«Разрядная» военная реформа Алексея Михайловича и ее влияние в 1658-1660 гг. На южные служилые «Города» России (по материалам городов Липецкого края) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Петрухинцев Н.Н.

(Липецк)

УДК 94" 15/18"

«РАЗРЯДНАЯ» ВОЕННАЯ РЕФОРМА АЛЕКСЕЯ МИХАЙЛОВИЧА И ЕЕ ВЛИЯНИЕ В 1658-1660 ГГ. НА ЮЖНЫЕ СЛУЖИЛЫЕ «ГОРОДА» РОССИИ (ПО МАТЕРИАЛАМ ГОРОДОВ ЛИПЕЦКОГО КРАЯ)1

Статья посвящена влиянию «разрядного» этапа военной реформы Алексея Михайловича, начатого формированием Белгородского разряда в 1657-1658 гг., на служилые «города» Юга России. На примере детального анализа трансформаций, произошедших в военной организации и условиях службы небольшой группы южных «городов» сразу после реформы, автор приходит к выводу, что принципы реформы привели к существенному разрушению структур служилого «города». В качестве объекта анализа выбраны военно-территориальные корпорации Верхнего Дона в границах современной Липецкой области, в целом адекватно отражающие типологические особенности южных «городов». Рассмотрев данную проблему на широком круге источников, автор приходит к выводу о том, что «разрядная» реформа 1657-1658 гг. и особенности боевого применения сил Белгородского разрядного полка в военной кампании 1658-1660 гг. оказали самое серьезное влияние на структуры южных служилых «городов»: единство военно-территориальных корпораций было основательно подорвано новой военной организацией полков «нового строя». Территориальные корпорации южных служилых «городов» были раздроблены и изолированы. Не все члены местных корпораций оказались в военных структурах Белгородского разряда - некоторые продолжали служить в полках центральных разрядов, пополнявшихся за счет «белгородских» городов уже и после «разрядной реформы».

Правительство пыталось сохранить основы территориального принципа службы уездных корпораций. Например, солдатские и драгунские Сокольска и Доброго вместе участвовали в военных действиях при Гродно. Служилые люди Ельца и Усмани оставались служить на Белгородской черте. Вероятно, внутри полков «нового строя» были сформированы особые роты, но принципы военной реформы и использования новой армии невозможно было согласовать с территориальными основами службы.

Ключевые слова: военные реформы XVII века, социальные структуры, служилый «город», служилые по отечеству, полки «нового строя», служилые «по прибору».

The article is devoted to the influence of the "rank" (razrjdny) stage of the military reform of Alexei Mikhailovich 1657-1658 on the service "cities" of the South of Russia. For example, of a detailed analysis of the transformations that took place in the military organization and the conditions of service of the southern "cities", the author comes to the conclusion that the principles of reform led to the destruction of the traditional structures of the service "city". As the object of analysis, the military territorial corporations of the Upper Don were chosen. This territory of the Lipetsk region in our days. The changes in this region adequately reflect the typological features of other southern "cities". Having considered this issue on a wide range of sources, the author concludes that "bit" reform and especially the combat employment of forces Belgorod bit regiment in the military campaign 1658-1660 years have had a profound impact on the structure of the southern servicemen "cities". The unity of military-territorial corporations turned out to be in the past. The military organization and the unity of the old military corporations changed the organization of the regiments of the "new system". Territorial

1 Статья подготовлена в рамках реализации гранта РФФИ № 17-01-00389/а.

corporations of southern service "cities" were fragmented and isolated. Not all members of local corporations found themselves in the military structures of the Belgorod District - some continued to serve in the regiments of the central categories.

The government tried to preserve the foundations of the territorial principle of the service of county corporations. For example, soldiers and dragoon servicemen from the city of Sokolsk and the Dobry together participated in military operations near Grodno. The servants of Yelets and Usman were together to serve on the Belgorod line. Probably inside the regiments of the "new order" special companies were formed, but the principles of military reform and use of the new army could not be reconciled with the territorial bases of service.

Key words: military reforms of the XVII century, social structures, service "city", servicemen for the fatherland, regiments of the "new order", service "on the device".

DOI: 10.24888/2410-4205-2018-16-3-106-129

Военная реформа Алексея Михайловича, проведенная в промежутке между 1646 г. и началом 1660-х гг., повлекла за собой кардинальные изменения не только в военных, но и в социальных структурах российского общества того времени. Она была нацелена на глубокую модернизацию российской армии и на трансформацию старых военных формирований и принципов службы в рамках новой военной структуры, сочетающей традиционные принципы службы и социальной организации с новыми европейскими. Последние были воплощены в созданных в эти годы военных контингентах «нового строя» — гусарских, рейтарских, драгунских и солдатских полках, составивших к началу 1660-х гг. основу российской полевой армии.

Масштабные войны с Польшей (1654-1667 гг.) и Швецией (1656-1658 гг.) потребовали создания массовой европеизированной армии, ориентированной уже не на «ближние» цели обороны собственных границ, а на «дальние» походы крупных войсковых соединений.

Изучение процесса формирования подобной армии, начатое А.В. Черновым в 1940-е — 1950-е гг., существенно интенсифицировалось в последние два десятилетия, и целая серия работ О.А. Курбатова, А.В. Малова и ряд конкретных исследований по боевому применению реформированной армии в войнах второй половины XVII в. (для данной статьи неоценимое значение имеют прежде всего работы И.Б. Бабулина) обозначили существенный сдвиг в исследовании проблемы [27, 20, 12-17; 3-5]. Исследования эти, однако, в большей степени касаются военных аспектов реформы и в меньшей степени обращают внимание на аспекты социальные. В данной статье мы пытаемся частично восполнить этот пробел, сосредоточив основное внимание на влиянии ее «разрядной» стадии, начатой формированием в 1657-1658 гг. Белгородского разряда, на социальные структуры российского общества.

Процессы формирования подобной армии не могли не затронуть традиционные формы военной службы и не сказаться на судьбе служилых «городов» — уездных военно-территориальных корпораций, игравших ранее основную роль в военной организации прежней «поместной» армии. Однако процессы эти имели свою специфику, зависящую от региональной типологии служилых «городов».

В данной статье мы делаем попытку частично проследить эту специфику на локальном примере — примере военных формирований будущего Липецкого края. Анализ влияния реформы на небольшую локальную группу городов, при всех своих недостатках, имеет и несомненные преимущества — он позволяет отследить важные нюансы этого влияния, которые часто теряются при анализе процесса в большой группе.

Конечно, Липецкая область (в исторической ретроспективе описываемая здесь термином «Липецкий край») является не исторически сложившимся, а современным регионом, сформированным достаточно поздно (только в 1954 г.) из группы

«пограничных» уездов нескольких областей, тяготевших ранее к совершенно другим центрам — Курску, Орлу, Рязани, Тамбову и Воронежу. Совершенно очевидно также, что в XVII в. существовала другая группировка «городов» края, ориентировавшаяся на другую систему центров и другую логику связей между «городами», нежели та, что была отражена в губернском и областном делении Х1Х-ХХ вв. Понятно также, что и сами уезды тогда группировались в представлении правительственных структур по несколько иным принципам, чем принципы, оформившиеся в петровскую эпоху в ходе губернской реформы 1708-1713 гг., к тому же существенно видоизмененные екатерининской губернской административной реформой 1775 г. и советскими административными реформами 1930-х - 1950-х гг.

Принципы группировки «городов» только еще осваиваемого региона менялись и на протяжении XVII в. Если в начале века они, вероятно, определялись связями с более рано возникшими городами преимущественно «старой» Тульской засечной черты (Елец заселялся выходцами и «сведенцами из Орловского, Новосильского, Пронского, Алексинского, Тульского, Каширского, Соловского, Крапивенского, Епифанского и Болховского уездов [19, с. 14]) и Рязани (Лебедянь скорее тяготела к Ряжску, силами которого осваивалась ее территория [8, с. 16]; ранние этапы развития Данкова тоже были связаны с рязанскими служилыми людьми из Пронска и Михайлова [23, с. 13,19]), то с 1630-х — 1640-х гг. (со времени строительства Белгородской черты) существенную роль стала играть группировка городов «по черте» и вне ее.

После финального этапа строительства Белгородской черты, начавшегося в 16461647 гг., сложилось и основное уездное деление будущего Липецкого края, отразившееся в смете воинских сил 1651 г.

Восемь его «городов» (Елец, Лебедянь, Чернава, Талецк, Данков, Доброе, Сокольск и Усмань) на этот момент отчетливо делились на три группы: 1) Елец и Лебедянь учитывались в числе «старых» южных городов, объединенных в один список с городами центральных районов России, 2) Чернава, Усмань, Доброе (Доброе городище) и Сокольск относились к городам Белгородской черты; 3) небольшие Данков и Талецк еще не были вполне служилыми «городами», так как имели только «приборных», и были отражены в смете 1651 г. в основном в ведомстве Стрелецкого приказа, ведавшего «прибором», а в последующем в смете 1663 г. с появлением в них корпораций «служилых по отечеству» оказались в числе городов «по черте». Очевидно, что в представлении правительства эти города имели различный статус, резко разграниченный в отношении городов «вне черты» и «по черте». Последние явно имели более низкий статус, и, в свою очередь, могли относиться к разным «микрорегионам» городов Белгородской черты, возможно, ориентированным на разные направления оборонительных действий (с Муравского или с Ногайского шляхов), что сказалось и при их группировке при образовании Белгородского разряда.

Тем не менее, несмотря на эти локальные различия, «города» Липецкого края типологически близки друг другу. Все они входили в региональную группу «южных» служилых «городов» и могут считаться достаточно типичными ее представителями. Более того, соединение в них черт двух подгрупп «южных» городов (относительно «старых» городов Юга второй половины XVI в. и «молодых» городов «по черте») вследствие своего рода «пограничного» положения на географическом стыке двух этих подгрупп делает их еще более репрезентативными при анализе процессов, протекающих в «южной» группе служилых «городов» в связи с реформами.

Группа эта отличалась своими особенностями не только от старых «замосковных» городов центра страны, но даже и от «низовых» городов Поволжья, во многих отношениях более близких к городам Юга как по времени своего возникновения, так и по структуре военных контингентов.

Возникшие на неосвоенных южных пограничных окраинах достаточно поздно (преимущественно во второй половине - конце XVI-го и даже в первой половине XVII в.) и существовавшие к началу реформы менее столетия, города Юга относились к числу относительно «новых» городов, где не могли сложиться те же формы экономической, социальной и военной организации, что в «старых» городах центра с уходящим в раннее средневековье развитым помещичьим хозяйством, составлявшим основу для поллержания их военных структур. Города эти с точки зрения теории «классического» служилого «города», трактуемого обычно как исключительно «дворянская» уездная корпорация, с самого момента своего возникновения имели своего рода «маргинальный» характер, в силу неразвитости помещичьего землевладения на неосвоенных и постоянно угрожаемых врагом территориях, где население жалось к самим этим «городам-крепостям» и пока мало осваивало собственно земледельческую округу уезда.

