CC BY
255
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион
УДК 82.091
Е. А. Киселева
ШОПЕНГАУРИАНСКИЕ МОТИВЫ В «СТИХОТВОРЕНИЯХ В ПРОЗЕ» И. С. ТУРГЕНЕВА
Аннотация.
Актуальность и цели. Вопрос о влиянии Шопенгауэра на Тургенева ставился многократно, но убедительного решения его до настоящего времени не дано. Подтвердить присутствие шопенгауэровской ноты в произведениях Тургенева на конкретных текстуальных примерах исследователям удавалось чрезвычайно редко. В статье на конкретных примерах доказываются, сопоставляются цитаты, перекликающиеся ходы мысли, интерпретируются частные, но выразительные психологические мотивы тургеневских стихотворений в свете взглядов его любимого философа.
Материалы и методы. Методологический потенциал включает сравнительный анализ. В этой связи в статье имеется отсылка к трудам предшественников, исследовавших влияние Шопенгауэра на мысль Тургенева. Также затронуты работы ученых, которые непосредственно посвящены проблеме «Тургенев и Шопенгауэр» в контексте «Стихотворений в прозе», и выделяются ее актуальные тенденции. Особое внимание обращается на изучение не только генетических, но и типологических связей, отражающих как сходства, так и различия между произведениями Тургенева и философскими трактатами Шопенгауэра. Проблемно-хронологическое рассмотрение позволяет проследить взаимодействие тургеневской мысли с учениями Шопенгауэра как процесс: увидеть развитие идей во времени, их сложность соотношения между собой. Использование не только филологического, но и мировоззренческого анализа отвечает особенностям тургеневского творчества, а также обнаруживает расхождение образной логики и философского осмысления. Также учитывались исторические и социальные факторы, необходимые при изучении мировоззрения Тургенева.
Результаты. Исследовано взаимодействие литературного творчества Тургенева и философских идей Шопенгауэра на материале «Стихотворений в прозе» Тургенева, вобравших в себя метафизические, этические и эстетические воззрения немецкого философа.
Выводы. Философская лирика позднего Тургенева представляет собой эмоциональный отклик на немецкую философию пессимизма. Отклик - далеко не однозначный и включает неявную полемику. Интеллектуальная резиньяция по Шопенгауэру сопровождается у Тургенева эмоциональной непримиримостью с логическими выводами той самой философии, которую он, на первый взгляд, поэтически воплощает в образах своих стихотворений в прозе. Этот вывод заслуживает внимания и дает импульс к дальнейшему осмыслению одной из ключевых тем отечественной компаративистики.
Ключевые слова: метафизика, миниатюра, стихотворения в прозе, философия пессимизма, воля, рефлексия, антиципация, онтология бытия, старость, одиночество, философия природы.
E. A. Kiseleva
SCHOPENHAUER THEME IN TURGENEV’S PROSE POEMS
Abstract.
Background. The issue of Schopenhauer’s influence on Turgenev has been a matter of numerous discussions, however no decisive answer thereto has been
150
University proceedings. Volga region
№ 4 (32), 2014
Гуманитарные науки. Филология
given yet. There are just few cases when researches managed to prove by specific textual examples a Schopenhauer’s note in Turgenev’s works. The article by means of specific examples provides proofs, comparisons of quotes, correlating trains of thought, interpretation of individual but eloquent notes of Turgenev’s poems in the light of his favorite philosopher’s views.
Materials and methods. Methodological resources include a comparative analysis. In relation thereto the work includes a reference to works of predecessors, who studied Schopenhauer’s influence on Turgenev’s mind. The article also addresses scientists’ works, directly relating to the issue of Turgenev and Schopenhauer within the context of Prose Poems and highlighting the relevant tendencies thereof. A special attention is given to the study of not only genetic, but also typological links, reflecting both similarities and differences between Turgenev’s works and Schopenhauer’s philosophical treatises. A topical and chronological review enables to observe interaction of Turgenev’s thought with Schopenhauer’s doctrines as a process: to see development of his ideas in time, their sophisticated interrelations. Application of not only a philological, but also a worldview analysis corresponds to peculiarities of Turgenev’s creative work and reveals difference of imaginative logic and philosophical understanding. Historic and social factors, relevant for study of Turgenev’s views are also taken account.
Results. Interaction of Turgenev’s creative writing and Schopenhauer’s philosophical ideas by example of Turgenev’s Prose Poems, incorporating metaphysical, moral and aesthetic views of the German philosopher, has been studied.
Conclusions. Philosophical lyrics of Turgenev at his late period is an emotional response to the German philosophical pessimism. It is a very ambiguous response, including implicit polemic. Turgenev complements intellectual resignation by Schopenhauer with emotionally uncompromising attitude to logical conclusions from the very philosophy he seemingly embodies in the images of his Prose Poems. This noteworthy conclusion inspires further apprehension of one of the key subjects of Russian comparative studies.
