии по переходу к новой стадии общественного развития необходим углубленный анализ феномена техники, рассмотрение ее в единстве противоречивых тенденций. Важнейшей особенностью технического мира, в отличие от культурного и природного, является уничтожение органической целостности, эмоционально-поэтического, символического восприятия мира. Переход от органической жизни к организованной и породил то отчуждение человека от самого себя, природы и культуры, с которым мы имеет дело в век технического прогресса. Главным признаком новой эпохи является разрыв духа со старой органической жизнью. Техника отрывает человека от земли, но тем самым предоставляет ему и новые перспективы. «Смысл технической эпохи прежде всего в том, что она заканчивает теллурический период в истории человечества, когда человек определялся землей не в физическом только, но и в метафизическом смысле слова. В этом религиозный смысл техники. Техника дает человеку чувство планетарности земли, совсем иное чувство земли, чем то, которое было свойственно человеку в прежние эпохи» [2, с. 17]. Наступление новой эпохи будет характеризоваться не отрицанием техники, а подчинением ее духу. Дальнейший технический прогресс, его направление и последствия целиком зависят от духовного и нравственного человека. Преображенный человек может использовать технику в целях обновления не только земного мира, но и Космоса в целом. По Н.А. Бердяеву, возможно возникновение нового типа человека - «косми-урга», способного к преобразованию мира на духовной основе с использованием возможностей техники. Но «дух человеческий справится с грандиозной задачей в том лишь случае, если он не будет изолирован и не будет опираться лишь на себя, если он будет соединен с Богом. Только тогда сохранится в человеке образ и подобие Божие, т. е. сохранится человек» [2, с. 26].
Существенный вклад в интерпретацию феномена техники внес русский космизм. В его рамках была обоснована идея «технологического оптимизма», суть которой состояла в утверждении возможности создания «одухотворенного космоса» (ноосферы в терминологии Вернадского) на основе развития науки и техники. Технический прогресс представляет собой целенаправленный процесс, основанный не на подчинении природы, а на развитии в ней духовного начала, своего рода управлении духом материи. Духовность при этом не сводится к рациональности, а понимается целостно как единство эмоционального, рационального и интуитивного начал. Большое внимание в русском космизме уделялось анализу жизни как таковой. «Переходя на новый путь и провозглашая «верность Земле», т.е. биосферическому опыту, мы должны настаивать на категориальном характере понятия жизни, т.е. коренном и, во всяком случае, невыводимом из наивных моделей механики факте жизни, но, наоборот, их порождающем» [7, с. 163-164]. По утверждению П.А. Флоренского и К.Э. Циолковского, атомы материи наделены духовной силой, концентрация которой может меняться при переходе от неорганической к органической материи, а потом и к человеку. Это, как считают русские космисты, дает основание рассматривать космос как некое живое целое. Научные и технические новации, использующиеся в хозяйственной деятельности человека, смогут открыть новые способы освоения космического пространства, освобождения человека от рутинного труда, создание новой человеческой общности, решившие вопрос достижения бессмертия. «Хозяйственная задача человека состоит именно в устройстве такого регулирующего аппарата, без коего Солнечная система остается слепою, не свободною, смертоносною силою, т.е. задача состоит в проложении, с одной стороны, тех путей, при пособии коих доходило бы до человеческого сознания все совершающееся в подсолнечной, а с другой - в проложении таких проводников, при посредстве коих все происходящее в ней, рождающееся, обращалось бы в действие, в восстановление» [9, с. 78].
Подводя итоги, можно отметить, что интерпретация места и роли техники в русской культурной традиции во многом связана с особенностями развития русской культуры, ориентированной не столько на рациональное познание мира, подчинение природы, представление о человеке как демиурге, сколько на поиск путей реализации идеи всеединства, позволяющей осуществить органический синтез рационального и мистического опыта, гармоничного соединения
с природным целым, развития личностного начала в контексте поиска гармонии с природой и Вселенной в целом. Предпосылки формирования данных целевых установок во многом связаны с преодолением противоречивых тенденций в развитии русской культуры, формировавшейся в условиях поиска симбиоза между языческим и христианско-православным началами.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бердяев Н. Царство Духа и Царство Кесаря. - М., 1995.
2. Бердяев Н. Человек и машина // Путь. - Май 1933. - №38.
3. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. - М., 1990.
4. Ильин И. Россия есть живой организм // Русская идея. - М., 1992.
5. Лосский Н.О. История русской философии. - М., 1994.
6. Новиков В.В., Тираспольский Л.М. Космизм и Интернет // Полигнозис. - 2001. - №4.
7. П.А. Флоренский - В.И. Вернадскому // Русский космизм. Антология философской мысли. - М., 1993.
8. Соловьев В. Чтения о богочеловечестве: статьи; стихотворения и поэма: из «Трех разговоров...»: краткая повесть об Антихристе. - СПб., 1994.
9. Федоров Н.Ф. Философия общего дела // Русский космизм. Антология философской мысли. - М., 1993.
10. Эрн В.Ф. Борьба за Логос: сочинения / Эрн В.Ф. - М., 1991.
SOCIAL ROLE OF TECHNICS IN A CONTEXT OF RUSSIAN RELIGIOUS PHILOSOPHY
Skorodumova O.B.
In article problems of features of perception of social functions of technics in a context of Russian religious philosophy are considered.
Key words: social functions of technics, Russian religious philosophy, «sobornost», unity, culture, a civilization, scientific and technical progress.
Сведения об авторе
Скородумова Ольга Борисовна, окончила МГУ им. М.В. Ломоносова (1982), доктор философских наук, доцент, член Российского философского общества, профессор кафедры социальной философии РГСУ, автор более 80 научных работ, область научных интересов - социальная философия.