Основным слоем «служилых по отечеству» в них были мелкопоместные «дети боярские», практически не владевшие крепостными крестьянами (даже в относительно «старом» для Липецкого края Ельце, возникшем в 1592 г., в 1648 г., спустя полвека после его образования, лишь 17% детей боярских имели хотя бы одного крестьянина, а 83% вообще не имели крестьян [19, с. 153]). Правительство, остро нуждавшееся в военных контингентах на угрожаемых южных границах, делало ставку на большую численность сил этих «городов», что уже само по себе делало невозможным превращение основной массы их детей боярских в классических «феодалов»-«крестьяновладельцев», в виде которых их обычно представляла советская историография. Правительственная политика учитывала это и не предполагала наделения южных детей боярских большим количеством земли. Как отметил уже В.М. Важинский, оклады их были существенно ниже, чем в «замосковных» городах, и в типологически близких к Ельцу Ливнах по десятне 1649 г. основная масса детей боярских (67%) имела оклад не более 100-150 четв., а значит, при реальной средней наполняемости оклада в 33% — не более 33-50 четв. земли [подсчитано по: 6, с. 113].

Пограничное положение городов диктовало не только многочисленность контингентов детей боярских (вторым по их численности служилым «городом» России после южной Рязани был соседний с нашими городами Козлов с 2046 детей боярских по смете 1651 г., а Елец (1297 чел.) занимал в списке шестое место [подсчитано по: 25]), но и ориентацию их военных сил прежде всего на оборону границ и сторожевую службу, связанную со своевременной разведкой, предупреждением и отражением татарских набегов. Поэтому значимую часть их военных контингентов (в совокупности 41% их военных формирований [подсчитано по: 25]) составляли занимавшиеся ей «служилые люди по прибору».

Правда, «города» будущего Липецкого края, как мы уже отмечали, имели свои особенности вследствие соединения в них двух типологических подгрупп южных «городов» — относительно «старые» города северных его районов (прежде всего Елец и Лебедянь) развивались по модели, более тяготеющей к «классическому» варианту «старого» южного служилого города, а города собственно «по черте» в большей степени отражали специфику ее контингентов. В середине XVII в. половина липецких «городов» (Данков, Талецк, Доброе и Сокольск) вообще не имела детей боярских. Более того, два города из восьми (Доброе и Сокольск) в 1651 г. имели еще большие отличия, определенные начальным этапом военной реформы в 1646-1647 гг.: это был один из первых очагов формирования нового рода войск («поселенных драгун»), создававшихся на базе дворцовых крестьян, в разряд которых в эти годы была переведена и часть владельческих крестьян региона, конфискованных правительством даже у очень влиятельных лиц (боярина А.Н. Трубецкого) и столичных монастырей.

Специфику эту отражает таблица 1.

Таблица 1. Служилые корпорации Липецкого края в 1651 г. [25]

пушкари

дети и

город выбор боярские иноземцы драгуны стрельцы казаки воротники итого

1. Елец 0 1297 119 499* 1915

2. Лебедянь 0 211 161 86 458

3. Данков 63 189 252

4. Талецкий 31 139 170

5. Чернава 25 17 190 14 246

6. Усмань 397 14 47 272 15 745

7. Доброе городище 959 34 993

8. Сокольск 794 20 814

итого 1930 14 1753 438 1375 83 5593

Как видим, Елец и Лебедянь действительно ближе к традиционной модели служилого города - в Ельце 67,7% служилого населения составляют дети боярские; в Лебедяни, превратившейся в служилый «город» только к 1613 г., - почти половину (46%), и оба эти города дают три четверти (78,1%) всех детей боярских в городах будущего Липецкого края.

Но даже здесь доля приборных (32,3% и 53,9%) была весьма существенна. Значение «прибора» увеличивалось еще и тем, что основная часть детей боярских и по размерам землевладения (30-40 четв.), и по особенностям ведения хозяйства мало чем отличалась от него. Социальная дистанция между ними и «прибором» была невелика, что прекрасно осознавали воеводы южных городов в середине XVII в., говоря о детях боярских: «Мочно им и з 20 чети, тебе, государю служить, и сыту быть, службы их ровны с казачьими службами» [6, с. 112]. Поэтому южный служилый «город» (особенно в отношениях с воеводами, затрагивающих интересы всех слоев) периодически осознавал себя как единая корпорация, объединяющая детей боярских и «приборных» людей.

Ощущение единства южного «города» поддерживалось не только относительной однородностью состава и зыбкостью граней между основной массой детей боярских и «прибором», но и замкнутостью южных уездных корпораций — на их территории, закрытой с 1637 г. системой «заказных» городов, практически не было владений «московских чинов»; при полном отсутствии «выбора» местное дворянство не имело шансов попасть даже в низы «московского списка», а следовательно, не имело и своих представителей в столичной корпорации и было изолировано от столичного центра. В течение второй четверти XVII в., когда завершалось становление этих городов, Россия почти не вела крупных войн (за исключением Русско-польской 1632-1634 гг.), и южные города были ориентированы преимущественно на пограничную службу в своем регионе, где часто они служили «сообща», что поддерживало их относительное единство.

Все эти важные сущностные характеристики южных городов подверглись в ходе военной реформы существенной трансформации, особенно на ключевой стадии реформы, связанной на юге с образованием в 1658 г. Белгородского разряда.

Военная реформа Алексея Михайловича прошла в южных городах три основные стадии, влияние которых на военные формирования будущего Липецкого края нам уже приходилось характеризовать [22]: 1) стадию «поселенной» драгунской реформы 16461648 гг., приведшую к формированию «драгунских» городов Доброго и Сокольска, возникших на базе конфискованных у частных владельцев и переведенных в дворцовые крестьян; 2) начальную фазу основной стадии военной реформы по созданию частей

«нового строя» в 1653-1654 г., стартовавшую на юге чуть раньше, чем в центре, - с осени 1652 г., и приведшую к формированию здесь четырех первых «двухтысячных» солдатских полков преимущественно на базе городов Белгородской черты, почти четверть которых должны были дать всего три «молодых» липецких города (Добрый, Сокольск и Усмань); 3) первый этап «разрядной» военно-административной реформы, осуществленный в 16571658 гг. именно на юге, и приведший к формированию в июне 1658 г. Белгородского разряда.

Белгородский разряд был военно-административным округом, созданным для комплектования крупного войскового соединения - Белгородского разрядного полка, делившегося на три «воеводских» полка (Большой полк белгородского воеводы - главы Белгородского разряда и полки первого и второго его «товарищей»). Основу его сил (86,5% общей численности) составляли отныне 13 полков «нового строя» - три рейтарских (один полного состава в Большом полку и две «шквадроны» (полуполка) под командой подполковников в полках «товарищей»), четыре драгунских (2 в Большом и по одному — у «товарищей») и шесть солдатских (в пропорции 3 : 2 : 1).

Решающая фаза реформы в 1658 г. была ознаменована массовым переводом основной части местного военно-служилого населения в эти полки «нового строя». Как уже отмечалось, это сопровождалось и административной реформой - созданием новой военно-административной единицы - Белгородского разряда, куда вошли и липецкие города. Реформа существенно повлияла и на административную структуру «южных» городов - Белгородский разряд начал превращаться в замкнутый военно-территориальный округ, отделившись от части «старых» городов юга, которые отныне в военном отношении оказались более тесно связаны с военными формированиями центральных районов.

Формирование Белгородского разряда привело к административной перегруппировке южных городов и к созданию новых сетей их связей, которых не было даже на второй стадии военной реформы в 1652-1654 г. При формировании в 1653-1656 гг. основы армии «нового строя» преимущественно на базе «городов» центральной части России еще не было такого жесткого регионального деления южных городов, и часть будущих городов Белгородского разряда использовалась в ее создании.

Так, 1) часть городовых казаков Данкова вместе с казаками еще 19 южных городов в 1654 г. была поверстана в драгуны в полк Жана де Грона (Антония Грановского), призванный сначала охранять «большой наряд» (артиллерийский полк главной армии), а затем превратившейся в самостоятельное полевое соединение [23, с. 129; 16]; 2) большая группа южных служилых по «отечеству» версталась в Москве в приданные первым рейтарским полкам центра драгунские роты (в ходе чего 104 драгуна из Ельца составили драгунскую роту в рейтарском полку («4-й тысяче») В. Кречетникова), а 3) часть детей боярских южных городов (городов бывшего Мценского полка Тульского берегового разряда — Мценска, Белева, Болхова, Карачева и Орла) сформировала «6-ю тысячу», т.е. 6-й рейтарский полк центра, куда, однако, липчане не входили [14, с. 107, 110-111]. 4) В 1656 г. правительство частично попыталось перевести в драгунский строй перешедших в разряд дворцовых крестьян умершего в 1654 г. боярина И.Н. Романова, сформировав из романовских и скопинских крестьян драгунский полк Томаса Бейли, предназначенный для охраны артиллерийского парка в Рижском походе Алексея Михайловича [13, с. 184]. Фактически тем самым на юге был выделен еще один «микрорегион» по социальному статусу как определяющему его признаку (дворцовые крестьяне), объединяющий дворцовых крестьян Романова и Скопина.

Теперь, с формированием Белгородского разряда, военно-служилое население его городов должно было комплектовать исключительно его структуры.

Но эта попытка не вполне удалась. Как отметил О.А. Курбатов, уже при формировании Белгородского разряда в 1657-1658 гг. правительство попыталось вернуть

рейтар 6-й «тысячи», а также 550 человек южных драгун набора 1654 г. из старых рейтарских полков на юг (объединив их в один полк с сокольскими и добренскими драгунами), но уже через месяц это решение было отменено и рейтары и драгуны были возвращены в свои полки, действовавшие на западном театре войны [14, с. 126-127].

После этого корпорации части южных служилых «городов» (в первую очередь Мценска, Болхова, Белева, Курска, Орла, Ефремова, и в меньшей степени - Ельца и Данкова) оказались разделены по службе между военными соединениями городов центральной России и Белгородским разрядом, что вызвало их протесты: «...дети боярские попытались воспользоваться необычной ситуацией, когда в рамках одного уезда, одной военно-служилой корпорации образовались многочисленные отряды рейтар (по нескольку сотен человек в каждом) разной ведомственной принадлежности — Рейтарского приказа (шестая тысяча) и Разрядного приказа (первый полк Белгородского разряда)» [14, с. 126]. Это был «первый звонок» негативного воздействия реформы на южные служилые «города».

Требования властей Белгородского разряда неудивительны: задача сформировать на базе южных городов 20-тысячную группировку полевой армии с решительным преобладанием полков «нового строя» была проведена, вероятно, на пределе их возможностей и почти исчерпала наличные людские ресурсы.

Попытка решения этой задачи существенно меняла тенденции развития воинских структур на наших территориях: сложившиеся уездные военно-территориальные корпорации служилых «городов» тоже подверглись серьезным переменам.