Key words: metaphysics, miniature, poems in prose, philosophical of pessimism, will, reflection, anticipation, ontology of existence, old age, solitude, philosophy of nature.
Изучение общефилософской проблематики творчества Тургенева, воздействия на него немецких философских идей имеет известную традицию, что прослеживается в исследованиях как российских, так и зарубежных ученых. Влияние Артура Шопенгауэра на мысль Тургенева исследовалась в работах А. И. Батюто, А. Валицкого, И. А. Винниковой, Н. П. Генераловой,
Г. А. Тиме, П. Тиргена, С. Мак-Лауглин, Г. Швиртца и др. [1-5].
Тургенев, как известно, слушал лекции по филологии и философии в Берлинском университете (1836-1840), прекрасно владел немецким языком, изучал Гегеля, Шеллинга, Канта и Шиллера, долгое время жил в Германии и называл ее своим «вторым отечеством». Это не могло не наложить определенного отпечатка на его эстетические и философские интересы и вкусы.
В творчестве И. С. Тургенева отражается столкновение различных философских течений XIX в. Л. В. Пумпянский в своей статье «Тургенев-новеллист» [6] писал о том, что тургеневской новелле свойственна «философская оркестровка», т.е. непрерывное философское сопровождение, на фоне которого, наличном или предполагаемом, развертывается само действие. Тургеневские философские штудии с самого начала отличались широтой, а убеждения - глубокой искренностью и противоречивостью.
Humanities. Philology
151
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион
По мнению Г. А. Тиме, «шопенгауэровские» темы и идеи представляют особый интерес именно с точки зрения типологического изучения, так как о времени точного знакомства Тургенева с теми или иными произведениями философа ученые, как правило, высказываются предположительно» [7, с. 60]. В письмах Тургенева имя Шопенгауэра упоминается только дважды: в 1862 г. в письме к А. Герцену он советует «поприлежнее читать Шопенгауэра» (следовательно, сам Тургенев уже прочел труды философа); второй раз - в 1882 г. -в письме к А. Фету, переводившему в это время Шопенгауэра.
Популярность философа в России объясняется многими причинами. П. Тирген в статье «Шопенгауэр в России» [8, с. 66-67] пишет о том, что его метафизика была доступным учением о человеке и окружающем мире, что его этика была описательной, а не предписывающей, как у Канта. Язык Шопенгауэра отличался понятностью и простотой. Социально-политическая обстановка в России «создала идеальную почву для пораженческо-пессимести-ческих настроений и идей» [8, с. 67]. Но важнейшей из причин популярности Шопенгауэра в России явился, по мнению Тиргена, «феномен поэта-мысли-теля». Поскольку академическая философия вследствие тисков цензуры и церковного контроля находилась в весьма трудном положении, то пристанищем мысли стали частные дискуссии в рамках так называемых «кружков» и сама художественная литература. Многие русские писатели-романисты были одновременно «философами-любителями» и считали философию самым ценным и полезным спутником своего творчества [8, с. 70].
Тургенев в своих работах обращался к темам ничтожности человеческого бытия, равнодушия природы («naturanoncontristatur»), всемогущества бессмысленного случая и, наконец, к проблеме смерти. Так же как и Шопенгауэр, он рассматривал «человеческую жизнь как “трагикомедию”, а характер как заданную судьбой, в большинстве своих проявлений, неизменную константу» [8, с. 70]. Поэтому многие герои Тургенева представляют собой статические типажи, и вопрос свободы воли перерастает у них в трагическую проблему.
Наглядные примеры антиципации Шопенгауэра и типологических соответствий можно увидеть во всем творчестве Тургенева, но в конце творческого пути влияние философа на образ мыслей Тургенева обозначилось особенно заметно.
Написанные под конец литературной деятельности (1877-1882) «Стихотворения в прозе» в концентрированной форме выражают многолетние философские раздумья Тургенева, различные грани его духовного облика. Отмечая особую философичность творчества писателя - «сопряжение эмпирического и метафизического», Г. А. Курляндская характеризует «Стихотворения в прозе» как поэтическую исповедь [9]. На присутствие Шопенгауэра в «Стихотворениях в прозе» указывали многие ученые, специально этот вопрос исследовали Л. Аллен, А. Валицкий, В. М. Головко, Т. Б. Трофимова.
Луи Аллен считал, что «влияние Шопенгауэра <...> отразилось в «Стихотворениях в прозе» именно потому, что Тургенев просто нашел у него философское обоснование того пессимизма, который начиная с 1848 года часто омрачал его одинокие размышления» [10, с. 89]. Французский ученый придерживается давней литературоведческой традиции, которая связывает «философский пессимизм» Тургенева с идеями Шопенгауэра.
152
University proceedings. Volga region
№ 4 (32), 2014
Гуманитарные науки. Филология
На связь некоторых произведений цикла с Шопенгауэром указывал польский исследователь А. Валицкий [11, s. 335]. В его работах художественные образы тургеневских стихотворений рассматриваются как иллюстрации к тем или иным сентенциям философа.
