CC BY
204
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №3(45)
УДК 82.09
РАСШИРЕНИЕ ГРАНИЦ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ НОВЕЙШЕЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
© Ирина Некрасова
EXPANDING THE BOUNDARIES OF DOCUMENTALITY IN THE WORKS OF MODERN RUSSIAN LITERATURE
Irina Nekrasova
This article discusses the issues associated with the concepts of "documentality", "document element", and "memoirs". At the same time, we do not strictly determine the differences in the interpretation of the terms "documentality", "memoirs," "autobiography", etc. We are concerned with the powerful stream of documentary evidence in the "camp" prose of the late twentieth century and a special nature of the documentary prose in V. Shalamov's stories. We substantiate the assertion that modern Russian literature provides numerous examples of intersection of fact and fiction in a literary text ("fictionalization" of memoirs, according to P. Chuprinin). In modern literature, documentary strategies both form the basis of the content of the created texts and carry out an important plot-function. For example, in E. Chizhova's "Women's Time", V. Aksenov's "Mysterious Passion", L. Ulitskaya's "Jacob's Ladder" and other novels, the plot develops largely due to their autobiographical component. In addition to these novels, we analyze other works of Russian literature published over the last fifteen years, in which a memoir, autobiographical component is connected with fiction. The article activates the concept "faction" ("fact" + "fiction"), to which N. Ivanova drew attention in her recent review. The theoretical basis of our work is recent notable monographs and articles about documentary issues. We rely on the opinion of Valery Petrochenkov, a professor at Georgetown University (USA), on the narrative organization in the works of a highly documentary (autobiographical) nature. To conclude, the article suggests, as a promising area of study, creating a typology of autobiographical and documentary prose, and the current dominance of non-fiction literature.
Keywords: documentality, document element, fictionalization of memoirs, faction, fiction, non-fiction, typology.
В статье рассматриваются проблемы, связанные с понятиями «документальность», «документ-ность», «мемуарная литература». При этом нами строго не определяются различия в трактовках терминов «документальное», «мемуары», «автобиография» и пр. Мы вспоминаем о мощном потоке документальных свидетельств в «лагерной» прозе второй половины XX века, об особом характере документальности в рассказах В. Шаламова. Мы обосновываем утверждение о том, что современная русская литература предоставляет многочисленные примеры, связанные с пересечением в художественном тексте факта и вымысла («беллетризация» мемуаров, по С. Чупринину). Документальные стратегии становятся в современной литературе не только содержательной основой создаваемых текстов. Они осуществляют важную сюжетообразующую функцию. Так, например, развитие сюжета в романах Е. Чижовой «Время женщин», В. Аксенова «Таинственная страсть», Л. Улицкой «Лестница Якова» и других во многом происходит благодаря признанному автобиографическому компоненту. Помимо названных романов, в качестве объекта анализа используются и другие произведения русской литературы последних полутора десятилетий, в которых мемуарная, автобиографическая составляющая соединены с художественным вымыслом. В статье нами активизируется понятие «faction» («факт» + «фикция»), на которое Н. Иванова обратила внимание в своем недавнем обзоре. Теоретическую базу нашей работы также составили заметные монографии и статьи о проблемах документальности, созданные преимущественно в последнее десятилетие. Мы используем мнение профессора Джорджтаунского университета (США) Валерия Петро-ченкова об организации повествования в произведениях с выраженным документальным (автобиографическим) началом. В финале статьи в качестве перспективного направления говорится о необходимости создания типологии автобиографической и документальной прозы, о доминировании литературы non-fiction на современном этапе.
Ключевые слова: документальность, документность, беллетризация мемуаров, faction, fiction, non-fiction, типология.
