CC BY
102
УДК_070.4 ББК Ч600.2
DOI: 10.21209/2307-1834-2016-11-3-143-150
Алла Николаевна Тепляшина,
доктор филологических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет (195426, Россия, г. Санкт-Петербург, Индустриальный пр-т, 13),
e-mail: a-nik@list.ru
Речевой жанр личной истории в контексте развлекательного журнала
В данной статье освещаются проблемы медиатизации современной культурной элиты, прослеживаются медийные стратегии влияния на массовую аудиторию через образцы поведения культурной элиты. Культурную элиту страны составляют художники, писатели, архитекторы, композиторы, журналисты, театральные деятели, кинематографисты, среди которых есть депутаты Государственной Думы, однако проблема в том, что как медийные персоны, они сообщают о себе или о других популярных людях резонансные подробности.
В статье обращается внимание на отсутствие традиции в ходе интервью спрашивать известного человека о его личной жизни, таким образом, отсутствие информации окружало знаменитость ореолом тайны, что помогало воспринимать её сквозь призму яркого таланта, наделять всеми достоинствами, относиться с уважением. Эпоха гласности сняла все ограничения с информации о частной жизни культурной элиты, однако привлекают внимание журналистов только громкие имена. Коммерческий успех даёт право на рассказ о себе, в подробностях без оглядки на стыд. «Караван историй» распространяет представление о стыде как рудименте человеческих чувств посредством речевого жанра «интимная история». Интенция жанра развлекательная, на грани эпатажа. Жанр востребован в контексте девальвации культурно-нравственных ценностей. Подход к жанру как вербальному оформлению типических ситуаций социального взаимодействия людей обусловливает дифференциацию текстов по источнику информации: первичный - совокупность фактов собственной интимной жизни, которым рассказчик субъективно придает значимость, вторичный - подробности интимной жизни известного человека, рассказанные женой/мужем (как правило, бывшими), детьми (в основном, незаконнорождёнными), близкими друзьями, посвящённы-ми в личные драматические тайны. Эти группы рассказчиков привержены разным формам упрощённой, нелитературной речи, которой соответствует примитивистский стиль.
Автором сделан вывод, что законы рыночной конъюнктуры способствуют приоритету стратегии примитивизма как доминанты речевого жанра интимной истории, поскольку снимают культурные ограничения с тематики и лексики. В свою очередь, рассказы известных людей об интимных переживаниях увеличивают рейтинг журнала, тираж.
Ключевые слова: медиатизация, культурная элита, речевой жанр, интимная история, примитивистский стиль, стратегии примитивизма
Alla N. Teplyashina,
Doctor of Philology, Professor, St. Petersburg State University (13 Industrialnyi pr., St. Petersburg,195426, Russia),
e-mail: a-nik@list.ru
Speech Genre of Personal History in the Context of an Entertainment Magazine
Patterns of cultural elite behavior shape citizens' values. The cultural elite is in charge of the future of humanity. Artists, writers, architects, composers, journalists, theatre workers, cinematographers are the cultural elite of society. Not all the elite has become popular media figures. In Soviet journalism it was not a tradition to ask a famous person about his personal life. The celebrity was surrounded by an aura of mystery. People take a celebrity through the prism of a bright talent. Celebrity ascribed all the virtues to be treated with respect. Publicity has lifted restrictions on information about private life of the cultural elite. Not all attract the attention of journalists. Commercial success gives you the right to talk about yourself. This story has a surprising lack of shame in the narrator. Caravan of Stories magazine is spreading the idea of shame as a vestige of human feelings. The primary role of the speech genre is "intimate history". The intention of the genre is fun; it is to shock people. The genre is in demand in the context of the devaluation of cultural and moral values. The genre can be seen as the verbal design of the typical situations of social interaction of people. This approach leads to the differentiation of the
© А. Н. Тепляшина, 2016
143
texts on the source of information: the primary assemblage of the facts of his own intimate life. Secondary source of information are details of the intimate life of a famous person, told by the wife/husband (usually the former), children (mostly illegitimate), close friends. All these persons initiated into the secrets of personal drama. These groups of storytellers committed to various forms simplified, colloquial speech. This speech meets style, known in science as primitive one. Market conditions promote the priority strategies of primitivism. The laws of market conditions remove cultural constraints to subjects and vocabulary. The strategy of primitivism is the dominant speech genre of an intimate history. Stories of famous people about intimate collisions increase the rating of the journal circulation.
