CC BY
40
СООБЩЕНИЯ
Й.О. Хабек
СИБИРЕВЕДЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ИНСТИТУТЕ СОЦИАЛЬНОЙ АНТРОПОЛОГИИ им. МАКСА ПЛАНКА В ГАЛЛЕ (1999-2008 гг.)
Настоящая статья1 посвящена сибиреведению в городе Г алле за последние 10 лет. Основанный в 1999 г. Институт социальной антропологии им. Макса Планка занимается изучением вопросов социологического и этнологического характера, касающихся Сибири и Дальнего Востока России. С 1999 г. по 2002 г. в Институте существовала Проектная группа «Сибирь», а в 2003 г. был создан Центр исследований по Сибири. В статье кратко представлена деятельность обеих исследовательских групп, а также основные проблемные темы и направления деятельности.
Проектная группа «Сибирь» (Siberia Project Group, 2000-2002). Ей руководил Кристофер М. Хэнн. В ее состав входили: Эрих Кастен в качестве координатора, Патти Грей, Александр Кинг, Джон Зайкер, Флориан Штаммлер и Аймар Венцель. Какое-то время в состав группы входил также Николай Ссорин-Чайков. Сотрудники проводили длительные, как правило, годовые полевые исследования в различных регионах Крайнего Севера - Республике Саха (Якутия), Чукотском и Ямало-Ненецком автономных округах, а также в тогдашних Эвенкийском, Долгано-Ненецком и Корякском автономных округах.
Научная работа указанной группы более детально описана на специальном веб-с айте (http : // www. eth. mpg .de/subsites/siberia/index. html ). В центре внимания специалистов находились, прежде всего, вопросы собственности, коллективизации, приватизации и формирования семейнородовых общин. Исследование осуществлено на основе анализа конкретных примеров оленеводства, охоты на дикого оленя и других форм природопользования. Детально анализировались, например, преобразование колхозов или совхозов в другие правовые формы собственности и принципы работы, повлиявшие на социальную ситуацию в сельских поселениях. Результаты научных трудов показывают, как местное население оценивает эти процессы и как оно интерпретирует собственные позиции и возможности в меняющемся российском обществе.
Большинство участников проектной группы в процессе работы в Институте им. Макса Планка или же по ее окончании опубликовали монографии, которые как с регионально-этнографической, так и с общетеоретической точек зрения представляют ценный вклад в социальную антропологию2. Кроме того, Эрих Кастен предпринял издание трех сборников научных трудов, в которые вошли исследования по вопросам обычного права, землепользования, интеллектуальной собственности, понятия терминов культуры, идентификации и идентичности3. Эти сборники опубликованы по результатам конференций, проведенных в ноябре 2000 г. под названием «Постсоциализм на русском Севере» (“Postsocialisms in the Russian North”) и в июле 2002 г. - «Мир культур: культура как собственность в антропологической перспективе» (“A world of cultures: culture as property in anthropological perspective”). Другие конференции, в которых принимала участие проектная группа: «Коллектив и разнообразные формы собственности на животных и землю» (“Collective and multiple forms of property in animals and land”), август 2002 г., а также «Кто владеет сибирской этнографией?» (“Who owns Siberian Ethnography?”), март 2002 г.
Кратко остановимся на конференции «Кто владеет сибирской этнографией?», результаты которой были представлены в совместной статье П. Грей, Н. Вахтина и П. Швейцера, опубликованной в журнале «Сибири-ка» (Sibirica)4. В 1990-е гг. произошли значительные изменения в этнографических исследованиях по Сибири: в то время как финансовая ситуация научных сотрудников в российских научных учреждениях заметно ухудшилась и проведение полевых исследований стало почти невозможным, численность студентов и научных сотрудников из западных стран в различных регионах Сибири и Дальнего Востока росла. Несмотря на некоторые первоначальные недоразумения и разногласия между российскими и зарубежными коллегами, они быстро нашли общий язык, что позволило им плодотворно и эффективно совместно разрабатывать методологические подходы к тем или иным проблемам. Осознание работающих в Сибири этнографов того, что они образуют научное сообщество, а также их связи в значительной мере определяют международный характер этого «поля»5.