О неоднозначности понятия «документальность» я задумалась еще в начале 1990-х годов, когда обратилась к изучению творчества В. Т. Шаламова. Ведь явление, получившее название «лагерная проза», родилось во многом благодаря «документальному взрыву» в литературе 1950-60-х годов ХХ века. В этом «взрыве» литературоведы прошлых лет наблюдали «пересечение факта и вымысла, перерастающее в их союз» [Янская, Кардин, с. 213]. Варлам Шаламов писал: «Доверие к мемуарной литературе безгранично... Сегодняшний читатель спорит только с документом и убеждается только документом» [Шаламов, т. 4, с. 358]. Эти наблюдения подтверждает сегодняшняя мощная литературная тенденция, о которой и пойдет речь.
В рамках данной работы я не буду строго разграничивать понятия «документальное», «мемуары», «автобиография» и т. п. Приведу цитату из личного письма ко мне профессора Джордж-таунского университета (Вашингтон, США) Валерия Петроченкова именно по поводу специфики организации повествования в подобной литературе: «Когда совершается какое-то событие, то субъект является его частью, то есть в идеале совпадает с объектом. Как только он включает событие в воспоминание, то оно попадет в рефлективное поле. Трансформации подвергается как само событие, так и тот, кто о нем повествует. Рефлексия распространяется и на „Я" повествователя. Оно не только не совпадает с „Я" события во времени-пространстве, но и с „Я " автора на момент воспоминания. <...> Оно по своей интенции приближается к „Я" повествователя в художественном тексте. Именно поэтому мемуарный или автобиографический текст по своим структурным особенностям может быть приравнен тексту художественному. <. > Кто-то (приписывают Ахматовой) сказал: кто кого переживет, тот того перемемуарит».
С этим мнением можно поспорить, но тенденция уловлена точно. Стремление многих современных художников к «„беллетризации" мемуаров, их ориентация на <...> вымысел, и одновременно <на> „мемуаризацию художественной прозы"» [Чупринин, с. 305] неоспоримо. Эти стратегии играют заметную роль в сюжетообра-зовании на нынешней стадии литературного процесса.
Н. Иванова в начале 2016 г. опубликовала статью с показательным заголовком «В сторону воображаемого non-fiction (Современный роман в поисках жанра)», в которой признает сущест-
вование романов, «преобразующих реальные авторские впечатления, расширяющие и переводящие реалии в вымысел» [Иванова, 2016]. Здесь же автор напоминает о том, что «по шкале „реальное - воображаемое" новый роман располагается между fiction и non-fiction, скорее всего, его можно отнести к faction, - сплаву, соединению вымышленного с фактографически подтвержденным» [Там же].
Хочется вспомнить и мнение Ирины Каспэ. В своем исследовании «Когда говорят вещи: документ и документность в русской литературе 2000-х» она пишет: «Под документом обычно подразумевается „фактуальное повествование" -то есть нарративная противоположность литературного вымысла („фикционального текста", „fiction")» [Каспэ, с. 32]. Автор также поясняет, что «предмет <ее> внимания - не документ as is, но социальный статус документа, культурные представления о нем, коммуникативные эффекты, которые им производятся, иными словами, то, что можно было бы назвать „документно-стью" - по аналогии с „литературностью" Романа Якобсона» [Там же, с. 31].
В сегодняшней русской литературе именно мемуарная составляющая (вкупе с автобиографической и документальной, понимаемыми предельно широко) сделала заметными культурными явлениями книги Л. Улицкой «Священный мусор», А. Кабакова и Е. Попова «Аксенов», Э. Кочергина «Крещенные крестами: Записки на коленках» и «Ангелова кукла: Записки рисовального человека», Ю. Буйды «Вор, шпион и убийца. Автобиографическая фантазия» (определение самого автора - И. Н.), Андрея Аствацату-рова «Люди в голом» (Н. Иванова написала об этом произведении: «Хорошая, традиционная автобиографическая проза филолога» [Иванова, 2012]), А. Чудакова «Ложится мгла на старые ступени», Т. Толстой «Девушка в цвету» и др. Например, интерес критики вызвала дебютная повесть Антона Тихолоза «Без отца» [Тихолоз], о которой Р. Сенчин написал: «...по всем приметам <эта> повесть автобиографическая, наверное, даже документальная. И в то же время это настоящая, сильная, русская проза» [Сенчин, с. 180]. Этот далеко не полный перечень современных публикаций позволяет говорить о бросающейся в глаза тенденции к «документализации» и «автобиографизации» художественных текстов.