Мы рассмотрим здесь только часть этих перемен, относящуюся в первую очередь к корпоративной организации военной службы, не касаясь пока не менее значимых социальных и экономических изменений, связанных со сменой социального статуса и принципов землевладения целых групп внутри «городов», обусловленных сопровождавшим реформу массовым верстанием в дети боярские.

Во-первых, в этом отношении переменами были по-разному затронуты две типологических подгруппы «южных» городов нашего региона, что отражено в таблице 2.

Таблица 2. Военные формирования Липецкого края в составе Белгородского полка

на июнь 1658 г.1

город сотенная рейтары драгуны солдаты всего

1. Елец 371 280 480 40 1171

2. Лебедянь 86 63 162 311

3. Данков 143 143

4. Талецкий 21 8 29

5. Чернава 18 66 75 159

6. Усмань 545 545

7. Добрый 533 525* 1058*

8. Сокольск 477 525* 1002*

457 361 1882 1718 4418

1 Таблица построена по основанным на архивном источнике данным И.Б. Бабулина (3, с. 314-315, таблица 1.2) и в целом совпадает с таблицей в нашей предыдущей статье. Исправлена лишь одна ошибка - 21 чел. по Талецку ошибочно был занесен нами в рейтары, а не в драгуны. В свою очередь, данные И.Б. Бабулина тоже, вероятно, содержат ошибку - маленькая Чернава с ее 25 детьми боярскими вряд ли могла дать 81 чел. рейтар, и скорее всего верна наша цифра в 18 чел. К сожалению, и данные Бабулина не исправляют основного дефекта нашей предыдущей таблицы - условности данных по сокольским и добренским солдатам, попавшим в один солдатский полк с Козловым, поэтому мы разделили его численность натрое, что, конечно, искажает реальные итоговые цифры как по этим городам, так и в целом.

Липецкие города, которые имели корпорации детей боярских (Елец и Лебедянь) в основном перевели состав этих корпораций в рейтарскую и драгунскую службу. При этом только два самых старых города - Елец и Лебедянь, развивающиеся по модели, близкой к «классическому» служилому «городу», — сохранили возможность выставлять наиболее обеспеченную часть своих дворянских корпораций в традиционную поместную дворянскую конницу («сотенную службу» - 457 чел., более 1/5 всей поместной дворянской конницы в Белгородском полку) и дали соответственно наибольшее число рейтар (почти 95 %, 343 из 361 чел. в Липецком крае).

Более южные и «молодые» города Липецкого края «по черте», до 1651 г. не имевшие детей боярских, развивались по иной модели: значительная часть населения Доброго и Сокольска, остававшихся прежде всего «драгунскими городами», еще в 16531654 г., как и в большинстве городов по Белгородской черте, была переведена в солдатскую службу, в связи с чем число драгун в них сократилось на 42 %. В типично «солдатский» город во многом начала превращаться Усмань, из которой в солдатскую службу было вновь мобилизовано 500 чел.

В итоге перемен четыре «города» Липецкого края оказались в числе тех 13 из 43 городов формирующегося Белгородского разряда, которые дали наибольшее число людей в его новую военную структуру (превышающее 500 чел. по городу), а в общей сложности всего 8 «городов» Липецкого края дали около четверти его состава в 19 252 чел.

Таблица 3. Города Белгородского разряда, давшие наибольшее число людей в

Белгородский полк в июне 1658 г.1

город общее число служилых людей в Белгородском полку

1 Козлов 2563*

2 Елец 1171

3 Добрый 1058*

4 Курск 1035

5 Сокольск 1002*

6 Белгород 1001

7 Ливны 939

8 Воронеж 754

9 Новый Оскол 721

10 Старый Оскол 679

11 Обоянь 601

12 Яблонов 556

13 Усмань 545

Во-вторых, реформа имела еще одно важное последствие: как мы уже видели, она начала разрушать относительное единство и замкнутость «южных» городов, а во многом -и сами структуры служилого «города».

Дворянские корпорации с сильными колебаниями их состава от нескольких десятков до нескольких сот человек 1) не могли без потерь вписаться в «регулярные» полковые соединения строго определенной штатной численности (1200 в рейтарских и 1600 чел. в солдатских полках), к тому же 2) разделение их по разным видам службы и родам войск разрушало их прежнюю целостность.

1 Таблица составлена на основании того же источника, что и таблица 2, но данные по Козлову, Доброму и Сокольску по тем же причинам условны.

Все это было характерно даже для очень больших по численности (в сравнении с центральными) «южных» городов, и отчетливо видно на примере городов Липецкого края.

Таблица 4. Распределение городов Липецкого края по полкам Белгородского

разрядного полка в июне 1658 г.1

род число условное воеводский

город службы людей полк «нового строя» название полка полк***

Елец сотенная 371 1

Елец солдаты 40 ФанБуковен Филип Альберт Белгородский* * 1

Елец рейтары 280 Шепелев Иван шквадрона 2

Елец драгуны 480 ФанЗейц Вилим (Инвальт Яган) 2

Лебедянь сотенная 86 3

Лебедянь рейтары 63 Скорняков-Писарев Семен шквадрона 3

Лебедянь драгуны 162 ФанЗейц Вилим (Инвальт Яган) 2

Данков драгуны 143 ФанЗейц Вилим (Инвальт Яган) 2

Талецкий солдаты 8 ФанБуковен Филип Альберт Белгородский 1

Талецкий драгуны 21 ФанЗейц Вилим (Инвальт Яган) 2

Чернава солдаты 75 ФанБуковен Филип Альберт Белгородский 1

Чернава рейтары 18 Шепелев Иван 2

Чернава драгуны 66 ФанЗейц Вилим (Инвальт Яган) 2

Усмань солдаты 545 Инвальт Яган Верхососенский 2

Добрый солдаты 525* Ронорт Яков Козловский 1

Добрый драгуны 533 ФанЗагер Яган 3

Сокольск солдаты 525* Ронорт Яков Козловский 1

Сокольск драгуны 477 ФанЗагер Яган 3

итого 4418

Как видим, уездные военно-территориальные корпорации будущего Липецкого края оказались разделены в зависимости от рода службы: каждая — по 2-3 полкам «нового строя» (только маленький Талецк дал представителей в один драгунский полк), а елецкая корпорация - даже по 4 разным подразделениям, с учетом сотенной службы. Более того, в большинстве своем они оказались разделены даже между белгородскими воеводскими полками (ельчане отныне служили в Большим полку и в полку «1 -го товарища»; лебедянцы - в полках «1-го и 2-го товарищей»; Доброе и Сокольск - в Большом полку и полку «2-го товарища»). Полки же эти действовали как обособленные соединения и могли посылаться на разные театры и участки военных действий, что уже изначально «разводило» некогда относительно единые корпорации даже на военной службе.

В-третьих, обособленно могли действовать и разные полки «нового строя», по которым теперь были разделены липецкие «города».

Полки эти назывались по именам полковников. При формировании Белгородского разряда туда была направлена весной 1658 г. партия опытных офицеров, часть которых принадлежала к верхушке создаваемой армии «нового строя» - полковники Ф.А. фан Буковен и Федор Вормзер уже с 1654 г. командовали элитными рейтарскими полками центральных районов (3-й и 6-й «тысячами») [14, с. 196-108], полковник Яган

1 Таблица построена по тому же источнику, что и таблицы 2-3 (по данным И.Б. Бабулина); условные географические наименования имеют в основном солдатские полки, так как состав рейтарских и драгунских более пестрый, и комплектуется с большого числа городов; воеводские полки Белгородского разряда обозначены цифрами (1 - Большой полк; 2 - полк 1-го товарища; 3 - полк 2-го товарища).

ФанРозенбах, возглавивший рейтар белгородского Большого полка, долгое время был подполковником в 5-й «тысяче» рейтар и, как и первые, участвовал в боевых действиях на литовском и шведском театрах военных действий [14, с. 118, 120-121].

Полками «нового строя», в которые влились липецкие «города», тоже командовали преимущественно иноземные полковники (за исключением рейтарских полуполков-«шквадронов», которыми начальствовали русские подполковники Иван Алексеевич Шепелев и Семен Семенович Скорняков-Писарев).

Картина распределения уездных корпораций Липецкого края по этим полкам позволяет проследить и другие аспекты влияния военной реформы на «южные» города (см. таблицу 5).

Таблица 5. Военные корпорации Липецкого края в полках «нового строя» в июне 1658 г.1

общее число

кол-во по людей % от

города нашим в состава

род войск полк и число людей из них городам полку полка

1. рейтары шквадрона Ивана Шепелева Елец - 280; Чернава - 18 298 600 49,7

шквадрона Семена

2. рейтары Скорянкова-Писарева Лебедянь - 63 63 600 10,5

Елец - 480; Лебедянь - 162;

Данков - 143; Талецк - 21;

3. драгуны полк Вилима ФанЗайца Чернава - 66 872 1251 69,7

полк Ягана ФанЗагера (Федора Добрый - 533;

4. драгуны Вормзера) Сокольск - 477 1010 1121 90,1

Белгородский полк Ф.А. Елец - 40; Чернава - 75;

5. солдаты фанБуковена Талецк - 8 123 1601 7,7

Верхососенский полк Ягана

6. солдаты Инвальта Усмань - 545 545 1400 38,9

Козловский полк Якова Добрый и

7. солдаты Ронорта (Ронауэра) Сокольск - 1050* 1050* 1575 75*

Как видим, уездные военные корпорации Липецкого края вошли в общей сложности в 7 полков «нового строя» Белгородского разряда (2 рейтарских, 2 драгунских и 3 солдатских), т.е. в более чем половину общего числа этих полков в разряде. Несмотря на стремление правительства сохранить территориальный принцип комплектования при формировании полков, липецкие «города» даже в совокупности почти нигде не составили основы какого-то конкретного полка.

Это было заложено в самих принципах реформы, которые плохо стыковались с прежней «городовой» организацией, разделяя прежде относительно единые корпорации на группы по видам службы в полках «нового строя» и дробя их между этими полками. Большинство служилых «городов» были слишком малы, чтобы составить основу полка штатной численности в любом роде войск.

Рейтары края (рассматривавшиеся тогда на юге вслед за оставшимися в «сотенной» службе как верхушечная группа местных детей боярских) даже в совокупности были для этого слишком малочисленны: хотя ельчане с чернавцами и укомплектовали почти половину рейтарской «шквадроны» И. Шепелева из воеводского полка «первого товарища», лебедянцы дали лишь 10% состава второй рейтарской «шквадроны» С. Скорнякова-Писарева из полка «второго товарища».

1 Источники таблицы общие с таблицами 2-4; данные по Доброму и Сокольску снова условны.