Центр исследований по Сибири (Siberian Studies Centre). В середине 2002 г. Общество поддержки наук им. Макса Планка приняло решение о долгосрочном проведении сибиреведческих исследований в г. Галле. Для этой цели в 2003 г. был создан Центр исследований по Сибири (ЦИС). Руководство ЦИС было передано двум директорам: Кристоферу М. Хэнну и Гюнтеру Шлее. Координатор Центра - автор данной статьи - Иоахим Отто Хабек. В качестве научных сотрудников работали либо продолжают работать: Ярослава Багдасарова, Лудек Брож, Брайан Донахо, Штефан Дудек, Катарина Гернет, Агнешка Халемба, Кирилл Истомин, Елена Лярская, Катарина Метцо , Саяна Намсараева, Анетт Эльшлегель, Иштван Шанта, Вир-жини Ватэ, Владислава Владимирова, Юлиан Константинов.
Так же, как и для предшествующих групп, для сотрудников ЦИС полевые исследования, рассчитанные на несколько месяцев, или на год продолжали оставаться приоритетными, однако региональные и тематические интересы несколько изменились. Основными территориями для региональных исследований ЦИС стали: Юг Сибири (Республики Алтай, Тыва, Бурятия), Дальний Восток (Чукотский автономный округ, Камчатская область), а также Мурманская область, Республика Коми и Ямало-Ненецкий автономный округ. Новосибирск же исследуется в контексте «крупного города».
Главная задача вновь созданного ЦИС состояла в определении проблемных (тематических) «полей», которые совместно разработаны сотрудниками Центра. В качестве центральных тем первых лет деятельности (до 2007 г.) были выбраны:
- дискурсы окружающей среды и землепользования;
- гендерные взаимоотношения и отношения между поколениями;
- коренные народы и этничность как форма идентификации;
- конверсия и взаимодействие различных форм духовности.
В 2006-2008 гг в пяти регионах (Новосибирская область, Республики Алтай, Бурятия и Тыва, Чукотский автономный округ) был проведен сравнительный исследовательский проект о социальном значении и современном положении домов культуры в разных регионах Сибири. С 2008 по 2012 гг. сотрудники ЦИС работают над исследовательской программой «Условия и ограничения разнообразия стилей жизни в Сибири». Обозначим в общих чертах вышеназванные проблемные «поля» и программы.
Дискурсы окружающей среды и землепользования. Многие завершенные, или текущие проекты посвящены исследованию связей и конфликтов между охраной природы, туризмом, охотой и другими формами землепользования, а также изучению связанных с ними восприятий и практики. Исследуются конкретные примеры в республиках Алтай и Тыва, иллюстрирующие сложные процессы переговоров, в которых принимают участие как государственные, так и общественные и частные (в том числе международные) организации. Кроме того, в данных процессах могут участвовать и отдельные лица - представители сельхозпредприятий, общин и других. Восстановление частной земельной собственности и новые законодательные инициативы, касающиеся землевладения и землепользования, придают этой теме исследований особую актуальность. Изменившиеся правовые нормы бросают вызов ассоциациям коренных народов, а также организациям по охране окружающей среды в России, опасающимся «распродажи» прежде коллективно используемых территорий. Многие сотрудники (Б. Донахо, А. Халемба, К. Истомин, К. Метцо) занимались анализом того, как на практике в различных регионах Сибири устанавливалось новое правовое положение относительно землевладения и землепользования, а также каковым было его влияние на землепользование, экономику и социальную структуру в сельских общинах6.
