Пространство и эпоха: географические образы в «Скифах» Александра Блока Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ЕВРАЗИЙСТВО

Пространство и эпоха: географические образы в «Скифах» Александра Блока

Дмитрий Замятин

Ключевые слова: географический образ, евразийство, европоцентризм, метагеография, интерференция, образ страны, образно-географическая картина, парагеографический образ, поэтико-географическое пространство, Россия, скифы

Пространство и эпоха — пожалуй, два самых мощных, всеобъемлющих образа-архетипа. Они формируются, функционируют и развиваются в общественном и культурном сознании в качестве его непосредственного ментального фундамента и, как правило, воспринимаются, можно сказать, воображаются совместно, в тесной связи и взаимодействии. Этому способствовала та картина мира, которая стала складываться к началу XX века: пик модернизма в архитектуре, живописи, литературе, по-видимому, не случайно совпал с открытием и развитием теории относительности, со становлением понятия и концепта пространства-времени. Благодаря же позднейшим, уже второй половины XX века, научно-гуманитарным открытиям (в искусствоведении, языкознании, филологии, когнитивной психологии, культурной географии) создалось мыслительное поле, в рамках которого могли осмысляться, продумываться, воображаться — и в синхронии, и в диахронии — практически любые пространства и эпохи. Воображаться в том числе и как прообразы других пространств и времён, ориентированных не только в прошлое, но и в будущее, представляемое активно и в определённом идеологическом контексте.

Дмитрий Николаевич Замятин, заведующий сектором гуманитарной географии Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачёва.

«Скифы» Александра Блока несомненно относятся к художественным произведениям, значение которых выходит за рамки конкретного периода развития русской и мировой литературы. Исследователям и просто читателям «Скифы» демонстрируют один из начальных образных экспериментов по совмещению пространств и эпох; и эксперимент этот ведёт к быстрому, словно самопроизвольному умножению образов художественных и/или историософских, географических и теософских, раскрывающихся, однако, только в плотных сцепках друг с другом.

I

Образ страны наиболее ярко репрезентируется, как правило, в художественных произведениях — литературных, живописных, музыкальных, кинематографических и т. д. В ту или иную эпоху он может приобретать специфические черты, благодаря чему неотделим от вполне определённого отрезка исторического времени, насыщенного опять-таки вполне определёнными политическими и культурными событиями. Но если вспомнить, что наряду с современниками репрезентированный образ страны усваивают и последующие поколения, картина усложняется. Происходит своего рода интерференция: в ходе художественных, общественных и политических дискуссий различные, порой сильно друг от друга отличающиеся рецепции и интерпретации образа накладываются друг на друга и взаимодействуют. Если же с подобной интерференцией образов сталкивается исследователь, принадлежащий другому времени, он привносит в неё своё видение, по-своему её интерпретирует. Благодаря этому интерференционная образная картина время от времени целенаправленно упорядочивается, создаётся потенциальное пространство будущих рецепций и интерпретаций.

Если говорить об образе России, то он раскрывается подобно вееру — в обширном наборе вариантов. Россия — часть Европы, значит, страна европейская (и не только по положению), но она же — часть Азии, то есть страна азиатская, восточная; отчасти или всецело она — периферия Запада, но одновременно — его форпост на крайнем востоке Европы, на границе с Азией: пограничная (фронтирная) империя1. Веер подобных образов довольно четко выявляется в «Скифах», и все они используются — осознанно или неосознанно — по мере надобности, в зависимости от целей, задач, обстоятельств.

«Скифский» взгляд Блока на Россию — плодотворный: позволяет художественно синтезировать различные, зачастую противоречивые представления о путях её развития, её судьбе. Здесь нет необходимости говорить о мощном комплексе «скифских образов» русской культуры 1890— 1920-хгодов, корнями своими уходящем вXVII век2. Поэт постарался учесть «скифскую» художественную традицию, в том числе в произведениях его именитых поэтов-современников Бальмонта и Брюсова, скорее на уровне «музыки», общего культурного фона, нежели содержания. Ему удалось создать в «Скифах» действительно богатую интерференционную картину; в ней образы России, казалось бы, несовместимые, сосуществуют и взаимодействуют в едином по-этико-географическом пространстве. Одна из важных предпосылок удачи Блока — его дар жить всегда «внутри» своего времени, быть неотделимым от собственной эпохи и тем самым заставлять её становиться «блоковской». Такое художественное «присвоение» своего времени создаёт поэтические пространства, нуждающиеся в органичных географических образах.

