CC BY
36
этой идеи или картины, что он их вообще не замечает и потому не вводит ни в свою идею, ни в картину; и мы находим их там не положенными, а предположенными и как бы оставленными позади» (там же. С.71).
Очевидно, что в реальной действительности не встретишь такого явно выраженного абсолютного объекта. Социальное и индивидуальное, свобода и необходимость, биологическое и социальное в реальной жизни тесно взаимосвязаны, не выступают одно без другого. И вполне понятно желание некоторых исследователей уйти от крайностей, создать многогранную теорию, отражающую жизнь, некий синтез человека и общества. Но создание такого синтеза означает не простое соединение уже имеющихся концепций, а создание принципиально новой теории о человеке и обществе.
Если мы предполагаем осветить развитие человека, человеческую жизнь во всем ее многообразии, отойти от крайностей противопоставления человека и общества, социального и биологического, свободы и зависимости, сделать предметом рассмотрения именно их взаимосвязь, одним словом, исследовать процесс взаимовлияния друг на друга, то следует более подробно остановиться на вопросе о том, что представляет собой движение и каким образом оно отражается в нашем сознании. Предварительно можно отметить, что идеализации не избежать и здесь, поскольку в данном случае мы абстрагируемся от самостоятельности, независимости человека
от общества. Эта автономность при таком подходе не должна приниматься во внимание.
Библиографический список
1. Н.С.Розов. Философия и теория истории. / Н С.Розов. Философия и теория истории.Кн.1. Пролегомены.М.: Логос, 2002. - 656с. ISBN 5-94010-12-5.
2. М.Вебер. Избранные произведения: Пер. с нем /Сост., общ.ред. и послеслов. Ю.Н.Давыдова; Предисл. П.П.Гайден-ко. - М.: Прогресс, 1990. - 808 с. ISBN 5-01-001584-6.
3. Х.Ортега-и-Гассет. Тема нашего времени. / Ортега-и-Гассет X. Что такое философия? М: Наука, 1991.
4. Философский словарь. / Под ред. И.Т.Фролова. - 5 изд. - М.; Политиздат, 1987.
5. Микешина Л.А. Философия науки: Современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры. Методология научного исследования: учебное пособие / Л.А.Микеши-на. - М.: Прогресс- Традиция: МПСИ: Флинта, 2005, - 464 с. ISBN 5-89826- 202-4.
6. Горский Д.П. Обобщение и познание. - М.: Мысль, 1985. -208 с.
7. Новая философская энциклопедия в 4-х тт. Т.2.М.: Мысль, 2001. ISBN 5-244-00961-3.
УЛЕВИЧ Елена Стефановна, кандидат философских наук, доцент кафедры философии и социальных коммуникаций.
Статья поступила в редакцию 18.09.06, © Улевич Е. С.
удк 1(о?1) + 61 М. Б. МУСОХРАНОВА
Омская государственная медицинская академия
ПРОЛЕГОМЕНОН К ПРОБЛЕМЕ ИССЛЕДОВАНИЯ СУЩНОСТИ МЕДИЦИНЫ
В статье частично рассмотрен исток европейской модели медицины и представлены некоторые воззрения древнегреческих врачей и Парацельса на медицину.
Историю медицины нельзя назвать малоизученной областью. В процессе исследования сущности медицины как вида человеческой деятельности, необходимо учитывать, что история фундаментальных учений в различных областях знания вплетается в историю развития человечества, которую современная историческая наука условно разделяет на две основных эры:бесписьменную, когда знания передавались в устной форме, и письменную, когда накопление и разнообразие знаний привело к их кодированию в виде символов и иероглифов, затем алфавита и появлению письма. Это разделение приемлемо только в отношении одного какого-нибудь народа, тогда как в отношении всего человечества некоторые историки предполагают спиралевидное развитие, предусматривающее преемственность культур в I виде традиций (traditio «передача»; «преподавание, j обучение»; «предание, повествование»; «установив-I шееся издавна мнение или привычка»), I Учения, повлиявшие на становление медицин-I ской науки как формы познания и основанные на
вере первых учителей в этой области, формировали ее характер, т.е. ее нравственную и интеллектуальную сущность, очаг которой был зажжен в древнейшем Египте. Характер этой страны выражает древний сфинкс, безмолвно хранящий тайну своего происхождения, теряющегося во мраке времен, но благодаря своей каменной непоколебимости, существующий тысячелетия. Египетский Гермес, первый посвятитель в тайные учения и основатель касты жрецов, хранящих оккультные традиции, греками был назван Гермесом-Трисмегистом, или Трижды великим, ибо по своим обширным знаниям он был великим философом, по святости жизни и опытности в богослужении — великим жрецом, по знанию и применению законов — достоин царского престола. Поэтому древние считали Гермеса отцом медицины, основателем искусства лечения, передавшего его своему ученику Асклепию.
