CC BY
159
используются в тексте рассуждения в роли меньших посылок: они перечисляют либо визуальные или характеризующие признаки объекта действительности, либо его последовательные действия.
Наличие в микротеме выводного суждения позволяет взглянуть на ССЦ как на
текст, объединенный значением обусловленности, - как на текст «рассуждение».
Изученный материал показал, что и на уровне типов речи реализуется изоморфизм языковой системы, представленный отношениями противопоставления и объясняемыми ими синтагматическими связями.
Список литературы
1. Берков В. Ф., Яскевич Я. С., Павлюкевич В. И. Логика. Минск : Тетра Системс, 1997. 416 с.
2. Брандес М. П. Стилистика немецкого языка. М. : Высшая школа, 1983. 272 с.
3. Звегинцев В. А. Мысли о лингвистике. М. : Изд-во МГУ, 1996. 336 с.
4. Леонтьев А. А. Слово в речевой деятельности. М. : Наука, 1965. 244 с.
5. Нечаева О. А. Функционально-смысловые типы речи (описание, повествование, рассуждение) : дис. ... д-ра филол. наук. М., 1975. 394 с.
6. Нечаева О. А. Очерки по синтаксической семантике и стилистике функциональносмысловых типов речи (к проблеме теории текста). Улан-Удэ : Изд-во БГУ, 1999. 96 с.
7. Нечаева О. А. Текст рассуждения и внеязыковая действительность // Русский язык: исторические судьбы и современность : II Междунар. конгресс исследователей русского языка. Труды и материалы. М. : Изд-во Моск. ун-та, 2004. 680 с.
8. Николаева Ж. В. Структурно-семантические разновидности описательного типа речи по характеру протекания ситуации (бытийно-статальные, бытийно-процессуальные, характеризующие) : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Кемерово, 2002. 18 с.
9. Русская грамматика. М. : Наука, 1980. Т. 1. 784 с.
10. Хамаганова В. М. Глагольное видо-временное и лексическое выражение синхронности в описании как типе речи : автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1979. 19 с.
11. Хамаганова В. М. Описательный текст в семиотическом аспекте. М. : Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2000. 156 с.
12. Хандархаева И. Ю. Функционирование глаголов прошедшего времени совершенного вида в перфектном и аористическом употреблении в темпоральных типах речи (описание, повествование) : автореф. дис. . канд. филол. наук. Красноярск, 1999. 18 с.
13. Шмелев Д. Н. Русский язык в его функциональных разновидностях. М. : Наука, 1977. 168 с.
УДК 80.512.31
ББК 80.642
Д. П. Хинзеева
Семантика основных цветообозначений в бурятском языке: когнитивный подход
В данной статье дана попытка проанализировать семантику основных цветовых символов бурятского языка с точки зрения когнитивной лингвистики и их изученность в научной литературе бурятского языка. Способность воспринимать цвета - одно из важнейших свойств человека, помогающее пониманию окружающего мира. В природе цвет - это объективная данность, не зависимая от их вкусов и оценок. Однако в культуре и, следовательно, в языке восприятие цвета субъективно. Цвет может обладать тем или иным выраженным коммуникативным свойством, входить в ритуальную символику, быть знаком культуры, времени.
Ключевые слова: цветообозначение, языковая система, концептуальная картина мира, процесс номинации, когнитивная лингвистика, коннотация.
D. P. Khinzeeva
Semantics of the basic colour symbols in the buryat language: cognitive approach
The article presents the attempt to analyse the semantics of the basic colour symbols of the buryat language from the point of cgnitive linguistic and the experience of their study in the scientific literature of the buryat language. The ability to percet the clours is ne of the most important person characteristic which helps to understand the world. In nature clur is the objective reality which is not influenced by tastes and values. Hwever in culture and, consequently, in the language clour perception is subjective. Clour can have this or that communicative expression, be in the ritual symbols, be a sgn of culture, time.
