CC BY
23
6 Там же. С. 63-64.
7 Там же. С. 66, 70.
8 Там же. С. 62.
9 Липранди И.П. Восточный вопрос и Болгария...
10 Там же. С. 23.
11 Там же. С. 129-130.
12 Там же. С. 28-29.
13 Там же. С. 51.
Б01 10.31168/2619-0869.2018.1.1.3 Т. В. ГиМадееВ
Реакция
на славянофильскую концепцию гуситского движения в чешской историографии середины XIX — начала XX вв.
Начиная с рубежа 1840-х — 1850-х гг. и вплоть до середины 1870-х гг. в русской историографии гуситского движения доминировало славянофильское направление, отчасти сохранявшее позиции (особенно в публицистике) на протяжении всего досоветского периода. Это направление уже было исчерпывающе исследовано Л.П. Лаптевой1. Напомним лишь, что его представители (такие как А.С. Клеванов, Е.П. Новиков, А.Ф. Гильфердинг и др.) некритично приняли свидетельства протестантских авторов XVII в. — Богуслава Билейовского и Павла Странского — о том, что в Чехии на протяжении X—XV вв. якобы сохранялись элементы восточно-христианской традиции (важнейшим из которых они считали причащение мирян чашей), принесенной св. Мефо-дием. На основании этого они утверждали, что стремление вернуться к этой традиции и было главным движущим мотивом гуситского движения2.
Еще в эпоху Просвещения Г. Добнер, основоположник исторической критики в Чехии, отвергал эти показания Би-
12
Секция «ИСТОРИЯ»
лейовского и Странского3. Патриарх чешской исторической науки Ф. Палацкий и в немецкой «Истории Чехии», и в первом издании уже чешской «Истории чешского народа» также признавал их свидетельства «беспочвенными»4. Во втором издании, вышедшем в 1870-1871-х гг., он, однако, скорректировал позицию под влиянием работ о распространении легенды о св. Вацлаве и Людмиле на Руси, а также текущей политической ситуации: после австро-венгерского соглашения Палац-кий надеялся на поддержку Россией чешского национального движения5. В новой версии он утверждал, что «славянский обряд пустил более глубокие корни, чем думалось еще недавно», при этом оговаривая, что речь идет не о буквальном сохранении восточного вероучения, но о якобы существовавшем веками духе неподчинения католической церкви6.
Это обстоятельство повлияло на работу французского историка Э. Дени «Гус и гуситские войны», в которой он согласовывает новый взгляд Палацкого с позицией историка-славянофила А.Ф. Гильфердинга7. Именно за это работу Дени и критикует классик чешской позитивистской историографии Я. Голл в своей рецензии 1878 г. В ней он признал, что из новых утверждений Палацкого можно сделать вывод о его согласии со славянофильской концепцией. Эту теорию русских авторов о сохранении православных или кирилло-мефодиев-ских традиций в средневековой Чехии Голл охарактеризовал, как не подтверждающиеся документами «домыслы», и противопоставил ей слова Палацкого из издания 1850 г.8. В работе «Братская община в XV в.» Я. Голл и вовсе назвал попытки все «увидеть в гуситском движении что-то вроде возрождения православия» «галлюцинациями, либо тенденциозным враньем»9.
Подробнее славянофильскую концепцию раскритиковал либеральный историк и апологет гуситского движения Й. Калоусек. В 1881 г. он написал работу «Об истории чаши в предгуситскую эпоху», годом позже в «Музейнике» вышла статья «Русские исследования о причинах и целях гуситского движения». В первой работе он напоминает, что причастие под обоими видами было распространено и в католической церкви, и утверждает, что в Чехии оно было прервано
еще в конце XI в., и потому не может быть связующим звеном между гуситством и мефодиевской эпохой10. Во второй статье Калоусек высоко оценил работу П.П. Васильева и И.С. Пальмова по развенчанию славянофильской теории в России, хотя и отметил, что первый «едва ли держал в руках чешскую книгу», а со вторым разошелся в вопросе даты прекращения в Чехии причащения под обоими видами11.