Хотя некоторые современные историки и философы считают Гермеса мифической фигурой, раннехристианские авторы - Клемент Александрийский
[ок. 150-ок.215 гг.), Аактанций (ок, 250-ок.330гг.), Августин Блаженный (354-430гг.) — упоминают его как действительно жившего в древнейшее время автора сорока двух книг. Клемент, описывая процессию египетских жрецов, упоминает книг и Гермеса с музыкой и гимнами, которые нес певец во глапе процессии, астролог нес книги по астрологии. Он называет сорок две книги, тридцать шесть из них содержат всю египетскую философию, а остальные шесть посвящены медицине. Аактанций считал Гермеса «человеком, жившим очень давно (задолго до Пифагора и Платона) и сведущим во всяком научении, так что знание многих предметов и искусств стяжало ему имя Трисмегист. Он написал книги, и притом многие, посвященные знанию божественного, где утверждает величие высочайшего и Единого Бога и называет Его теми же именами, которые используем и мы, — Боги Отец» [10, с.92-93]. Аактанций считает Трисмегиста одним из важнейших языческих провидцев и пророков, предсказавших приход Христа, поскольку и в «Асклепии», и в «Поймандре» (греч. «пастырь мужей») тот использует выражение «Сын Божий» и говорит о творящем Слове. Августин Блаженный в груде «О граде Божием» подтверждает глубочайшую древность Гермеса Трисмегиста, предполагая, что он жил тремя поколениями позже Моисея, на основании сходства герметического «Поймандра» с Книгой Бытия. Критикуя Гермеса за то, что в «Асклепии» он описывает, как египтяне изготавливали идолов и одушевляли статуи богов магическими средствами, привлекая в них духов, Августин признает, что тот многое говорит об истинном Боге.
Корнями медицина уходит в оккультные (лат. ос-ci.ilt.us «сокрытый, тайный, сокровенный»; «скрытный, неоткровенный, скрывающий») знания древнеегипетских жрецов, которые были доступны только посвященным. О недоступности этих знаний для пришельцев, каковыми были греки, отправляющиеся в Египет с целью узнать объяснения древнейших мудрецов великой цивилизации первопричины существования мира, свидетельствует древнегреческий ученый Страбон, называя жрецов «людьми скрытными и нежелающими передавать знания другим». Платону и прибывшему с ним Евдоксу потребовалось 13 лет, чтобы, «снискан расположения жрецов, убедить этих последних сообщить им некоторые основные положения своих учений; тем не менее варвары скрыли большую часть своих знаний» [6, с. 549].
До Платона подобные путешествия предпринимали другие древнегреческие искатели Истины, в частности Пифагор, которому приписывается авторство слова «философия»: до него ученые люди звали себя мудрецами от сто(род, что означало «знающий, умный»; «гениальный», «виртуоз» в каком-либо деле. Пифагор не претендовал на звание мудреца и назвал себя ф1лостосро<; «философом», то есть человеком, которого вероятно, определял как «тот, кому дорога мудрость» или «который дружит с мудростью» (от <р1/.ос; «дорогой, приятным»; «друг» и сгсхр'их «мудрость»), Сент-Ив Д'Альвейдр считает Пифагора наследником патриархальной традиции, с которой он познакомился во время своего путешествия и перенес из священных языков в греческий ионийский слово Фило-Соф-Йа «любовь к мудрости Божьей» |5, с.76].
История любой науки — это в значительной степени история мыслителей, которые влияют либо на эволюцию, либо на деградацию науки. Например,
сила личности определяет значение Пифагора для античного мира, которого Геродот, родившийся несколько лет спустя после его смерти, назвал "величайшим эллинским мудрецом" [1 с. 240], оказавшим влияние на становление древнегреческой философии, психологии и медицины.
Итак, медицина изначально была прерогативой жрецов, владевших тайными знаниями, включающими и медицинские, которые впоследствии, ввиду большого количества больных, открыли храмовые школы, где обучали врачеванию, поскольку люди нуждались в профессиональной помощи. По свидетельству древнегреческого историка Геродота, в Египте было много болезней 11 каждый врач занимался лечением только одного какого-либо недуга: «Так, есть врачи по глазным болезням, болезням головы, зубов, чрева и внутренним болезням....и вся египетская страна полна врачей^ [1/:. 123]. Такая дифференциация свидетельствуеч о том, что, вряд ли эти тайные знания о сущности медицины и, соответственно, о сущности болезни, были переданы всем, обучающимся в этих школах. Скорее всего, их научили лишь необходимым манипуляциям и молитвам при лечении того или иного недуга, поскольку без предварительной молитвы конкретному божеству врач не приступал к лечению. Обращение к божес твам основывалось на строгом требовании не изменять ни одного первобытного названия в заклинаниях, ибо все они — пантеистические имена богов; они проникнуты магнетизмом обожания множества людей и могущество их невыразимо.