Только драгуны края оказались ближе всего к формированию территориальных полков. Из «поселенных» драгун Доброго и Сокольска времен реформы 1647-1648 гг. был создан фактически уже давно существующий драгунский полк, который стал единственным исключением из общего правила (90,1% в нем составили добровцы и сокольцы, дополненные 109 чел. из «пригородков» соседнего Козлова Челнавы и Бельской). Но полк с формированием Белгородского разряда сменил своего полковника -долго командовавший им Христофор Гундертмарк стал командиром другого драгунского полка в разряде, сформированного из служилых людей соседнего Козлова, уступив свое место Ягану ФанЗагеру (осенью 1658 г. последнего сменил более привычный к конной (рейтарской) службе Федор Вормзер). На базе городов края была сформирована основа еще одного драгунского полка - переведенные в драгуны служилые люди Ельца, Лебедяни, Данкова, Талецка и Чернавы дали почти 70% состава драгунского полка Вилима ФанЗайца, командование которым с осени 1658 г. перешло к поменявшемуся с ним Ягану Инвальту [командиры полков и смена командования осенью 1658 г.: 3, с. 79-80, 314-318].

Солдатские полки со служилыми людьми из нашего края отразили промежуточную тенденцию: они тоже в значительной степени тяготели к территориальному принципу формирования, но, как мы уже отмечали, почти ни один служилый город (даже и крупный, как некоторые «южные») не мог стать основой целого солдатского полка стандартной численности в 1600 чел. Это отразилось и на тех полках, куда попали липчане, доля которых постепенно возрастала от первого к третьему солдатскому полку таблицы 5. «Старые» солдаты Ельца, Чернавы и Талецка (123 чел.), когда-то вошедшие в качестве «доборных» в первые солдатские полки 1652 г., составили совсем небольшую часть наиболее пестрого по составу (10 городов, хотя в основном он комплектовался все-таки с самого Белгородского уезда), «головного» в Белгородском разряде солдатского полка Филиппа Альберта фан Буковена (фон Бокховена). Их полковник был представителем влиятельнейшего в России и стоявшего у истоков военной реформы Алексея Михайловича полковничьего клана голландцев фон Бокховенов.

Но с началом боевых действий собственно военная карьера этого клана оказалась не столь блестящей: отец (Исаак, в 1649 г. - командир первого рейтарского полка, ставшего основной школой офицерских кадров для русской армии) и сын (Филипп Альберт) фан Буковены уже после первой кампании русско-польской войны потеряли командование элитными рейтарскими полками из дворян центральных «городов» (2-й и 3-й «тысячами»). В более спокойное время войны (в период перемирия с Польшей в 16561658 гг.) Ф.А. фон Бокховен был назначен командовать не принимавшей участия в боях против шведов и стоявшей в Литве у Старого Быхова последней, 6-й «тысячей» первых полков рейтар, сформированной из детей боярских южных городов, переводимых теперь в ведомство Белгородского разряда [14, с. 106, 116, 119, 122-124]. Возможно, именно в связи с последним обстоятельством при формировании Белгородского разряда он (как и Федор Вормзер, начинавший с командования ей) и был переброшен командовать полком на юг, но предпочел там рейтарской службе командование «головным» солдатским полком разряда, как правило, находившимся в армии Г.Г. Ромодановского.

Однако клан Бокховенов был по-прежнему тесно связан с царским тестем и главой руководившего офицерами полков «нового строя» Иноземного приказа И.Д. Милославским, да и сам Филипп Альберт оставался «благородным джентльменом, старшим полковником, и большим любимцем царя и знати» [9, с. 125].

Не случайно Ф.А. фон Бокховен стал вскоре первым тестем Патрика Гордона. Поручик и командир лейб-драгунской роты, охранявшей польского полководца гетмана Е. Любомирского и участвовавшей в атаке и в приеме капитуляции русского лагеря осенью 1660 г. под Чудновом, Гордон с переходом на службу в русскую армию вынужден был бороться со следствиями этой победы. После помолвки с дочерью Ф.А. фон

Бокховена он прилагал в 1663-1665 г. огромные усилия, чтобы освободить тестя (которого он наверняка видел летом 1661 г. в числе побежденных русских военачальников в организованном поляками триумфальном шествии в Варшаве), попавшего в плен почти в те же самые дни в сражении при Басе и Губарях [9, с. 68-73; 92, 112, 272, 135-136, 153-154 и сл.]. С его дочерью Катариной знаменитый петровский генерал счастливо прожил 16 лет, прижив дочь и двоих сыновей (Джона и Джеймса), один из которых дослужился до чина бригадира [11, с. 297].

Но, как мы видели, попавшие в полк Ф.А. Бокховена ельчане составляли менее 10% его солдат и в его операциях большую роль вряд ли сыграли.

Усманские солдаты (545 чел.) дали уже большую долю (почти 40% состава) верхососенского солдатского полка Ягана Инвальта, вскоре обменявшегося полками с Вилимом ФанЗайцем и принявшего командование над елецкими драгунами.

Главная же масса липецких солдат (добровцы и сокольцы) составила, вероятно, основу Козловского солдатского полка. Добровскими и сокольскими солдатами этого полка в 1658 г. командовал полковник Яков Ронорт (Ронарт, Ронауэр) — второй тесть Патрика Гордона, с дочерью которого, Элизабет, генерал прожил последние 26 лет своей жизни, не будучи, однако, столь счастлив в детях: четверо из них умерли в раннем детстве, и лишь двое - дочь Мэри и сын Теодор (Федор), дослужившийся потом до полковника, — дожили до относительно зрелого возраста [11, с. 297].

Яков Ронорт тоже относился к числу старейших в армии иноземных офицеров, вероятно, близких к клану Бокховенов. Он участвовал вместе с Бокховенами в 1646 г. в проведенном И.Д. Милославским смотре приглашаемых в русскую службу офицеров в Голландии (получив оценку «умеет») и, вероятно, уже в конце 1640-х гг. оказался в России [15, с. 236-237]. Хотя Я. Ронорт и не числился среди первых российских солдатских полковников 1654 г. [13, с. 174-177], уже в августе 1655 г. он командовал солдатским полком, оставленным А.Н. Трубецким в Литве у Старого Быхова, а в 1656 г. принял со своим полком участие в Рижском походе Алексея Михайловича, вероятно, оставшись на зимовку вблизи западных границ [13, с. 181]. Весной 1658 г. он вместе с Ф.А. фан Буковеном был переведен на юг в солдатские полковники формирующегося Белгородского разряда [3, с. 314], с которым оказалась связана вся дальнейшая его жизнь: начав с командования сокольскими и добренскими солдатами, он командовал солдатскими полками в Белгородском, а потом и в выделившемся из него Севском разряде почти тридцать лет (возможно, до своей смерти в 1688 г. [10, с. 183]). В Севске в феврале 1673 г. на дочери сослуживца и влиятельного в местной среде полковника и женился вторым браком переведенный туда в дни «разинщины» П. Гордон спустя почти полтора года после смерти там первой жены [10, с. 300].

Таким образом, перевод уездных военно-территориальных корпораций в полки «нового строя» привел к существенной трансформации прежнего порядка их службы.

Начавшийся в связи с этим распад прежней структуры служилых «городов» был усугублен и конкретной практикой их службы в Белгородском разрядном полку.

Как мы уже отмечали, полки «нового строя», по которым были разбросаны жители уездов Липецкого края, в военных походах могли действовать достаточно обособлено, что проявилось уже в первых больших кампаниях Белгородского полка 1658-1660 гг.

Белгородский полк изначально создавался как соединение полевой армии, предназначенное для дальних операций за пределами своего региона. Правительство Алексея Михайловича формировало его весной-летом 1658 г. как мощный европеизированный воеводский полк (аналог будущих дивизий и полевых армий). В соответствии с весенним стратегическим планом кампании Белгородский полк должен был быть уже к концу июля 1658 г. переброшен в Литву, к Гродно, где вместе с воеводским полком кн. Ю.А. Долгорукова должен был быть использован для разрыва перемирия и возобновления войны с Польшей, чтобы добиться решающего перелома в

войне и выгодного мира с удержанием за Россией большей части (а возможно и всей) Литвы [26, с. 346-347, 350]. «Гродненский поход» Г.Г. Ромодановского должен был стать основной целью только еще формируемого Белгородского полка, но обстоятельства изменили эти планы.

Гражданская война на Украине, в которой Россия не поддержала казацкую элиту, и политика Польши, стремившейся привлечь верхушку Гетманщины на свою сторону для усиления своих позиций накануне почти неизбежного разрыва и возобновления войны с Россией, к лету 1658 г. фактически привели к началу антироссийского мятежа украинской старшины и гетмана Ивана Выговского. Мятеж Выговского, укрепившего свое положение союзом с крымскими татарами, резко осложнил положение не ожидавшей его России и вынудил сосредоточить основные силы Белгородского разряда на «украинском» театре [26, с. 354-358, 376-379], к которому Белгородский полк оказался привязан и на последующие годы. 12 июня 1658 г., за день до выступления Белгородского полка к Гродно, куда Г.Г. Ромодановский уже двинул 10 июня свой авангард из «старых» солдатских полков Ф.А. фан Буковена, Я. Лесли и Ф. Вормзера, князь получил приказ перенаправить полк на Украину [3, с. 63].

В первой, «латентной» фазе мятежа правительство еще пыталось реализовать первоначальные планы, и 13 июля, после кажущегося успокоения и усиления киевской группировки войск В.Б. Шереметева, отдало приказ о возвращении основных сил Г.Г. Ромодановского полка в Белгород, а также об отправке части воинских соединений полка с кн. А.Я. Дашковым в «гродненский поход». Однако вскоре, с началом открытого мятежа Выговского в августе 1658 г., основные силы Белгородского полка были снова двинуты на Украину, превратившуюся во второй основной театр возобновившейся войны [26, с. 379, 410-413].

Для России началась в 1658-1663 г. тяжелейшая фаза русско-польской войны, ознаменованная серией серьезных поражений ее новой армии, не выдержавшей, в силу своего переходного характера и слабости русских финансов, начавшихся долговременных военных кампаний.

Уже первая такая затяжная кампания 1658-1660 г. реформированных южных городов оказала самое прямое влияние на судьбы вошедших в Белгородский разряд военных формирований Липецкого края и закрепила фактическое дробление его уездных корпораций, куски которых вместе с их полками «нового строя» оказались разбросаны по разным театрам военных действий и надолго изолированы друг от друга.