В. А. Головко подробно анализирует стихотворения «Завтра! Завтра!», «Песочные часы», «Два брата», «Дрозд 1», «Воробей», «Природа» и показывает, что, несмотря на отдельные созвучные образно-смысловые реминисценции (с текстуальными совпадениями или отсутствием таковых, но близких по смыслу к высказываниям философа), их нельзя рассматривать как единственный источник текста этих стихотворений и говорить об адекватности идей Тургенева и Шопенгауэра [12]. Наличие реминисценций из Шопенгауэра, по мнению В. А. Головко, не является свидетельством зависимости русского писателя от немецкого философа: «Стихотворения в прозе» раскрывают самостоятельный и оригинальный взгляд на мир, специфически тургеневское восприятие» [13, с. 286]. В. М. Головко утверждает: «<...> общечеловеческие проблемы “Стихотворений в прозе” - и прежде всего, вопросы жизни и смерти, человека и природы, личности и общества - рассматриваются Тургеневым в контексте иных - не шопенгауэровских - философских традиций. Диалектический характер раскрытия всех этих проблемных антитез определяет структуру “Стихотворений в прозе” как цикла» [13, с. 99]. Все перечисленные стихотворения, как считает В. М. Головко, в той или иной мере полемичны по отношению к философско-этической концепции Шопенгауэра.
Рассматривая роль реминисценций и автореминисценций в стихотворениях Тургенева, Т. Б. Трофимова подчеркивает, что для его творчества характерен «философский эклектизм» [14]. Так, в миниатюре «Завтра! Завтра!» она находит созвучия с мыслями и Шопенгауэра, и Паскаля [14, с. 167] и, разделяя мнение В. А. Головко, пишет: «Учитывая опыт своих предшественников, он “вплетает” их философские идеи и мысли в свои размышления, ассимилируя их, творчески их перерабатывая и создавая собственные оригинальные произведения» [14, с. 164].
Таким образом, на вопрос о влиянии Шопенгауэра на Тургенева как автора «Стихотворений в прозе» убедительного ответа до настоящего времени не дано: если западные исследователи склонны это влияние абсолютизировать, то в отечественных работах идеи Шопенгауэра рассматриваются лишь как один из многих творчески переосмысленных источников Тургенева. Между тем «Стихотворения в прозе» свидетельствуют о том, что немецкий философ - и как катализатор мысли Тургенева, и как объект полемики - играет роль исключительную и ключевую.
Первый огромный пласт проблем, который волновал Тургенева на протяжении всего его творчества и получил новое переосмысление в Senilia, -философия природы.
Уже в рецензии на «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии» С. Аксакова (1852) Тургенев смотрит на природу не только как художник, но и как философ. В его понимании природа включает в себя весь материальный мир в его конкретном существовании, причем существование это объективно, независимо от человека как субъекта воли. По Тургеневу, «природа решительна настолько сама по себе - насколько вы сами по себе»
Humanities. Philology
153
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион
[15, т. 4, с. 517]. Тайной (ее писатель вслед за Гете называет «открытой») остается «бесконечная гармония», слиянность всех жизней в «одну мировую жизнь». Природа все разъединяет, чтобы все соединить.
Но в поздних «Стихотворениях в прозе» тема природы явственно окрашивается шопенгаурианским пессимизмом. Цикл начинается с миниатюры, в которой изображена природа («Деревня»), и миниатюрой с такой же тематикой заканчивается («Мои деревья»). Подобное композиционное решение неслучайно. В «Деревне» - апофеоз жизни, счастья человека, его единение с природой. В последней миниатюре тургеневского цикла «Мои деревья» акцентируется тема смерти; единение с природой достигается в смерти, означающей возврат человека в лоно вечной природы. Такое композиционное построение утверждает мысль о том, что в природе равновесие не нарушается, в ней действует закон самосохранения.
В миниатюре «Деревня» изображена картина русской сельской местности. В этом летнем деревенском пейзаже можно наблюдать попытку отобразить гармонию, присущую природе вообще, а также единение человека с ней, растворение в ней. Именно поэтому изначально лирический субъект не выявлен, и на первый план выступает сама природа. Так художественно воплощается идея о первозданности природы, независимости ее от субъекта. Лирический субъект в прямом смысле оказывается «вписан» в природу, поскольку заявляет о себе лишь в середине стихотворения: «Я лежу у самого края оврага на разостланной попоне; кругом целые вороха только что скошенного, до истомы душистого сена» [15, т. 10, с. 125]. Таким образом, своим стихотворением «Деревня» Тургенев обозначает одну из граней своего миропонимания природы: она нераздельна, гармонична, глубока и многолика, и человек -ее органическая часть.