В частности, писатель Е. Чижова в интервью по поводу романа «Время женщин» [Чижова]
признает: «Если не принимать в расчет то, что девочка (имеется в виду героиня романа. - И. Н.) довольно долгое время остается немой, что ее воспитывают соседки по коммунальной квартире, а не родные бабушки, то там очень много личного. <...> В книге много автобиографического (выделено мной - И. Н.)» [Двадцатый век в России - время женщин].
Во всех перечисленных произведениях наблюдаем открытое авторское присутствие, близость (а подчас и неразделимость) в художественном тексте автора биографического, конце-пированного и автора - героя. В связи с этим исследовательское внимание к понятию «faction» считаю обоснованным и перспективным. Обращусь к другим примерам.
В последнем романе В. Аксенова «Таинственная страсть» в начале авторского предисловия - слово «сомневаюсь» [Аксенов, с. 5]. Это сомнение связано со всем тем, что требует точности, соответствия, выверенности. Аксенов, испытывающий «недоверие к мемуарному жанру» [Там же], не уверен ни в хронологии излагаемых событий, ни в их географической «привязке», ни в точности диалогов и личностных характеристик персонажей. При этом для многих харизматических личностей автор придумал легко переводимые читателями псевдонимы (Антон Андре-отис, Ян Тушинский, Роберт Эр и пр.). Иных героев идентифицировать сложно. Например, Эрнст Неизвестный в интервью одному «глянцевому» журналу честно признался, что не знает, кто в романе скрыт под именами Кати Человеко-вой или Милки Колокольцевой: «Думаю, собирательный образ» [Неизвестный, с. 204]. Э. Неизвестный - в тексте о нем сказано: «гигант и кентавр, скульптор всех времен и народов Генрих Известнов» [Аксенов, с. 58] - признает: роман - о нас, хотя «это отчасти фантастический роман» [Неизвестный, с. 199]. Любому исследователю, интерпретатору этого художественного текста надо непременно учитывать суждение самого Василия Аксенова, который написал, что «автор <. > лишь норовил расширить границы жанра. Дать больше воздуха» [Аксенов, с. 8].
Роман Л. Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик» [Улицкая, 2006] демонстрирует расширение стилевого спектра традиционной прозы, являет собой пример новой для этого автора организации повествования: диалог, представление / сопоставление / противопоставление нескольких точек зрения оформлены посредством разных в жанровом смысле речевых высказываний - как устных, так и письменных. Среди них есть и те, которые «проходят по ведомству» жанров документальных - приказы, справки, отчеты, доклад-
ные, заключение психиатра. Кроме этого, Л. Улицкая указывает на достоверность происходящего в романе, включая фрагменты «из биографии», «надписи к фотографиям», разнообразные ремарки.
Историчность и достоверность придает роману введение в художественную ткань образа Папы Римского Иоанна Павла II.
Письма самой Людмилы Улицкой, помещенные внутрь художественного текста, в которых раскрывается процесс работы автора над книгой «Даниэль Штайн, переводчик», дополняют документальную составляющую романа. Перед нами художественное произведение, созданное с установкой на подлинность, с помощью многих авторских ходов провоцирующее его восприятие как книги документальной.
В ноябре 2012 г. Л. Улицкая выпускает книгу «Священный мусор», в которой, по утверждению редакторов, она «впервые впускает читателя в свой мир, вступает с ним в диалог не только посредством художественных образов, а прямо и доверчиво - глаза в глаза» [Улицкая, 2012, с. 4]. Самая протяженная первая часть книги называется «Личный мир». Здесь мы узнаем Людмилу Улицкую в детстве, в семье, в кругу близких друзей, в мире книг.