Качество обучения выражалось в том, что египетское врачебное искусство славилось и в других странах. Персидские цари Кир и Дарий пользовались помощью египетских врачей, о чем свидетельствуют библейские тексты. Моисей, воспи тывавшийся в семье египетского фараона как сын, и получивший достойное его статусу образование, будучи посвящен жрецами в тайные знания, включавшие и познания в области анатомии и искусства врачевания, использовал их для помощи своему народу во время и после исходаиз Египта. Некоторые сведения о достижениях врачевания древнейших цивилизаций в области распознавания и лечения болезней сохранились в вавилонских клинописных записей и в древнеиндийских ведах, в египетских папирусах и китайских иероглифических рукописях, доступных только специалистам. Но они лишь подтверждают информацию, собранную воедино в книгах Библии, в одной из которых (неканонической, включенной в Септуагинту), говорится о врачевании, как одной из немногих профессий, к которой рекомендуется почтительное отношение. Это — книга Иисуса, сына Си-рахова, внук которого перевел ее на современный ему греческий язык: «Почитай врача честью по надобности в нем, ибо Господь создал его, и от Вышнего — врачевание... Знание врача возвысит его голову, и между вельможами он будет в почете. Господь создал из земли врачества, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими... ими Он врачует человека и уничтожает болезнь его. Приготовляющий лекарства делает из них смесь, и занятия его не оканчиваются, и чрез него бывает благо на лице земли. Сын мой, в болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, и Он исцелит тебя. Оставь греховную жизнь и исправь руки твои, и от всякого греха очисти сердце. Вознеси благоухание и из семидала памятную жертву и сделай приношение тучное, как бы уже умирающий; и дай место врачу, ибо и его создал Господь, и да не удаляется он от тебя, ибо он нужен,
В иное время и в их руках бывает успех; ибо и они молятся Господу, чтобы Он помог им подать больному облегчение и исцеление к продолжению жизни» [Сирах 38:1-14].
Примерно в это же время Гомер в «Илиаде», упоминает о прославленном врачевателе Асклепии и Махаоне и Подалирии, которые были «славные оба врачи, Асклепия мудрые дети». Асклепий, легендарный врачеватель времен Троянской войны, царь Фессалии и глава семейной врачебной школы, стал прообразом бога-целителя людей и сыном Аполлона — целителя богов и покровителя врачевателей, бога солнечного света, музыки и поэзии.
Сконцентрировав в себе легенды, народную мудрость и подлинные события, система верований оказалась запечатленной в поэмах Гомера, сложенных в Малой Азии, которые увековечили не только древних героев и царей, но и Зевса сего свитой. "Илиада" и "Одиссея" стали основанием национальной традиции, откуда многие поколения эллинов черпали свои религиозные понятия. Геродот впоследствии писал, что до Гомера греки не имели ясного представления о богах, их жизни, отношениях и сферах деятельности. Стремление сохранить отечественное наследие привело к образованию своего рода гомеровского мировоззрения, определяющего содержание образования, для которого поэмы ионийского певца послужили чем-то вроде священной книги, в которой поэт воплотил антропоморфные образы старинного ахейского пантеона. Боги-победители поселились на Олимпе, который в представлении эллинов стал уже не только горой, но и некоей небесной областью. Обитатели Олимпа мыслились как существа, во всем, кроме бессмертия, сходные с людьми. Мифы красочно рисуют их жизнь богов среди войн и соперничества, интриг и пиров, любви и ненависти.
Впоследствии Страбон упрекал древних историков, передающих «много неверных сведений, потому что они, пользуясь мифами в своих сочинениях, воспитаны на лжи», чем и «объясняются существующие между ними разногласия по одним и тем же вопросам» [6, с.211). Не является ли это свидетельством, что и в античности образование имело достаточно поверхностный характер, а познание истины было уделом тех, кто стремился к ней и был допущен к тайным знаниям, лишь пройдя ступени посвящения?
Вероятно поэтому, поверхностность знания выражалась мнением или кажимостью (5о<;а), которое можно сравнить с зеркалом, которое Леонардо да Винчи определил «подражащим в себе всем противопоставленным ему предметам, не обладая знанием их», против чего выступали древнегреческие мыслители и врачи, получившие софистическое образование, чьи трактаты дошли до современности в виде «Гиппократовасборника» («Corpus Hippocraticum»), с которого, опять же по мнению историков медицины, начинается европейская медицина, j Автор трактата «О благоприличном поведении» в «Г'иппократовом сборнике» сравнивал врача-философа с богом, разделяя при этом мудрость, относящуюся к жизни и поэтому полезную, и «мудрости» возникшие из любознательности, которые «не приносят никакой пользы всему тому, о чем рассуждают. Некоторую часть их можно еще принять на том основании, что, где нет праздности, там нет, следовательно, зла, ибо праздность и ничегонеделание ищут j порочности и влекут ее за собою; напротив того, бод-L, рость духа и устремление ума к чему-либо приносят с собой нечто направленное к украшению жизни,
Поэтому я оставляю в стороне те диалектические тонкости, которые не приносят никакой пользы; ибо приятнее мудрость, направленная на что-то иное, становящаяся именно искусством, — искусством, ведущим к благополучию и славе» [3, с.28].
Та же позиция присутствует у Страбона, который дает обобщенное определение философии как познание вещей «как божественных, так и человеческих» человеком, способным к их рассмотрению, то есть философом, «который посвятил себя изучению искусства жить, т.е. счастья». Именно поэтому «всякая наука входит в круг занятий философа», чем объясняется «большая ученость» такого человека. Каждая наука воспринималась эллинами как некая мудрость (буквально арЕтт| «высшее качество, способность»), Объясняя ее значение, Страбон пишет: «Под «мудростями» понимают те науки, которые не нуждаются в предпосылках, а зависят от самих себя и содержат в самих себе первоосновы и их подтверждение» [6, с.39]. Познание окружающего мира Страбон основывает на показаниях «чувств и из опыта», а «где нельзя воспринять этого чувством, там путь указывает разум». Причем, из всех чувств, помогающих человеку воспринимать мир, он выделяет слух, который «для научных целей... гораздо полезнее, чем зрение» [6, с.47]. Самым же главным делом для научных целей Страбон указывает искусство описания полученного знания, что «содействует жизненной мудрости» [6, с.52].