В «Разговоре» Тургенев совсем по-иному расставляет акценты в отношениях человека с природой. Природа все также первична по отношению к людям, однако она находится в разладе с человечеством. Природе свойственны покой и величие, которым противопоставляются суетность и эгоистичность людей. Вслед за Шопенгауэром писатель не находит в человеческой жизни никакой разумной цели, лишь «нужду и страдание, увенчанные смертью» (цит. по: [15, с. 81]). Вину за эти страдания Тургенев, как и немецкий философ, возлагает, кажется, на самого человека, злого, мелочного, эгоистичного, порабощенного страстями.
Вместе с тем тема разрыва человека с природой звучит у Тургенева по-своему. С точки зрения Шопенгауэра, человек являлся всего лишь наивысшей ступенью объективизации воли. Он наделен разумом, но от этого и больше страдает. Однако в природе, даже в неживой, происходят ровно те же процессы, которые присущи человечеству: постоянная борьба за жизнь, неиссякаемое страстное стремление, несущее страдание.
У Тургенева же человек отделен от природы совсем по иному признаку. Природа как раз символизирует покой. Нарушая его, человек и отделяет себя от всего окружающего. Нет и намека на признание человека как существа высшего, «венца творения». Наоборот, люди - всего лишь козявки, нарушающие величие и гармонию природы, представленной в образах-философемах гор.
В стихотворении «Природа» читаем о том, что природа «не ведает ни добра, ни зла» [15, т. 10, с. 165]. В ответ на лепетание человека о справедли-
154
University proceedings. Volga region
№ 4 (32), 2014
Гуманитарные науки. Филология
вости она отвечает: «Разум мне не закон - что такое справедливость? Я тебе дала жизнь - я ее и отниму и дам другим, червям и людям... мне все равно!» [15, т. 10, с. 165].
Тургенев рассматривает природу как начальную форму бытия, как онтологическое основание всего сущего. В этом отличие от Шопенгауэра, для которого онтологически мир выступает как воля, и объективно он возможен только в представлении. По убеждению философа, абсолютным первоначалом бытия является мировая воля. Мир и человек есть формы объективации воли. Становление природы рассматривается Шопенгауэром как бесцельная, бесконечная и беспрерывная борьба воли с самой собою.
У Тургенева также законы природы вечны и нерушимы; созидание и истребление выступают как естественные законы, которые касаются и низших, и высших «детей природы». Но у Тургенева природа (а не мировая воля) законодательница, следовательно, она заключает причину в самой себе, творит из себя, таинственный смысл природы не открыт лирическому субъекту, он не чувствует гармонии, не понимает закона равновесия. Отсюда его сомнения, страх, его возражения, ибо он стремится к обеспеченному сохранению, а природа предлагает ему бороться за самосохранение: «А ты пока защищайся - и не мешай мне!» [15, т. 10, с. 165]. Сходные мысли высказаны Тургеневым в «Поездке в Полесье» (1857): «Мне нет до тебя дела, - говорит природа человеку, - я царствую, а ты хлопочи о том, как бы не умереть» [15, т. 5, с. 130].
И у Шопенгауэра, и у Тургенева природа вневременна, противопоставлена индивиду с его ограниченной во времени и пространстве жизнью, с его страстями и желаниями. И писатель, и философ считали, что человек может быть гармонично вписан в нее только в том случае, если он не покушается на ее вечные законы, не нарушает ее покоя и сам пребывает в состоянии созерцания. Изображая картину человеческого бытия в постоянных противоречиях, непонимании, в проявлении беспощадной, возвышающейся над другими воле отдельного индивида, в глупости и безнравственности, Тургенев явственно следует Шопенгауэру: «И как это может удивлять нас, что этот мир -царство случая, ошибки и глупости, которая наголову разбивает мудрость, что в нем бушует злоба, а всякий отблеск вечного находит себе в нем место только как бы случайно и зато тысячи раз вытесняется вон» [16, с. 222].
Но противопоставление человека природе у Тургенева резче и болезненнее. Если, по Шопенгауэру, в природе происходят равно те же процессы, что и в мире людей, - вечное стремление, борьба за существование, мучение и постоянная метаморфоза, то в стихотворениях Тургенева природа не ведает разлада и противоречий. Она всегда величественна, таинственна, спокойна, в ней нет борьбы, ее законы непредвзято справедливы. Человек Тургенева -отнюдь не высшая ступень развития мировой воли, как учил Шопенгауэр; он ничтожен перед лицом природы, перед ее вечностью и покоем; он часто приравнивается к червяку или даже паразиту, поскольку для природы все твари -ее дети [15, т. 10, с. 165].
Миниатюрой, обобщающей представление о человеческой жизни, подводящей его под понятие бессмысленного страдания, в тургеневском цикле является стихотворение «Попался под колесо». Перед нами предстает модель человеческого бытия, в котором страдание становится универсальной тен-
Humanities. Philology
155
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион
денцией. На это указывает и форма: миниатюра выстроена в форме диалога, при этом отсутствуют даже малейшие описания действующих лиц: нет деталей портрета, указания на возраст или социальный статус. Неперсонифицированные человеческий стон и слова теряют всякий смысл и приравниваются к плеску ручья или скрипу надломленного дерева. В итоге человеческие страдания не просто приравниваются к любому звуку, но оказываются еще более бессмысленными, так как не способны дарить радость. Таким образом, Тургенев вновь сближается с Шопенгауэром в понимании бессмысленности страдания и, следовательно, всей человеческой жизни.