Помню свои впечатления от семейной истории Улицких - Гинзбургов: мне показалось, что она может трансформироваться в интереснейший роман! И вот случилось. В конце 2015 г. выходит новый роман Людмилы Улицкой «Лестница Якова» [Улицкая, 2015]. Объемный, многоголосный, охватывающий по времени больше века - с 1905 по 2011 год - он не только рассказывает историю семьи Осецких, соотносимую с историей страны. В романе создан мощный культурный фон, проявляющийся в литературном, театральном, музыкальном контексте и подтексте. Плетение содержательных кружев, композиционная фрагментарность, нелинейность, равноправие разных носителей речи сочетается здесь с обилием подробных бытовых описаний, со скрупулезной детализацией, с введением эпистолярных жанров - писем, дневников. Последнее обстоятельство становится показателем серьезной документальной составляющей этого произведения. В «Лестнице Якова» мы наблюдаем процесс преобразования факта (мемуарного, автобиографического) в художественное явление. То есть перед читателем оказывается книга из разряда «faction».
Истории семей Улицких («Священный мусор») и Осецких («Лестница Якова») сходны вплоть до мельчайших деталей: прадеды писателя Л. Улицкой и вымышленного персонажа Но-
ры Осецкой - часовщики, близки женские линии. Практически полное текстовое совпадение находим в неординарных высказываниях маленьких сыновей Л. Улицкой и Норы Осецкой: «Сын Петя интересовался водой. Он спросил: „А где у воды середина?" И еще: „У холодной воды голос мужской, а у теплой - женский" [Улицкая, 2012, с. 21]. « - Нора, а почему у холодной воды голос мужской, а у горячей женский? <...> Скажи, где у воды середина?» - слова сына Норы Юрика в «Лестнице Якова» [Улицкая, 2015, с. 163].
Другое яркое подтверждение нарративной близости названных сочинений - эпизод с подаренными писателем Короленко книгами. Сравним:
Когда писатель Короленко узнал, что у еврейского студента во время погрома были уничтожены книги, он подарил ему двести книг из собственной библиотеки [Улицкая, 2012, с. 24].
Этот подарок, целая библиотека из двухсот книг, был прислан в дом писателем Короленко, узнавшим, что во время погрома у еврейского студента были изорваны и уничтожены все книги. [Улицкая, 2015, с. 50].
Можно приводить и иные многочисленные примеры совпадений. Получается, что самый новый на сегодня роман Улицкой - произведение с «главенствующим документальным началом» [Местергази, с. 75] и подлинно художественное.
Автобиографическая проза «Священный мусор» дала материал не только для романа Улиц-кой 2015 года. Мной найдены и другие случаи, когда реальный факт, вошедший в эту книгу, становился художественным явлением или же эпизодом, мотивом. Например, опыты на крысах, проводимые Л. Улицкой - лаборантом [Улицкая, 2012, с. 185], отображены в важном смысловом эпизоде романа «Казус Кукоцкого». Или воспоминания писательницы о подруге детства Маше, дочери Маргариты Алигер [Там же, с. 73], в доме которой можно было увидеться с А. А. Ахматовой, Б. Л. Пастернаком и другими, воплотились в эпизодах романа «Зеленый шатер» [Улицкая, 2011].
Мы убедились, что подлинные воспоминания Л. Улицкой подверглись незначительному переосмыслению и стали в ее романах фактами художественными.
В этой связи приведу еще один, на мой взгляд, показательный пример: Борис Заборов в 2014 г. публикует повесть «То, что нельзя забыть» [Заборов, 2014]. В том же журнале в текущем, 2016 году продолжение повести уже опре-
делено как «автобиографическое повествование» [Заборов, 2016].
Обращусь к другим «свежим» публикациям. Это «Молитва. Рассказ с прологом и эпилогом» Е. Попова [Попов] и повесть Ан. Гладилина «Тигрушка» [Гладилин].
В рассказе Евгения Попова автор дистанцируется от самого себя, от собственных впечатлений и собственной биографии, предложив читателю сыграть «в одну старинную литературно-политическую игру, суть которой заключается в том, что это вовсе и не я рассказ пишу, писатель Попов Е. А., заслуженный работник культуры РФ, секретарь Союза писателей Москвы, вице-президент Русского ПЕН-центра, ветеран труда, инвалид третьей группы, а мой персонаж, тоже писатель, но по фамилии Гдов, „опоздавший шестидесятник", хорошо известный всем тем из вас, кто читает мои книги и журнал „Октябрь"» [Попов]. Фактическая автобиография писателя представлена в форме «случаев» из жизни Гдова.