О приоритете познания посредством опыта и разума говорится практически в каждом трактате «Гиппократова сборника», куда вошли как сочинения Гиппократа и его учеников так и представителей других школ древнегреческой медицины. Врачевание в Древней Элладе долгое время оставалось семейной традицией. К началу классического периода в семейные школы стали принимать не членов данного рода. Историки медицины называют среди наиболее известных ранних школ родосскую (о. Родос) и киренскую (г.Кирена в Северной Африке), находившихся вне собственно Эллады — в ее заморских поселениях и называвшихся по месту расположения. Тот же принцип наименования был применен к позднее появившимся школам: кротонская (г.Кротон), книдская (г. Книд), сицилийская (о. Сицилия) и косская (о.Кос). Кротонская врачебная школа основывалась на следующих положениях: 1) организм есть единство противоположностей; 2) здоровый организм есть результат равновесия противоположных сил: сухого и влажного, теплого и холодного, сладкого и горького и т.д., господство же (цоуархп топагсЫа — единовластие) одной из них есть причина болезни; 3) противоположное излечивается противоположным. Представитель этой школы — философ-пифагореец Алкмеон, который считал головной мозг органом познания; причины некоторых болезней связывал с истечением излишней слизи, В книдской школе развивалось учение о четырех телесных соках (кровь, слизь, светлая желчь и черная желчь); здоровье понималось как результат их благоприятного смешения, тогда как неблагоприятное смешение соков расценивалось как причина большинства болезней. На основе учения о соках организма сформировалась гуморальная теория. Продолжая традиции вавилонских и египетских врачевателей, книдская школа развивала учение о признаках заболевания — симптомах и диагностике. Сицилийская школа была основана Эмпедоклом, жрецом, врачом и философом, считавшим, что сутью всех вещей являются огонь, вода, воздух и земля; что они
вечно неизменны, непознаваемы и неразрушаемы; они не могут превращаться один в другой и лишь смешиваются механически; многообразие мира есть результат различных пропорций этого смешения. Его считают основателем классического учения об элементах, которые, по мнению Эмпедокла, образуют простые части организма. Сицилийские врачеватели признавали сердце главным органом сознания; четыре телесных сока они отождествляли с четырьмя состояниями (горячее, холодное, влажное и сухое). Врачеватели косской школы, расцвет которой связан с именем Гиппократа, следуя натурфилософским воззрениям, воспринимали человека, его здоровье и болезни в тесной связи с окружающим миром, стремились поддерживать имеющиеся в его организме природные целительные силы — физис (фистц природа). Болезнь они считали не наказанием богов, а результатом влияния окружающей среды и нарушения питания. Косская школа развивала учение о четырех телесных соках и типах людей, живущих в разных местностях; утверждала основы врачебной этики; разрабатывала принципы наблюдения и лечения у постели больного, которые легли в основу клинического (кХ.ткп - уход за лежачим больным от к>.1уг) ложе) направления в медицине.
Обобщив знания по медицине, которая своими корнями уходила в глубокую древность и вобрала в себя тайные храмовые и эмпирические знания древних цивилизаций, древнегреческие врачеватели дали собственную интерпретацию медицины, развивавшуюся в рамках единого философского знания — натурфилософии, которая наложила отпечаток на понимание э+иологии (учение о причинах) болезни через единство материального мира и образа жизни каждого человека, но не ее сущности.
Первые древнегреческие философы воспринимали мир как единое целое. Пытаясь найти первоначало мира, они полагали в основу всех вещей две основные пары противоположностей (теплое и холодное, влажное и сухое), которыми пользовались для объяснения болезненных явлений. Основоположник ионийской натурфилософии Фалес из Милета (624547) считал, что все произошло из влаги или воды, его последователь Анаксимандр полагал, что в основе всего сущего лежит некая особая первоматерия — апейрон (схтгефоу — беспредельный, бесконечный), находящаяся в постоянном движении, в результате которого выделяются эти противоположности. Другой его последователь, Анаксимен из Милета считал первичной субстанцией воздух, из которого при разряжении образуется огонь, а при сгущении — ветер, облака, вода, земля, камни, т.е. количество пер-воматерии определяет качество субстанции. Гераклит из Эфеса видел сущность бытия в постоянном движении и непрерывном изменении, в единстве и борьбе противоположностей, считая единым началом всего сущего — огонь. Два начала признавал Гиппон: холодную воду и теплый огонь. Левкипп из Милета объяснял все происходящее в мире движением мельчайших частиц - атомов (а-тоцо;; — неделимый) в абсолютной пустоте. Его ученик — Демокрит, взяв за основу атомистическую доктрину своего учителя, создал систему античной атомистики. Он считал, что все жизненные процессы, даже мышление, можно объяснить движением атомов и что основной причиной отсутствия здоровья является невоздержеиность людей и то, что они идут на поводу у своих страстей. В «Сборнике» представлено учение о воздухе - как начале в трактате «О ветрах», об огне - в трактате «О мясе» и «О диэте».