Восприятие окружающей среды и мобильность скотоводческих и оленеводческих сообществ являются для ЦИС центральной темой исследования, по которой уже опубликовано несколько монографий7. Например, восприятие внешнего мира коми- и ненцев-оленеводов исследуется как с позиций феноменологического, так и когнитивного подходов8.
Гендерные взаимоотношения и отношения между поколениями. Разработка этого проекта изначально была вызвана наблюдением того, что многие молодые представители коренных сообществ больше не хотят заниматься традиционными формами землепользования (охотой, оленеводством, рыболовством), и по возможности переселяются в города, предпочитая городской образ жизни. Это касается особенно молодых женщин. Отсюда возникает вопрос, насколько молодежь в состоянии принять решение о выборе профессии, какие перспективы она видит для собственного будущего, какие ценности кажутся ей важными и какие факторы оказывают влияние на ее позиции. Обычно в социологических исследованиях молодежь рассматривается в качестве проблемной группы. Лишь в немногочисленных исследованиях анализируется, какие цели преследует молодежь и как она сама оценивает собственное положение9.
Результатом исследований о положении и самовосприятии молодежи стал специальный выпуск журнала «Sibirica», содержащий избранные материалы, которые были представлены на конференции «Все еще впереди: быть молодым в Сибири сегодня» (“Everything is still before you: being young in Siberia today”), организованной Институтом социальной антропологии им. Макса Планка в ноябре 2003 г.10. Тематика статей свидетельствует о растущем многообразии субкультур и досуга, посредством которых молодые люди реализуют свои интересы в свободное время. Экономический рост в период с 2001-2008 гг. дал многим людям надежду на бульшую уверенность в планировании карьеры и семьи. Рассматриваются также и сложности, ограничивающие рамки принятия решений. Многим людям довольно трудно поступить в высшее учебное заведение или найти достойную работу. Доступ к интернету имеется не везде. Во многих регионах различия между селом и городом выражаются еще ярче, чем в период социализма. Нынешний финансовый кризис ставит под вопрос многие жизненные планы и уменьшает возможности добывания средств к существованию.
С точки зрения гендерной специфики должны быть проанализированы: социальная мобильность, условия выбора профессии, потребления и досуга, а также оценка собственной роли в семье. В этнографических исследованиях по Сибири гендерной проблематике уделялось недостаточно внимания. Хотя во многих публикациях отношения между полами проявляются при описании семьи или родства, разделения труда или религиозных практик, но обстоятельные исследования того, как респонденты судят о роли и отношениях между полами, и каким образом эти оценки менялись с течением времени, отсутствуют.
В журнале «Этнографическое обозрение» Й.О. Хабек на основе собственных этнографических исследований на российском Севере излагает символическую соотнесенность между тремя противопоставлениями: «женский - мужской», «культурный - некультурный», «центр - периферия»11. К. Гернет рассматривает вопрос гендерных отношений на основе исторического материала: на примере коренных жителей Камчатки она исследует роль женсоветов в осуществлении общественного контроля и единства12.
Й.О. Хабек, В. Ватэ и О. Поворознюк (Институт этнологии и антропологии РАН) получили поддержку Фонда им. Веннера-Грена (The Wenner-Gren Foundation) для проведения международной конференции в мае 2008 г. по теме «Гендерный сдвиг в северных сообществах России». Участники конференции проанализировали изменения в организации семьи и отношениях между полами, наблюдаемые в советский и постсоветский периоды в городских и сельских населенных пунктах Севера России. Публикация итогов данной конференции планируется на 2010 год.