Ан. Гладилин в «Тигрушке», напротив, открыто проявлен как герой, как рассказчик. История котов семьи Гладилиных наполнена точными датами, фактами, именами. Коты и кошки становятся поводом для воспоминаний Гладилина о своих женах, дочерях, внуках; о Сергее Довлато-ве; о дружбе с Василием Аксеновым. Приведу цитату из повести:
В книге, подготовленной литературоведом Виктором Есиповым, «Василий Аксенов. Одинокий бегун на длинные дистанции» опубликовано мое письмо Аксенову, датированное 2 декабря 1981 года: «Вася, Вася! Тебя, конечно, в первую очередь интересует Бася (кошка - И. Н.). Спешу сообщить, она, естественно, ужасно снялася и в платье белом, и в платье голубом!» Теперь можно перейти к менее срочным новостям... [Гладилин].
Об Андрее Битове, со стихотворением которого Тигрушка «вошел в литературу»:
Битов пакует чемодан, а там Тигрушка, который орет и решительно отказывается вылезать из чемодана.
«Да, нелегко мне было расставаться:
Мяукал чемодан - пришлось распаковаться.
За что любовь твою, Тигруша, я снискал?
Когда б меня еще кто так не отпускал...
(Подражание Ломоносову).
5.9.6. АБ» [Там же].
Таким образом мы убеждаемся, что современные авторы все чаще в своих произведениях используют собственный жизненный опыт, опираются на конкретные реалии, включают в повествование узнаваемые имена и пр.
Процитирую Марию Розанову: «Создается впечатление, что неспособность отделять себя от персонажа носит для современного литератора почти катастрофический характер. Литературный текст на глазах теряет художественную условность, устремляясь в русло почти дневниковых откровений. Наоборот, условностью становятся границы между позицией автора и позицией персонажа <...> Литература таким образом все отчетливее становится искусством интерпретации, искусством комбинирования уже готовых „образцов"» [Розанова, с. 151].
Позволю себе не поддержать откровенное неприятие анализируемой тенденции, поскольку она не только реальна, но значима и продуктивна. Сегодня, к сожалению, «жизнь напоказ» становится нормой. Желание поделиться сокровенным, пережитым, выстраданным явлено не только в социальных сетях и на просторах Интернета. Документ в сегодняшних литературных текстах воспринимается как определенный тип наррати-ва, как способ повествования, как особенный «режим восприятия текста» [Каспэ].
Документальная составляющая многих лучших современных текстов разнообразна, и установление ее типологии - близкая перспектива. Мы можем говорить об «историях из жизни», о документе памяти, документе впечатления, документе событийности, о «человеческом документе», наконец. «Автобиографическое» становилось доминантным в определенные периоды -например, в эпоху романтизма. Углубление понимания специфики сегодняшнего возвращения этой тенденции - также в недалеком будущем. Названные повествовательные и сюже-тообразующие стратегии привносят в литературу искренность и художественность. С этим вряд ли поспоришь.
Список литературы
Аксенов В. Таинственная страсть. М.: Семь дней, 2009. 592 с.
Гладилин А. Тигрушка//'Октябрь, 2016, №1. URL: http://magazines.russ.rU/october/2016/1/tigrushka.html (дата обращения: 14.04.2016).
Двадцатый век в России - время женщин // Известия, 7 дек. 2009. С. 6.
Заборов Б. То, что нельзя забыть: повесть//Знамя, 2014, № 6. URL: URL: http://magazines.russ.ru/znamia/ 2014/6/chto-nelzya-zabyt.html (дата обращения: 13.04.2016).
Заборов Б. То, что нельзя забыть: автобиографическое повествование // Знамя, 2016, № 3. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2016/3/chto-nelzya-zabyt.html (дата обращения: 13.04.2016).