II

Географические названия, понятия, термины встречаются в поэтических произведениях довольно часто. Роль их может быть различной: они могут служить просто украшением; могут быть вплетены в смысловую или сюжетную ткань стихотворения; могут участвовать в создании его основных образов. Причём эти три роли или функции в чистом виде встречаются редко, а вот смешанными в тех или иных пропорциях — часто.

Географический образ в поэтическом произведении может формироваться двояко. Во-первых, неявно и на «чужой» площадке — в «подпочве» различных исторических и культурологических образов и понятий. Во-вторых, открыто и самостоятельно — на основе одного географического понятия или нескольких; в этом случае, если базовое понятие одно, оно пересекается и взаимодействует со смежными историческими и культурологическими понятиями, если же географическую основу образуют несколько понятий, то они вдобавок взаимодействуют друг с другом. Структура неординарного, глубокого поэтического текста открывает возможности для формирования множества географических и как бы географических образов, соединяющихся в динамичную, иерархическую образно-географическую картину стихотворения или поэмы — определённого поэтического мира.

Автором специально изучались яркие примеры формирования и развития географических образов в литературных произведениях3. По результатам этих исследований можно сформулировать следующие закономерности.

1. Географические образы в литературных произведениях могут играть самостоятельную роль, даже являться иногда их содержательным ядром — скрытым или явным.

2. С точки зрения читательского восприятия и/или возможного влияния на реальные процессы, структуры и системы прикладных географических образов, формирующиеся в литературных произведениях, наиболее эффективны в тех случаях, когда их содержание в значительной степени отличается от содержания описаний (характеристик) реальных географических пространств-прототипов.

3. Формирование и развитие структур и систем подобных географических образов во многом зависит от феноменологических особенностей художественного языка, используемого тем или иным автором.

III

Поэма А. Блока «Скифы», написанная в момент разрыва исторических эпох, — удобный полигон для исследования закономерностей формирования географических образов в поэтических произведениях. Для неё характерны обилие историко-культурных параллелей, создающих особый фон или поле, в котором процесс рождения и развития целостной образно-географической картины произведения ускоряется.

Ядро этой картины — образ Скифы. Будучи парагеографическим, скорее даже историко-культурологическим, он способствует конденсации и концентрации различных и разнородных образов, последовательно претерпевая при этом ряд метаморфоз и образуя динамическую ось картины. Анализ текста позволяет выделить 11 метаморфоз, в которых этот образ меняет внешние оболочки / упаковки (рис. 1). Упаковки — тоже разнородные понятия / образы: географические (Восток, Россия, Париж), историко-этнологические (Монголы, Гунны), истори-ко-культурологические (Сфинкс, Варвары). Меняя оболочки, образ скифов будто выталкивает их в окружающее его поэтико-географиче-ское пространство — и там они предстают географическими и парагеографическими образами, практически сформированными и самостоятельными, но с особой «скифской» окраской.

5 6 7 8

9 10 11

Рис. 1. Метаморфозы образа Скифы

Образы в составе последовательно сменяющихся оболочек ядрового образа можно разделить на два типа или класса. Это образы тождественные, более или менее синонимические Скифам: Азиаты, Восток, Сфинкс, Россия, Урал, Варвары. И это образы, не тождественные образу Скифы, но пересекающиеся, взаимодействующие с ним: Монголы, Германия, Галлия, Париж, Венеция, Кёльн, Азия, Европа, Гунны. Таким образом, динамическую поэтико-географическую картину произведения составляют: а) центральный или ядровый па-рагеографический образ; б) одиннадцать его основных оболочек, каждая из которых вмещает в себя от одного до трёх образов разной природы (географических, парагеографических, историко-этноло-гических, историко-культурологических); в) совокупность из пятнадцати таких разнородных образов, либо синонимичных центральному, либо пересекающихся с ним и вместе с ним формирующих ткань поэтико-географического пространства поэмы

Само это пространство организовано иерархически (рис. 2). Первый иерархический уровень — Скифы, от него идут связи к образам второго и третьего уровней. Систему взаимосвязанных обра-

зов стихотворения можно представить как семантическую сеть, в которой четко выделяется западный / европейский фланг, включающий образы, содержательно объединенные понятием «Европа», и восточный фланг, составляющий большую, доминирующую часть поэтико-географического пространства. Сюда отнесены сам образ Скифы и ряд образов, объединяемых единым им контекстом — образом Восток. Сложность, разветвленность поэтико-географиче-ского пространства характеризует мощь центрального образа.