Keywords: colourdefining, language system, concept world picture, process of nomination, cognitive linguistic, connotation.
Смена парадигм в лингвистике от систе-моцентризма к антропоцентризму открывает иную плоскость для изучения различных явлений языка. В русле антропологического направления современной лингвистики значительное место уделяется изучению цветообозначений.
А. Вежбицкая утверждает, что цветоо-бозначения могут оказаться лучшим примером влияния глубинных перцептивноконцептуальных факторов на формирование лингвистических категорий и их соотнесенность с действительностью [4, с. 237-240].
Изучение цвета - это один из путей расшифровки глубинных смыслов, заложенных в национальных языках с помощью анализа концептов. Концепты этноспеци-фичны и могут быть использованы для сопоставления культур разных народов с целью изучения их своеобразия. Концепт «цвет» можно считать универсальным, так как представители любой нации и культуры на земле способны воспринимать и различать существующие цветовые спектральные оттенки.
Влияние цвета на психологическое и физиологическое состояние - лишь один аспект сложных взаимосвязей цвета и человека. Другой аспект этих взаимосвязей, к которому все чаще обращаются языковеды, состоит в столь же закономерном влиянии цветовой гаммы (колорита) окружающего мира на процесс номинации явлений этого мира.
Процесс номинации - промежуточный этап между мыслью и словом. Он связывает мир действительности с миром языка и устанавливает корреляцию между предметом и выбранной для его обозначения языковой единицей. Этот этап считается весьма сложным, так как он подчиняется ряду закономерностей. Из всего воспринимаемого мира, как пишет И. В. Ивина: «в акте номи-
нации получают названия лишь те объекты, на которые направлена деятельность человека. Сами объекты могут принадлежать миру внешнему и внутреннему, они могут составлять принадлежность мира действительного и мира вымышленного, выдуманного, но название дается остановленной мысли об объекте» [9, с. 30-37].
Одним из базовых понятий когнитивного подхода к языковым явлениям, как известно, является понятие концепта. В понимании концепта мы руководствуемся как классическими разработками А. Вежбицкой [4],
B. З. Демьянковой [7], Ю. С. Степанова [14],
C. Г. Проскуриной [12] и др., так и более поздними научными изысканиями Е. С. Ку-бряковой [10], М. Р. Проскурякова [13] и др.
Цветовые концепты в языке реализуются в форме цветообозначений (отдельных лексем, словосочетаний, идиоматических выражениях), в которых заключается национально-культурная специфика, поскольку одной из функций языкового знака является отображение ментальных особенностей носителей определенной культуры.
В научной литературе бурятского языка проблема цветообозначения не была объектом специального изучения. К одной из первых работ, затрагивающих проблему цвета, относится историко-лингвистическое исследование Ц. Б. Цыдендамбаева «Бурятские исторические хроники и родословные» [16]. В данной работе Ц. Б. Цыдендам-баев классифицирует цветообозначения на две группы на материале «Пятиязычного словаря» и «Монгольско-русского словаря» К. Ф. Голстунского. К первой группе автор относит прилагательные, обозначающие цвета и их оттенки. Например: «лазурный цвет», «светло-голубой», «бордовый цвет». Ко второй группе отнесены названия мастей животных. Всего их насчитывается 80 наи-
менований цвета (масти). Например: алаг морин (пегий конь), боро морин (серый конь), эреэн буха (пестрый бык) и т. д. Однако в указанной работе перечень цветообозначений приводится в сжатом виде [1, с. 82].
Вопросы цветообозначения рассматривает в работе «Сочетания слов и современная терминология» Т. А. Бертагаев [2, с. 16]. В своей работе автор классифицирует названия цветов с точки зрения их словообразовательной структуры в бурятском и монгольском языках: 1. Простые наименования: сагаан, хара, улаан, ногоон, XYXэ, хурин и т. д. 2. Названия цветов из номинантов-сочетаний: гал улаан (огненно-красный), са-хюур сагаан (ослепительно-белый).