Коренные народы и этничность как форма идентификации. Этнич-ность является составной частью индивидуальной идентичности. Осознание принадлежности к этнической группе часто ориентировано на классификации, установленные государственными учреждениями. В Российской Федерации (и в бывшем Советском Союзе) есть тому целый ряд примеров: с целью интегрировать «отсталые» этнические группы Сибири в советское общество, ликвидировать их неграмотность и провести другие подобные меры, государственные учреждения в тесном сотрудничестве с этнографами в 1920-е гг. составили перечень самых малочисленных и находящихся под угрозой исчезновения коренных народов. Согласно действующим ныне административным нормам, этнические группы численностью менее чем 50 000 человек могут получить статус «малочисленного коренного народа». Определенные льготы действительны не для всех коренных, но лишь для малочисленных коренных народов. На протяжении последних 15 лет растущее во всем мире внимание к требованиям коренных народов привело к тому, что в России ряд этнических групп пытается получить официальное признание в качестве «малочисленного» народа. Эта тенденция, пожалуй, может вести к раздроблению «больших» коренных групп, как, например, в случае с коми и алтайцами. Таким образом, инструменты государственного и международного содействия малочисленным этническим группам оказали заметное влияние на этническую идентификацию как на коллективном, так и на и индивидуальном уровнях. Результаты исследований, проведенных ЦИС в этой области, были представлены в недавно опубликованной совместной статье Б. Донахо, Й.О. Ха-бека, А. Халемба и И. Шанта13.
Этничность - это лишь одна составная часть личной идентичности. Существует много других составляющих, как например, принадлежность
к религиозной группе, локальная (городская или сельская) идентификация, пол, профессия, и не в последнюю очередь - идентичность, проистекающая из выбора личного стиля жизни и досуга (см. ниже: Условия и ограничения разнообразия стилей жизни в Сибири).
Конверсия и взаимодействие различных форм духовности. Как и в других бывших социалистических странах, в России на протяжении последних лет наблюдается быстро растущий интерес к религиозному опыту и институтам вероисповедания. Во времена недостаточных социальных гарантий и экономической неуверенности многие люди находятся в поиске новых ориентиров и моральных ценностей. Наряду с возвращением религиозных традиций, существующих в России уже много веков, наблюдается также большое число относительно новых движений, например: пятидесятники, Свидетели Иеговы и баптисты. Одновременно на традиционные мировоззрения народов Сибири влияет ощутимое присутствие религиозных институтов. Необходимо рассмотреть следующие вопросы: как отражаются религиозные традиции на образе поведения людей? Какие новые оттенки принимают такие понятия, как «шаманизм» и «анимизм» в контексте поиска духовности? Какие миссионерские стратегии используют различные религиозные движения? Как влияет конверсия на социальные схемы и социальное состояние коренных сообществ? Эти вопросы обсуждались на конференции «Переосмысление значения религий в Сибири и в соседних регионах» (“Reassessing Religion in Siberia and neighbouring regions”) в г. Г алле в декабре 2006 г. (организаторы: В. Ватэ, А. Халемба и Й.О. Хабек).
Ряд сотрудников ЦИС (Е. Лярская, К. Метцо, С. Намсараева, А. Эльш-легель) подчеркивают в своих исследованиях центральное значение ритуалов и религиозных практик в отношениях между человеком и одушевленной природой14. Понятие духовного, отчасти священного характера окружающей среды дает результаты, немаловажные для исследования по теме («Дискурсы окружающей среды и землепользования»). К. Метцо, например, занималась в Бурятии сбором данных о взаимодействии между местными верованиями в «священных» местах и инициативами в области охраны природы и устойчивого развития. Она замечала, как одно из таких мест - территория этнографического музея под открытым небом на окраине города Улан-Удэ - используется для проведения различных религиозных ритуалов, что, в свою очередь, способствует религиозной толерантности в разнообразном по своему этническому составу регионе. Е. Лярс-кая обследовала, как предметы местного музея на северо-западе Сибири вновь используются посетителями музея и его сотрудниками для проведения шаманских ритуалов, обретая тем самым новое символическое значение.