Попытка освободить медицину от учений натурфилософии, стремящихся объяснить болезненные явления на основании «гипотезы о теплом и холодном, влажном и сухом или о другом по их выбору», сводящих к природному единству причинные начала болезней и смерти, отражена в трактате «О древней медицине». Отрицательное отношение к софистам, мотивированное конкуренцией как со стороны лиц, не получивших правильного медицинского образования [3, с.66], и разных шарлатаьов, так и классовыми противоречиями (асклепиады принадлежали к старинной аристократической фамилии и недоверчиво относились к врачам-разночинцам без твердых родовых традиций), только красноречиво рассуждающих «о предметах небесных или лежащих под землею» без истинного знания о них, и уводящих врачей-исследователей по ложному пути, побудило к оформлению статус d медицины как единой самостоятельной науки, объединяющей учения о крови haemalologia, о ^рдце cardiologia, о природе жизненных процессов в организме physiologia и прочие.
Для познания медицины, говорится в трактате «Закон», необходимо иметь природное расположение, обучение, удобное место, наставление с детства, любовь к труду и время. Особый акцент автор делает на природное расположение, поскольку, «если природа противодействует, — все тщетно; если же она сама показывает путь ко всему наилучшему, тогда уже совершается изучение искусства, которое должно приобретать себе с разумением, пользуясь наставлением с детства и в месте, от природы хорошо приспособленном для науки. Поскольку «нет ничего такого, исходя из чего можно это зна ч ь точно», автор считает, что в медицине с давнего времени все имеется в наличности: и начало и метод, иначе дело излечения больных находилось бы в руках случая. Необходимо лишь, будучи основательно подготовленным, и зная уже открытое, и исходя из него, устремиться к исследованию. Пугъ, который автор считает настоящим, основан на наблюдении, описании и рассуждении о том, что известно самому исследователю о болезни, которой он подвержен, или тех, от которых страдал, а также что известно простым людям, поскольку «они необразованны» и им нелегко знать, какими болезнями они болеют, как эти болезни зарождаются и прекращаются. Автор утверждает, что «...необходимость заставила людей искать и открывать медицинское искусство...»; что медицина не нуждается в гипотезе и развивается эмпирическим путем, как прямое продолжение тех исканий, которые привели здоровых людей к выработке определенного пищевого режима. Соответственно, задачу медицины он видит в выработке адекватной диеты и режима для больных. Для этого нужно знать причины действия на организм тех или иных веществ и причины болезненных расстройств. В качестве таковых автор считает соки организма и фигуры. Отвергая учение о теплом и холодном, он рассматривает причины болезненных явлений с позиции учения о соках организма, закладывающего основы медицинской химии. Нарушение их правильного смешения вызывает истечение раздражающей жидкости, причиняющей страдание; ее переваривание и сгущение знаменует выздоровление. Но не только сила и острота соков вызывает болезни. Другой причиной автор называет фигуры — формы частей человеческого тела, обусловливающие передвижение жидкостей и газов и их скопление в известных местах, заложив, таким образом, основание учения о строении —
морфологии. Автор трактата считает, что медицина в своем развитии должна охватить воздействие на человека всего, что входи т с ним в соприкосновение, должна учитывать разное воздействие одного итого же на разных людей. Интересно то, что автор, высказываясь довольно жестко в отношении нужности гипотезы в медицине, сам выдвигает гипотезу, связанную с услониями правильного питания, образа жизни и установлением меры на основе ощущений. Ибо «кто всех этих условий не пересмотрел или, наблюдая, не понимает их, каким образом будет он в состоянии знать что-либо о человеческих страданиях?.. Таким образом, ничего нет полезнее и необходимее познания всего э того, как прекрасно и с надлежащим рассуждением исследуя природу человека, обнаружили все это первые открывшие, и искусство это они считали достойным приписать Богу, как это и теперь признается.»Рассматривая медицину как искусство, открытое древними в результате исканий для «здоровья человека для его питания и сохранения», автор приходит к выводу, что «более справедливое» или «подходящее имя этому искусству — медицина», поскольку оно «открыто как перемена того образа жизни, от которого происходили страдания, болезни и смерть». [13-17]
Представление медицины как искусства отражено в трактате «Об искусстве», само понятие которого на языке того времени те/ут] включало различные ремесла, требующие соответствующих технических навыков, и было шире современного понимания искусства. Автор защищает медицину от «стремления искусстном бесчестных слов поносить нее то, что открыто другими, ничего не исправляя, но черня открытое знающими людьми перед невеждами», ч то не является «делом знания, но скорее проявлением злобной натуры или невежества. Такое занятие свойственно одним лишь несведущим и искусстве людям честолюбивым, но никоим образом не могущим помотать своей негодности за счет дел своих ближних, унижая хорошие или насмехаясь над неправильными». Автор преследует двоякую цель своего трактата: защитить медицину от лиц, отрицавших ее как искусство, опровергая софистический тезис о несуществовании искусства утверждением о том, что нет вообще такого искусства, которое бы не существовало. Представляя медицину как искусство существующее, «показанное», которое можно познать, ибо «то, ! что существует, всегда видится и познается» автор указывае т и на способ познания: имена и формы, считая, что «имена спои они (искусства) получили через свои формы, ибо не согласно с разумом думать, что формы произведены от имен... Имена ведь суть законоположения природы, а формы - не законоположения, а произведения природы». Доказательства существования медицины как искусства автор начинает с определения ее действий: «...