Статья Н. М. Митуповой посвящена цвето-наименованиям бурятского языка, в которой рассматриваются в диахроническом аспекте образования редупликатов (усилителей в определенном сочетании) цветообозначений: уб улаан, ноб ногоон, саб сагаан [11, с. 84-86].
Одной из последних работ по изучению цветообозначения является исследование Баиновой А. А. «Семантика цвета в традиционной культуре народов Забайкалья: Лингвокультурологический аспект». В исследовании рассмотрена семантика цветовых концептов как ключевых концептов мировидения бурятской и русской культурами в аспекте гипотезы американских ученых Б. Берлина и П. Кея, в результате чего дана попытка реконструкции картины цвета в сравниваемых культурах.
Данные ученые на материале 98 языков установили, что основными цветами шкалы цветовосприятия являются белый, черный, красный, зеленый, желтый, синий, коричневый, фиолетовый, розовый, оранжевый, серый. И хотя критерии их отбора вызывают возражения специалистов - психологов и лингвистов, тем не менее, как пишет Р. М. Фрумкина, «историко-культурной традиции этот факт не отменяет» [15, с. 116-117].
В этом перечне наименований цветов Б. Берлина и П. Кея в культуре монгольских народов важен порядок их расположения, т. к. именно расположение цветов отражает их значимость.
В фольклоре, обрядах и художественных традициях бурят семантика белого цвета как символа солнечного света, красного - жизни, а чёрного - смерти является
неоднозначной, что свидетельствует о её архаичности. Именно эти цвета находятся в основе восприятия человеком мира, поэтому их рассмотрение в качестве одного из начальных этапов формирования цветовой картины мира представляется наиболее существенным при изучении традиционной культуры.
В бурятском языке основными являются пять цветов: САГААН «белый», ХАРА «чёрный», УЛААН «красный», ШАРА «жёлтый», ХУХЭ «синий», они являются наиболее древними. Данные цветообозначения, как известно, связаны с пятью первоэлементами, стихиями, которым поклонялись буряты и другие монголоязычные народы [5]. Это шорой «земля», уhан «вода», гал «огонь», модон «дерево» и тумэр «металл.
Из них, наибольшей емкостью и богатством специфических оттенков, которые охватывают самые многообразные сферы жизни, обладает белый цвет - сагаан. Вероятно, это объясняется физической природой белого цвета, его способностью поглощать все остальные цвета и оттенки. Белый цвет практически не имеет отрицательных значений, и тем более, не является символом смерти, траурным цветом, в отличие от символики белого цвета, например в Китае, где он считается цветом смерти. Жизнь представлялась бурятам, исповедующим буддизм, как последовательность рождений и смертей. Умерший член общества не считался исчезнувшим без следа, окончательно ушедшим в небытие. Смерть рассматривалась как трансформация, переход в новое качество, перерождение, реинкарнацию. Все предметы, окрашенные в белый цвет природой, заключают в себе вышеперечисленные качества, прежде всего это относится к молоку и молочным продуктам. Молоко и его производные обладают особой сакраль-ностью, но белый цвет выступает еще и в виде символа социальных связей в бурятском обществе [8, с. 110]. «Белый цвет - весьма уважаемый древними монголами», - пишет К. Я. Вяткина в своей работе «Очерки культуры и быта бурят» [6, с. 78].
Как известно, юрты монгольских ханов были белыми, белые юрты ставили все аристократические роды сагаан яhан (белая кость). Кроме того, данный цвет имеет большое сакральное значение: белую лошадь
приносили в жертву небу. У монгольских народов существует много примет и поверий, связанных со словом «белый». Бохан-ские буряты считают за счастье для хозяйки иметь скотину с белым пятном на лбу. Такую скотину не продают. По поверью ун-гинских бурят, если человек увидит белую мышь, он должен убить ее, снять шкуру, хорошенько высушить и постоянно носить при себе, потому что белая мышь приносит успех, богатство, особенно при торговле. Мясо белой мыши хранят в сушеном виде, потому что оно обладает целебными свойствами от разных болезней. В частности, считается, что если больной человек поест мясо белой мыши, то выздоровление идет быстрее. По древним поверьям, белых мышей видят только очень счастливые люди [3, с. 82].