Сравнительный исследовательский проект о социальном значении и современном положении домов культуры в разных регионах Сибири (2006-2009 гг.). Основная задача этого проекта состояла в определении
той роли, которую играют дома культуры в современной социальной и культурной жизни разных населенных пунктов, а также в определении стратегий возможного улучшения взаимодействия с существующими и потенциальными посетителями.
В Советском Союзе дома культуры являлись одной из главных организационных составляющих культурной жизни и проводником государственной культурной политики. После распада социалистической системы дома культуры оказались в глубоком экономическом и идейном кризисе. В последнее время происходит переосмысление задач и переориентация программ домов культуры, определяются новые функции и значение домов культуры в местных сообществах. В крупных городах дома культуры, как места организации досуга, потеряли значение. Однако в сельских районах и среди менее обеспеченных слоев населения дома культуры часто продолжают играть основную роль в социальной и культурной жизни местного сообщества. В ходе исследования сотрудники попытались подробно описать повседневную деятельность работников домов культуры и выяснить, кто, как и почему пользуется услугами этих учреждений. Кроме того, выявлялись возможные несоответствия между пониманием задач домов культуры и их реальной деятельностью в быстро меняющейся социальной среде.
Полевая работа по проекту, включающая интервью, социологический опрос и включенное наблюдение, проводилась в апреле-мае 2006 г. в следующих населенных пунктах: Анадырь (Чукотский автономный округ), Кош-Агаш (Республика Алтай), Курумкан (Республика Бурятия), Шагонар (Республика Тыва) и Колывань (Новосибирская область). Итоги проекта, представленные на конференции в сентябре 2007 г., были опубликованы15 либо готовятся к публикации.
Условия и ограничения разнообразия стилей жизни в Сибири (20082012 гг.). В рамках данной программы16 исследуются процессы, которые ведут к диверсификации стилей жизни (образов жизни), а также анализ предпосылок этих процессов, механизмов социального признания, толерантности, или же интолерантности, по отношению к различным моделям поведения, и тех факторов, которые способствуют широкому распространению или ограничению этих моделей.
В основе данного исследовательского проекта лежит анализ того, что 1990-е гг. у большинства населения Сибири (и России вообще) в основном ассоциируются со всесторонним, по их мнению, «безобразием». Напротив, 2000-е гг. могут быть охарактеризованы как период экономической, культурной и социальной стабилизации, характеризующийся, некой склонностью к консерватизму и усилению значения религиозных организаций. Следовательно, с одной стороны, наблюдается диверсификация жизненных стилей, а с другой - ограниченность жизненных стилей в связи с установлением определенных общественных ориентиров и норм. Покупатель-
ная способность и возможности потребления с 2001 до 2009 г. значительно увеличились во многих регионах Сибири. Новые примеры социального неравенства и разобщенности выражаются в том, что менее состоятельные группы населения в меньшей степени принимают (или совсем не принимают) участие в общественной жизни. По этим причинам такие вопросы, как соотношение рабочего и свободного времени, система потребления и новые формы трансляции личной и коллективной идентичности заслуживают большего внимания в гуманитарных и социальных исследованиях.
Термин «стиль жизни» будет здесь использован в широком смысле: на основе сложившегося в отечественной и западной социологии и антропологии понимания термина «стиль жизни» (В.В. Волков, Е.Л. Омельченко, Г.И. Осадчая, И.Г. Остроух, Я.М. Рощина, Л.И. Ятина, P Bourdieu, D. Chaney, A. Giddens, M. Weber и другие) исследователи намерены определить, в каких рамках и каким образом это понятие может быть плодотворным в контексте научных исследований в Сибири. Они должны выявить нормы, предпочтения, ценности и убеждения, по которым индивидуум принимает решения, как преуспеть в жизни, с кем связать свой круг общения и как показать себя на публике. Любой человек нуждается в самоуважении и самоутверждении, чтобы «достойно» прожить свою жизнь. Исследование таких положительных эмоций и выражений дополняет негативную картину «вымирания» и «выживания», которая до сих пор кажется главной мотивацией для антропологических и этнографических исследований в Сибири. Ведь не только страдание, но также положительные эмоции необходимы для поддержания чувства коллективной идентификации. Под коллективной идентификацией понимается также и местная идентификация, то есть идентичность города или поселка как общего пространства. Из этого следует вопрос: что жители данного населенного пункта думают о его состоянии и статусе, каким они хотят его видеть и как они над этим «работают»? Именно в этом «поле» пересекаются анализ социального значения домов культуры и постановка вопроса новой исследовательской программы о жизненных стилях. Как люди хотят устроить свое место жительства, как они этого добиваются, что они хотят этим выразить? Как они создают и сохраняют устойчивую сеть социальных отношений?