Иванова Н. «Я» под псевдонимом и без // Знамя. 2012. № 11. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2012/ 11/i1.html (дата обращения: 13.04.2016).
Иванова Н. В сторону воображаемого non-fiction (Современный роман в поисках жанра) // Знамя. 2016. № 1. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2016/1/v-storonu-voobrazhaemogo-non-fiction-sovremennyj-roman-v-poiska.html (дата обращения: 14.04.2016).
Каспэ И. Когда говорят вещи: документ и доку-ментность в русской литературе 2000-х: Препринт WP6/2010/02. М.: Издательский дом Государственного университета - Высшей школы экономики, 2010. 48 с.
Местергази Е. Литература нон-фикшн / non-fiction: Экспериментальная энциклопедия. Русская версия. М.: Совпадение, 2007. 327 с.
Неизвестный Э. О друзьях-товарищах: Размышления после прочтения книги Василия Аксенова «Таинственная страсть» / Караван. 2010. Январь. С. 200206.
Попов Е. Молитва: Рассказ с прологом и эпилогом // Октябрь. 2016. № 1. URL: http://magazines.russ.ru/ october/2016/1/molitva.html (дата обращения: 20.04.2016).
Розанова М. Первое лицо главного героя // Континент. 2003. № 116. С. 149-160.
Сенчин Р. Рассыпанная мозаика: Статьи о современной литературе. М.: Литературная Россия, 2008. 256 с.
Тихолоз А. Без отца //'Новый мир, 2005, №11. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2005/11/ti4.html (дата обращения: 20.04.2016).
Улицкая Л. Даниэль Штайн, переводчик. М.: ЭКСМО, 2006. 528 с.
Улицкая Л. Зеленый шатер. М.: ЭКСМО, 2011. 592 с.
Улицкая Л. Священный мусор. М.: Астрель, 2012. 476 с.
Улицкая Л. Лестница Якова. М.: АСТ, 2015. 731 с.
Чупринин С. Жизнь по понятиям: Русская литература сегодня. М.: Время, 2007. 768 с.
Шаламов В. О прозе/ Шаламов В. Собр. соч.: В 4 т. М.: Художественная литература, Варгиус. 1998. Т. 4. 494 с.
Чижова Е. Время женщин. М.: Время, 2010. 348 с.
Янская И., Кардин В. Пределы достоверности (очерки документальной литературы). М.: Советский писатель, 1981. 316 с.
References
Aksenov, V. (2009). Tainstvennaja strast' [Mysterious Passion]. 592 p. M.: Sem' dnej. (In Russian)
Chizhova, E. (2010). Vremja zhenshhin [Women's Time]. 348 p. M.: Vremja. (In Russian)
Chuprinin, S. (2007). Zhizn'po ponjatijam: Russkaja literatura segodnja [Living by the Street Rules: Russian Literature Today]. 768 p. M.: Vremja. (In Russian)
Dvadcatyj vek v Rossii - vremja zhenshin [The Twentieth Century in Russia is Women's Time]. (2009). // Iz-vestija, 7 dek. P. 6. (In Russian)
Gladilin, A. (2016). Tigrushka [Tigrushka]. // Ok-tiabr', No. 1. URL: http://magazines.russ.ru/october/2016/ 1/tigrushka.html (accessed: 14.04.2016). (In Russian)
Ivanova, N. (2012). «Ja» podpsevdonimom i bez ["I" under a Pseudonym and without It]. // Znamja, No. 11. URL: http ://magazines .russ. ru/znamia/2012/11/i 1. html (accessed: 13.04.2016). (In Russian)
Ivanova, N. (2016). V storonu voobrazhaemogo non-fiction (Sovremennyj roman v poiskah zhanra) [Towards an Imaginary Non-Fiction (A Contemporary Novel in Search of the Genre)]. // Znamja, No.1. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2016/1/v-storonu-voobrazhaemogo-non-fiction-sovremennyj-roman-v-poiska.html (accessed: 14.04.2016). (In Russian)