она совершенно освобождает от болезней, при тупляет силу болезней, но к тем, которые уже побеждены болезнью, она не протягивает своей руки, когда достаточно известно, что в данном случае медицина не может помочь». Признание медицины беспомощной и рекомендации отказа от вмешательства, которое может усугубить состояние страдающего и привести скорее к смерти, чем к спасению, описывается также в ситуациях трактатов «Опереломах», «Ранах головы» и др. В трактате речь идет об искусстве лечения, техникой которого владеет человек, занимающийся этим общеполезным ремеслом, и являющийся мастером своего дела, который объявлялся бгцлоируод демиургом (греч. «творец, художник»)
Компендиум древнегреческой медицины представлен «Афоризмами» Гиппократа. Афоризмы [3, с.650] Гиппократа, ставшие практическими рекомендациями врачам на протяжении веков, первый из которых получил известность вне медицинского сообщества: Vita brevis, ars longa, tempus praeeeps, experimentum periculosum, judicium difficile (Жизнькоротка, искусство долговечно, удобный случай скоропроходящ, опыт обманчив, суждение трудно). Итак, основоположник европейской медицины предупреждает врачей не полагаться особо на опыт, а «употреблять н дело все, что необходимо», при этом и «больной, и окружающие, и все внешние обстоятельства должны способствовать врачу в его деятельности», ставя, таким образом, врача в зависимость от названных им условий. Ведь если эти условия не способствуют врачу, значит, медицина как наука и как искусство бессильна. Знания об анатомии, физиологии и пр. сами по себе не исцеляют, суждения о причинах болезней, обусловленных неправильным питанием, образом жизни и пр. приводят к адекватным лечебным техникам, в ответ на это появляются новые болезни и так до бесконечности. Чем больше разновидностей болезней, тем больше появляется разнообразных методик их лечения, складывающихся в учения.
Безусловно, огромен вклад древнегреческих врачей в становление медицины. Направив ее на практическое врачевание недутов, они положили начало симптоматическому лечению тела. Но, противостав софистам, они не учли самого существенного при диагностике видимой причины болезни: душевное состояние пациента (лат. patiens «страдающий» от греч. TtocGoç «страдание»). Хотя в древнейшей книге Ветхого Завета, которую некоторые исследователи относят к написанной даже ранее Пятикнижия Моисея, Иов, описывая физический недуг, которым он поражен, в большей степени испытывает душевные страдания, поскольку они связаны с крушением его представлений о добре и зле.
Таким образом, чтобы определить сущность медицины, которую можно выделить как форму познания и как вид человеческой деятельности, появление которой было обусловлено необходимостью реагировать на болезнь, необходимо прежде всего определить эссенциальный статус болезни, используя феноменогенный подход. Но это не является целью данной статьи.
Говоря словами Гегеля «то, что действительно, может действовать, свою действительность нечто выказывает через то, что оно производит» [2,с.193]. Иными словами, сущность болезни производит совокупность знаков, которые позволяют распознать (öi-ауччооц распознавание, различение, от Sief, через + yveoati; узнавание, познание, отугуусосгксо gignosko узнавать, познавать) ее разновидность и дать ей имя.
На основании сравнительного анализа в индоевропейских языках слова «знак», проведенного М. Фасмером, индоевропейский корень слова знак "en- «знать» происходит из "en- «рождать(ся)»3" [8, т.2, с. 100-101 ], можно сделать вывод, что этимон этого слова передал и назвал действие познавания, узнавания, становление известным для познающего врача, результат которого запечатлевался в имени каждой конкретной разновидности болезни, несущем знание о познанном. Причем оба глагола-этимона несовершенного вида, т.е. с незамкнутым рядом объекта знания, запечатленного в имени при условии, что этот объект есть предмет, из которого следует извлечь информацию и овладеть смыслом того, о чем сообщают знаки, производимые болезнью.
Таким образом, название каждой разновидности болезни становится ее собственным именем, носителем информации в материальном мире для профессиональной общности людей, объединенных социально значимой целью: стоять на страже жизни и здоровья людей, то есть быть авангардом человечества в отношении одной из разновидностей зла — болезни, крадущей жизни и здоровье людей.
Проблема сущностной определенности медицины, как вида человеческой деятельности, имеет глубокое философское содержание, которое, возможно, позволит выявить язык медицины — орудие, выкованное из повседневного языка древнегреческих врачевателей, унаследовавших традиции древних цивилизаций, которые, в свою очередь, передали свое достояние врачам более молодой Римской империи, впоследствии разделившуюся на Западную и Восточную, известную под названием Византии, повлиявшую на становление Российского государства и институализацию медицины.