В духе Шопенгауэра написана и другая миниатюра, также относящаяся по форме к афоризму, «Житейское правило»: «Хочешь быть спокойным? Знайся с людьми, но живи один, не предпринимай ничего и не жалей ни о чем. Хочешь быть счастливым? Выучись сперва страдать» [15, т. 10, с. 179]. Отказ от страстей, желаний и действий, аскеза и одиночество представляются Тургеневым единственным путем к душевному спокойствию. С другой стороны, счастье невозможно, пока человек не выучится страдать. Это положение можно интерпретировать следующим образом: человек приобретает счастье лишь тогда, когда в полной мере познает страдания и их сущность. Понимание жизни как цепи бесконечных желаний, которые и есть суть страдания, направляют человека на путь одиночества и аскетизма. Такое понимание жизни очень близко этике Шопенгауэра.
В стихотворении «Мне жаль» душу лирического субъекта переполняют два чувства: жалость и скука. При этом жалость распространяется на все живущее, на человечество вне зависимости от возраста, социального статуса, духовного развития его представителей. Счастье у Тургенева несет негативную окраску, поскольку оно кратковременно и всегда предшествует череде несчастий и страданий. Отсюда и появляется зависть к камням. Камень -естественный символ определенности, устойчивости, незыблемости, неизменяемости. Именно этот смысл лирический субъект вкладывает в представление о камне: он завидует незыблемости, неподвластности камня времени, все же остальное хрупко и невечно. От этого и появляется вселенская жалость Тургенева, сопряженная со скукой. Понимание счастья как категории негативной и кратковременной совпадает у Тургенева со словами Шопенгауэра: «Всякое удовлетворение или то, что обычно называют счастьем, в действительности всегда имеет лишь отрицательный, а не положительный характер» [17, с. 348].
Но при всем пессимизме, свойственном циклу, Тургенев, страдая неизлечимой болезнью, находит в себе силы, чтобы увидеть и совершенно иную, светлую сторону бытия. И в этом, наверное, заключено основное расхождение в миропонимании Тургенева и Шопенгауэра. Пафосом жизнеутверждения, гуманности и оптимизма овеяны такие стихотворения в прозе, как «Воробей», «Мы еще повоюем!», «У-А... У-А!».
В миниатюре «Воробей» раскрывается идея жертвенной любви как движущей силы жизни. Материнская любовь маленькой птицы оказывается сильнее воли к жизни, сильнее страха смерти, и в этом убеждении русского писателя полностью отрицается главная мысль Шопенгауэра о воле как первооснове бытия.
В стихотворении «Мы еще повоюем!» жизнеутверждение выражено еще ярче: пусть смерть страшна и неизбежна, но склоняться перед ней не
156
University proceedings. Volga region
№ 4 (32), 2014
Гуманитарные науки. Филология
следует. Надо прочь отогнать мрачные думы и воскликнуть вместе с автором: «Мы еще повоюем, черт возьми!».
Верой в торжество жизни проникнута миниатюра «У-А... У-А!». Одинокий и отчаявшийся, юный поклонник Манфреда отправляется туда, «где громоздятся одни мертвые скалы, где застывает всякий звук, где не слышен даже рев водопадов!» [15, т. 10, с. 188]. В этой зловещей, мертвящей тишине, среди каменных громад он ощущает ужас близкой смерти. Но вот среди немой пустыни, в этом царстве смерти, он слышит крик ребенка, живой голос того самого презренного мира, от которого он, казалось, удалился навеки. В этом слабом крике младенца - торжество жизни, которая сильнее Манфреда и грандиознее величественных скал. Каким противоестественным проявлением слабости должна была показаться перед этим горячим призывом жизни мысль о самоубийстве!
Больше всего стихотворений в цикле посвящено темам одиночества, старости и смерти. Данная проблематика интересовала также и Шопенгауэра. Л. В. Пумпянский [6] писал о том, что в новеллах 60-х гг. попадаются размышления о смерти, о старости, о немощах человека, о судьбе. Некоторые из них, например размышления Санина в прологе к «Вешним водам» (1871) о ничтожестве жизни, разрастаются до степени самостоятельного «стихотворения в прозе». Интересно, с какой настойчивостью повторяется Тургеневым в ряде повестей любимая (и по составу, и по оркеструющей роли) его мысль: картина жизни, которую строит молодость, произвольна; только старость видит жизнь как она есть, во всей ее пустоте и ужасе. Похожая мысль есть и у Шопенгауэра. Философ называет самые большие преимущества старости, отмечая, что только старый человек может увидеть и понять всю ничтожность жизни: «Конец жизни напоминает конец маскарада, когда все маски снимаются» [17, с. 699]. По его мнению, старость выигрывает перед молодостью еще и в том, что в зрелом возрасте человека уже не тревожат страсти, а это, исходя из всего вышесказанного, говорит о меньшем влиянии воли на человека. «Как бы то ни было, юность есть время треволнений, старость -эпоха покоя <...>» [17, с. 700].
