Научная статья на тему '"тургеневский человек": к постановке проблемы'

"тургеневский человек": к постановке проблемы Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
1625
181
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
TURGENEV / "TURGENEV'S MAN" / "UNDIVIDED WHOLE" / PHILOSOPHY OF PERSONALITY / ETHICAL AND PHILOSOPHICAL VIEWS / ART ANTHROPOLOGY / ТУРГЕНЕВ / "ТУРГЕНЕВСКИЙ ЧЕЛОВЕК" / "НЕРАЗДЕЛЕННОЕ ЦЕЛОЕ" / ФИЛОСОФИЯ ЛИЧНОСТИ / ЭТИКОФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ / ХУДОЖЕСТВЕННАЯ АНТРОПОЛОГИЯ

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Бельская А.А.

В статье рассматриваются вопросы о философии личности Тургенева, его этико-философских взглядах, которые находят отражение в феномене «тургеневского человека», различные черты которого в их модификациях воплощены в положительных героях писателя.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

"TURGENEV'S MAN": CHALLENGE PROBLEM

The article deals with the philosophy of the Turgenev's personality, his ethical and philosophical views, which are refl ected in the phenomenon of the "Turgenev's man", whose various features of the personality in their modifi cations are embodied in the writer's positive heroes.

Текст научной работы на тему «"тургеневский человек": к постановке проблемы»

УДК 82.091 - 4 ТУРГЕНЕВ И.С. А.А. БЕЛЬСКАЯ

кандидат филологических наук, доцент, зав. кафедрой журналистики и связей с общественностью, Орловский государственный университет E-mail: aa_bel@mail.ru

UDC 82.091 - 4 TURGENEV I.S.

A.A. BELSKAYA

Candidate of Philology, Associate Professor, Head of the department of journalism and public relations, Orel State

University E-mail: aa_bel@mail.ru

«ТУРГЕНЕВСКИЙ ЧЕЛОВЕК»: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ "TURGENEV'S MAN": CHALLENGE PROBLEM

В статье рассматриваются вопросы о философии личности Тургенева, его этико-философских взглядах, которые находят отражение в феномене «тургеневского человека», различные черты которого в их модификациях воплощены в положительных героях писателя.

Ключевые слова: Тургенев, «тургеневский человек», «неразделенное целое», философия личности, этико-философские взгляды, художественная антропология.

The article deals with the philosophy of the Turgenev's personality, his ethical and philosophical views, which are reflected in the phenomenon of the "Turgenev's man", whose various features of the personality in their modifications are embodied in the writer's positive heroes.

Keywords: Turgenev, "Turgenev's man", "undivided whole", philosophy of personality, ethical and philosophical views, art anthropology.

О концепции личности Тургенева, философском генезисе взглядов писателя на человека, его этико-философской позиции, социально-эстетическом идеале написано большое количество монографий и статей. Благодаря работам критиков начала XX века (М.О. Гершензон, М.А. Петровский, Д.Н. Овсянико-Куликовский и др.), таких учёных, как С.М. Аюпов, А.И. Батюто, Г. А. Бялый, В.М. Головко, Г.Б. Курляндская, Ю.В Лебедев, В.М. Маркович, В.А. Недзвецкий, Г.А. Тиме, а также философа-богослова В.В. Зеньковского и др., значительно обогащено современное тургеневедение. Труды современных исследователей, обращающихся к изучению тургеневского понимания человека (И.А. Беляева и др.), в том числе автора данной статьи, базируются на концептуальных выводах их предшественников. Между тем, несмотря на то, что много сделано в изучении философии личности писателя, творчество Тургенева - признанного классика XIX века - продолжает привлекать внимание учёных, именно потому, что речь идёт о классике. На сегодняшний день остаётся ещё немало неизученных и спорных вопросов, в частности, в постижении ценностного сознания писателя, его художественной модели мира, аксиологии антропологической идеи, религиозно-философских взглядов.

Наша цель - рассмотреть «тургеневского человека» как целостное явление.

В своё время Д.Е. Максимов включил в научный обиход понятие «лермонтовский человек». Полагаем, что вполне оправдано рассуждать о «тургеневском человеке», сущность которого вбирает в себя философию

личности Тургенева и различные грани которого находят отражение в героях писателя, а они, в свою очередь, выражая мысли, настроения своего времени, выступая объектом изображения и субъектом сознания, вызывают рефлексию и «эстетическую симпатию» автора. Несмотря на то, что тургеневская концепция человека изучена достаточно всесторонне и существуют многочисленные классификации персонажей писателя, т.е., по сути дела, представлены типологии «тургеневского человека» («лишний человек» - «идеальный тип человека»; «романтик» - «практик»; «тип Гамлета» - «тип Дон Кихота»; «слабый человек» - «сильный человек», «природная натура» - «рефлектирующий герой» - герои с «инстинктом гениальности» - герои «здравого дюжинного рассудка» и др.), основные черты его личности до сих пор не обобщены в науке. Л.Н. Гареева, правда, считает, что «тургеневский человек» «описан» исследователями достаточно многосторонне, но выделяет при этом новый аспект его изучения - не только как объекта изображения (либо как герой, либо как повествователь), но и как субъекта речи и сознания. Думается, что точно так же, как нельзя ограничивать феномен «тургеневского человека» вопросом о специфике героя, изображенного в произведениях писателя, и характер проявления авторского «я» в тексте - это один из важнейших показателей воплощения «тургеневского человека» [1, 3], так и назрела необходимость обосновать смысл самого понятия, обобщить сведения об особенностях изображения и выражения «тургеневского человека» в текстах писателя.