Гэо графически е образы

Европа I / \

1 I Россия I

11 пор яро III порядка

Восток :

Сфазн о- географический контекст

Рис. 2. Структура поэтико-географического пространства «Скифов»

Анализ поэтико-географического пространства исследуемого произведения позволяет выделить следующие его наиболее важные внутренние взаимосвязи и структуры. Это, во-первых, связь Скифы — Монголы, расширяющая и формирующая границы поэтико-географиче-ского пространства поэмы, хотя исторические сведения о скифах и монголах позволяют сближать их только по сходству кочевых типов хозяйства и расселения в евразийской степи (правда, на разных её концах). Во-вторых, узловая структура Европа — Скифы — Азия, на которой держатся географические образы поэмы. Её можно представить как дихотомию (рис. 3), в которой образ Скифы поэтической логикой поэмы разделяется на образы Европы и Азии.

Рис. 3. Узловая структура поэтико-географического пространства «Скифов»

Представленная образно-географическая картина поэтического мира «Скифов» — лишь верхний, видимый, слой образов. Под ним обнаруживаются историко-географические образы, никак — ни в виде географических объектов, ни в виде производных от них определений — не названные, как бы таящиеся в почве, в глубинном слое поэтико-географического пространства. Там кроются образы, напрямую, непосредственно связанные с верхним слоем: таковы, например, образы Португалии и Сицилии / Италии, расширяющие, продолжающие образы Лиссабон и Мессина. И есть слой более незаметный, выявляемый опосредованно, путем реконструкции, «археологических раскопок»: так, образ Галлия привязан к более фундаментальным, ар-хетипическим образам Рима и греко-римской цивилизации, образ Варвары опять приводит к Риму и Греции; Сфинкс — к древнему Египту, Монголы — к тюркам и Китаю. Результатом детального поиска глубинных образов могут стать расширение поэтико-геогра-фического пространства, усложнение его организации, иерархии и стратификации.

Скифы

Европа

Азия

IV

В целом поэтико-географическое пространство «Скифов» обладает очевидной способностью к включению в свой состав новых географических и парагеографических образов, обнаруживаемых в его глубинных слоях и усложняющих образно-географическую картину произведения. При этом пространство поэмы обладает определённой самостоятельностью по отношению к другим внутренним параметрам самого поэтического произведения: его историко-литературно-му и историко-культурному значению, художественным качествам, поэтической сложности и литературной значимости. Более того, оно наращивает эту самостоятельность.

Необходимым условием формирования такого автономного, развитого, разнообразного и в буквальном смысле разно-образного по-этико-географического пространства является наличие крупного и устойчивого ядрового географического или парагеографического образа. Анализ поэмы Блока показывает, что парагеографический (в данном случае — геоисториософский) образ скифов притягивает к себе как географические, так и негеографические символы и архетипы. В то же время практически любой географический знак, символ и архетип, входящий в определенный географический образ, может иметь историко-культурные, политические, историософские, экономические и другие коннотации.

Художественно-географические образы обеспечивают взаимодействие порой очень удаленных друг от друга в реальном пространстве и времени знаков и символов. Так, использование и развитие Блоком первоначально парагеографического образа скифов привело к наложению и соединению образов Запада и Востока, азиатских степей и освоенных территорий Европы, Урала и Франции, и т. д.

Как правило, географические образы, формирующиеся в художественных текстах, неоднородны по происхождению. Их источниками могут быть сведения, почерпнутые из СМИ, научные концепции, художественные образы и символы, факты биографий и т. д. Как следствие, неоднородна и структура формирующихся географических образов: используемые и разрабатываемые знаки, символы и образы имеют в ней различную содержательную насыщенность и разный потенциал содержательного взаимодействия. В поэме Блока образ Мессина формируется в основном за счет сведений о землетрясении 1908 года, полученных преимущественно из газет; соответственно, содержательная ёмкость этого образа сравнительно невелика— он выполняет подчиненную роль в образно-географической картине

произведения. В то же время, образ Урал формируется в основном не за счёт простых географических сведений об этой горной системе, а на основе богатой художественной и культурной традиции осмысления её образа в русской поэзии, в свою очередь развивающего античные и средневековые научные и мифологические представления.