Keywords: mediatization, the cultural elite, speech genre, intimate story, primitive style, strategy of primitivism
Личная история вошла в репертуар речевых жанров относительно недавно. Рассказанная известным человеком в интервью, она привлекает своей подлинностью, влияет на выбор поведенческой тактики читателей, склонных доверять образцам. Проблема заключается в том, что журнал конструирует стиль жизни, ориентированный, прежде всего, на достижение материальных благ. Читателю предлагается рецепт борьбы за счастье любой ценой.
Э. Фромм первым нашёл точный термин для названия общества, которое постоянно стремится к получению материальных благ. Он подчёркивал ошибочность довлеющей после Первой мировой войны идеи взаимосвязи благосостояния и ощущения счастья, надежды измученных войной людей на то, что приобретение самых качественных вещей в большом количестве, владение и потребление смогут удовлетворить запросы и сделать жизнь счастливей. Фромм предсказал тщетность попыток обрести счастье в изобилии вещей, продуктов, предвидел, что стремление к наслаждению за счёт другого снова станет целью, что модус потребления распространится не только на вещи, но и на человеческие отношения. Стимул потребления в окрепшем за послевоенные годы обществе охватил повседневную жизнь и на ярких примерах отдельных людей заставил население поверить, что счастье, если оно понимается как совокупность материальных благ, может быть достигнуто через пренебрежение духовными ценностями.
Отношение населения к материальным и нематериальным благам формируется посредством образцов поведения культурной элиты, которой наиболее соответствует первое место среди социально-доминантных групп общества. В качестве атрибутивных признаков классической элиты выделяют высшее образование и высококвалифицированный умственный труд; относительно высокий экономический статус; сложившуюся
систему ценностей, установок и стереотипов поведения; самоорганизацию, устойчивую структуру; интеллектуальные продукты деятельности (символический капитал). Совокупность идеальных характеристик позволяет говорить о глобальной ответственности культурной элиты за то, каким будет человечество в отдалённой перспективе.
Культурную элиту общества составляют художники, писатели, архитекторы, композиторы, журналисты, театральные деятели, кинематографисты, однако далеко не все становятся популярными медийными персонами. Ещё в XIX веке, размышляя над причинами избирательного внимания к личности со стороны биографов, П. Л. Лавров объяснял неравномерность интереса тем, что исключительно даровитые менее других служат выражением своей современности. «Великие личности с их особенностями служат хорошими разгадками для запутанных явлений в последующей истории человеческой цивилизации, но свою современность они объясняют плохо. Во втором ряду деятелей гораздо чаще встречаются личности весьма талантливые, чутко воспринимающие все передовые стремления, но в то же время, может быть, именно вследствие своей впечатлительности, менее способные противостоять окружающим их влияниям, легче подчиняющиеся этим влияниям и вносящие в свою деятельность не столько оригинальности, но более полное отражение современности. Эти люди не руководят движением эпохи, несмотря на свой неоспоримый талант; они редко оставляют бессмертные произведения, хотя их приходится поставить высоко в ряду представителей человечества; но они переживают своё время со всеми его великими стремлениями и со всеми его слабостями. Их биография... служит полнейшим, хотя не всегда последовательным выражением этого времени. В них же всего удобнее изучать это время, тогда как более исключительные деятели его заслоняют их своей преобладающей лично-
стью» [8, с. 149-150]. Критик А. М. Скабичевский подчёркивал ценность для истории таких людей, на которых сказывается «обыкновенно или целая эпоха, или тот элемент брожения, представителями которого они служат. В их жизни... вы можете проследить наглядно, чем страдали их современники, чего им недоставало, к чему они стремились и в чём заблуждались» [16, с. 43].