Учёными давно доказано, что человек занима-

© А. А. Бельская © A.A. Belskaya

ет Тургенева как часть Вселенной и человечества, как носитель общих форм бытия и неповторимая индивидуальность, как выразитель духа, «давления» времени и вневременной всечеловеческой и «русской сути». Именно Тургеневу принадлежат «открытия» в человеке богатого духовного мира, национального самосознания, высоких принципов нравственности, «чистых» эстетических переживаний при значимости социальной активности. Писатель рассматривает человека как многомерную сущность, не сводимую целиком к конкретно-историческому характеру, а вбирающую в себя универсально-родовое содержание и одновременно осознающую «недостаточность» своей «родовой бесконечности», смутно чувствующую сродство с чем-то «высшим, вечным». В тургеневских произведениях человек изображён и в иерархии социальных, общественных отношений, и в вечном потоке «мировой жизни». Отсюда двуплановость (или, по Ю.М. Лотману, трёхплановость - «современно-бытовой», «архетипиче-ский», «космический») произведений писателя.

Традиционным в науке является тезис о философско-пантеистических взглядах Тургенева, натурфилософские устремления которого обращают к вопросу об отношении человека к жизни природы, космоса. Действительно, будучи далёким от религиозной картины мира, христианского взгляда на человека («я не христианин»), Тургенев в центр своей метафизической философии ставит Человека и Природу. Взгляды писателя на их взаимоотношения нельзя назвать «застывшими». В ранние годы творчества молодой Тургенев одухотворяет Природу («живой дух, ставший плотью») и, рассматривая человека как её порождение, утверждает неразрывную связь «человеческого духа с природой», находя в этом «самое приятное, самое прекрасное, самое глубокое явление» бытия [8, 351]. Позицию писателя в этот период определяют четыре устойчивые идеи: духовное («божественное») начало присутствует и в природе («целым миром чудес»), и в человеке («и человек таким же должен быть..., - таков он и есть»); человек - это часть природы, и всё «духовное», что есть в ней, соединяется «в одну светлую точку, которая называется "Я"» [8, 352]; именно красота индивидуальности каждого отдельного «Я» является высшей ценностью в земной природной жизни («Прекрасное <...> нигде ... не сияет с такой силой, как в человеческой индивидуальности»); связь и участие человека во всемирном процессе обусловливает Любовь.

Начиная с середины 1840-х годов, у Тургенева возникают прямо противоположные настроения - настроения космического пессимизма, которые станут сквозными в творчестве писателя. Наряду с объединяющим человека и природу началом - «быть единым и бесконечно различным в себе», - Тургенев обнаруживает и разъединяющую их тенденцию - вечное движение, стихийную мощь, бездушие Природы и пространственно-временную ограниченность человека, его одиночество, слабость, беззащитность перед слепой и хаотичной силой. Вселенная для писателя - это уже не только

«единое чудо», но и отчуждённый от человека саморождающийся, неразумный и потому незначительный Космос. Трагедия жизни видится в том, что человек, созданный природой смертным, подверженный страданиям, «живет, должен жить в мгновенье и для мгновенья», тогда как только ему одному дана «душа» («... душа есть только в нас и, может быть, немного около нас»). Помимо трактовки человека как сущности в общем единстве законов бытия, у Тургенева появляются мысли об уникальности каждого отдельного индивида, неординарности его личностного начала. Персонализм приводит писателя к убеждению, что человек выше, чем природа, он - «один», «не повторяется, как бабочка» [7, 229]. Особое место человека в мире определяет его неповторимость и, тем самым, бесценность. Последнее усиливается тем, что человек является творцом, не только созерцающей, но и преображающей сущностью. Придя в мир и ища бытия для себя, каждый человек сам по себе, ни кто другой, именно это Я «смутно понимает свое значение» - «одному дано творить», смутно чувствует, что «он сродни чему-то высшему, вечному» [7, 229-230]. Вместе с тем конгениальный «высшему» и «вечному» человек вынужден подчиняться необходимости, покоряться природе. Будучи органически связанными, природа и человек на самом деле оказываются внутренне глубоко различны: природа вечна - человек конечен, причём, конечен, по Тургеневу, тот, из сердца которого исходит свет, дающий «значение и силу» краскам жизни, озаряющий всё вокруг [7, 221]. Более всего писателя беспокоит то, что человек - это «существо единого дня», а Природу, которая, казалось бы, «хлопочет» только о том, чтобы создать личность, личность, в конечном счёте, не заботит: «Она (природа - А.Б.) беспрестанно стоит и беспрестанно разрушает» [9, 205].

Мыслью о трагической разобщённости Человека и Природы пронизано всё творчество Тургенева, особенно отчётливо она звучит в таких произведениях, как «Поездка в Полесье» (1857), «Признаки» (1864), «Довольно» (1862-1865), в центре которых - «тоска» развитого и сознающего свою личностную сущность человека. Размышляя в рассказе «Довольно» о судьбе человека, который не может не содрогаться «при одной мысли о ничтожестве», уделе покорно и безропотно соглашаться с собственной участью - «сиди в грязи, любезный, и тянись к небу» [7, 230], - автор единственно возможным достоинством человека называет достоинство сознания своего ничтожества: «<...> одно остается человеку, чтобы устоять на ногах и не разрушиться в прах <... > сохранить последнее, единственно доступное ему достоинство, достоинство сознания собственного ничтожества; то достоинство, на которое намекает Паскаль, когда он, называя человека мыслящим тростником, говорит, что если бы целая вселенная его раздавила - он, этот тростник, был бы всё-таки выше вселенной, потому что он бы знал, что она его давит, а она бы этого не сказала» [7, 226]. Тургенев перекликается с Б. Паскалем в оценке человека как «мыслящего тростника» и потому, кроме трагичности человека, бес-

сильного перед «слепорождённой» Природой, отмечает его величие, ибо он, «отважно провозглашающий своё собственное ничтожество, тем самым возвышается до равенства с этим ... божеством, игралищем которого... признаёт себя» [9, 377]. Соответственно, наряду с творческим началом, в тургеневской философии личности ключевое значение отводится самосознанию человека. Не удивительно, что средоточием произведений писателя являются наблюдения над процессом его самосознания. Своеобразие Тургенева состоит в том, что в его художественном мире самосознание - это не только несомненная «сила» («... всякое самосознание есть сила»), но и глубокая рефлексия в связи с двойственностью, противоречивостью мироздания, «не обдуманным творчеством» Природы, трагичностью и ограниченностью наличного бытия. Поскольку рефлектирующий человек тяготится зависимостью от природы, то утрачивает гармоничное отношение к ней и нередко только смерть восстанавливает равновесие, позволяет выйти за пределы своего «я» и своей быстротечной жизни.