Следовательно, язык медицины, сформированный посредством симбиоза преимущественно греческого и латинского языков, содержит определенную кодифицированную информацию, которую врач должен научиться получать, ибо «ничто не было сотворено без того, чтобы оно не имело в себе тайны, и зтатайна может быть весьма велика». «...Дело лишь заключается в том, чтобы найти вещи, с помощью которых это тайное проявится» поскольку «не существует ничего, что остается сокрытым и не открывается. Все должно выйти наружу: творение, природа, дух, зло и добро снаружи и внутри, и все искусства, и все доктрины, учения и все, что было создано» [7, с.53], — утверждал Парацельс, один из крупнейших исследователей в медицине, философии и богословии немецкого Ренессанса, известный как первый теоретик современной медицины, основатель ятро-химии, гомеопатии, антисептики и хирургии ранений.
Он отвергал книжную и схоластическую традицию античной и средневековой медицины ради науки, основанной на истинной философии, исходящей из Священного Писания, и считал, что ученый должен строить свои рассуждения на Священном Писании и брать из него свои аргументы, познавая при этом Творца в Его дивных деяниях посредством света разума, который был дарован одному человеку из всех других творений, погружая все в зрелое понимание и суждение, исследуя все вещи и не отвергая ничего без предварительного исследования.
В трактате Opus paramirum Парацельс считает, что в медицине существует две разновидности знания: одно знание — от опыта, а другое — от ума. То знание, что от опыта, — двояко: и одна его сторона — наставления врачу и основание для деятельности его, а другая — заблуждение его и как следствие — ошибка. «Другой вид знания — не что иное, как слухи, опытом не подтвержденные. И может оно оказаться истинным порою, но не будет оно незыблемо, и не может такое знание служить основанием для истины, а послужит таковым для ошибки — ошибки, софистикою прикрашенной. И не можем мы учить медицине посредством слухов или чтения, но только посредством изучения» [7,с.203].
Парацельс утверждает, что человек имеет способности приобрести знание обо всем, поскольку то, что Бог сотворил, Он открыл человеку и, среди прочих, дал способность назвать это. Эта способность, проявляющаяся в искусстве чтения знаков, служит мя называния вещей их истинными именами, соот-
ветствующими присущей им природе.. Хотя искусство, считает Парацельс, запятнать нельзя, а человека и душу его - можно посредством учений, преподносимых лжеучителями, которые, следуя древним методам, добыли себе немалые богатства и почет, не заслуживая того, но получили все эти великие блага одной лишь простой ложью. «Темнотой», из-за многочисленности случаев «мошенничеств великих», назвал Парацельс дела таких врачей и аптекарей, которых определил «бандой разбойников и самозванцев»: «ибо многие люди лечатся у невежд и платят им за это немалые деньги, и если б не были эти люди богаты, то сразу провозгласили бы их совершенно здоровыми, потому что знают их лекари, что нет у этих богатых людей никаких болезней, и никакое лечение, и никакие консультации им не нужны» [с. 179-178]. Такие лжецелители появляются из-за пренебрежения сутью Природы, поэтому Парацельс считал необходимым привести науку в соответствие с тайнами Природы, в противоречие с которыми никакая наука вообще не возможна. Это учение о тайнах Природы достойно называться искусством. Истинное искусство, под которым он разумел разум, мудрость и рассудок, упорядочивает те истины, которые открываются через опыт; те же, кто держится за воображение свое, не имеют опоры кроме формул, отживших и пустых. Парацельс медицину связывал с Природой, которую врач должен изучать, понимая под Природой мир и все, что в нем есть. Всему чему Природа учит, врач должен искать объяснения, только не в знаниях своих, а с помощью Природного света найти то, что скрывается в ее сокровищнице. Тогда врач обнаружит происхождение здоровья и болезней. Врачом он является через посредство медицины, которую Господь сотворил, и делается ею, поскольку медицина древнее, нежели он сам, ион от нее зависит, а не она от него. Следовательно исследовать и учиться врач должен у того, что его врачом делает, а не у себя самого, ибо огонь — в учителе, а не в ученике.
«Древние совершенствовали исследовательский дух (в отношении света Природного) и понимали, что небеса были матерью всякой человеческой мудрости, от коей получали они превеликую пользу для науки и искусств своих. Знания и науки, так обретенные, по всеобщему признанию — ограничены и преходящи. Однако сие есть божественный дар познания света Природы. Потому, еще до рождества Христова, мир уже обладал научным знанием... Но вмешалась логика, дабы погасить и свет Природы и свет мудрости, и введена была чуждая доктрина, забвению предавшая оба вида мудрости. Но человек вырождается, и теперь развивает он вымыслы, порожденные его воображением: лжемудрость, лжеискусства и лжемедицину, ничего общего со светом Природным не имеющие. Перед явлением Христа люди принялись гасить свет вечного и свет Природы и затемнять свое учение. Но Христос и ученики Его ничего у света Природы не отнимали; то были фарисеи и книжники старой закваски, они переходили из школы в школу и все размышляли, желая победить силу Природы. Они не следовали ни Христу, ни свету Природному. Они — мертвецы, мертвых хоронящие; нет в их деле жизни, ибо нет света, у которого они чему-либо научиться могут, — как бы ни желали они поступать сами, будто природный и вечный света вместе. Поэтому свет Природы, а также тот, что исходит отДуха Святого, были ими подавляемы и пренеб-регаемы. Природный разум и вечная мудрость вместе составляют пару. Природный разум может быть
без вечной мудрости, когда языческим путем идет и к Вечному отношения не имеет. Но не может вечный разум быть без природной мудрости, ибо должно человеку находить вечное в природном. Следовательно, гот, кто в Господе пребывает, тот и разум природный, и вечную мудрость имеет своими водителями во всех делах. Ибо Священное Писание являет собой начало всей философии и естественной науки; без начала этого вся философия была бы используема и применяема напрасно....Ибоистина происхождение имеет из теологии и без ее помощи открыта быть не может» [7, с. 110-111].