В советской журналистике не было традиции спрашивать известного человека о его личной жизни, таким образом знаменитость окружал ореол тайны, личность воспринималась сквозь призму своего яркого таланта, людская молва наделяла её всеми достоинствами. Эпоха гласности сняла завесу с частной жизни культурной элиты, однако привлекают внимание журналистов лишь те, кто добился коммерческого успеха, который и даёт право на биографию или рассказ о себе. В этом контексте особую интерпретацию получает мысль Ю. М. Лотмана о том, что каждый тип культуры вырабатывает свои модели «людей без биографии» и «людей с биографией» [10].
Резолюция Парламентской Ассамблеи Совета Европы о праве на неприкосновенность личной жизни так же указывает, кто сегодня может рассчитывать на биографию, и констатирует, что «частная жизнь часто подвергается вторжениям, поскольку для определённой части некоторых средств массовой информации подробности личной жизни стали предметом чрезвычайно выгодной купли-продажи. Их жертвами в основном становятся публичные люди, поскольку подробности их жизни служат хорошим стимулом для продаж. Одновременно публичные фигуры должны признавать то обстоятельство, что особое положение, которое они, зачастую по собственному выбору, занимают в обществе, автоматически ведёт к усилению давления общественности в отношении их личной жизни. Публичными фигурами являются те лица, которые занимают государственную должность и (или) пользуются государственными ресурсами, а также все те, кто играет определённую роль в общественной жизни, будь то в области политики, экономики, искусства, в социальной сфере, спорте или в любой иной области»1.
Интервью успешных представителей культурной элиты журналу «Караван исто-
1 Резолюция 1165 (1998) Парламентской Ассамблеи Совета Европы о праве на неприкосновенность личной жизни [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://cyberpeace.org.ua/files/iii_4.pdf (дата обращения: 12.02.2016).
рий», с одной стороны, оказывают влияние на ценностные ориентиры молодого поколения, а с другой - создают парадоксальный медиаобраз лидера общества потребления, в котором, как подчёркивают западные и российские учёные, проблема отчуждения от моральных, нравственных и культурных ценностей является одной из самых актуальных [1, с. 240-242; 12, с. 22].
Журнал «Караван историй» с 1998 по 2015 год опубликовал свыше 800 интервью с представителями культурной элиты страны или с теми, кто мог рассказать об их личной жизни. Поскольку журнал позиционирует себя как развлекательное издание, можно заключить, что субъектом развлечения служит личная жизнь известного человека. Философские науки считают личной жизнью человека такую область жизнедеятельности, которая касается только данного лица и лежит за пределами производственной и общественной деятельности. Это нечто автономное, свободное от внешней социальной регламентации, регулируемое внутренними нравственными стимулами и не подлежащее контролю со стороны общества и государства. К личной жизни человека относится возможность уединяться, размышлять, общаться с другими людьми, вести личную переписку, неприкосновенность жилища, тайна переговоров и переписки. Образ мыслей, увлечения, творчество также относятся к сфере личной жизни. Иными словами, личная жизнь - это состояние обоснованной уверенности, что личные тайны человека не будут выявлены и преданы огласке. Высказывание французского политика XIX века П. Ройе-Коллара о том, что частная жизнь должна быть обнесена стеною, оставался моральным принципом и в течение ХХ века, которым руководствовались журналисты, когда, осторожно касаясь личной жизни своих героев, писали об их талантах, наиболее ярко проявляющихся именно в этой сфере. Этика помогала различать личную жизнь и интимную жизнь человека, информация о которой представляла табу. Под интимной жизнью понимали сокровенное, затаённое, сугубо личное в отношениях между людьми, разглашение сведений о чём обычно вызывает чувство стыда, даёт повод для сплетен и кривотолков, порождает сенсации, оскорбляющие честь и достоинство личности, портит репутацию, препятствует служебной карьере [11, с. 49-55]. Эпатажное освещение табуированной тематики (сексуальные отношения; натуралистические подробности болезней и т. п.) заключается в отказе от неприкосновенности любых, даже самых скрытых от
публичного обсуждения, сфер человеческого бытия. Сложившаяся ситуация характеризуется философами как «утрата элементарного стыда, деликатности и скромности, выражение инстинктов и патологии» [3, с. 47].