У

«Скифы» Александра Блока в яркой художественной форме демонстрируют кризис европоцентристской картины мира в русской модернистской культуре и ментальный — историософский и теософский — поворот к «евразийской» картине мира. Русское евразийство, которое начало стремительно развиваться чуть позднее, фактически выросло из этого культурного кризиса эпохи и проявилось не только статьями и книгами «официальных» евразийцев — мыслителей и философов русской эмиграции, но и произведениями таких писателей, как Андрей Платонов и Борис Пильняк, Всеволод Иванов и Леонид Леонов, Марина Цветаева и Осип Мандельштам. Но дело обстояло бы слишком просто, если бы можно было содержание и форму стихотворений и поэм, рассказов и романов свести к наглядной иллюстрации фундаментального поворота в русской культуре. Как всегда, картина неизмеримо сложнее: любая интерпретация художественного произведения должна превосходить требования дисциплинарной специализации интерпретатора, вырываться за рамки содержательных смыслов, приписываемых произведению под влиянием этой специализации. Всякое значительное художественное произведение излучает свои образы и в будущее, и в прошлое, и вовнутрь материнского субстратного географического пространства, и вовне его, радикально меняя образы эпох и образы пространств. И, несмотря на неизменность, казалось бы, текста произведения, образы могут меняться, трансформироваться, описываться и характеризоваться различными способами, порождая расходящиеся пространственно-временные вариации и интерпретации произведения.

В образном строе произведения Блока сама скифская «идея» стала неузнаваемой, совершенно другой, нежели её более ранние и/или параллельные художественные репрезентации. Перед Блоком, с его классически ясным, почти не допускающим образных «сломов» поэтическим языком, едва ли не впервые в русской поэзии встала задача: на онтологически самом серьёзном уровне описать метагеографию России (в «Двенадцати» её не было, поэтому там языковые новации фик-

сируют лишь динамизм самой эпохи перехода). Выше уже отмечалось, что в образно-географическом смысле «Скифы» — несомненная удача. Но если соотнести достигнутое поэтом именно с задачей метагеог-рафического представления России — задачей, внезапно и стремительно вырастающей и усложняющейся в ходе интерпретации, то обнаруживается поверхностный мелодраматизм результата. Во всяком случае, таким он представляется, когда осознаёшь всю глубину онтологической трагедии разрыва не только эпох, но и пространств — родственных, но стремительно отдаляющихся друг от друга. Метагеографиче-ский пафос «Скифов» — в надуманном, хотя и значимом столкновении образов Европы с европейскими же по происхождению образами варваров, Азии, Востока. По сути, это борьба Европы с пара-Европой. Впрочем, и она ведёт к формированию и расширению образной «расщелины», к зарождению — в самом первичном, эскизном, фрагментарном виде — метагеографической карты. Карты, в которой многоликий, изменчивый, текучий образ скифов представляет собой синкретическое эмбриональное когнитивное ядро, символизирующее в какой-то степени несомненную ментальную будущность, образно-географическую перспективность конструирования и развития новых, более дифференцированных и развёрнутых евразийских образов России — в литературе, искусстве, политике.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Замятин Д. Н. Моделирование географических образов: Пространство гуманитарной географии. Смоленск, Ойкумена, 1999. С. 63.

2 См., например: Богданов А. П. От летописания к исследованию: Русские историки последней четверти XVII века. М., Ы8С, 1995.

3 См.: Замятин Д. Н. Империя пространства. Географические образы в романе Андрея Платонова «Чевенгур» // Вопросы философии, 1999. № 10. С. 82—90; он же. Географические образы путешествий в русской литературе // География в школе, 2001. № 8. С. 26—29; он же. Географические образы в комедии Андрея Платонова «Ноев ковчег» // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 5, юбилейный. М., ИМЛИ, 2003. С. 162—170; он же. Метагеография города: особенности и закономерности // Урбанизация в условиях трансформации социально-экономической структуры общества. Смоленск, Универсум, 2003. С. 74—80; он же. Географические образы путешествий // Культурный ландшафт: Теоретические и региональные исследования. Третий юбилейный выпуск трудов семинара «Культурный ландшафт». М., Изд-во Моск. ун-та, 2003. С. 32—42; он же. Русская усадьба: ландшафт и образ // Русская усадьба. Сборник ОИРУ. Выпуск 10 (26). М., Жираф, 2004. С. 51 — 64; он же. Метагеография: Пространство образов и образы пространства. М., Аграф, 2004; он же. Круглая вечность. Образная геоморфология в романе А. Платонова «Чевенгур» // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 6. М., ИМЛИ, 2005.