В палитре монгольской культуры черный - хара цвет выступает как антипод белого, прежде всего, как классификационный партнер в бинарной оппозиции белое - черное.
Наиболее простой пример такого же рода - противопоставление понятий «белая пища» (сагаан эдеэн) и «черная пища» (хара эдеэн). Первая обладает ярко выраженной са-кральностью, о чем уже шла речь выше (она обязательна в Новый год, на свадьбах, во время жертвоприношений), вторая - символ бедности, нищеты, несчастья. Ее использование во всех вышеперечисленных ситуациях нежелательно и может привести к отрицательному результату. Черная пища - это хара сай (черный не забеленный молоком чай. Пить черный чай считалось кощунством, это расценивалось как предзнаменование обнищания, лишение основного богатства - домашнего скота), хара шулэн (мясной, но без заправки бульон), хара архи (черная водка, т.е. водка, получена методом перегонки зерновой барды), хара уhан (черная, простая вода, подаваемая человеку в ответ на просьбу напиться, если в юрте нет никакого молочного напитка).
Хара шажан (черная вера) - называется древняя религия монголов и бурят - шаманизм. Жрецы, т.е. шаманы, а также кузнецы, как известно, делились на белых и черных, причем деление шаманов на белых и черных зависело от того, каким божествам они служили: белые совершали жертвоприношения родовым покровителям как служители
своего родового культа, черные общались с чужими (плохими) духами, вступая с ними в борьбу или стараясь их умилостивить.
Черный цвет свою социальную окраску получил не сразу. Вначале он был исконным цветом лесных охотников. Слова «хара» и «ара» относились когда-то к одному и тому же корню со значением «север, северные задние клоны гор, покрытые лесами». В эпоху, когда в обществе достаточно сильными были традиции материнского права, в которых классовые противоречия еще не наблюдались, эпический герой не мог не принадлежать к стану черноголовых - он слыл хара хубууном «черным, мирским молодцем», более древнее значение «лесной молодец». Это тем более резонно, что и в смысловой структуре слова в монгольских языках с глубокой древности было популярным значение «простой, мирской, светский, недуховный», а в сочетании хара хун всегда выделялись значения «простолюдин, мирянин», то есть человек, не связанный с религией, независимый от нее. Например: Жа-сын тогоонЬоо хара хун эдеэлдэггуй юм! «С котла дацана простолюдин не ест!». Д. Батожабай. Тeeригдэhэн хуби заяан. Физический труд также определяется как хара ажал, хара хулЬэн (досл. черная работа, черный пот).
Таким образом цветообозначение хара так же, как и сагаан семантически нагружено и в своем содержании отображает характерную для многих народов ассоциативную связь черного со злом, несчастьем. Однако семантика черного цвета не исчерпывается лишь этим: он является знаком Земли, Востока, Севера. Так, древняя столица чингиси-дов, как известно, носило название Харахо-рин, то есть Великая (Северная) ставка. Следовательно, черный цвет может быть также и символом могущества, величия.
У монгольских народов красный цвет олицетворяет образ древнейшего для всех народов - Солнца и связанных с ним огня, света и тепла, без которых немыслима жизнь на Земле. Ассоциации огня с цветом крови составляет символический этикет эпических сказочных героев, обладающих здоровьем и силой юности.
Бурятское цветообозначение улаан в зависимости от определяемого слова может иметь значения «сильный, сплошной», «голый», и выступать в качестве уточнения «как раз, именно»: улаан зун «разгар лета,
улаан мяхан может означать «голое тело», сочетание улаан кэеэ - «свежую падаль» (об остатках недавно задранного волками животного)» [17, с. 703]. Сочетание улаан сурба переводится как «многодетность».