Словари трактуют чувство стыда как отрицательно окрашенное чувство, объектом которого является какой-либо поступок или качество субъекта. Стыд связан с ощущением социальной неприемлемости того, за что стыдно. Лотман характеризовал внутреннюю структуру общества как систему нравственных запретов, социально-психологическим регулятором которых является стыд. Можно сказать, что область культуры - это сфера тех моральных запретов, нарушать которые стыдно. Каждая эпоха создаёт в этом отношении свою систему стыда - один из лучших показателей типа культуры [9, с. 11].
«Караван историй», один из наиболее популярных журналов о стиле жизни, распространяет новое представление о стыде как рудименте человеческих чувств посредством речевого жанра «интимная история», формирующего особый пласт в медиастиле, который нуждается в специальном изучении. Интенция жанра - освобождение от запретов, ограничения и долга. Вслед за М. М. Бахтиным в качестве глубинного жанрообразующего фактора будем рассматривать идеологию общества потребления, понимая под идеологией «всю совокупность отражений и преломлений в мозгу человека общественной и природной действительности, выраженную и закреплённую им в слове, рисунке, чертеже или в иной знаковой форме» [2, с. 51]. Ключевая идея учёного позволяет понять, что жанр «интимная история» становится востребованным при соответствующем морально-интеллектуальном климате, в контексте девальвации культурно-нравственных ценностей. Подход к жанру как вербальному оформлению типических ситуаций социального взаимодействия людей [15] обусловливает дифференциацию текстов по источнику информации: первичный - совокупность фактов собственной интимной жизни, которым рассказчик субъективно придаёт значимость, вторичный - подробности интимной жизни известного человека, рассказанные женой/мужем (как правило, бывшими), детьми (в основном, незаконнорождёнными), близкими друзьями, посвящёнными в личные драматические тайны. Эти группы рассказчиков историй «в своих привычках и пристрастиях привержены разного рода жаргонам и другим формам некодифицированной, нелитературной речи» [7, с. 12], формирующей дискурс примитивизма.
Если дискурс привносит в текст социальное измерение, то стиль - философское и эстетическое. Интенциональная структура медиастиля обусловлена реализацией в медиатекстах ведущего замысла, на основе которого можно выделить три субдискурса в пространстве медиадискурса: новостной -реализующий интенцию информирования; публицистический - с целью убеждения; развлекательный [5, с. 40-46]. Развлекательная интенция «Каравана историй» определяет выбор содержательных и формальных признаков, своеобразных стилистических средств, базовыми признаками которых является ориентация на речевой опыт аудитории. Законы рыночной конъюнктуры способствуют приоритету стратегии примитивизма как доминанты речевого жанра интимной истории, поскольку снимают культурные ограничения с тематики и лексики [6, с. 217], в свою очередь, рассказы известных людей о своей жизни или частной жизни друзей, подруг и т. д. увеличивают рейтинг журнала, тираж. Переизбыток историй не оставляет субъекту времени на «внимательное рассмотрение каждого конкретного случая и отдельной личности - он вынужден прибегать к упрощённому пониманию Другого» [4, с. 41].
Интимная история известной личности в журнале «Караван историй», как правило, включена в интервью, что усиливает эффект спонтанности разговорной речи, насыщенной просторечной и грубо-просторечной,вульгарной лексикой: К моменту нашей встречи я, несмотря на свои девятнадцать лет, была совершенно независимой. При профессии, приличной зарплате и при богатом ухажёре. ...Не знаю почему, но очень многих мужчин страшно «заводит» мысль о романе с воздушной гимнасткой. В мою гримерку за кулисами постоянно ломились поклонники. ...Для меня он [Меньшиков] был просто очередной ухажёр, и всё. ...Появился Олег: симпатичный, но слишком взрослый для меня. Широкие штаны, рубашка навыпуск... Сижу, салатами объедаюсь, с кем-то беседую, в его сторону даже не смотрю. В один прекрасный день собираюсь на свидание к своему ухажёру (Людмила Колесникова: Олега считала мужем) [16]. Как-то ухажёр моей подруги Михаил Городецкий пригласил нас в театральную студию при заводе «Укрка-бель» (Ирина Селезнева: Я никогда не обвиняла Максима) [17].