Тургеневские философия личности и натурфилософская концепция мира неразрывно связаны с двумя амбивалентными экзистенциальными категориями -жизнь и смерть. Восприятие сущего как бессознательно движущей материи, трактовка Природы как властной, но бездушной стихии, которая «не знает свободы, не знает добра», и человека как творческого, дающего «значение и силу» жизни, но метафизически одинокого, беспомощного и беззащитного существа, неминуемый жребий которого - смерть, составляют пессимистическую основу мировоззрения Тургенева. Само устройство Вселенной, считает писатель, исключает продолжительное счастье для человека. Создав его смертным, подверженным страданиям, Природа не заботится о благополучии и счастье человека, не беспокоится о будущности судьбы человечества, не «хлопочет», как дойти ему до совершенства и счастья. Недаром смерть, «слепая, немая, холодная, нелепая, жадная, вечная ночь», неизбежно прерывающая индивидуальное существование человека, становится противна его сознанию. «Отрицая» личность, смерть делает человеческую жизнь призрачной и абсурдной, лишает бытие смысла и значения. Парадоксальным, но очевидным для Тургенева становится только то, что для человека, «существа единого дня», реальным является неумолимое приближение старости и смерти, и потому писатель, вслед за Вольтером, сравнивает людей с «минутными мотыльками» («Все мы существа эфемерные, "petits papillons d'un moment", как говорит Вольтер, все осуждены на скорую смерть - и не успеешь оглянуться, как уже все покончилось!»). Этим пафосом пронизано большинство произведений Тургенева, в центре которых - не покидающая его мысль о пространственной и временной ограниченности человека, бессмысленности и пустоте его жизни, что, в свою очередь, определяет элегическую тональность тургеневской прозы, особое место в ней мотивов прошлого, «светлого сокровища» воспоминаний и пугающего несоответствия между естественностью смерти и противоестественностью

того, что неповторимое (творческое) Я должно превратиться в ничто. Отсюда присутствие в художественном мире писателя по-разному моделированного сюжета жизни-трагедии и устойчивое обращение к мотивам мимолетности счастья, трагической безысходности личной судьбы человека, неведомости инобытия, которое вызывает страх и ужас одновременно. Особенность Тургенева заключается в том, что он, не приемля смерть, прежде всего, с позиции персонализма, на протяжении всей своей жизни пытается отыскать «метафизическую устойчивость» человека.

Взгляды на Природу как стихийную силу и Человека, полностью зависимого от её всевластия и всемогущества, лежат в основе трагической концепции жизни, в той или иной степени присутствующей во всех произведениях Тургенева. Впрочем, писатель воспринимает Природу не только как «вечную Изиду», но и как «всеобщую» Мать, которая живёт с человеком одними радостями и горестями, не имея при этом никаких «предпочтений». Помимо суждений о «грубом равнодушии» Природы, пустоты Вселенной, затерянности в ней человека, бренности его существования, в том числе его земной любви и земного счастья, Тургенев тонко чувствует красоту, простоту и величие природы («негодяйка-природа может быть восхитительно прекрасной»), прозревает и понимает целостность и упорядоченность мира, его «бесконечную», «всеобщую» гармонию. «Таинственный смысл» Природы открывается писателю в «тихом и медленном одушевлении, неторопливости и сдержанности ощущений и сил, равновесии здоровья в каждом отдельном существе» («... вот самая ее основа, ее неизменный закон, вот на чем она стоит и держится»). Всем своим творчеством Тургенев отстаивает необходимость соединения человека и природы, полагая, что только через постижение себя частью великого Целого можно преодолеть обособленное индивидуалистическое сознание и только в их слиянии заключено условие гармонии человека как личности. Важно отметить, что гармония выступает у писателя не только эстетической (эмоциональное переживание прекрасного), но и онтологической и антропологической категорией. Прозревая гармоничность мира, Тургенев рассматривает человека как часть единого совершенства и в качестве несомненных ориентиров индивидуального и общественного бытия называет «одушевление», «покой», «равновесие».

Таким образом, при осмыслении парадигмы «человек - природа» проявляется и «светлый», и «мрачный» пантеизм Тургенева. Двоякий взгляд на Природу и Человека, двойственная оценка Вселенной как огромного, таинственного, бесконечного, но лишённого абсолютного начала, пустого Хаоса и в то же время как многообразного Космоса, гармоничного соответствия разрозненных частей и - как следствие - признание объективного характера и непреходящей ценности красоты мира, приводят писателя, с одной стороны, к космическому пессимизму, с другой - к прямо противоположной ему утверждающей философии всеоб-

щей гармонии, бесконечной и «бессмертной красоты». Будучи сторонником теории судьбы («каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно перед ним разверзнуться может»), колоссального влияния судьбы, рода, закона наследственности («все мы виноваты»), обстоятельств («обстоятельства нас определяют») на человека, тленности всего «земного», преходящего характера человеческой жизни, Тургенев во многих своих произведениях отходит от фаталистического восприятия бытия. Помимо трактовки жизни как «красноватой искорки, мерцающей в мрачном и немом океане Вечности» [9, 390], рассуждений о тяжести жизни, в которой «всего тяжелее» «равнодушная необходимость, эта естественность страдания и утрат», которая «разбивает самые пленительные и прекрасные образы, даже не замечая их - как колесо, которое раздавило цветок» [10, 187], писатель в качестве несомненной и абсолютной ценности утверждает объективную ценность жизни («... а в жизни все-таки нет ничего лучше жизни, как она ни бывает подчас тяжела»), безусловного закона, придающего человеческому бытию смысл бесконечности, - Любовь («... только любовью держится и движется жизнь <...> любовь сильнее смерти»). Что касается художественной онтологии Тургенева, то в центре неё находится личность человека, возвышающегося над миром («он. выше вселенной»).