Размышления Шопенгауэра о старости и смерти были созвучны Тургеневу только по теме, но не по содержанию. Многие произведения Тургенева наполнены грустью и тоской по прошлому, юности, ушедшей любви, а предчувствие надвигающейся смерти переполняет лирического субъекта Тургенева ужасом и отчаянием. Настроение безысходности и безнадежности получило философское обобщение в некоторых стихотворениях.
Грустным аккордом звучит автобиографическое стихотворение «Без гнезда», повествующее об одинокой птице, обессилевшей в полете и упавшей в морскую пучину.
В форме страстного лирического порыва, обращенного к любимой женщине, написано стихотворение «Когда меня не будет.». Это миниатюрная элегия о любви большой и настоящей, унесенной в могилу.
Стихотворение «Как хороши, как свежи были розы.», построенное на контрасте света и тени, лета и зимы, расцвета и увядания, прошлого и настоящего, овеяно печалью об утраченной юности, о смерти друзей, о боли воспоминаний.
Повинуется страшной старухе-смерти («Старуха») поэт, которого она толкает к яме. Смерть неумолима, она торжествует над человеком и его тво-
Humanities. Philology
157
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион
рениями. Смерть воспринимается Тургеневым как космическая катастрофа, перед лицом которой все ценности утрачивают свой смысл. Смерть становится единственной абсолютной реальностью. Психологию ужаса и страха писатель связывает с отрицанием высшего разума во вселенной, глубинных сущностных сил.
Шопенгауэр совсем по-другому трактовал старость и приближение смерти. В его философии старость сопряжена с убыванием сил, болезнями, однако эти явления подготавливают человека к плавному переходу в небытие и не несут отрицательной окраски. Продолжая сравнивать юность и старость, немецкий философ замечает упадок энергии и сил в зрелом возрасте, однако говорит об особых преимуществах старости, которые компенсируют этот упадок.
В стихотворении «Старик» Тургенев говорит о том, что «настали темные, тяжелые дни», одолели недуги, под гору пошла дорога. Смерть не только не представляет спасения или долгожданного покоя для лирического субъекта, напротив, именно ее незримое присутствие и усиливает мотив фатальности, неотвратимости. Смерть у Шопенгауэра является аналогом Нирваны, Ничто, которые таинственно избавляют человека от страданий и приносят долгожданный покой. В стихотворении Тургенева, напротив, единственным утешением для старого человека становится уход в свои собственные воспоминания. Подчеркивается противоречие между реальным возрастом старика и его все еще молодой душой. С другой стороны, это обстоятельство и способно принести хоть мимолетную радость.
По Шопенгауэру, преимущество пожилого человека заключается в его способности обобщить жизненный опыт и взглянуть на прежние страсти и стремления как на суетные, ведущие лишь к страданию.
Тургенев расставляет другие акценты - лишь полноценная, свежая, сильная, наполненная эмоциями жизнь имеет ценность, только в воспоминаниях о ней одной и может найти временную отраду старик. В старости и смерти Тургенев искал не торжество человека и его спасения, а какого-то иного откровения, не разумно-мыслительного, но сердечно-чувственного, духовного.
В старости и смерти Тургенев не чувствовал, как Шопенгауэр, чаемого спасения. Примером тому может служить миниатюра «Кубок», которая написана как бы по следам размышлений над книгой философа. Название далеко не случайно, Шопенгауэр писал, что только человеку доступно действительно осушить «кубок смерти», в отличие от всего остального животного мира. Тургенев подхватывает в своем стихотворении не столько метафору, сколько саму мысль философа о торжестве человека в смерти, и предлагает свое видение: «Я, как ваятель, как золотых дел мастер, старательно леплю и вырезываю и всячески украшаю тот кубок, в котором я сам же подношу себе отраву» [15, т. 10, с. 178]. Единственное утешение видит Тургенев в искусстве. Здесь он близок эстетическим взглядам Шопенгауэра, который считал, что искусство «воспроизводит постигнутые чистым созерцанием вечные идеи, существенное и постоянное во всех явлениях мира, и в зависимости от материала, в котором оно их воспроизводит, это - изобразительное искусство, поэзия или музыка» [18, с. 198].