Многократное употребление просторечных и жаргонных слов, ставших штампами, ухажёр, разборки, крыша, в шоке и других ха-
рактерно не для одного текста, а в целом для медиастиля «Каравана историй». Поскольку папа был личностью мутной, я уже больше склонялся к шпиону... В семье была мутная история, связанная с русско-турецкой войной и Венгрией (Ангелы и демоны Ивана Охлобыстина [18]. Тавтология в конкретном тексте сохраняется редактором сознательно, как стилистический приём создания эффекта неподготовленной речи, из-за этого недостаточно логичной и грамотной.
Активно используются в речи слова общего жаргона, многие из которых постепенно утрачивают жаргонный и приобретают разговорный характер: Думаю: ну понятно, сейчас приедут такие бычары... На разборки меня вызывала «на зады» школы. ...Приезжаю -мне тут же рассказали, что он без меня шашни крутил. ...Коля тогда вспылил и разобрался со старостой «по-мужски». Но не рассчитал силы, и тот оказался в больнице. ...Не сойти с ума в этой ситуации мужику очень сложно. Потому что остаются только посиделки с друзьями, выпивки постоянные - и больше ничего. . Да и Коля мне говорил потом, что когда встретил меня -у него сразу крышу снесло (Наталья Расторгуева: Колю я ни от кого не уводила [19]. За дверью раздались шаркающие шаги, потом на пороге появился пьяный небритый мужик в потёртых джинсах и футболке. Пытаюсь уйти, а они меня чуть ли не силой удерживают: «Сиди, раз пришла. Давай выпьем, поговорим» и снова наливают. «Я адрес перепутала», - говорю, а они в ответ ржут. Не верят! ...буквально на следующий день они, протрезвев, стали поливать друг друга самыми последними словами (Татьяна Масленникова о Николае Еременко: Счастье, стой!) [20]. В этом месте, кстати, снимали «Хованщину», и я болталась на съёмках. Росла я жуткой оторвой - лазила с мальчишками по деревьям, играла в лапту (Наталья Крач-ковская: Я осталась одна) [21].
Снижение спроса на вдумчивое и глубокое чтение способствует расцвету девиантно-сти как отклонению от языковой нормы: А значит, постоянные компромиссы: куда пойдем, что будем делать... Притирка. Я на всех гостей накрывала «поляны»...Созвонились и зацепились языками .Я сама три месяца искала нам трёхкомнатную квартиру, Гарику оставалось лишь её одобрить и вложиться... Всю юность днём снимался, потом тусовался и целую ночь в игры резался. .В июле прошлого года я ощутила, что у нас напряг в отношениях (Юлия Харламова: Пусть люди
узнают правду о Гарике!) [22]. Архиерей - мужчина крупный, и, глядя на него, многие подозревали, что, когда смиренные церковные комментарии на его собеседника действия не имеют, может и в табло зарядить (Ангелы и демоны Ивана Охлобыстина [18].
Употребление в текстах «Каравана историй» жаргонной лексики является одним из наиболее банальных средств выражения экспрессивной оценки, как правило, негативной, с небольшим спектром оттенков: от лёгкого неудовольствия до прямого осуждения. Надо было работать, ты же ни хрена не делала! Через полгода я попыталась бунтовать - хотела вернуться на работу, но у Гарика обнаружился бзик: «Не хочу, и точка!» (Юлия Харламова: Пусть люди узнают правду о Гарике! [22].
В качестве средства демонстрации эмоций могут использоваться производные от жаргонизмов: ...Я был в этот вечер сильно раскуренный, и мне было совершенно наплевать: Пугачева это или не Пугачева. Никакой робости я не чувствовал. Помню, мы сразу же крепко ударили по коньяку (Сергей Чело-банов: Пугачеву никто не гнал замуж) [23]. Не знаю, счастлива ли была с ним мама? Я в их отношения не лезла - это была уже не моя семья. ...В кабинет ворвалась охрана и скрутила разбушевавшегося подследственного. Конечно, этот эпизод стал для меня шоком (Оксана Федорова: Мучительный роман) [24]. Скомандовала себе: «Обалдела, что ли? Вставай! Иди играй!» Я, случалось, загуливалась до рассвета, когда вино рекой, теплоход и всё такое. Поначалу меня даже бесило, что Крачковский мирно спит, когда я прихожу в восемь утра. И вот прихожу утром с провожатыми: «Только, пьяные рожи, не шумите, Володю разбудите». «Пьяные рожи» понимающе хмыкали: «Любовь...» (Наталья Крачковская: Я осталась одна) [21]. Алогичность: Нельзя сказать, что я была в шоке . И через несколько строк: Я была просто в шоке (Юлия Харламова: Пусть люди узнают правду о Гарике!) [22]. Частотность вариантов слова в шоке, которая играет сущностную роль в организации примитивистского стиля: И вдруг, словно во сне, открывается дверь и в палату входит сам Георгий Жженов! Первая встреча в сознательном возрасте... «Привет, как себя чувствуешь?» - говорит он так, будто мы всю жизнь общались. Я же гляжу на него в испуге, шоке, стеснении... (Марина Жженова: О предательстве отца я слышала с детства) [30].