Католические авторы также выступили с критикой славянофильской теории. Антонин Ленц, оппонент Калоусека в споре о пересмотре приговора Констанцского процесса по делу Яна Гуса12, в статье 1869 г. «Учение Гуса и православная церковь» доказывал, что Гус не согласился бы с православной позицией относительно предопределения, церковной иерархии, чистилища, а также касаемо соотношения Священного Писания и Священного Предания13. В работе 1915 г. «Ян Гус» Ян Седлак, один из наиболее выдающихся католических историков гуситского движения, писал, что отсутствие связи между Яном Гусом и православной или кирилло-мефодиевской традицией «уже не нужно доказывать»14. Как «ошибочные» характеризует представления славянофилов и публицист католического товарищества «Родина» Зденек Бретшнайдер (Ян Гендрих) в брошюре «Какой была историческая почва гуситства?»15.
Название работы Бретшнайдера отсылает нас к вышедшей в 1887 г. брошюре Йозефа Калаша «Какова историческая почва гуситства?», бывшей одной из немногих чешских работ, автор которой явно демонстрировал согласие со славянофильской концепцией. В своей работе Калаш, помимо всего прочего, заявил, что Ф. Палацкий знал о восточных корнях гуситства, но был вынужден молчать16. Помимо этого, он просто воспроизвел теорию русских авторов-славянофилов, активно цитируя Е.П. Новикова, А.С. Будиловича и А.Ф. Гильфердинга, ссылаясь также и на показания Павла Странского, а также демонстрируя знакомство с уже упоминавшийся работой Голла «Братская община в XV в.»17, просто игнорируя встречавшуюся там критику славянофильской концепции гуситского движения. Тем не менее данная ра-
14 = Секция «ИСТОРИЯ» ==
бота была лишь одним из единичных примеров согласия со славянофильской теорией гуситского движения.
Таким образом, чешские авторы, во-первых, хорошо представляли как славянофильскую концепцию гуситства, так и в целом русскую историографию гуситского движения. Во-вторых же, несогласие со славянофильской концепцией, ее критика этой теории исходя из узости доказательной базы и тенденциозности этой теории были одним из немногих положений, объединяющих подавляющее большинство чешских авторов, писавших о гуситском движении, вне зависимости от принадлежности к научным школам, политическим партиям или религиозным конфессиям.
Примечания
1 См. Лаптева Л.П. Русская историография гуситского движения (40-е гг. XIX в. — 1917 г.). М., 1978; она же. Профессор И.С. Пальмов и его исследования по церковной истории зарубежных славян // Вестник церковной истории. 2007. №3 (7). С. 196-220; она же. История славяноведения в России в XIX в. Москва, 2005.
2 Она же. Русская историография гуситского движения. С. 27-101.
3 Göll J. Huss et la guerre des Hussites par E. Denis // Casopis Musea královstvi Ceského. Roc. 52 (1878). C. 4. S. 590-591.
4 Palacky F. Geschichte von Böhmen: Band III. Abt. 1. Prag, 1845. S. 157. ; Idem. Dejiny národu ceského w Cechách a w Morawë. Dil III. Cást 1. Praha, 1850. S. 7.
5 Staif J. Frantísek Palacky — Zivot, dilo, mytus. Praha, 2009. S. 273-275.
6 Palacky F. Dëjiny národu ceského... Dil III. Praha, 1899. S. 11-12.
7 Дени Э. Гус и гуситские войны / пер. с фр. А.Б. Ванькова. Москва, 2016. С. 13.
8 Göll J. Huss et la guerre des Hussites par E. Denis. S. 589-592.
9 Idem. Jednota bratrská v XV. století. // Goll J. Chelcicky a jednota v XV. století. Praha, 1916. S. 153.
10 Kalousek J. O historii kalicha v dobách predhusitskych. Praha, 1881. S. 14-19.
11 Idem. Ruské bádáni o pricinách a úcelich hnutí husitského. // Casopis Musea královstvi Ceského. Roc. 56. C. 1. S. 96-98.
12 Meckovsky R. Katolická cirkev a moderni bádáni o Janu Husovi. // Sacra. Roc. 3 (2005). C. 1. S. 26.
13 Lenz A. Uceni Husovo a cirkev pravoslavná. // Casopis katolického duchoven-stva. Roc. 10 (1869). Sv. 7. S. 511-525.
14 Sedlák J. M. Jan Hus. Praha, 1915. S. 369.
15 Bretsnajdr Z. Jaká byla dëjinná pûda hnutí husitského? // Husitstvi ve svëtle pravdy. Roc. 5 (1908). C. 1. S. 7.
16 Kalas J.V. Jaká jest dëjinná pûda hnutí husitského? Praha, 1887. S. 2.
17 Ibid. S. 44, 48; 15; 39; 2.