Janskaja, I., Kardin, V. (1981). Predely dostovernosti [The Limits of Authenticity] (ocherki dokumental'noj lit-eratury). 316 p. M.: Sovetskij pisatel'. (In Russian)
Kaspje, I. (2010). Kogda govorjat veshi: dokument i dokumentnost' v russkoj literature 2000-h: Preprint WP6/2010/02 [When Things Speak: Document and Doc-umentality in the Russian Literature of the 2000s: Pre-print WP6 / 2010/02]. 48 p. M.: Izdatel'skij dom Go-sudarstvennogo universiteta - Vysshej shkoly ekonomiki. (In Russian)
Mestergazi, E. (2007). Literatura non-fiction: Еksper-imental'naja enciklopedija [Non-Fiction Literature: Experimental Encyclopedia]. Russkaja versija. 327 p. M.: Sovpadenie. (In Russian)
Neizvestnyj, Je. (2010). O druzjah-tovarishah: Raz-myshlenija posle prochtenija knigi Vasilija Aksenova «Tainstvennaja strast'» [About Friends and Comrades: Reflections after Reading the Book by Vasily Aksenov "Mysterious Passion"]. / Karavan, Janvar'. Pp. 200 - 206.
Popov, E. (2016). Molitva: Rasskaz s prologom i epi-logom [A Prayer: A Story with a Prologue and Epilogue].
Некрасова Ирина Владимировна,
кандидат филологических наук, доцент,
Самарский государственный социально-педагогический университет, 443090, Россия, Самара, Антонова-Овсеенко, 26. пек^оуа^у@уаМех. ги
// Oktjabr', No.1. URL: http://magazines.russ.ru/october/ 2016/1/molitva.html (accessed: 20.04.2016). (In Russian) Rozanova, M. (2003). Pervoe lico glavnogo geroja [The First Person of the Protagonist]. // Kontinent, No.116. Pp. 149 - 160. (In Russian)
Senchin, R. (2008). Rassypannaja mozaika: Stat'i o sovremennoj literature [Scattered Mosaics: Articles on Contemporary Literature]. 256 p. M.: Literaturnaja Ros-sija. (In Russian)
Shalamov, V. (1998). O proze [On Prose]. / Sha-lamov V. Sobr. soch.: V 4 t. T. 4. 494 p. M.: Hudozhest-vennaja literatura, Vargius. (In Russian)
Tiholoz, A. (2005). Bez otza [Fatherless]. // Novyj mir, No.11. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/ 2005/11/ti4.html (accessed: 20.04.2016). (In Russian)
Ulickaja, L. (2006). Danijel' Shtajn, perevodchik [Daniel Stein, Interpreter]. 528 p. M.: EKSMO. (In Russian)
Ulickaja, L. (2011). Zelenyj shatjor [The Big Green Tent]. 592 p. M.: EKSMO. (In Russian)
Ulickaja, L. (2012). Svjashennyj musor [Noble Garbage]. 476 p. M.: Astrel'. (In Russian)
Ulickaja, L. (2015). Lestnica Jakova [Jacob's Ladder]. 731 p. M.: AST. (In Russian)
Zaborov, B. (2014). To, chto nel'za zabyt': povest' [What should not be Forgotten: A Story]. / Znamja, No.6. URL: URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2014/6/chto-nelzya-zabyt.html (accessed: 13.04.2016). (In Russian)
Zaborov, B. (2016). To, chto nel'za zabyt': avto-biograficheskoe povestvovanie [What should not be Forgotten: Autobiographical Narration] // Znamja, No.3. URL:http://magazines.russ.ru/znamia/2016/3/chto-nelzya-zabyt.html (accessed: 13.04.2016). (In Russian)
The article was submitted on 06.07.2016 Поступила в редакцию 06.07.2016
Nekrasova Irina Vladimirovna,
Ph.D. in Philology,
Associate Professor,
Samara State University
of Social Sciences and Education,
26 Antonov-Ovseyenko Str.,
Samara, 443090, Russian Federation.
nekrasova-iv@yandex.ru