В «Караване историй» активно используются арготизмы, универсальная интенция
которых - передать атмосферу уголовного мира, к которому оказались близки представители российской культурной элиты: ...Шумные компании, девочки, портвейн «Агдам», от которого потом крутило живот, и гитара - это был самый, что называется, «фасон» того времени. Не задумываясь, мог дать «леща» случайно подвернувшемуся парню или позволял себе грубость с девушкой, которая отказала во взаимности. День без кайфа был серым и пасмурным, и я щедро «расцвечивал» его наркотиком (Сергей Челобанов: Пугачеву никто не гнал замуж) [23]. Помню, как на одном из первых «Кинотавров» собралась самая настоящая бандитская сходка. 90-е годы. Это было такое время, когда спонсорами кино выступал бандитский капитал. Публика колоритная: все с цепями толщиной в палец и золотыми зубами. Они «галантно» ухлёстывали за всеми актрисами, а нас инструктировали их резко не посылать, только вежливо отшивать. За мной ухаживал один крупный «авторитет» из Волгограда. Через несколько лет в Москве меня нашли его друзья и вручили фотографию. Оказывается, моего ухажёра убили в какой-то разборке (Ирина Малышева о тайном романе с Элемом Климовым) [25]. Уличная братва меня уважительно звала Кобзя. Да и в армии я никому не давал спуску. Однажды драка вышла настолько серьёзной, что я даже боялся возбуждения уголовного дела. Один товарищ на моем этаже очень серьёзно пострадал. Я ему сломал челюсть. Этот балалаечник так довёл меня и окружающих, что пришлось серьёзно с ним разобраться. Потом я долго носил ему бульончики в Институт Склифосовского... В общем, немного подрожал, пока он не выписался из больницы и не забрал из милиции заявление (Иосиф и Нелли Кобзон: Брак по расчёту) [26].
Медиатексты, в которых употребляются арготизмы, во-первых, свидетельствуют о толерантности рассказчика к соответствующей субкультуре, во-вторых, трансформируют развлекательный дискурс в уголовный, в-третьих, отвечают за формирование тезаурус пошлости, переводя арго в разряд нормативной лексики [13, с. 8].
Примитивная речь многословна не только за счёт тавтологии: рассказчик не умеет выражать мысль абстрактно, перегружая историю деталями и подробностями: Пропев последнюю строчку, Римма стоя, залпом выпила водку и села. Эта - первая в третьем застолье - рюмка нарушила то зыбкое равновесие,
которое она старательно удерживала в себе до последнего момента. Выпив и взглянув не без кокетства направо - на сидевшего рядом с ней хмурого Моравиа, Римма тихонько толкнула его локтем в бок и промурлыкала - А что мы не пьем? Моравиа не пошевельнулся. Переводчица передала её фразу как изысканное приглашение выпить за дружбу. Не надеясь на ответ, Римма неожиданно, полуобернувшись к нему, просунула указательный пальчик левой руки под красный галстук застывшего от неожиданности соседа, между двумя пуговицами его рубашки, и легонько поскребла ноготком его грудь. После чего поднесла к его губам рюмку и что-то произнесла по-итальянски, очевидно, интимное, потому что переводчица тут же возмущённо поджала губы (Печаль материнского сердца. О Римме Казаковой рассказывает подруга Татьяна Кузовлева) [27].