Основы диалектического понимания процессов жизни человека и природы наиболее полно отражаются в литературно-критических статьях Тургенева 1840-х - 1850-х годов. В статье «О «Записках ружейного охотника Оренбургской губернии» С. Т. Аксакова» (1852) «открытую» тайну Природы писатель связывает с тремя категориями: «полярностью» - борьбой «центробежных» и «центростремительных» сил; «возвышением» - «разрешением» внутренних противоречий, примирением этих сил; «гармонией» - неким эстетико-космологическим принципом, когда из «разъединения и раздробления», при которых «все живет только для себя», выходит «общая, бесконечная гармония, в которой все, что существует, - существует для другого», и каждая точка, каждая отдельная единица, почитающая «себя средоточием вселенной», «сливается в одну мировую жизнь» [5, 517]. В представлении Тургенева любая произвольная единица, неповторимая и незаменимая, стремящаяся жить для себя, пройдя опыт разъединения и конфликта с другой, с такой же отдельной и существующей только для себя, через борьбу, взаимодействие и примирение в своей слитности образуют гармоничное целое. Вслед за Гёте, русский писатель утверждает, что только через Любовь достигается равноправное сосуществование, со-бытие разрозненных, разобщённых, жаждущих быть «всем» природных единиц и последующая их со-причастность и со-творчество с «другими». Безусловно, то, что Тургенев воспринимает Любовь как сокровенное начало мира, метафизическую основу бытия, а Жизнь - как «постоянно побеждаемое противоречие», обусловливает гармонизирующее начало художественно-философского мышления писателя.

Жизнь для Тургенева сильна любовью. Вместе с тем в своих произведениях он в духе метафизической философии изображает человека во власти вечных, вне-исторических стихий бытия и причисляет к последним, в том числе любовь. Она является основным мотивом тургеневского творчества и тесно связана с мотивами молодости, счастья, искусства, смысла жизни. В прозе писателя представлены два вида любви - земного, естественного, возвышенного чувства, гармоничного взаимодействия двух людей, которых связывает душевная и духовная близость, и испепеляющей, разрушительней страсти. В отличие от большинства русских писателей, Тургенев относится к любви, принимающей вид чувственной страсти, не как к «телесному разврату» (Ф.М. Достоевский), а как к неотвратимой, «неведомой и холодной» силе, захватывающей, подчиняющей себе, порабощающей человека. Если в эстетическом плане такая любовь для Тургенева - «неведомая», «странная», «загадочная», «таинственная», «опасная» и одновременно «прекрасивая» сфера («незнакомое, красивое, но грозное лицо»), то в этическом - исключительно «злая», «смертоносная», лишённая «добра» и «красоты».

Пожалуй, наиболее значимым для понимания феномена «тургеневского человека» является то, что писателю присуще сознание двойного противоречия: между «равнодушной», но обладающей внутренней цельностью и красотою Природой и уникальным, но бренным Человеком - между природой человека, индивидуально-природным и собственно человеческим в нём, его способностью любить, чувствовать красоту окружающего мира, стремлением быть счастливым и его моральным сознанием, высоким качеством творить красоту в себе и вокруг себя. В трактовке Тургенева человек - это и природное существо, обращённое к чувственному миру, живущее «для себя», и сверхчувственное существо, об-ращённое к идеалу и живущее «вне себя». Не вызывает сомнения, что в констатации уникальности, ценности и прав личности Тургенев следует за пушкинской идеей самостоянья человека. Но, как известно, «жизненная мудрость» Пушкина «построена на принципе совпадения противоположностей (coincidentia орроБЙогцт), единства разнородных и противоборствующих потенций бытия» [12, 446]. По мнению многих учёных, гениальность поэта проявляется в формировании такой художественной «парадигмы», которая выступает «точным отражением "диссонансного" мировоззрения и, в первую очередь, соответствующего представления о человеке» [2, 46-49]. Точно так же, как Пушкину, Тургеневу бытие является в двух видах: гармония - дисгармония, и, подобно Пушкину, Тургенев далёк от понимания человека как «подчинённого элемента» гармонии мира, гармонии общества, гармонии искусства. В структуре личности пушкинских и тургеневских героев сталкиваются противоположности - «временное» и «вечное», «конкретно-историческое» и «метафизическое», «материальное» и «идеальное», «природное» и «личностное», «земное» и «божественное». Концептуальным компонентом художественной антропологии Тургенева

выступает не «слияние», а «борьба» природных и социальных констант, «центростремительных» и «центробежных» сил, генетических, наследственных черт и интеллектуальных, нравственных, эстетических качеств. На судьбу тургеневских героев оказывают влияние и социальные, и природные законы, и они (герои) оказываются во власти и общественных, и иррациональных, «тайных сил». В самом человека Тургенев обнаруживает наличие черт иного бытия, иррациональных, таинственных, неуправляемых стихий. Полярное видение мира и человека приводит к тому, что в своих произведениях писатель неизменно показывает подчинённость последнего законам природы, но столь же неизменно акцентирует приоритет его самосознания над стихиями и в этом видит выражение подлинной сущности человека как личности.