Так, при помощи данной лексемы возникли топонимические названия: «Улаан Оронго» «Красный Оронгой», «Улаан Одон» «Красный Одон». «Улаан ажалша» «Красный труженник».
Кроме того, данная лексема имеет переносное значение «красный». Возникновение такого значения связано с Октябрьской революцией 1917 года, Гражданской войной и характеризовало социально-политическое обустройство страны того времени: «улаан булан» (красный уголок), «улаантан» (красные), «улаан сэрэгшэ» (красноармеец).
Символические значения красного цвета очень многообразны и противоречивы. Символизируя радость, красоту, полноту жизни, в то же время он ассоциируется с враждой, местью, агрессивностью.
Хухэ (синий, голубой) цвет ассоциируется с небом и водной синью. В народной символике - голубой обозначает одного из двух главных высших сил - Вечного неба (Хухэ мунхэ тэнгэри). В мифологии бурят небо -символ мужского начала. Вместе с женским божеством Улгэн Дэлхэй Эхэ(необъятная Мать-Земля) они являлись первопредками всех живых существ во Вселенной. Некоторые бурятские племена - булагаты, хонго-доры - считали своим тотемом небесного синего пороза - Буха ноен Баабая, сына небожителя Эсэгэ Малаан тэнгрия. Племена хори-бурят связаны с Небом через свою прародительницу Лебедь (Хун шубуун). К голубой стихии - водной относило себя племя Эхириты: своим прародителем считали Пеструю рыбу Налим (Эреэн гутари), которая вышла из береговой щели Байкала. По этому поводу они говорят: «Отец наш - пестрый налим, береговая щель - мать наша».
Таким образом, основные бурятские племена - хоринские, эхириты, хонгодоры усматривают в синем цвете ту субстанцию, которая опосредованно, через «небесных» быка, лебедь и рыбу, дала им жизнь.
Прилагательное XYXЭ (синий) в бурятском языке функционирует в значениях: 1) «зеленый», относящееся к растениям: XYXЭ ногоон (молодая зелень); 2) «серый, сивый» как обозначение масти животных: XYXЭ морин (сивая лошадь), XYXэ нохой (серая собака); 3) «сизый (о цвете)» - XYXЭ утаан (сизый дым) и пр.; 4) в сочетаниях с другими словами обозначает внешний признак человека: «бледный, помертвелый»: XYXЭ сагаан шарай (мертвеннобелое лицо); 5) «серый, тяжелый (о погоде, времени года)»: XYXЭ хабар(тяжелая весна), XYXЭ зада (затяжное несчастье); 6) «скучный, нудный (о человеке)»; 7) «сильный, продолжительный, затяжной»: XYXЭ энеэдэн (ненормально продолжительный смех, сильный смех) [1, с. 94-95].
Будучи цветом неба и воды, синий цвет символизирует вечность, бесконечность не только в мировоззрении бурят, монголов, но и других народов. Он совмещает в себе какое-то противоречие - возбуждение и покой, вызывает ощущение холода и напоминает о прохладе.
В заключении мы делаем вывод, что цветовое восприятие является одним для всех групп людей, но языковая концептуализация различна в разных культурах, хотя и здесь есть сходства. Язык отражает происходящее в сознании, а не в мозгу, а сознание формируется, в частности, и под воздействием окружающей нас культуры. Поэтому цветообозначения представляют собой лингвокультурологические знаки необычайной культурологической насыщенности, большой смысловой ёмкости и национальной специфичности и способны отразить культурную атмосферу своего времени.
Список литературы
1. Баинова А. А. «Семантика цвета в традиционной культуре народов Забайкалья (Лингвокультурологический аспект) : дис ... канд. филол. наук. Улан-Удэ, 2005. 187 с.
2. Бертагаев Т. А. Сочетания слов и современная терминология (на материале монгольского и бурятского литературных языков). М. : Наука, 1971. 149 с.