Примитивность как доминирование материального над духовным является органикой интимной истории, жанр которой включает четыре темы: любовные отношения, секс, семья, развод. Рассказчик не анализирует свой жизненный путь и допущенные ошибки. Он далёк от рефлексирования, отчётливо проявляет стремление обосновать свой выбор, оправдать поступки как единственно возможный способ удовлетворить потребности и осуществить желания. Герой истории описывает события такими, какими ему хотелось бы их видеть, а не такими, какими они были на самом деле. Память всегда проявляет себя избирательно. Поэтому журнал чаще выбирает стратегию беседы не со «звездой», а о «звезде», где источником информации является человек, который выносит на обозрение близкие отношения, может много рассказать о счастливых и несчастливых событиях, и не может забыть обид. Нарратив состоит из цепочки типовых событий: разлюбил/и; полюбил/а другую/ого, предают, изменяют, пьянствуют, разрушают семьи, приобретают дома, путешествуют, обретают, теряют. Анализ отсутствует, действия совершаются необдуманно. Результатом удовлетворения любопытства аудитории является развенчание, дегрессия образа знаменитой актрисы, актёра, музыканта, писателя и т. д., о которых сообщают негативные факты. Более того, отрицательные примеры чаще служат образцом для выбора стиля жизненных практик.
Медиатизация интимной сферы жизни культурной элиты приводит к неутешительному выводу: дискурс, конструируемый массовым журналом, превращает культ сексу-
альности в форму самоидентификации, самовыражения и самоутверждения личности. Карнавализация, традиционно меняя местами «низ» и «верх», выводит интимную сферу личной жизни в лидеры тематического рей-
Список литературы
1. Ван ден Хааг Э. И нет меры счастью и отчаянью нашему / пер. Р. Облонской // Ин. лит. 1966. № 1. С. 240-242.
2. Волошинов В. Что такое язык? // Лит. учеба. 1930. № 2. С. 48-66.
3. Дубровский Д. И. Постмодернистская мода // Вопр. философии. 2001. № 8. С. 45-57.
4. Кайгородов П. В. Целесообразность концепции национальности как элемента самоидентификации // Идеи и идеалы. 2013. Т. 2. № 3. С. 38-43.
5. Клушина Н. И. Интенциональная конфигурация медийного пространства // Политическая лингвистика. 2013. № 2(44). С. 40-46.
6. Колесов В. В. Русская речь. Вчера. Сегодня. Завтра. СПб., 1998. 217 с.
7. Крысин Л. П. Введение. Проблема социальной и функциональной дифференциации языка в современной лингвистике // Современный русский язык: социальная и функциональная дифференциация. М., 2003. С. 11-32.
8. Лавров П. Л. Дидро и Лессинг // Отечественные записки. 1868. № 1. С. 149-150.
9. Лотман Ю. М. Поэзия 1790-1810-х годов // Поэты 1790-1810-х годов / вст. ст. и сост. Ю. М. Лотмана. Л.: Сов. писатель, 1971. С. 5-66.
10. Лотман Ю. М. О русской литературе. СПб.: Искусство-СПб, 1997. 842 с.
11. Мозговой О. В. Понятие и сущность личной жизни человека на современном этапе развития общества и законодательства // Евразийский юридический журн. 2009. № 4. С. 49-55.
12. Прокофьева Д. В. Проблема системы ценностей в современной России // Гум. вектор. Сер. Философия, культурология. 2014. Вып. 2(38). С. 21-24.
13. Рацибурская Л. В. Жаргонный словарь печатных СМИ // Журналист. Социальные коммуникации. 2011. № 1. С. 78-82.
14. Седов К. Ф. Становление дискурсивного мышления языковой личности: Психо- и социолингвистический аспекты / под ред. О. Б. Сиротининой. Саратов, 1999. 180 с.
15. Скабичевский А. Дмитрий Иванович Писарев // Отечественные записки. 1869. № 1. С. 43.
Источники
16. Караван историй. 2007. OI Z
17. Караван историй. 2008. № 12
18. Караван историй. 2010. № 12
19. Караван историй. 2010. № 2.
20. Караван историй. 2009. № 6.
21. Караван историй. 2011. № 3.
22. Караван историй. 2013. № 4.
23. Караван историй. 2006. № 9.
24. Караван историй. 2010. № 9.
25. Караван историй. 2013. № 4.