В знаменитой статье «Гамлет и Дон-Кихот» (1859) Тургенев, называя «центростремительные» и «центробежные» силы равновеликими, постоянно участвующими в прогрессе жизни, даёт характеристику двум сверхтипам: Гамлетам, с которых преобладают центростремительные силы («... я ... Это исходная точка, к которой он возвращается беспрестанно»), и Дон-Кихотам, в которых доминируют центробежные начала («служитель идеи», «... он весь самопожертвование... <...> выражает собою ... веру в нечто вечное, незыблемое, в истину <...> находящуюся вне отдельного человека»). Особое внимание писатель уделяет анализу тех универсальных черт личности, которые резко разделены в героях Шекспира и Сервантеса: «гамлетовских», когда при сильно развитом элементе рефлексии интеллект превалирует над волей, анализ, эгоизм, безверье, сомнение, ирония - над энтузиазмом, сосредоточенность на своём «я», обращённость внутрь себя - над психологией жертвенного служения, «чисто человеческое» - интимно-личное, «чувственное и сластолюбивое», эстетическое - над нравственным сознанием; и «донкихотских», когда энтузиазм и вера преобладают, если не над чувствами (любит «идеально, чисто»), то над эстетическими наклонностями, убеждения - над знаниями, готовность «жертвовать жизнию» - над привязанностью к жизни и «дух великий и смелый» сочетается с неумением «ни легко сочувствовать», «ни легко наслаждаться», а в ситуации выбора между обязанностями и склонностями предпочтение отдаётся служению высоким нравственным или общественным идеалам. Вне сомнения, «вечные» образы Гамлета и Дон Кихота служат Тургеневу способом познания реальной жизни и реального человека, и в своей статье писатель представляет две коренные направленности человеческого духа, два уровня человечности: эгоистов, бесполезных для масс, но обладающих «изумительной обработкой» внутреннего мира; и альтруистов, которые знают, в чем их дело, зачем они живут на земле, но отличаются «однообразием» мыслей, «односторонностью» ума [6, 333]. Разумеется, многообразие созданных самим Тургеневым психологических характеров, человеческих индивидуальностей не сводимо к «Гамлетам» и «Дон Кихотам». Достаточно

вспомнить слова писателя, что действительность «не допускает» подобных резких разграничений и «в одном и том же живом существе оба воззрения могут чередоваться, даже сливаться до некоторой степени» [6, 331]. Но нет необходимости доказывать и то, что если «вечное примирение и вечная борьба двух непрестанно разъединенных и непрестанно сливающихся началах» - центробежных и центростремительных - объясняют «растение цветка», дают «ключ к уразумению развития могущественнейших народов» [6, 341], то они же помогают понять специфику художественного мира самого писателя, своеобразие его художественной антропологии. Суждения, высказанные Тургеневым в «Гамлете и Дон Кихоте», свидетельствуют о том, что его собственный персонализм не ограничивается трактовкой человека как части гармонической, но «слепой» природы и представления о «реальности личности» не замыкаются её индивидуальным существованием, а соразмеряются с опытом всего человечества.

В произведениях Тургенева, в которых, кроме социально-исторического, присутствуют архетипиче-ский и природно-космический планы, важное место занимает этическая проблематика. На протяжении всего своего творчества писатель, настаивающий на амбивалентности человеческой природы, высшей формой нравственного выбора провозглашает самопожертвование, а высшим критерием свободы - сознание долга. Хотя Тургенев уверен, что «только тот и находит, кого ведет сердце» [6, 337-338], тем не менее считает, что ощутить связь с человечеством, обществом, познать нравственную основу бытия человек может только тогда, когда сознательно изберёт путь отречения и подвига, когда начнёт жить для «другого». В качестве безусловного принципа жизни писатель выдвигает принцип «отречения» - осознанного отказа человека как духовно-нравственной личности от «собственных наклонностей» во имя морального закона, сознательного отрешения от личного бытия ради бытия этического или социального. Мотив самоотречения является основополагающим во многих произведениях Тургенева, в частности, в повестях «Фауст» (1856), «Поездка в Полесье» (1857), в романе «Дворянское гнездо» (1859) и др. Склонны к самопожертвованию и отречению Яков Пасынков, Софья Злотницкая, Павел Александрович Б..., Лиза Калитина, Берсенев и др.

Этическая антропология Тургенева чрезвычайно сложна и противоречива. Не ставя под сомнения того, что в мире нет ничего выше «всякой живой человеческой жизни», писатель в своих произведениях воспевает и поэтизирует чувство любви, романтику чувств, показывает непреодолимую потребность человека как существа природного к личному, интимному бытию. Между тем в тургеневском представлении «краеугольный камень» есть не сам человек, «как неделимая единица, но человечество, общество, имеющее свои вечные, незыблемые законы», и потому писатель зовёт человека надломить упорный эгоизм своей естественной природы, освободиться от «собственной личности». В

свою очередь, высоко поднимая идею «самозабвения» своего эгоистического «я», Тургенев не отрицает ограниченности рациональной этики, односторонности идеи «самопожертвования», не скрывает, что активно-самоотверженное служение, сознательно-волевое отречение от естественного ради безусловно нравственного, не только оборачивается потерей индивидуального, но и не приносит никакого внутреннего удовлетворения, больше того - влечёт за собою душевное безразличие и сопровождается чувством «чужым и холодным», лишённым «живой жизни». Поскольку для писателя эмпирическая жизнь («в жизни все-таки нет ничего лучше жизни») столь же значима, как и нравственная, а идея «самостоянья» человека, прав личности, столь же авторитетна, как и идея самопожертвования, долга личности, то не удивительно, что понятия «самопожертвование» и «отречение» раздваиваются у Тургенева. Отсюда постоянная внутренняя борьба в персонажах писателя противоположных начал - свойств натуры и сознательных устремлений, постоянно стоящая перед ними дилемма - наклонности или высший закон, счастье или долг, естественные потребности или нравственные обязательства, что в конечном итоге приводит к тому, что их интересы либо замыкаются в рамках сугубо личного, либо выходят за пределы собственного «я» и обращают к надличному бытию, и в зависимости от выбора они оказываются «больше» или «меньше» своей судьбы. Диалектического примирения этих начал в художественном мире Тургенева не происходит, скорее всего, потому, что, настороженно относясь к «подавлению в себе всего личного» (по В.В. Зеньковскому), он столь же настороженно относится к игнорированию статуса «другого» как личности. Недаром многие персонажи, к которым писатель испытывает «эстетическую симпатию», выступают носителями особого морального «сознания долга перед другими».