3. Васильева М. С. Этническая педагогика бурят. Улан-Удэ : Изд-во БГУ, 1998. С. 82.
4. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М. : Русские словари, 1996. С. 237-240.
5. Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь-М. : Леан Аграф, 1997. 128 с.
1S3
6. Вяткина К. Я. Очерки культуры и быта бурят. Л. : Наука, 1969. 218 с.
7. Демьянкова В. З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // ВЯ. 1994. № 4. С. 17-33.
8. Жуковская Н. Л. Категория и символика традиционной культуры монголов. М., 1998. С. 110.
9. Ивина И. В. Лингвокогнитивные основы анализа отраслевых терминосистем. М. : Академический проект, 2000. С. 30-37.
10. Кубрякова Е. С. Семантика в когнитивной лингвистике (о концепте контейнера и формах его объективации в языке) // Известия АН. Серия литературы и языка. 1999. Т. 58. С. 3-12.
11. Митупова Н. М. Препозитивные усилители имен прилагательных : исследования бурятских и русских говоров. Улан-Удэ : БФ СО АН СССР, 1977. С. 82-88.
12. Проскурина С. Г. Семиотика индоевропейской культуры. История языка. Концептуальные системы в индоевропейском языке и культуре. Проблемы «коды» и «тексты». Сибирский Независимый университет, 1998. С. 209.
13. Проскуряков М. Р. Концептуальная структура текста. СПб. : Изд-во СПбГУ, 2000. 208 с.
14. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры : опыт исследования. М. : Языки русской культуры, 1997. С. 41.
15. Фрумкина Р. М. Цвет. Смысл. Сходство: аспекты психолингвистического анализа. М. : Наука, 1984. С. 116-117.
16. Цыдендамбаев Ц. Б. Бурятские исторические хроники и родословные: историколингвистическое исследование. Улан-Удэ : Бурят. кн. изд-во, 1972. 664 с.
17. Черемисов К. М. Бурятско-русский словарь. М. : Советская энциклопедия, 1973. 803 с.
УДК 80
ББК Ш 400
Ю. В. Цинковская Виды художественных метафор в современной русской прозе
Статья посвящена одному из языковых процессов современной русской прозы — метафориза-ции. Проанализированы метафоры из произведений современных русских писателей прозаиков (Д. Гуцко, М. Елизарова, М. Максимова, Ю. Мамлеева, И. Сахновского). В результате анализа выявлены виды художественных метафор, объединённых общей или схожей семантикой. Внутри вида метафоры условно разделяются на отдельные группы. Сделаны выводы о роли метафоры в прозаическом тексте.
Ключевые слова: метафора, метафоризация, семантика, стилистика.
J. V. Tsinkovskaya
Kinds of art metaphors in modern russian prose
The article is devoted to one of the language processes of modern russian press - metaphorization. In the article the metaphors from the works of modern russian prosaic-writers (D. Gutsko, M. Yelizarov, M. Masaimov, Yu. Mamleyev, I. Sakhnovsky) are analysed. In the result of analysis the kinds of art metaphors, united with general or similar sematics, are revealed. In the kind metaphors are conditionally divided into separate groups. And the conclusion of metaphor role in prosaic text is made.
Keywords: metaphor, metaphorization, semantics, stylistics.
В современной русской прозе наблюдается языковой процесс метафоризации, который можно исследовать в различных аспектах. Исследование роли метафоры в тексте художественного произведения является задачей, решение которой помогает более глубокому пониманию произведения, раскрытию его идеи и фиксации развития языка на современном этапе. При анализе
современного прозаического текста предметом анализа являются, в первую очередь, художественные метафоры, а не языковые, которые уже освоены языком и поэтому утратили выразительность и образность. Дуалистичность метафоры исследовалась многими учёными. Г. Н. Скляревская в диссертационной работе «Место языковой метафоры в лексико-семантической системе