Результаты разработки темы «Дискурсы окружающей среды и землепользования» могут способствовать исследованиям о жизненных стилях путем подробного изучения туризма в разных регионах Сибири как вида проведения свободного времени для одних, и источника получения доходов для других. Туризм порой является причиной для недоразумений и конфликтов, связанных с использованием территории и доступа к ней, а также с «правильным поведением» туристов. Местным жителям живописных или «традиционных» мест приходится учитывать и сталкиваться с ожиданиями и пристрастиями туристов.
Шаманизм и традиционный образ жизни считаются типичными признаками жизнедеятельности «аборигенов», поэтому многих туристов привлекает именно Сибирь. Общественное внимание к коренным народам приобретает новое направление. Этнические особенности позитивно оцениваются и в глобальном производстве культуры (например, в жанрах «Ethno Music» и «World Music»), тем самым увеличивается престиж аборигенного происхождения. Таким образом, Сибирь вносит свой вклад в мировой обмен культурными ценностями: этническое разнообразие, близость к природе и духовность воспринимаются ныне во всем мире, как положительные черты сибирской «реальности».
Общественное восприятие коренных народов изменялось не раз, со времен романтизма Руссо XVIII в., в течение советского «культурного строительства» и модернизации всех сфер жизни, вплоть до эпохи нью-эйджского романтизма. Многие жители Тывы, Бурятии, Чукотки и Горного Алтая стали вновь признавать и оценивать свою этническую принадлежность в процессе самореализации. Изучение этих изменений этнично-сти и изменяющихся образов Сибири в мировом восприятии является важной задачей исследовательской программы на 2008-2012 гг.
Совместная работа с другими научными учреждениями. Так же как в свое время участники проектной группы «Сибирь», ЦИС поддерживает интенсивные связи с научными учреждениями в Российской Федерации, в Германии и других странах. В течение последних лет сотрудники ЦИС обучали аспирантов и студентов университетов Г алле, Лейпцига, Варшавы и Риги. При проведении научно-исследовательских проектов ЦИС особенно активно сотрудничает с Институтом этнологии и антропологии РАН (г. Москва) и институтами СО РАН (г. Новосибирск). Тесные связи также поддерживаются с Европейским университетом и другими учреждениями в Санкт-Петербурге, в других городах Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ, а также с университетами в Европе и Северной Америке. Центр исследований по Сибири принимал участие в «Международном полярном году» (2000-2009) с исследовательским проектом, посвященном ситуации оленеводства в Мурманской области (описание см.: http:// www.polarjahr.de/NOMAD.194.0.html). Более подробную информацию о деятельности ЦИС см.: http://www.eth.mpg.de/17.
Примечания
1 Автор приносит благодарность всем коллегам Института социальной антропологии им. Макса Планка, внесших вклад в описанные здесь научные проекты.