158
University proceedings. Volga region
№ 4 (32), 2014
Гуманитарные науки. Филология
И Шопенгауэра, и Тургенева волновали онтологические проблемы человеческого бытия. Но в решении этих проблем наблюдаются заметные различия. Шопенгауэр выстраивает законченную философскую систему, в которой мир предстает проявлением бессмысленной воли. Человек при этом условии априори не имеет возможности стать счастливым, поэтому единственным выходом для него является отказ от личной воли, смерть и уход в небытие, эстетическое созерцание. У Тургенева же все-таки можно найти миниатюры, в которых лирический субъект смотрит на мир со светло-грустным настроением («У-А... У-А!», «Голуби») и даже оптимистически («Воробей», «Мы еще повоюем!»). Но перед лицом смерти все краски блекнут, и Тургенев не видит ни малейшего выхода. Не соглашаясь с шопенгауэровским «рецептом» логического и бесстрастного созерцания жизни и смерти, он так и не находит утешения, которое требуется человеческому сердцу в самый драматический момент человеческой жизни. И в этом смысле пессимизм Тургенева оказывается еще более глубоким, чем у Шопенгауэра.
Таким образом, «Стихотворения в прозе» И. С. Тургенева представляют собой эмоциональный отклик на немецкую философию пессимизма, включающий в себя неявную, внутреннюю полемику. Интеллектуальная резиньяция по Шопенгауэру сопровождается у Тургенева эмоциональной непримиренностью с логическими выводами философии, которую писатель, на первый взгляд, поэтически воплощает в образах своих стихотворений в прозе.
Список литературы
1. Батюто, А. И. Тургенев-романист / А. И. Батюто. - Л. : Наука, 1972. - 389 с.
2. Винникова, И. А. И. С. Тургенев в шестидесятые годы: (Очерки и наблюдения) / И. А. Винникова. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1965. - 115 с.
3. Генералова, Н. П. И. С. Тургенев: Россия и Европа: Из истории русско-европейских литературных и общественных связей / Н. П. Генералова. - СПб. : Изд-во РХГИ, 2003. - 583 с.
4. McLaughlin, S. Schopengauer in Russland. Zur literarischen Rezeption bei Turgenev /
S. McLaughlin. - Wiesbaden, 1984. - 209 pp.
5. Schwirtz, G. I. S. Turgenev und Deutschland: Materialen und Untersuchungen. Vol. 1 / G. Schwirtz ; ed. Gerhard Ziegengeist. - Berlin : Akademie-Verlag, 1965. -247 p.
6. Пумпянский, Л. В. Тургенев-новеллист / Л. В. Пумпянский // Электронная библиотека спец. филол. литературы / Министерство образования и науки РФ. -М., 2007. - URL: http://philology.ruslibrary.ru/default.asp?tr/D=139&art/D=336
7. Тиме, Г. А. Россия и Германия: философский дискурс в русской литературе XIX-XX вв. / Г. А. Тиме ; Рос. акад. наук, Ин-т русской литературы (Пушкинский Дом). - СПб. : Нестор История, 2011. - 456 с.
8. Тирген, П. Шопенгауэр в России / П. Тирген // Общественная мысль: исследования и публикации. - М. : Наука, 1993. - Вып. III. - С. 64-76.
9. Курляндская, Г. Б. И. С. Тургенев. Мировоззрение, метод, традиции / Г. Б. Курляндская. - Тула : ИПП Гриф и К°, 2001. - 229 с.
10. Аллен, Л. Тургенев и Шопенгауэр / Л. Аллен // Пушкин и Тургенев : тезисы докладов. - СПб. ; Орел, 1998. - С. 87-92.
11. Walicki, A. O «schopenhaueryzmie» Turgieniewa / A. Walicki // Osobowosc a his-toria. - Warszawa, 1958. - S. 278-353.
12. Головко, В. М. И. С. Тургенев и А. Шопенгауэр к проблеме текстологического и историко-литературного комментария «Стихотворений в прозе» / В. М. Го-
Humanities. Philology
159
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион
ловко // И. С. Тургенев. Проблемы мировоззрения и творчества : сб. науч. тр. -Элиста : Калмыцк. ун-т, 1983. - С. 96-117.
13. Головко, В. М. О некоторых реминисценциях в «Стихотворениях в прозе» И. С. Тургенева / В. М. Головко // Четвертый межвузовский тургеневский сборник. - Орел, 1975. - Т. 17. - С. 285-304.
14. Трофимова, Г. Б. Литературные и философские реминисценции в цикле «Стихотворения в прозе» И. С. Тургенева (к проблеме поэтики) : дис. ... канд. филол. наук : 10.01.01 / Трофимова Т. Б. - СПб., 2004. - 195 с.
15. Тургенев, И. С. Полное собрание сочинений и писем : в 30 т. Соч. : в 12 т. ; Письма : в 18 т. / И. С. Тургенев. - 2-е изд., испр. и доп. - М. : Наука, 1978-1990.
16. Шопенгауэр, А. Собрание сочинений : в 5 т. Т. 1. Мир как воля и представление. - М. : Московский клуб, 1992. - 395 с.
17. Шопенгауэр, А. Афоризмы житейской мудрости / А. Шопенгауэр. - М. : ЭКСМО ; СПб. : Мидгард, 2007. - 736 с.
18. Шопенгауэр, А. Об интересном / А. Шопенгауэр. - М. : Олимп ; ООО Изд-во АСТ-ЛТД; 1997. - 432 с.