В категорическом императиве морального сознания Тургенев видит ту силу, которая делает человека духовно свободной личностью, а в сфере долга - ту сферу, которая только и оправдывает его существование на земле. В «смирении» в себе всего «тревожного» (тревожного Я), в преданности высокому идеалу, в неукоснительном следовании нравственному закону, в полноте нравственной ответственности заключена для писателя главная ценность личности, обладающей свободой воли, той свободой, которая является величайшим её развитием - уводит за пределы «чисто человеческого» и связана с безраздельной отдачей себя «другому». Это не влечёт за собою обретения целостности, напротив, разрушает природную суть, подавляет сокровенно-личное, но обусловливает устойчивость личности, способствует преодолению пространственно-временной ограниченности. Без свободного выбора пути, без свободной самоотдачи, без личной ответственности за свои поступки и действия, без отречения от собственных наклонностей и подчинения «высшему закону» духовно-нравственной личности для Тургенева не существует. Следовательно, свобода понимается писателем, прежде всего, как под-

виг, жертва. В художественном мире Тургенева любое соединение счастья (любви) и долга, «личного» и «сознательно-героического» неизбежно приводит к наказанию, что и показано в романах «Дворянское гнездо» и «Накануне». Таким образом, объективным и высшим законом бытия для писателя является любовь, а высшей формой нравственного выбора - «настоящее жертвование собою» (не то жертвование, «которое представляется нам в образе любви, то есть все-таки наслаждения - а <...> которое ничего не дает личности, кроме разве чувства исполненного долга, и заметьте - чувства чужого и холодного, безо всякой примеси восторженности или увлечения»).

Надо отметить, что, помимо сознания долга, деятельного добра, самоотверженной любви, в философии Тургенева важное значение имеют такие категории, как эстетическое отношение к действительности, чувство красоты. Для понимания феномена «тургеневского человека» крайне значимо то, что он обязательно несёт в себе «что-то» неизменное, непреходящее и, пусть не всегда ясно, прозревает своё высокое назначение, и, пусть смутно, чувствует, что «сродни высшему, вечному». Сам писатель в область «вечного», кроме этической, включает эстетическую сферу. Основное отличие Тургенева от других русских литераторов состоит в эстетическом благоговении перед природой и в особом чувстве красоты, наслаждения красотою, которые возвышают, освобождают от эгоизма, «приподнимают» и «примиряют» с миром. В художественном мире писателя «эстетическое» и «нравственное» находятся, как правило, в позиции взаимного отражения: «эстетическое» способствует развитию «нравственного», а «нравственное» выступает необходимым условием для переживания красоты, которая, согласно Тургеневу, вне человеческого сознания не существует в мире. Точно так же, как «нравственное», «эстетическое» писатель относит к непреходящим ценностям и считает, что в человеке они могут «чередоваться» и даже «сливаться». Правда, в структуре личности тургеневских героев они редко достигают «слияния», а чаще находятся в столкновении (как столкновение натуры и морального сознания), что порождает лирическую ситуацию в произведениях писателя. Диалектика отношений «эстетическое» и «нравственное» не исчерпывается у Тургенева их единством. «Нравственное чувство и чувство прекрасного» писатель порой называет «двумя шишками, которые ничего не имеют общего между собой», но настаивает, что «счастлив» бывает лишь тот, «кто обладает ими обеими», [8, 392]. Как видно, подход к рассмотрению «эстетического» у Тургенева двойственен. Ценя эстетическую сферу столь же высоко, как и нравственную, писатель в своих «философских убеждениях» ставит последнюю выше эстетической. Так, в финале статьи «Гамлет и Дон Кихот», в которых сформулированы основные положения этико-философской позиции Тургенева, ясно дано понять, что бескорыстная любовь, «чувство долга», «добрые дела» обладают для него большей ценностью, чем «чувство изящного»,

«сияющая красота», «всеобъемлющий гений» [6, 348]. Но важнее, пожалуй, другой. В художественном пространстве тургеневских произведений эстетическое созерцание так же, как и этическое поведение, связано с самореализацией человека и неотделимо от его преображения. Ярко выраженная в повестях и романах писателя трансцендентальность (от лат. Нашсе^о - выхожу за пределы), само признание бытия мира трансцендентного, недоступного человеческому разумению, свидетельствуют о том, что Тургенев вплотную подходит в своём творчестве к метафизической антропологии.

То, что Тургенев заостряет в человеке надприрод-ное - «высшее, вечное», - приближает к постижению его как части «высшей реальности». Конечно, писатель весьма далёк от православной идеи обожения, понимания того, что само бытие мира, со всеми его закономерностями, подчинено той Высшей инстанции, которой «сродни» человек. Отсюда, считает В.В. Зеньковский, мировоззренческая драма Тургенева. Религиозный философ определяет её следующим образом: признавая «высшие силы» и чутьём художника необычайно тонко рисуя чужой религиозный мир (например, Лиза Калитина, Лукерья из «Живых мощей» и др.), писатель в своих произведениях вплотную подходит к религиозной теме, но сам остаётся далёк от «чувства Личного Бога». В.В. Зеньковский прав, думая, что религиозный мир остаётся «закрытым и недоступным» Тургеневу потому, что он лишён «метафизики человека, религиозного сознания». Но прав религиозный философ и тогда, когда заявляет, что писателю «известны» настоящие откровения о человеке и мире, которые оказываются доступны ему в основном «через искусство, через художественные интуиции о жизни и человеке» [3, 52-53]. Спецификой художественной и философской мысли Тургенева является то, что, наряду с интуитивным постижением гармонии как изначального, подлинного бытия, ему присущи мистическое ощущение Неведомого, неподвластного человеческому разуму («Мы должны смириться и преклонить головы перед Неведомым»), и вполне логическое обоснование нравственности, в частности, сопряжение исполнения долга с рациональным сознанием человека. В пределах рациональной этики (или «этического идеализма», по В.В. Зеньковскому) проблема счастья и долга оказывается неразрешимой. Впрочем, в своём призыве к жертвованию Тургенев едва ли следует только за идеалистической философией, он идёт и навстречу христианству, поскольку в любом служении «другому», «своим братьям» проявляется служение Богу. Да и «отход» от «метафизики человека» не приводит писателя к отрицанию высоты христианских ценностей, не влечёт за собою отчуждения от вопросов о таинстве жизни и смерти, «загадке» человека, диалектике его внутреннего мира, загадке-тайне любви. В поисках «истины» Тургенев мучается вопросом о человеке, его судьбе, а это, по словам В.В. Зеньковского, «есть тема о метафизической устойчивости человека, о том, зачеркивает ли смерть все то, что есть в человеке» [3, 47-48]. Признавая незыблемость природных