26. Караван историй. 2008. № 8.
27. Караван историй. 2016. № 2.
References
1. Van den Khaag E. I net mery schast'yu i otchayan'yu nashemu / per. R. Oblonskoi // In. lit. 1966. № 1. S. 240-242.
2. Voloshinov V. Chto takoe yazyk? // Lit. ucheba. 1930. № 2. S. 48-66.
3. Dubrovskii D. I. Postmodernistskaya moda // Vopr. filosofii. 2001. № 8. S. 45-57.
4. Kaigorodov P. V. Tselesoobraznost' kontseptsii natsional'nosti kak elementa samoidentifikatsii // Idei i idealy. 2013. T. 2. № 3. S. 38-43.
5. Klushina N. I. Intentsional'naya konfiguratsiya mediinogo prostranstva // Politicheskaya lingvistika. 2013. № 2(44). S. 40-46.
6. Kolesov V. V. Russkaya rech'. Vchera. Segodnya. Zavtra. SPb., 1998. 217 s.
7. Krysin L. P. Vvedenie. Problema sotsial'noi i funktsional'noi differentsiatsii yazyka v sovremennoi lingvistike // Sovremennyi russkii yazyk: sotsial'naya i funktsional'naya differentsiatsiya. M., 2003. S. 11-32.
8. Lavrov P. L. Didro i Lessing // Otechestvennye zapiski. 1868. № 1. S. 149-150.
9. Lotman Yu. M. Poeziya 1790-1810-kh godov // Poety 1790-1810-kh godov / vst. st. i sost. Yu. M. Lotmana. L.: Sov. pisatel', 1971. S. 5-66.
тинга, а талант, творчество, труд выставляет как нечто, чего рассказчику следует стыдиться, а журналистам - опасаться задавать вопросы, из-за нерентабельности ценностного контента.
10. Lotman Yu. M. O russkoi literature. SPb.: Iskusstvo-SPb, 1997. 842 s.
11. Mozgovoi O. V. Ponyatie i sushchnost' lichnoi zhizni cheloveka na sovremennom etape razvitiya obshchestva i zakonodatel'stva // Evraziiskii yuridicheskii zhurn. 2009. № 4. S. 49-55.
12. Prokof'eva D. V. Problema sistemy tsennostei v sovremennoi Rossii // Gum. vektor. Ser. Filosofiya, kul'turologiya. 2014. Vyp. 2(38). S. 21-24.
13. Ratsiburskaya L. V. Zhargonnyi slovar' pechatnykh SMI // Zhurnalist. Sotsial'nye kommunikatsii. 2011. № 1. S. 78-82.
14. Sedov K. F. Stanovlenie diskursivnogo myshleniya yazykovoi lichnosti: Psikho- i sotsiolingvisticheskii aspekty / pod red. O. B. Sirotininoi. Saratov, 1999. 180 s.
15. Skabichevskii A. Dmitrii Ivanovich Pisarev // Otechestvennye zapiski. 1869. № 1. S. 43.
Istochniki
16. Karavan istorii. 2007. № 11
17. Karavan istorii. 2008. № 12
18. Karavan istorii. 2010. № 12
19. Karavan istorii. 2010. № 2.
20. Karavan istorii. 2009. № 6.
21. Karavan istorii. 2011. № 3.
22. Karavan istorii. 2013. № 4.
23. Karavan istorii. 2006. № 9.
24. Karavan istorii. 2010. № 9.
25. Karavan istorii. 2013. № 4.
26. Karavan istorii. 2008. № 8.
27. Karavan istorii. 2016. № 2.
Библиографическое описание статьи
Тепляшина А. Н. Речевой жанр личной истории в контексте развлекательного журнала // Гуманитарный вектор. Сер. Филология. Востоковедение. 2016. Т. 11, № 3. С. 143-150. DOI: 10.21209/2307-1834-2016-11-3-143-150. Reference to article
Teplyashina A. N.Speech Genre of Personal History in the Context of an Entertainment Magazine // Humanitarian Vector. Series Philology, Oriental Studies. 2016. Vol. 11, No 3. P. 143-150. DOI: 10.21209/2307-1834-2016-11-3-143-150.
Статья поступила в редакцию 15.02.2016