References
1. Batyuto A. I. Turgenev-romanist [Turgenev-novelist]. Leningrad: Nauka, 1972, 389 p.
2. Vinnikova I. A. I. S. Turgenev v shestidesyatye gody: (Ocherki i nablyudeniya) [Turgenev in 60s: (Essays and observations)]. Saratov: Izd-vo Sarat. un-ta, 1965, 115 p.
3. Generalova N. P. I. S. Turgenev: Rossiya i Evropa: Iz istorii russko-evropeyskikh litera-turnykh i obshchestvennykh svyazey [I. S. Turgenev: Russia and Europe: from the history of Russian-European literary and social ties]. Saint-Petersburg: Izd-vo RKhGI, 2003, 583 p.
4. McLaughlin S. Schopengauer in Russland. Zur literarischen Rezeption bei Turgenev [Schopenhauer in Russia. On literary reception by Turgenev]. Wiesbaden, 1984, 209 p.
5. Schwirtz G. I. S. Turgenev und Deutschland: Materialen und Untersuchungen. Vol. 1 [Turgenev and Germany: materials and research]. Berlin: Akademie-Verlag, 1965, 247 p.
6. Pumpyanskiy L. V. Elektronnaya biblioteka spets. filol. literatury [Electronic library of special philological literature]. Ministry of education and science of the RF. Moscow, 2007. Available at: http://philology.ruslibrary.ru/default.asp?tr/D=139&art/D=336
7. Time G. A. Rossiya i Germaniya: filosofskiy diskurs v russkoy literature XIX-XX vv. [Russia and Germany: philosophical discourse into Russian literature of XIX-XX centuries]. Saint-Petersburg: Nestor Istoriya, 2011, 456 p.
8. Tirgen P. Obshchestvennaya mysl’: issledovaniya i publikatsii [Public thought: research and publications]. Moscow: Nauka, 1993, iss. III, pp. 64-76.
9. Kurlyandskaya G. B. I. S. Turgenev. Mirovozzrenie, metod, traditsii [I. S. Turgenev. World view, method, traditions]. Tula: IPP Grif i K°, 2001, 229 p.
10. Allen L. Pushkin i Turgenev: tezisy dokladov [Pushkin and Turgenev: report theses]. Saint-Petersburg; Orel, 1998, pp. 87-92.
11. Walicki A. Osobowosc a historia [Personality and history]. Warsaw, 1958, pp. 278-353.
12. Golovko V. M. I. S. Turgenev. Problemy mirovozzreniya i tvorchestva: sb. nauch. tr. [I. S. Turgenev. Problems of world view and creativity: collected articles]. Elista: Kal-mytsk. un-t, 1983, pp. 96-117.
13. Golovko V. M. Chetvertyy mezhvuzovskiy turgenevskiy sbornik [Fourth interuniversity collection devoted to Turgenev]. Orel, 1975, vol. 17, pp. 285-304.
14. Trofimova G. B. Literaturnye i filosofskie reministsentsii v tsikle «Stikhotvoreniya v proze» I. S. Turgeneva (k probleme poetiki): dis. kand. filol. nauk: 10.01.01 [Literary and philosophic reminiscences in the cycle “Proze poems” by I. S. Turgenev (on the problem of poetics): dissertation to apply for the degree of the candidate of philological sciences]. Saint-Petersburg, 2004, 195 p.
15. Turgenev I. S. Polnoe sobranie sochineniy i pisem: v 30 t. Soch.: v 12 t.; Pis’ma: v 18 t. [Complete collection of works and letters: in 30 volumes]. Moscow: Nauka, 1978-1990.
160
University proceedings. Volga region
№ 4 (32), 2014
Гуманитарные науки. Филология
16. Shopengauer A. Sobranie sochineniy: v 5 t. T. 1. Mir kak volya i predstavlenie [Collected works: in 5 volumes. Vol. 1. World as the will and conception]. Moscow: Moskovskiy klub, 1992, 395 p.
17. Shopengauer A. Aforizmy zhiteyskoy mudrosti [Aphorisms of worldly wisdom]. Moscow: EKSMO; Saint-Petersburg: Midgard, 2007, 736 p.
18. Shopengauer A. Ob interesnom [On something interesting]. Moscow: Olimp; OOO Izd-vo AST-LTD; 1997, 432 p.
Киселева Екатерина Александровна
аспирант, Российский государственный
педагогический университет
им. А. И. Герцена
(Россия, г. Санкт-Петербург,
Набережная реки Мойки, 48)
E-mail: [email protected]
Kiseleva Ekaterina Aleksandrovna Postgraduate student, Russian State Pedagogical University named after A. I. Gertsen
(48 reki Moyki embankment, Saint-Petersburg, Russia)
УДК 82.091 Киселева, Е. А.
Шопенгаурианские мотивы в «Стихотворениях в прозе» И. С. Тургенева / Е. А. Киселева // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2014. - № 4 (32). - С. 150-161.
Humanities. Philology
161