2 Gray Patty A. The predicament of Chukotka’s indigenous movement: post-Soviet activism in the Russian Far North. Cambridge: Cambridge University Press, 2005; Ssorin-Chaikov Nikolai. A social life of the state in subarctic Siberia. Stanford: Stanford University Press, 2003; Stammler Florian. Reindeer nomads meet the market: culture, property and globalisation at the ‘End of the Land’. Mьnster: LIT, 2005; Ventsel Aimar. Reindeer,
rodina and reciprocity: kinship and property relations in a Siberian village. Mbnster: LIT, 2006; Ziker John. Peoples of the tundra: Northern Siberians in the post-Communist transition. Prospect Heights, IL: Waveland Press, 2002.
3 People and the Land: pathways to reform in post-Soviet Siberia / Kasten Erich (ed.). Berlin: Reimer, 2002; Properties of culture - culture as property: pathways to reform in post-Soviet Siberia / Kasten Erich (ed.) Berlin: Reimer, 2004; Rebuilding identities: pathways to reform in post-Soviet Siberia / Kasten Erich (ed.). Berlin, 2005.
4 Gray Patty, Vakhtin Nikolai and Schweitzer Peter. “Who owns Siberian ethnography? A critical assessment of a reinternationalized field” // Sibirica. 3 (2). 2003. P. 194-216.
5 Op. cit. 2003. P. 195.
6 Донахо Б. Оленеводство тувинцев-тоджинцев сегодня // Вопросы изучения истории и культуры народов Центральной Азии и сопредельных регионов: Материалы Международной научно-практической конференции к 80-летию со дня рождения известного ученого-тувиноведа Севьяна Израилевича Вайнштейна. Кызыл: Национальный музей им. Алдан-Маадыр Республики Тыва, 2006. С. 121-132; Донахо Б., Истомин К.В. Изменение практики регулирования доступа к природным ресурсам у оленеводческих народов Сибири // Расы и народы: современные этнические и расовые проблемы: Ежегодник. Вып. 33. М., 2007. С. 128-163; Halemba Agnieszka. Religion and Conflict over Land in the Republic of Altai: is there a Difference between Building a Shrine and Creating a Nature Park? // Pirie Fernanda, Huber Toni (eds). Conflict and Social Order in Tibet and Inner Asia. Leiden; Boston: Brill, 2008. P. 135-158; Metzo Katherine. 2009 (в печати). Civil society and the debate over pipelines in Tunka National Park, Russia / Agyeman Julian, Ogneva-Himmelberger Yelena (eds). Environmental justice in the former Soviet Union. Boston, MA: MIT Press; Metzo Katherine. The Formation of Tunka National Park: revitalization and autonomy in late socialism // Slavic Review. 68 (1). 2009. P. 50-69.
7 Habeck Joachim O. What it means to be a herdsman: the practice and image of reindeer husbandry among the Komi of Northern Russia. Mьnster: LIT, 2005; Halemba Agnieszka. The Telengits of Southern Siberia: Landscape, Religion and Knowledge in Motion. London: Routledge, 2006.
8 Dwyer Mark J., Istomin Kirill V. Theories of nomadic movement: a new theoretical approach for understanding the movement decisions of Nenets and Komi reindeer herders // Human Ecology. 36. 2008. P 521-533; Habeck Joachim O. Experience, movement and mobility: Komi reindeer herders’ perception of the environment // Nomadic Peoples, New Series. 10 (2). 2006. P. 123-141; Istomin Kirill, Dwyer Mark. Finding the way: a critical discussion of anthropological theories of human spatial orientation with reference to reindeer herders of northeastern Europe and western Siberia // Current Anthropology. 50 (1). 2009. P. 29-49; Истомин К. Мы смотрим на мир - мир смотрит на нас: предметно-пространственные отношения и их обозначение как элемент семиотической картины мира // Семиозис и культура: сборник научных статей / Ред. И.Е. Фадеева. Вып. 2. Сыктывкар, 2006. С. 130-136; Karjalainen Timo P., Habeck Joachim O. When ‘the Environment’ comes to visit: local environmental knowledge in the Far North of Russia // Environmental Values. 13 (2). 2004. P. 167-186.