Елецкие рейтары входили в «шквадрону» подполковника Ивана Шепелева. Ее командир был одним из первых русских офицеров, «выпускником» офицерской школы первого рейтарского полка И. фан Буковена и братом будущего (второго в истории) генерала из русских и командира Первого выборного солдатского полка А.А. Шепелева. Вероятнее всего, вместе с лебедянскими рейтарами1 «шквадроны» подполковника С. Скорнякова-Писарева (с которым Шепелев когда-то служил, как и он, ротмистром в 4-й рейтарской «тысяче» [14, с. 128-129]) ельчане в шквадроне Шепелева уже в начале кампании были переброшены в гарнизон Киева к воеводе В.Б. Шереметеву. «Шквадроны» Шепелева и Скорнякова-Писарева в составе шеститысячного киевского корпуса В.Б. Шереметева, будучи надолго отрезаны от основной русской армии, выдержали длительную блокаду и осады Киева силами Выговского и поляков, а также активно участвовали весной-летом 1659 г. в конных рейдах и вылазках из Киева, оставаясь в его гарнизоне как минимум до конца марта 1660 г. Благодаря этой активной обороне Россия сохранила за собой Киев и стратегический контроль над всей Украиной. В оборонительных боях за Киев обе «шквадроны», вероятно, понесли незначительные

1 Эти рейтарские полки оставили в Белгороде по 1-й роте [14, с. 128-129], в которые гипотетически могли попасть, конечно, все лебедянцы и часть елецких рейтар, но это все-таки маловероятно.

боевые потери (по меньшей мере 5 убитых и 75 раненых) [3, с. 79, 92, 155-156, 182-183; подсчеты потерь по: с. 319-322, 348]. Небоевые потери в условиях блокады могли быть выше, однако и они, скорее всего, не были слишком велики - в марте 1660 г. три наличные на тот момент рейтарские «шквадроны» в Киеве насчитывали 1309 чел. [3, с. 348] и, учитывая изначальное число рейтар у Скорнякова и Шепелева в 1000 чел., они вряд ли потеряли больше 200-300 чел. Но дальнейшая их судьба оказалась печальной — осенью 1660 г. «шквадроны» Шепелева и Скорнякова продолжали оставаться в армии В.Б. Шереметева [3, с. 79], вынужденной капитулировать перед польско-татарскими войсками под Чудновом. Возможно, большая часть первых рейтар из ельчан и лебедянцев вполне могла погибнуть при попытке захвата татарами уже обезоруженных после капитуляции лагеря русских или попасть в татарский плен. Так драматично закончили елецкие рейтары свою первую военную кампанию, которая длилась для них более двух лет, в течение которых они так и не смогли ни разу побывать дома. Не исключено, что значительная их часть вообще не вернулась домой.

На примере рейтарских «шквадрон» Шепелева и Скорнякова и драгунского полка Р. Корсака хорошо видны и «родовые муки» формирования Белгородского полка, проявившиеся сразу по прибытии этих соединений 6 июля 1658 г. в Киев: у рейтар и драгун «пороху, свинцу и фитилю не было», полки не имели полного комплекта вооружения («пистолетов нет, одни карабины»), а сами командиры заявили, что «рейтары и драгуны у них не учены, и учить де было их некогда, потому что де пред посылкою даны им незадолго», и В.Б. Шереметев приказал срочно обучать их уже в Киеве [3, с. 92]. Совершенно очевидно, что только что созданные полки «нового строя» в первую кампанию вряд ли были достаточно боеспособны и эффективны в военном отношении (но уже в чудновском походе польские наблюдатели отмечали хорошую выучку и высокую боеспособность рейтар В.Б. Шереметева, а П. Гордон отмечал «добрый порядок» в полках «московитов» [5; 9, с. 58, 61]).

Вероятно, невысокую боеспособность только что созданных полков «нового строя» учитывал и Г.Г. Ромодановский, отправляя в конце лета по указу 13 июля 1658 г. в «гродненский поход» с стольником кн. А.Я. Дашковым более боеспособные части только что сформированного Белгородского полка — возможно, именно поэтому туда были посланы уже опытные и привыкшие к «новому строю» добровские, сокольские и козловские драгунские и солдатские полки. В этом случае в Литву фактически была отправлена группировка единого территориального «куста» городов: 1) драгунский козловский полк Х. Гундертмарка, когда-то командовавшего добренскими и сокольскими драгунами; 2) драгунский полк добренских и сокольских драгун В. ФанЗагера, командование которым принял уже опытный рейтарский полковник Федор Вормзер, а также 3) Козловский солдатский полк будущего тестя Гордона Я. Ронорта, состоящий из козловских, добренских и сокольских солдат. Возможно, что и придававшиеся ему пять рейтарских рот включали оставленные перед маршем в Киев роты из «шквадрон» Шепелева и Скорнякова-Писарева и могли содержать лебедянцев и ельчан.

Таким образом, едва ли не основная часть добренцев и сокольцев (и около половины всех военных контингентов липчан Белгородского полка) должны были оказаться на совсем ином театре военных действий, в Западной Белоруссии и Литве. Однако на марше к Гродно они были атакованы у Мглина восставшими казаками Ивана Нечая, действовавшими на Днепре в Белоруссии, не были пропущены в Гродно и вынуждены отступить к Трубчевску, бросая имущество и лошадей [3, с. 100-101; 26, с. 379]. К ноябрю-декабрю 1658 г. три эти полка перешли под команду трубчевского воеводы Аверкия Апухтина, а с января 1659 г. составили основу воеводского полка П. Годунова (позднее кн. А.И. Лобанова-Ростовского), базировавшегося в Брянске и действовавшего против сил Ивана Нечая, и к декабрю их численность заметно сократилась (в драгунских полках Х. Гундертмарка и Ф. Вормзера — с 2420 до 1587 чел.,

в солдатском полку Я. Ронорта — с 1575 до 1270 чел.) [подсчитано по: 3, с. 314-315, 124]. К концу января они потеряли убитыми и ранеными как минимум 7 начальных людей и 138 рядовых [4, с. 178]. Весну-лето 1659 г. эти полки по-прежнему составляли основу брянской группировки русских войск, пытаясь атаковать Почеп и Стародуб, и только после поражения под Конотопом солдатский полк Я. Ронорта в неполном составе (600 чел.) с частью козловских, сокольских и добренских драгун был двинут в отряде кн. Г.А. Козловского на помощь главной армии А.Н. Трубецкого, и в сентябре — ноябре 1659 г. участвовал в его «переяславском походе» по восстановлению русского подданства Украины [3, с. 272, 286]. Но с отправкой полка Я. Ронорта и эта относительно единая территориальная группировка сокольцев и добровцев была разделена.

Третья часть «липецких» контингентов Белгородского полка (ельчане «сотенной службы» и драгунский полк Я. Инвальта) находилась в составе главных сил Г.Г. Ромодановского, действовавших в 1658-1659 гг. на Украине и участвовавших в 1659 г. в проигранной битве под Конотопом. В результате посылок на другие участки боевых действий под командой самого Г.Г. Ромодановского к октябрю 1658 г. осталась фактически лишь половина сил Белгородского разряда: дворяне и дети боярские сотенной службы и в общей сложности 5 полков «нового строя» (1 рейтарский с копейными ротами, 1 драгунский (Я. Инвальта) и 3 солдатских (Ф.А. Фан Буковена, Я. Лесли и Я. ФанЗагера (Я. Краферта)) общей численностью 8571 чел., сократившейся через полгода к началу Конотопской битвы до 7333 [3, с. 318, 319].

Наиболее драматичной в ходе первой длительной кампании Белгородского разряда оказалась судьба елецких, лебедянских, талецких, чернавских и данковских драгун, вошедших в драгунский полк Ягана Инвальта.

Полк Инвальта с началом активной борьбы с И. Выговским осенью 1658 г. сразу же превратился в боеспособную мобильную единицу, которая использовалась Г.Г. Ромодановским в стремительных рейдах против отдельных группировок казаков Выговского и поддерживавших его крымских татар. С сентября 1658 г. полк периодически входил в мобильную группу с участием стряпчего Г.И. Косагова, уже в это время начавшего превращаться в лихого рейдера, выросшего ко времени Русско-турецкой войны 1673-1681 г. в одного из крупнейших русских полководцев «нового строя» на юге и стремительно продвинувшегося тогда в генеральских чинах (1677 г. - генерал-майор, 1679 г. - генерал-поручик, 1680 г. - полный генерал [24, с. 86]). В сентябре 1658 г. драгунский полк Я. Инвальта с дворянскими ротами Г.И. Косагова атаковал татар под Олешней на р. Боровле, 2 ноября 1658 г. Г.Г. Ромодановский отправил полк Инвальта с рейтарами И. Саса, Г.И. Косаговым, болховскими и мценскими дворянскими сотнями выручать державших русскую сторону казаков Ивана Донца, блокированных мятежным наказным гетманом Г. Гуляницким, разбитым русским отрядом под Пирятиным. После того как Гуляницкий отошел к городку Варве, отряд Косагова с полком Я. Инвальта блокировал его в Варве и 6-30 ноября 1658 г. держал в осаде, которая была снята после того, как И. Выговской временно присягнул царю [3, с. 117-118]. В декабре 1658 г. полк Я. Инвальта остался на зимовку на юге Украины, в Миргороде и Полтаве, но зимовка оказалась отнюдь не спокойной - в феврале 1659 г. мятежный И. Выговской и крымские татары начали набег на территории Миргородского, Полтавского полков и Слободской Украины. 4-7 февраля 1659 г., после перехода открывших ворота местных украинских казаков на сторону Выговского, Миргород капитулировал, и стоявшие в нем три роты драгунского полка Я. Инвальта с капитанами У. Ковезиным, И. Березниковым и И. Голенкиным попали в плен, но выговцы, «ограбя», отпустили их к Г.Г. Ромодановскому в Лохвицу [3, с. 148]. В марте 1659 г. территория Полтавского полка была полностью разорена Выговским (из 22 городков уцелело всего 5), но основная часть полка Инвальта, несмотря на лишения («а съестных припасов для драгун нет, поскольку

все окрестные земли неприятели опустошили»), все-таки удержала с местными казаками Полтаву [3, с. 154-155].

Неизвестно, воссоединился ли после этого разделенный полк Инвальта (вероятнее всего нет, так как на 5 июня 1659 г. под Конотопом в лагере Ромодановского числилось 390 его драгун [3, с. 319, таблица 1.9], основу которых могли составить отпущенные выговцами из Миргорода три его роты). Вероятно, оставшаяся в Полтаве его часть дальше весной-летом 1659 г. действовала в основном вместе с украинскими казаками Полтавского полка в составе отряда московского дворянина В.М. Новосильцева [3, с. 192], воевавшего совместно с запорожским наказным атаманом Иваном Силкой, остановившим героической обороной Зенькова зимний набег Выговского. В мае 1659 г. полк Я. Инвальта участвовал в рейдах на «черкасские» городки Хорол и Горошин; 7 июня 1659 г. он вместе с украинскими казаками Полтавского полка К. Пушкарено начал осаду Голтвы, попытавшись взять ее ночным штурмом, но уже 8 июня был атакован казаками -«выговцами» Чигиринского полка и татарами и фактически был блокирован ими. Только после трехдневных боев 11-12 июня 1659 г. он разбил их и несколько опрометчиво кинулся в 10-верстное преследование к деревне Манжелии.