законов, рассматривая человека в русле секуляризованного сознания, Тургенев ищет ответ на вопрос, есть ли за границами эмпирического мира иное бытие, и в ряде произведений («Отцы и дети», например) приходит к восприятию смерти не как чего-то «неизменяемого и неизбежного», а как части бытия, которая примиряет человека с непостижимым для него высшим замыслом.

С уверенностью можно утверждать, что для философии Тургенева характерно «ценностное уплотнение мира вокруг человека» (по М.М. Бахтину). Мировоззрение писателя вбирает в себя, помимо свойственной для европейского гуманизма XIX века идеи проецирования человека в ничто, присущую христианскому персонализму тенденцию: высшей ценностью Тургенев утверждает не эгоистическое, а всечеловеческое в личности, не индивидуализм, а «высшее благо». Писатель не ограничивается ни пантеистическими взглядами, ни антропологическим пониманием человека. Самобытная философия Тургенева отличается центральным положением в ней Человека и Природы. Двойственность их осмысления сказывается в трактовке Природы как стихийного, таинственного, лишённого абсолютного начала Хаоса и как гармоничного, многообразного, бесконечного, упорядоченного Космоса, как «бездушной», «равнодушной» Изиды и как «всеобщей» Матери. Столь же неоднозначно тургеневское понимание человека: для писателя он - и «дитя природы», и «игрушка» «тайных сил», и часть «человеческого рода», и представитель общества, с характерными для определённых классов и групп психологией, философскими, политическими, религиозными, этическими и эстетическими взглядами, и уникальная личность, обладающая духовной сущностью («есть душа»), а значит, свободой выбора. Присущие Тургеневу мысли о пустоте и бессмысленности жизненных процессов ведут к мрачному пессимизму. Но философский пессимизм писателя преодолевается благодаря его «художественной интуиции» о жизни, природе, человеке, признанию закономерности, разумности, равновесия природных процессов. Представлениями о целостности природы-космоса как воплощения «всеобщей гармонии» обусловлена концептуальная для Тургенева идея единства мира и человека как идеальной модели существования. Жизнеутверждающий пафос писателя находит выражение в признании эстетической ценности жизни и красоты человека. Ища для него метафизическую опору в Природе, заявляя о включённости человека в порядок природного мира, подчинённости природным законам, Тургенев далёк от идеи тотальной детерминации личности. Индивидуальность писателя проявляется в том, что он, неизменно декларирующий зависимость человека от законов природы, «тайных сил» жизни, столь же неизменно настаивает на приоритете его духа над стихийными силами и видит в этом выражение подлинной сущности человека как личности.

Специфичность трактовки Тургеневым человека по сравнению с современниками и ближайшими предшественниками позволяет ввести в научный оборот

понятие «тургеневский человек» как «одного неразделенного целого», как «одного, полного человека», многогранного и неоднозначного. При том, что в жанре повести писателя интересует личность как таковая, погружённая, вникающая в самою себя, а романа - личность, вступившая в «мир всеобщего», между ними есть внутреннее единство - диалектическое взаимодействие противоположностей. «Тургеневский человек» - это и существо социальное, и «точка между двумя вечностя-ми», в судьбе которого есть «что-то трагическое»: «либо своё, либо наложенное историей, развитием народа» [11, 98], который вмещает в себя противоречивые качества, но стремится к внутренней цельности и которому либо эгоистическая сосредоточённость на своём «я», либо альтруистическая обращённость к «другому» не позволяют ни преодолеть противоречия в составе целого, ни обрести целостности (он так и остаётся между свободой и необходимостью), ни установить гармоничного взаимодействия с окружающим миром (природой или обществом), и только смерть возвращает к истоку - Вечности. Любопытно в связи с этим наблюдение Н.В. Николаенко, которая, не прибегая к понятию «тургеневский человек», пишет о том, что два основных типа тургеневских персонажей - «герой и "лишний человек"» - оказываются «двумя ликами одной и той же фигуры», сущностными началами которой являются «отмеченность судьбою и исключенность из целого жизни», а главным событием в судьбе - смерть [4, 7]. С точки зрения исследователя, трагедия тургеневских персонажей состоит в том, что они «выпадают» из единства в природе и данный конфликт разрешает смерть. Только в одном случае («лишний человек») - это «распад индивидуальной формы и ее растворение в природе как всеобщей и неразличимой субстанции», а в другом («герой») - «преображение посредством любви и слияния с природой, воплощенной в красоте - высшем своем проявлении» [4, 19]. Нельзя забывать, однако, что в большинстве произведений (в том числе, повестях) Тургенев выходит за рамки пантеизма, в частности, пантеистической идеи растворения и исчезновения личности в безличной сфере. Для писатель слияние человека с природой означает не потерю личностью самой себя, а обретение ею своей исконной сущности. В мире - творении бессмысленной силы и одновременно гармонического единства - «тургеневский человек» присутствует