Этой же точки зрения придерживался Ян Коменский, чешский философ, взявший себе в качестве второго имени имя ветхозаветного пророка Амоса, выступивший против схоластической системы образования, противостоящей любым попыткам основательного рассуждения о тварном мире, который она представляла в соответствии с застывшими догматизмами католической церкви. Обосновывая свою позицию возможности познания мира, он считал, что начало познания всегда исходит из чувства, ибо ничего не существует в познании, чего раньше не было бы в ощущении. Поэтому следует познавать и исследовать сами вещи, а не чужие только наблюдения и свидетельства о них. В соответствии с этим он выдвинул «принцип природосооб-разности», который применил в обучении. Согласно этому принципу образование должно осуществляться соответственно внешнему миру и природе человека, исходя при этом из единства мира, начала которого изложены в Священном Писании, которое он рассматривает как Слоно Божие, живое и действенное, в отличие от догматов, которые могу']' создаваться и разрушаться, так как придуманы они не в соответствии с неизменной нормой вещей, а согласно неповоротливому правилу того или иного мозга. Поэтому каждую теорию необходимо проверять в поисках достоверности, правильности и соответствия действительному миру. И философия тогда будет легкой для усвоения, ибо в ней будет одно вытекать из другого и истинность ее будет прочной, т.к. все последующее будет основываться на предыдущем, и она будет чрезвычайно полезна в применении, т.к в ней отлично раскроются основания всего мыслимого |4].
Таким образом, придерживаясь позиции Пара-цельса, считавшего, что медицина вышла из философии, как формы познания социально обусловленной, полагаем, что медицина, как вид человеческой деятельности, интегрирует достижения человеческой мысли. Она же является и социальным индикатором, свидетельствующим об уровне развития интеллекта народа, качестве морально-нравственных отношений в обществе. Поэтому необходимость определения сущности медицины социально обусловлена и целостно предопределена объектом своего исследования — конкретным человеком. А он является неотъемлемой частью как природы, так и определенной эпохи.
Библиографический список
1. Г еродот. История в девяти книгах. Пер. с греч. ГЛ. Стра-тановского. М.: ОЛМА-ПРЕС.С Инвест. 2004. - 640 с.
2. Гегель. Наука логики. В 3-х т. Т.2. М., 1971
3. Гиппократ. Клятва. Закон о враче. Наставления./Пер. с греч. В.И.Руднева. Мч.¡Современный литератор, 1998 -832 с.
4. Я.А.Коменский. Избранные педагогические сочинения под ред. А.А.Красновского Гос. уч.-пед. изд-во М. 1955 с.647.
5. Сент-Ив Д'Альвейдр. Археометр — ключ ко всем религиям и всем древним наукам. - М.; Амрита-Русь, 2004,416 с.
6. Страбон, География в семнадцати книгах./Пер. с греч,, всуп. статья и комм. Г.А.Стратановского. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2004. 639 с.
7. Парацельс. «О нимфах, сильфах, пигмеях и саламандрах и о прочих духах, М.6 Изд-во Эксмо, 2005. — 400 с. (Антология мудрости).
8. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х томах. / Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. — М.: Прогресс, 1986.
9. Шюре Э. Гермес. М.: Амрита Русь. 2004 - 247 с.
МУСОХРАНОВА Маргарита Борисовна, кандидат педагогических наук, заведующая кафедрой иностранных языков.
Статья поступила в редакцию 1С.10.06. © Мусохранова М. Б.
Книжная полка
Сергеева А. В. Русские: стереотипы поведения, традиции, ментальность / А. В. Сергеева. -4-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2006. - 20 л.
Книга посвящена не вечной теме загадочной русской души, которую еще никому не удалось разгадать, а чему-то более конкретному, что заметно любому иностранцу в России. Показаны реалии современной России и ментальность ее жителей, при этом учтены традиционные особенности русского национального характера, складывавшегося веками. Использован обширный исторический, культурологический и статистический материалы.
Для широкого круга читателей в России и за рубежом.
Фромм Э. Бегство от свободы: пер. с англ. / Э. Фромм; общ. ред. П. С. Гуревича. - М.: Флинта, 2006,- 16 л.
В книге известного ученого-гуманиста изложена оригинальная концепция свободы личности, вскрыты социально-психологические механизмы бегства от свободы. Убедительно показано, что только демократическое и гуманное общество может обеспечить свободное развитие личности.
Для студентов психологических и социологических факультетов вузов и интересующихся данными проблемами.