Но под Манжелией отряд Новосильцева и входивший в него полк Инвальта попали под удар авангарда крымских татар, возглавляемого талантливым татарским полководцем Караш-беем Перекопским, который 16 июня 1659 г. разгромил отряд Новосильцева и Силки (попавшего при этом в плен). Поражение не было полным разгромом - «полтавская часть» полка Я. Инвальта потеряла под Манжелией убитыми только 19 драгун и, вероятно, в основной своей массе сумела отступить к главной русской армии под Конотопом, куда и пришла накануне сражения.

Но страшнее был не разгром, а то, что отряд Новосильцева не выполнил главную задачу - прикрытия южного фланга русской армии и разведки действующих на этом фланге вражеских сил. Он так и не узнал о движении следующих за авангардом основных сил Крымского хана и не предупредил об этом главнокомандующего А.Н. Трубецкого. Неожиданный удар основных сил крымского хана Мухаммед-Гирея по состоявшему в основном из кавалерии русскому авангарду кн. С.Р. Пожарского и С.П. Львова и стал основной причиной серьезного поражения русской армии в Конотопской битве 28 июня 1659 г., ставшего началом русских бед в этой войне. Только что вернувшийся к армии полк Я. Инвальта успел принять участие в Конотопском сражении и один потерял в нем 121 человека, тогда как все три солдатские полка Г.Г. Ромодановского - только 14 [3, с. 196-197, 341 (таблица 8.2)].

Основные потери в Конотопской битве Белгородский полк, как и вся русская армия, понес прежде всего в кавалерии, куда входила и поместная коннница Ельца и Лебедяни (457 чел.), оставшаяся в «сотенной» службе. Нет сомнения, что она также активно использовалась Г.Г. Ромодановским в течение кампании в рейдах, посылках и локальных сражениях и, вероятнее всего, приняла участие в Конотопской битве. Но какова была доля ельчан и лебедянцев среди 304 (или 297) погибших в ней дворян и детей боярских его полка [3, с. 341] (что составляло примерно 1/7 начального состава его поместной конницы и 1/3 ее перед сражением (1066 чел. [3, с. 319, таблица 1.9])), определить пока затруднительно - вероятно, их потери в течении кампании тоже исчислялись несколькими десятками человек. Но в целом потери будущих липчан даже в драгунском полку Я. Инвальта не должны были быть слишком велики — на смотре в Белгороде в конце ноября 1659 г., несмотря на поражения под Миргородом, Манжелией и Конотопом, он насчитывал 715 чел. при том что в начале активной кампании в октябре 1658 г. в нем числилось 934 чел. [3, с. 347, табл. 9.3; с. 318, табл. 1.7], и это с учетом того, что часть его людей уже могла разбрестись по домам в конце кампании.

Активного участия в боевых действиях кампании 1658-1659 гг. не приняла только усманская часть липецких контингентов Белгородского полка. Верхососенский

солдатский полк, треть которого составляли усманские солдаты, оказался среди немногочисленных сил, оставленных на охране Белгородской черты. Однако и Верхососенскому полку под командованием В. ФанЗайца в ноябре 1658 г. пришлось совершить марш из Белгорода в главную армию Ромодановского на Украину, при которой он оставался некоторое время; одна из рот этого полка с капитаном И. Рейнхартом 11-12 февраля 1659 г. приняла участие в обороне Сум от 8 тыс. казаков и татар Выговского, но затем полк вернулся на Белгородскую черту. В дальнейшем полк отметился бегством своего командира: 2 марта 1659 г. полковник ФанЗайц, не видя другой возможности покинуть царскую службу, решился бежать, но белгородский воевода Лев Ляпунов сообщил об этом царю, после чего ФанЗайца догнали, привезли в Белгород и вскоре отправили в Москву, временно отстранив от командования, хотя формально он не лишился должности [3, с. 120, 149, 164-165].

Анализируя влияние военной реформы на военные контингенты Липецкого края, не следует забывать и еще одну его зону, которая не сформировала служилого «города», но тем не менее сложилась в своего рода «микрорегион» и активно участвовала в реформе, - зону дворцовых крестьянских сел из бывших владений И.Н. Романова, группировавшихся вокруг рязанского Скопина и Романова-в-степи и тесно связанных в последнем случае с территорией собственно современного Липецка (с селами Студенки, Подгорное, Сырское, Пады и др.), которые в 1656-1659 гг. стали основой формирования драгунского полка, не входившего в Белгородский разряд, а затем активно участвовали в комплектовании солдатских контингентов элитных выборных полков. Усилиями в первую очередь Ю.И. Чурсина [28] ранняя их история получила достаточно обстоятельное освещение и оказалась не менее драматичной.

Укомплектованный ими драгунский полк Томаса Бели участвовал в Рижском походе 1656 г., но после него в 1657 г. оказался распущен. Это вызвало недовольство местных крестьян, пытавшихся по примеру соседних добровцев и сокольцев закрепиться в драгунах как военно-сословной группе, за что правительство наказало 10 челобитчиков ссылкой в Астрахань (в числе их был и «Сенька Водопьяной»). Однако летом 1658 г. полк из романовских и скопинских драгун в 1200 чел. был сформирован вновь, перешел под команду полковника Семена Бринка (Брынкина) и был направлен в Литву, где в октябре 1658 г. был блокирован литовцами и поляками на марше под Вильно, с честью выдержав осаду. В начале 1659 г. полк Бринка был переброшен из Литвы в Большой полк А.Н. Трубецкого на Украину. В апреле 1659 г. он насчитывал 1151 чел., 4 из 10 его рот целиком состояли из романовских крестьян (450 чел.), еще одна была смешанной из романовцев (около 100 жителей сел Студенки и дер. Коровино) и скопинцев. В апреле три его роты (одна — романовская) были направлены в Ромны, а основные силы приняли участие в неудачном штурме Конотопа 28 апреля 1659 г., в котором погиб полковник Бринк и понесли ощутимые потери и входившие в его полк романовские драгуны (10 чел. убитыми, 4 - тяжело и 40 - легкоранеными [подсчитано по: 28, приложение 4]).

Возможно, что в главной в кампании Конотопской битве 28 июня 1658 г. романовцы понесли наиболее серьезные потери из всех липецких служилых людей - не исключено, что полк С. Бринка попал под основной удар татарских сил, поскольку после боев числил в своем составе всего 100 чел. (из них почти четверть больных) [3, с. 346, табл. 9.1]; вероятно, и потому, что оказался дезорганизован и рассеян на поле битвы, после чего часть драгун пустилась в бегство. В числе беглых, которых 4 августа 1659 г. А.Н. Трубецкой пытался, сыскав на их родине, вернуть в полки, была почти четверть всех служивших в полку Бринка романовцев (как минимум 135 чел.; среди 19 беглых «села Больших Стюденков» числились не только Савка и Мишка Мудынины, но и Сила Водопьянов — возможно, один из предков будущего советского полярного летчика [подсчитано по: 28, приложение 5]). В довершение всех бед печальная судьба постигла и три роты этого полка (в том числе «головную» романовскую роту майора Кондратия

Ленарта), оставленные в гарнизоне Ромен, взятых в июле Выговским - треть их погибла («.. .и в таборе де тех государевых ратных людей, человек со сто и больше, порубили»), но в ноябре 1659 г. 19 уцелевших романовцев получили награду «за полонное терпение» [28].

Итак, основная часть липецких военных формирований приняла активное участие в военных операциях 1658-1660 г., которые, однако, лишь усилили и закрепили разделение уездных корпораций.

В итоге военный контингент липецких служилых «городов» оказался уже в ходе первой большой кампании реформированного в «новый» строй Белгородского полка разделенным по меньшей мере на четыре части (а у учетом дворцовых романовских драгун - на пять), удаленные друг от друга часто на многие сотни километров и действовавшие совершенно обособленно на разных театрах войны. Служилые люди Липецкого края как минимум на полтора года оказались в сотнях и тысячах километров от своих домов, в тяжелейших непрестанных маршах, не прекращавшихся в осеннюю и весеннюю распутицу и даже зимой, где они теряли лошадей и свое имущество (как «ограбленные» после взятия Миргорода драгуны полка Я. Инвальта). Вероятно, они быстро истощили взятые из домов скудные у основной массы мелкопоместных детей боярских запасы, что отнюдь не компенсировалось выдаваемым жалованьем в медных деньгах, которые именно с 1658-1659 гг. стали стремительно дешеветь. Все эти проблемы отчетливо обозначились уже в марте 1659 г. в челобитной дворян центральных регионов России, служивших в полку кн. И.И. Лобанова-Ростовского в Литве: дворяне, посланные в поход против «изменников черкас» «в самую лютую и в прискорбную пору и в груду», «испроелись», покупая «дорогою ценою» хлеб и конский корм, что привело к потере служилого платья и падежу лошадей, цена медных денег постоянно падает, припасы с отдалившихся поместий невозможно подвести из-за распутицы и половодья [18, с. 470]. Понятно, что для почти «бескрестьянных» детей боярских южных городов эти проблемы были еще острее. Т.А. Лаптева не случайно отметила, что «... 1659 г. стал настоящим испытанием для дворянства, поскольку служба и поход за «изменниками черкасами» были объявлены еще осенью 1658 г. и продолжались вплоть до конца лета 1659 г. Служилые люди не выдерживали такого напряжения и беспрестанно обращались с челобитными -сначала к воеводам, а затем и в Москву, в Разряд» [18, с. 470].

Липецкие «города» находились на службе еще дольше - с начала июня (а фактически с мая) 1658 г. как минимум до конца 1659 г. Воеводский полк самого Г.Г. Ромодановского после возвращения из Переяславского похода А.Н. Трубецкого находился на Белгородской черте и не был распущен до конца ноября 1659 г. На этот момент он насчитывал 1 рейтарскую шквадрону половинного состава из «головного» рейтарского полка Я. фан Розенбаха, драгунский полк Я. Инвальта, часть козловского драгунского полка Х. Гундертмарка (315 ч.) (вероятно, отправленную из Брянска с Я. Ронортом в полк Г.А. Козловского и возвращенную в Белгород) и 5 солдатских полков из 6, из которых сильнее всего уменьшился в числе (до 874 чел.) не участвовавший в боях и остававшийся на черте Верхососенский (с усманцами) солдатский полк ФанЗайца - в общей сложности 6822 чел. «нового строя» [3, с. 347, табл. 9.3]. Большая часть рейтар Г.Г. Ромодановского (в том числе и елецкие и лебедянские рейтары в «шквадронах» Шепелева и Скорнякова-Писарева) осталась на Украине и несла там службу еще целый год; вероятно, оставался там пока и Козловский (с сокольцами и добровцами) солдатский полк Я. Ронорта, еще в конце 1659 г. числившийся в Киеве [3, с. 293]. Сокольско-добровский драгунский полк Ф. Вормзера (под командой М. Гопта) тоже, возможно, был переброшен на Украину и находился в гарнизоне Переяславля [3, с. 293]. Еще в июне 1660 г. Г.Г. Ромодановский писал царю: «.а из Киева гродненские посылки полки в Белгород июня по 10 число не присланы, а тех полков многие рейтары и драгуны и солдаты из городов приехали в Белгород и ныне живут без полковников и без начальных людей.» [2, с. 99]. Столь очевидное «неравенство» в сроках службы внутри одной городовой корпорации и одной региональной группы

«городов» вызывало протест, и уже в ноябре 1659 г. В.Б. Шереметев вынужден был прервать военные действия на Правобережной Украине, так как «скудные и безденежные» солдаты и «безлошадные» конные выступили в поход только «з большими переговоры и с шумом», и часть их затем бежала со службы [26, с. 580].