как существо творческое и разумное, обладающее свободой и сознанием, которое позволяет ему осмысленно воспринимать окружающий мир, интуитивно чувствовать «сродство» с «высшими» силами, улавливать духовную связь с природой, ощущать неразрывность с нею, и, наряду с этим, подвергать сомнению возможность соединить то, что разграничено в мире. Будучи связанным с природой «тысячью нитей», «тургеневский человек» оказывается внутренне и близок, и чужд ей. В своих произведениях писатель акцентирует внимание не на «разрыве» между «культурными» и «природными» началами в жизни человека, а на его метафизической отчуждённости от природы. Живя среди природы, чувствуя влияние её вечных и глухих законов, осознавая её «безучастие» к себе, «тургеневский человек» мучительно тяжело переживает «немоту» Вечности, свою «затерянность» в мире, трагичность земного существования, бренность земной любви и земного счастья, неизбежность смерти. Но «тургеневскому человеку», кроме осознания собственного бессилия перед слепыми стихиями, дано чувствовать и понимать своё превосходство над ними. Хотя стремящийся к внутренней целостности «тургеневский человек» никогда не обретает её и обречён на странничество, скитание душою, но в редкие минуты прозрения он выходит за пределы своей конечной субъективности: ему открываются и великое созвучие и красота мироздания, и сочувствие и соучастие другому, и субстанциональная основа бытия - конечность, временность человека и его бесконечность, вечность.

Итак, начиная с первых произведений, в творческом сознании Тургенева формируются, наряду с чертами «тургеневской девушки», которую по аналогии с пушкинской Татьяной можно назвать «милым идеалом» писателя (анти-идеал - роковая женщина, «вся - огонь, вся - страсть и вся - противоречие), черты «тургеневского человека». Данный феномен представляет собою трёхсторонний и взаимообусловленный процесс, включающий в себя отражение мировоззрения Тургенева (философия личности, этико-философская и натурфилософская концепции) в «тургеневском человеке», воспроизведение различных граней его личности в их модификациях в героях писателя и разнообразие форм его воплощения в тексте, что открывает новые перспективы изучения проблемы.

Библиографический список

1. Гареева Л.Н. Субъектная организация произведений И.С. Тургенева как способ психологического изображения человека: Автореф. дис...канд. филол. наук. Ижевск, 2009. 25 с.

2. Евлампиев И.И. История русской метафизики в Х1Х-ХХ века: В 2-х т. Т. 1. Русская философия в поисках Абсолюта. СПБ: Алетейя, 2000. 415 с.

3. Зеньковский В.В. Мировоззрение И.С. Тургенева. К 75-летию со дня смерти // Литературное обозрение. №11,12. 1993. С. 46-53.

4. Николаенко Н.В. Герой и проблема героизации в романном творчестве И.С. Тургенева: Автореф. дис...канд. филол. наук. Воронеж, 2010. 23 с.

5. Тургенев И.С. «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии». С. А-ва // Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 30-и тт. С. Т.1У. М.: Издательство «Наука», 1980, 686 с. С. 509 - 522.

6. Тургенев И.С. Гамлет и Дон Кихот // Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 30-и тт. С. Т.У. М.: Издательство «Наука», 1980, 543 с. С. 330 - 348.

7. Тургенев И.С. Довольно // Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 30-и тт. С. Т. VII. - М.: Издательство «Наука», 1981, 574 с. С. 220 - 231.

8. Тургенев И.С. Письма (1831-1849) // Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Письма: В 18 т. Т 1. М.: Издательство «Наука», 1982. 607 с.

9. Тургенев И.С. Письма (1850-1854) // Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Письма: В 18 т. Т 2. М.: Издательство «Наука», 1987. 624 с.

10. Тургенев И.С. Письма (1859-1861) // Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Письма: В 18 т. Т 4. М.: Издательство «Наука», 1987. 767 с.

11. Тургенев И.С. Письма (апрель 1864-декабрь 1865) // Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Письма: В 18 т. Т 6. М.: Издательство «Наука», 1989. 368 с.

12. Франк С. О задачах познания Пушкина // Пушкин в русской философской критике. М.: Книга, 1990. 527 с. С. 422-452.

References

1. Gareeva L.N. Subjective organization of the I.S. Turgenev's works as a way of psychological image of the man: author's abstract. Izhevsk, 2009. 25 p.

2. Evlampiev I.I. History of the Russian metaphysics in XIX-XX centuries: in 2 Vol. Vol.1. Russian philosophy in search of the Absolute. Spb.: Aletheia, 2000. 415 p.

3. Zenkovskiy V.V. I.S. Turgenev's outlook. On the 75th anniversary of his death // Literary review. №11, 12, 1993. Pp. 46 - 53.

4. Nikolaenko N.V. The character and the glorification problem in the novel works of the I.S. Turgenev: author's abstract. Voronezh, 2010. 23 p.

5. Turgenev I.S. Notes of a rifle hunter of the Orenburg province // Turgenev I.S. The complete collection of works and letters in 30 volumes. Vol. IV. Moscow: Nauka, 1980. Pp. 509 - 522.

6. Turgenev I.S. Hamlet and Don Quixote // Turgenev I.S. The complete collection of works and letters in 30 volumes. Vol.V. Moscow: Nauka, 1980. Pp. 330 - 348.

7. Turgenev I.S. Dovolno // Turgenev I.S. The complete collection of works and letters in 30 volumes. Vol.VII. Moscow: Nauka, 1981. Pp. 220 - 231.

8. Turgenev I.S. Letters (1831 - 1849) // Turgenev I.S. The complete collection of works and letters in 30 volumes. Vol. I. Moscow: Nauka, 1982. 607 р.

9. Turgenev I.S. Letters (1850 - 1854) // Turgenev I.S. The complete collection of works and letters in 30 volumes. Vol. II. Moscow: Nauka, 1987. 624 р.

10. Turgenev I.S. Letters (1859 - 1861) // Turgenev I.S. The complete collection of works and letters in 30 volumes. Vol. IV. Moscow: Nauka, 1987. 767 р.

11. Turgenev I.S. Letters (April 1864 - December 1865) // Turgenev I.S. The complete collection of works and letters in 30 volumes. Vol. VI. Moscow: Nauka, 1989. 368 р.

12. FrankS. Problems of knowledge about Pushkin // Pushkin in Russian philosophical criticism. M.: Kniga, 1990. 527 p. Pp. 422-452.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.