9 Habeck Joachim O., Ventsel Aimar (в печати). Consumption and popular culture among youth in Siberia // Zeitschrift for Ethnologie. 134 (2). 2009. P. 1-22.
10См. следующие статьи: Habeck Joachim O. Introduction: growing research on youth in Siberia // Sibirica. 4 (1). 2004. P. 2-13; Liarskaya Elena. Northern residential schools in contemporary Yamal Nenets culture // Sibirica. 4 (1). 2004. P 74-87; Ventsel
Aimar. Stars without the money: Sakha ethnic music business, upward mobility and friendship // Sibirica. 4 (1). 2004. P. 88-103.
11 Хабек И.О. Гендер, «культура», северные просторы // Этнографическое обозрение. № 4. 2006. С. 59-68.
12 Gernet Katharina. Kulturrevolution in Zentral-Kamtschatka: die Integration der evenischen Rentier-nomaden in die sowjetische Gesellschaft. Wiesbaden: Harrassowitz, 2008.
13 Donahoe Brian, Habeck Joachim O., Halemba Agnieszka and S6ntha Istv6n. Size and place in the construction of indigeneity in the Russian Federation // Current Anthropology. 2008. 49 (6). P. 993-1020.
14 Halemba Agnieszka. Contemporary religious life in the Republic of Altai: the interaction of Buddhism and shamanism // Sibirica. 2003. 3 (2). P. 165-182; Metzo Katherine. Sacred landscape, healing landscape: ‘Taking the Waters’ in Tunka Valley, Russia // Sibirica. 2008. 7 (1). P. 51-72; Metzo Katherine. Shamanic transformations: Buriat shamans as mediators of multiple worlds // Reclaiming the Sacred: morality, community, and religion after Communism / Steinberg Mark, Wanner Cathy (eds). Washington, DC: Woodrow Wilson Foundation Press, 2008. P 215-246; Намсараева С. Политический аспект религиозной жизни современной Бурятии // Религия в истории и культуре монголоязычных народов России / Отв. ред. Н.Л. Жуковская. М.: Восточная литература РАН, 2008. С. 58-87; Oelschldgel Anett. Der weiЯe Weg: Naturreligion und Divination bei den West-Tyva im SBden Sibiriens. Leipzig: Leipziger Universitn;tsverlag, 2004.
15 Хабек И.О. Роль домов культуры в трансляции этничности // Этносоциальные процессы в Сибири: тематический сборник / Ред. Ю.В. Попков. Новосибирск: Сибирское научное издательство, 2007. Вып. 8. С. 63-66; Habeck Joachim O. Enacting ‘culture’ and ‘culturedness’: why people may or may not want to spend their free time in the House of Culture // Kultura: Russian Cultural Review. Bremen: Forschungsstelle Osteuropa, 2007. (1). P. 14-18;
http://www.kultura- rus.de/kultura_dokumente/ausgaben/englisch/
kultura_1_2007_EN.pdf
16. Habeck Joachim O. Conditions and limitations of lifestyle plurality in Siberia: a research programme // Max Planck Institute for Social Anthropology Working Paper Series. 2008. 104; http://www.eth.mpg.de/pubs/wps/mpi-eth-working-paper-0104.html
17 См. также имеющиеся исследования: Konstantinov Yulian. Reinterpreting the Sovkhoz // Sibirica. 2007. 6 (2). P. 1-25; Konstantinov Yulian, Vladislava Vladimirova. Changes in property regimes and reindeer herding management in post-Soviet herding collectives: the case of the Municipality of Lovozero (Murmansk Region, Northwest Russia) // Reindeer management in northernmost Europe: linking practical and scientific knowledge in social-ecological systems / Bruce Forbes et al., (eds). Berlin [etc.]: Springer, 2005; Vladimirova Vladislava. Just labor: labor ethic in a post-Soviet reindeer herding community. Uppsala: Uppsala Universidad, 2006.