Таким образом, более чем для половины липецких служилых людей первая кампания вновь созданного Белгородского разрядного полка затянулась как минимум на два (а то и на два с половиной года), на которые они были оторваны от своих домов и хозяйства, и оказалась для них тяжелейшим испытанием. С прежними принципами «сезонной» службы, привязанной к своему региону, которые были основательно нарушены уже в 1654-1655 гг., было фактически покончено.

Военные контингенты южных «городов» оказались надолго отделены от ослабленного реформой «прибора» своих городов, который не мог более эффективно прикрыть границы вместе с немногочисленными силами Белгородского полка, оставленными «на черте», чем воспользовались татары.

Уже осенью 1658 г. набег крымских и ногайских татар с мятежными украинскими казаками Выговского достиг Ельца. В плен попало 17 человек, у 96 из 113 семей владевших скотом ельчан было отогнано 918 его голов, было сожжено несколько дворов, разрушена мельница [19, с. 123-126].

Понимая слабость сил на черте, правительство 26 апреля 1659 г. попыталось сформировать для ее прикрытия («и быть им на службе на украйне для береженья от приходу воинских людей») еще один драгунский полк в 1500 чел. из соседних с нашими городами ефремовцев [1, с. 659]. Но уже 6 июня 1659 г. «разборщики» Кирилл Арсеньев и Семен Домашнев констатировали полный провал этого плана: «...а против твоего указу драгунов 1500 чел. нам в Ефремове из ефремовцев из детей боярских выбрать не из кого, потому что ефремовцы дети боярские и их дети и братья и племянники многие в прошлых годах выбраны в солдатскую и драгунскую службу, а иные многие писались собою в рейтарскую службу, и ныне те все на твоей службе в Белгородском полку с князем . А.Н. Трубецким, и в иных полках, и на Москве в выборном полку в солдатах» [1, с. 661]. Людские ресурсы южных городов были уже явно исчерпаны «разрядной» реформой.

Более того, ефремовцы, почти не участвовавшие в формировании Белгородского разряда в 1658 г. (дали только 120 чел. «старых солдат» набора 1652 г.), продемонстрировали явное нежелание отрываться на службе от основной части своих «городов», служивших в полках с «городами» центральной России, и идти в Белгородский разряд в драгунский строй с жалованием в 4 р. медными деньгами. Еще при первом их наборе в драгунскую службу стольника Никиты Демского «многие от его выбору бегали же, не хотя служить твоей драгунской службы и сидели в лесах, и он, Никита, с ефремовскими казаками за ними ходил и их многих в лесах переимали», а теперь за кроющимися от набора и «.посылать некого: ефремовские казаки все взяты в драгуны и высланы на твою службу в полки, а стрельцов в Ефремове только 40 человек и те все в разсылке». Ефремовцы явно предпочитали драгунской рейтарскую службу и бежали на глазах выборщиков из города в Москву, «а на Москве пишутся воровством в рейтарскую службу, пролыгаючи сказываются мецняны, и болховичи, и белевцы, и иных городов детьми боярскими, а не ефремовцы» [1, с. 662]. Не исключено, что эта «ефремовская история», демонстрирующая низкую престижность драгунской службы, могла стать дополнительным толчком для скорого преобразования практически всех драгунских полков Белгородского разряда в рейтарские полки.

Но неудача с формированием ефремовского драгунского полка еще больше ослабила оголенную уходом на Украину Белгородского полка черту и после поражения под Конотопом привела к настоящей катастрофе.

Ей стал татарско-украинский набег июля-августа 1659 г., совершенный в обход черты через открытый после конотопского поражения ее фланг так называемым «шляхом

Сагайдачного». Набег затронул 18 южных городов, в ходе него было убито 379 и взято в полон около 25,5 тыс. чел. [21, с. 69-70; 3, с. 280-281], и, как и в 1618 г. при Сагайдачном [19, с. 55-64], в наибольшей степени пострадали от него города в конечной точке набега (от Ефремова до Талецка), давшие более трех четвертей всех убитых и полоненных - в том числе и три липецких города (Елец, Чернава и Талецк), потерявшие в общей сложности 158 чел. убитыми и 6819 взятыми в плен [подсчитано по: 21, с. 69-70]. Набег, при котором татарские отряды появились в окрестностях Тулы, вызвал в начале августа 1659 г. даже временную панику в столице, срочный ремонт укреплений Земляного города в Москве и старых засечных черт, а также формирование особого воеводского полка Ю.А. Долгорукова, выдвинутого на защиту столицы на линию старых засечных черт [3, с. 276-281].

Осенью 1659 г. административно-территориальные границы Белгородского полка были вновь нарушены тем, что шквадрона В. Бюстова, бывшая частью выдвинутого на линии старых засечных черт в полк Ю.А. Долгорукова Первого выборного полка А.А. Шепелева, входившего в главную армию (в котором уже с самого начала были солдаты из Данкова, Ельца, Лебедяни и Романова городища), была пополнена детьми боярскими из южных уездов, включая города по черте (в том числе Елец, Воронеж, Лебедянь и Данков, что еще больше разделяло липецкие корпорации на военной службе) [20, с. 198-199]. Вероятно, это стало первым шагом к будущему переводу оставшихся контингентов дворцовых крестьян Липецкого края в «гвардейские» 1 -й и 2-й выборные полки, получившему яркое отражение в работе С.Д. Юрова [29]. Хотя в итоге липецкие дворцовые крестьяне Романовых были переведены в основном во Второй выборный полк М.О. Кровкова, шквадрона В. Бюстова из Первого выборного полка Шепелева еще и в 1670 г. во многом комплектовалась солдатами из Воронежа, Данкова, Доброго, Ельца, Лебедяни, Чернавы и Романова городища [20, с. 204].

Возможно, что опасение повторения подобного набега и плачевное состояние Белгородского полка после почти двухлетней кампании 1658-1659 гг. привели в следующем, 1660 г. к тому, что выведенная Г.Г. Ромодановским с Украины и находящаяся под его командованием группировка более чем в половину основных сил Белгородского полка оказалась оставлена на Белгородской черте и не приняла активного участия в военных операциях даже на украинском театре военных действий, где действовали в основном те полки Белгородского разряда, что остались там со времени кампании 16581659 г.

Это, несомненно, оказало свое негативное влияние на ход военных действий в самом неудачном для России в войне 1660 г. и во многом обусловило катастрофическое поражение немногочисленных войск В.Б. Шереметева под Чудновом.

Таким образом, «разрядная» реформа 1657-1658 гг. и особенности боевого применения сил только что созданного Белгородского разрядного полка в кампании 16581660 гг. оказали самое серьезное влияние на структуры южных служилых «городов».

Былое единство военно-территориальных корпораций было основательно подорвано новой военной организацией полков «нового строя» и самим ходом военных действий: территориальные корпорации южных служилых «городов» были раздроблены на изолированные части уже самим переводом в полки «нового строя», и дробление это усилилось особенностями использования этих полков на театре военных действий. Дробление усиливалось и тем, что не все члены местных корпораций оказались в военных структурах Белгородского разряда — некоторые продолжали служить в полках центральных разрядов, пополнявшихся за счет «белгородских» городов (как «гвардейские» выборные полки) уже и после «разрядной реформы». Раздробленные корпорации липецких городов оказались разбросаны по четырем-пяти удаленным друг от друга на сотни километров участкам военных действий с разной напряженностью и интенсивностью боевых операций, что определяло разный уровень их боевых потерь. Они теперь не возвращались на зимовку

домой, а вели в крайне суровых условиях осени, зимы и ранней весны тяжелые кампании при почти отсутствующей системе централизованного снабжения продовольствием и слабом финансировании, усугубленном кризисом медного денежного обращения. Они на полтора-два года оказались на 600-1000 км оторваны от дома (что в полтора-два раза превышало дистанции до прежних обычных дальних мест их службы в Белгороде и Валуйках, не превышавшие 320-380 км). Они оказались надолго отделены от ослабленной реформой «приборной» части своих корпораций, не справляющейся с охраной оголенных южных границ, что уменьшило безопасность их собственных территорий и привело к разорению значительной их части, подорвавшему материальную базу их службы. Жалованье драгун в 4-10 р. было гораздо ниже рейтарского (обычно 15-30 р.) и было явно недостаточно для поддержания мелкопоместных детей боярских в столь длительных походах (что, вероятно, и послужило существенной причиной последующего преобразования белгородских драгунских полков в рейтарские). Служилые люди «городов» чувствовали себя «в неравенстве» и по срокам службы, так как для елецких и лебедянских рейтар, сокольских и добровских драгун и солдат она оказалась как минимум на полгода-год длиннее, чем для представителей липецких «городов» в тех же видах службы, оставшихся под непосредственным командованием Г.Г. Ромодановского (что дополнительно объясняет бегство из полков «гродненской посылки»).

Правительство пыталось сохранить основы территориального принципа службы уездных корпораций. Солдатские и драгунские сокольские и добровские полки были посланы вместе в «гродненскую посылку»; усманские солдаты в составе своего полка большей частью оставались «на черте»; основная масса ельчан сотенной и драгунской службы оставалась при Г.Г. Ромодановском; по территориальному принципу (как это видно на примере романовских драгун), вероятно, были сформированы роты внутри полков «нового строя», но принципы военной реформы и использования новой армии невозможно было вполне согласовать с территориальными основами службы. Былое «единство службы», которое сильнее всего цементировало и сплачивало структуры служилых «городов», остававшихся в первую очередь военно-территориальными корпорациями, было основательно разрушено на юге в период пика военной реформы Алексея Михайловича.

Список литературы

1. Акты Московского государства. Т. II. Разрядный приказ. Московский стол. 1635-1659. - СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1894. - 773 с.

2. Акты Московского государства. Т. III. Разрядный приказ. Московский стол. 1660-1664. - СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1901. - 674 с.

3. Бабулин И.Б. Борьба за Украину и битва под Конотопом. (1658-1659 гг.). - М.: Русские витязи, 2015. - 400 с.

4. Бабулин И.Б. Борьба за Украину: военные события зимы 1658-1659 гг. // Единорог. Материалы по военной истории Восточной Европы эпохи Средних веков и Раннего Нового времени. - Вып. 3. -М.: Русские витязи, 2014. - С. 137-180.

5. Бабулин И.Б. Состав русской армии в Чудновской кампании 1660 года // Рейтар. - 2006. - № 28. - 11 с.

6. Важинский В.М. Землевладение и складывание общины однодворцев в XVII в. (по материалам южных уездов России). - Воронеж: ВГПУ, 1974. - 237 с.

7. Веселовский С.Б. Сметы военных сил Московского государства 1661-1663 гг. // Чтения общества истории и древностей Российских. - Кн. 3. - 1911. - С. 4-54.

8. Гамаюнов А.И. Лебедянь. Близость начала // Записки Липецкого областного краеведческого общества. - 2005. - № 4. - С. 10-19.

9. Гордон П. Дневник. 1659-1667. -М.: Наука, 2003. - 314 с.

10. Гордон П. Дневник. 1684-1689. - М.: Наука, 2009. - 233 с.

11. Гордон П. Дневник. 1696-1698. - М.: Наука, 2018. - 336 с.

12. Курбатов О.А. Военные реформы в России второй половины XVII в. Конница. -М.: Квадрига, 2017. - 304 с.

13. Курбатов О.А. Организация и боевые качества русской пехоты «нового строя» накануне и в ходе русско-шведской войны 1656-1658 гг. // Архив русской истории. - Вып. 8. -М.: Древнехранилище, 2007. - С. 175-197.

14. Курбатов О.А. Очерк истории конных полков «нового строя» русской армии от начала их существования до окончания русско-шведской войны 1656-1658 гг. // Единорог.

- Вып. 3. -М.: Русские витязи, 2014. - С. 90-136.

15. Курбатов О.А. Писано кровью: к истории правил техники безопасности по обращению с огнестрельным оружием в середине XVII века // История военного дела: исследования и источники. - 2012. - Т. 1. - С. 233-257. [Электронный ресурс] URL: http://www.milhist.info/2012/05/04/kyrbatov>(04/05/2012) (дата обращения 17.04.2018 г.)

16. Курбатов О.А. Полк Антония Грановского в походе 1654 г.: о положении иноземных специалистов инженерного и артиллерийского дела в русском войске // Иноземцы в России в XV-XVII в. Сборник материалов конференций 2002-2004 г. - М.: Древнехранилище, 2006. - С. 316-335.

17. Курбатов О.А. Роль служилых «немцев» в реорганизации русской конницы в середине XVII в. // Иноземцы в России в XV-XVII в. Сборник материалов конференций 2002-2004 гг. - М.: Древнехранилище, 2006. - С. 18-34.

18. Лаптева Т.А. Провинциальное дворянство России в XVII в. - М.: Древнехранилище, 2010. - 596 с.

19. Ляпин Д.А. История Елецкого уезда в конце XVI - XVII в. - Тула: Гриф и К., 2011. - 208 с.

20. Малов А.В. Московские выборные полки солдатского строя в начальный период своей истории. 1656-1671. - М.: Древнехранилище, 2006. - 624 с.

21. Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами во второй половине XVII века //Новосельский А.А. Исследования по истории эпохи феодализма. - М.: Наука, 1994. - С. 13-115.

22. Петрухинцев Н.Н. Военная реформа Алексея Михайловича и ее влияние на военные формирования на территории Липецкого края //Вехи минувшего. Ученые записки исторического факультета Липецкого государственного педагогического университета.

- Липецк, 2014. - С. 101-133.

23. Ракитин А.С. Казаки Данкова на государевой службе во второй половине XVI-XVII вв. - Воронеж: Воронежская областная типография, 2018. - 167 с.

24. Рогожин А.А. Генералы полков «нового строя» в 1650-е — 1690-е гг. //Русская военная элита. - М. - Севастополь, 2015. - С. 79-96.

25. «Смета великого государя ...царей, царевичей, и бояр ... и всяких служилых людей нынешнего 159 году» // Дворянство России и его крепостные крестьяне XVII — первой половины XVIII в. -М., 1989. - С. 8-32.

26. Флоря Б.Н. Русское государство и его западные соседи (1655-1661 гг.). - М.: Индрик, 2010. - 656 с.

27. Чернов А.В. Вооруженные силы Русского государства в XV-XVII вв. - М.: Воениздат, 1954. - 224 с.

28. Чурсин Ю.И. Драгуны Романова-в-Степи и Скопина на военной службе 165659 гг. [Электронный ресурс]. URL: www.http://forum.vgd.ru/13/45182/. 10 августа 2017 г. (дата обращения 20 апреля 2018 г.).

29. Юров С.Д. Город Романов-в-Степи и его округа. - Липецк: Де факто, 2014. -

441 с.

References

1. Akty Moskovskogo gosudarstva. T. II. Razryadnyj prikaz. Moskovskij stol. 1635-1659.

- SPb.: Tip. Imp. Akad. nauk, 1894. - 773 s.

2. Akty Moskovskogo gosudarstva. T. III. Razryadnyj prikaz. Moskovskij stol. 1660-1664.

- SPb.: Tip. Imp. Akad. nauk, 1901. - 674 s.

3. Babulin I.B. Bor'ba za Ukrainu i bitva pod Konotopom. (1658-1659 gg.). - M.: Russkie vityazi, 2015. - 400 s.

4. Babulin I.B. Bor'ba za Ukrainu: voennye sobytiya zimy 1658-1659 gg. // Edinorog. Materialy po voennoj istorii Vostochnoj Evropy ehpohi Srednih vekov i Rannego Novogo vremeni. - Vyp. 3. -M.: Russkie vityazi, 2014. - S. 137-180.

5. Babulin I.B. Sostav russkoj armii v CHudnovskoj kampanii 1660 goda // Rejtar. -2006. - № 28. - 11 s.

6. Vazhinskij V.M. Zemlevladenie i skladyvanie obshchiny odnodvorcev v XVII v. (po materialamyuzhnyh uezdovRossii). - Voronezh: VGPU,1974. - 237 s.

7. Veselovskij S.B. Smety voennyh sil Moskovskogo gosudarstva 1661-1663 gg. // CHteniya obshchestva istorii i drevnostej Rossijskih. - Kn. 3. - 1911. - S. 4-54.

8. Gamayunov A.I. Lebedyan'. Blizost' nachala // Zapiski Lipeckogo oblastnogo kraevedcheskogo obshchestva. - 2005. - № 4. - S. 10-19.

9. Gordon P. Dnevnik. 1659-1667. -M.: Nauka, 2003. - 314 s.

10. Gordon P. Dnevnik. 1684-1689. - M.: Nauka, 2009. - 233 s.

11. Gordon P. Dnevnik. 1696-1698. - M.: Nauka, 2018. - 336 s.

12. Kurbatov O.A. Voennye reformy v Rossii vtoroj poloviny XVII v. Konnica. - M.: Kvadriga, 2017. - 304 s.

13. Kurbatov O.A. Organizaciya i boevye kachestva russkoj pekhoty «novogo stroya» nakanune i v hode russko-shvedskoj vojny 1656-1658 gg. // Arhiv russkoj istorii. - Vyp. 8. - M.: Drevnekhranilishche, 2007. - S. 175-197.

14. Kurbatov O.A. Ocherk istorii konnyh polkov «novogo stroya» russkoj armii ot nachala ih sushchestvovaniya do okonchaniya russko-shvedskoj vojny 1656-1658 gg. // Edinorog. - Vyp. 3. - M.: Russkie vityazi, 2014. - S. 90-136.

15. Kurbatov O.A. Pisano krov'yu: k istorii pravil tekhniki bezopasnosti po obrashcheniyu s ognestrel'nym oruzhiem v seredine XVII veka // Istoriya voennogo dela: issledovaniya i istochniki. - 2012. - T. 1. - S. 233-257. [EHlektronnyj resurs] URL: http://www.milhist.info/2012/05/04/kyrbatov>(04/05/2012) (data obrashcheniya 17.04.2018 g.)

16. Kurbatov O.A. Polk Antoniya Granovskogo v pohode 1654 g.: o polozhenii inozemnyh specialistov inzhenernogo i artillerijskogo dela v russkom vojske // Inozemcy v Rossii v XV-XVII v. Sbornik materialov konferencij 2002-2004 g. - M.: Drevnekhranilishche, 2006. -S. 316-335.

17. Kurbatov O.A. Rol' sluzhilyh «nemcev» v reorganizacii russkoj konnicy v seredine XVII v. // Inozemcy v Rossii v XV-XVII v. Sbornik materialov konferencij 2002-2004 gg. - M.: Drevnekhranilishche, 2006. - S. 18-34.

18. Lapteva T.A. Provincial'noe dvoryanstvo Rossii v XVII v. - M.: Drevnekhranilishche, 2010. - 596 s.

19. Lyapin D.A. Istoriya Eleckogo uezda v konce XVI - XVII v. - Tula: Grif i K., 2011. -

208 s.

20. Malov A.V. Moskovskie vybornye polki soldatskogo stroya v nachal'nyj period svoej istorii. 1656-1671. - M.: Drevnekhranilishche, 2006. - 624 s.

21. Novosel'skij A.A. Bor'ba Moskovskogo gosudarstva s tatarami vo vtoroj polovine

XVII veka // Novosel'skij A.A. Issledovaniya po istorii ehpohi feodalizma. - M.: Nauka, 1994. -S. 13-115.

22. Petruhincev N.N. Voennaya reforma Alekseya Mihajlovicha i ee vliyanie na voennye formirovaniya na territorii Lipeckogo kraya // Vekhi minuvshego. Uchenye zapiski istoricheskogo fakul'teta Lipeckogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. - Lipeck, 2014. - S. 101-133.

23. Rakitin A.S. Kazaki Dankova na gosudarevoj sluzhbe vo vtoroj polovine XVI-XVII vv. - Voronezh: Voronezhskaya oblastnaya tipografiya, 2018. - 167 s.

24. Rogozhin A.A. Generaly polkov «novogo stroya» v 1650-e — 1690-e gg. // Russkaya voennaya ehlita. - M. - Sevastopol', 2015. - S. 79-96.

25. «Smeta velikogo gosudarya ...carej, carevichej, i boyar ... i vsyakih sluzhilyh lyudej nyneshnego 159 godu» //Dvoryanstvo Rossii i ego krepostnye krest'yane XVII—pervojpoloviny

XVIII v. - M., 1989. - S. 8-32.

26. Florya B.N. Russkoe gosudarstvo i ego zapadnye sosedi (1655-1661 gg.). - M.: Indrik, 2010. - 656 s.

27. CHernov A.V. Vooruzhennye sily Russkogo gosudarstva v XV - XVII vv. - M.: Voenizdat, 1954. - 224 s.

28. CHursin YU.I. Draguny Romanova-v-Stepi i Skopina na voennoj sluzhbe 1656-59 gg. [EHlektronnyj resurs]. URL: www.http://forum.vgd.ru/13/45182/. 10 avgusta 2017 g. (data obrashcheniya 20 aprelya 2018 g.).

29. YUrov S.D. GorodRomanov-v-Stepi i ego okruga. - Lipeck: De fakto, 2014. - 441 s.