CC BY
50
Локальные процессы и региональные тенденции
в условиях глобализации
УДК 32.327
С. А. Ланцов
ПРОБЛЕМЫ КОНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА ГОСУДАРСТВ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
В статье рассматривается эволюция международного терроризма в условиях глобализации. Констатируется, что современные террористические организации строятся по сетевому принципу. Делается вывод о том, что терроризм на рубеже XX — XXI вв. приобрел транснациональный характер. В связи с этим международное сотрудничество государств в борьбе с террористической угрозой сталкивается с новыми трудностями, порожденными эпохой глобализации.
Ключевые слова: международный терроризм, транснациональный терроризм, глобализация, сетевые структуры, международное сотрудничество в борьбе с терроризмом.
Проблема противодействия терроризму и политическому экстремизму остается одной из глобальных проблем современной мировой политики. Между тем международное сотрудничество в борьбе с террористической угрозой по-прежнему недостаточно эффективно. Для того чтобы понять, в чем причина трудностей, с которыми сталкиваются государства при реализации своей контртеррористической стратегии, необходимо обратить внимание на процесс эволюции международного терроризма в условиях глобализации.
Прежде всего, речь идет об изменениях в организационных принципах деятельности террористических организаций. До конца XX в. типичными были террористические организации, построенные по принципу централизации и иерархии. Так, например, выстраивались наиболее известные террористические организации того периода — ИРА и ЭТА. Их структура включала некий базис в виде террористического подполья и надстройку в виде легальных политических партий, призванных представлять и артикулировать идеи и цели террористов для широкой общественности. ИРА в качестве легальной надстройки опиралась на партию «Шин фейн», а ЭТА — на партию «Эри Батасуна». Террористы-боевики не были самостоятельными в своих действиях, а выполняли задания, которые они получали в соответствии с поставленными политическим руководством целями. Как отмечает российский политолог Э. Соловьев, «модель террористической организации второй половины XX в. предполагала наличие не просто идеологического центра управления с боевой организацией при нем и вокруг него. Финансовые возможности подобных террористических организаций были при
© С. А. Ланцов, 2013
этом сравнительно ограниченными, а структуры управления относительно уязвимыми. Подобного рода организации действительно остро нуждались в спонсорстве — как финансовом, так и в политическом. Такая поддержка могла быть оказана главным образом извне (обеспеченный тыл — территория, куда бойцы организации могли откатиться на отдых и пополнение, где располагались базы подготовки, и т. д.)» (Соловьев, 2006, с. 17). Террористические организации, построенные по иерархическому принципу, опирались на внешнее руководство и нуждались во внешней поддержке, что способствовало возникновению такого явления, как «спонсорство международного терроризма».
Отличие сетевого принципа строения террористических организаций от иерархического заключается в том, что в рамках сетевых структур практически невозможно выделить руководящий политический центр. Каждый элемент террористической сети может самостоятельно и практически без внешнего контроля корректировать в соответствии с конкретными условиями свои программные установки и осуществлять террористические акции. Горизонтальный характер связей, присущий сетевым структурам, и отсутствие иерархической соподчиненности обеспечивают их гибкость и устойчивость. Каждый из отдельных элементов сети полностью автономен, а вся она представляет собой нечто подобное добровольной коалиции участников. Поэтому ликвидация или нейтрализация отдельного элемента или даже ядра организации не будет означать прекращения ее деятельности в целом.
Новый сетевой принцип организации террористической деятельности обеспечивает и более высокий уровень ее конспиративности и эффективности. В результате исчезает четкое представление о реальных размерах террористических организаций, масштабах их деятельности и даже ставится под сомнение само их существование. Так, иногда высказывались сомнения в реальности существования «Аль-Каиды» и ее одиозного руководителя Усамы бен Ладена, которых трактовали как неких фантомов, существующих в пространстве, конструируемом СМИ, и благодаря этому — в массовом сознании.
Сегодня на смену централизованным террористическим организациям приходят транснациональные сетевые, состоящие из отдельных, не имеющих между собой непосредственного контакта, ячеек, которые действуют в общем идейно-политическом русле. Такие транснациональные организации способны осуществлять террористические акции в самых разных точках земного шара. «В структурном плане наиболее распространенной и опасной моделью построения международной террористической сети, — отмечает по этому поводу Э. Соловьев, — является так называемая SPIN-структура (сегментированная, поли-центричная, идеологически интегрированная сеть — segmented, polycentric, ideologically integrated network). К числу лидеров международного терроризма относятся идеологические группы, политические цели которых множественны и потому прогнозирование их активности, более или менее точное предвидение селекции целей, практически невозможно. Террористические сети подобного типа (multiple-issue-terrorism) способны абсорбировать разнородные элементы, в основе деятельности которых лежат неодинаковые мотивы. Более того, в рамках таких сетей свое место могут найти и криминальные организованные
группы, и теневой бизнес. Круг потенциальных участников подобных сетей оказывается практически неограниченным. А переплетение различных сетей друг с другом (террористических, финансовых, криминальных (наркотрафик, нелегальная торговля оружием, людьми и др.)) вообще придает возникающему сетевому конгломерату новые качества и делает его совершенно автономным, еще более аморфным, чем ранее, и при этом трудно уязвимым» (Там же, с. 20).
По-настоящему глобальной террористической сетью в современном мире является «Аль-Каида». Специфика сетевого принципа организации позволяет при необходимости расширять границы ее деятельности. «Всемирный исламистский фронт борьбы с иудеями и крестоносцами» и входящие в него «Исламский джихад», «Джама исламийя» и прочие исламистские группировки можно рассматривать как своеобразные филиалы «Аль-Каиды». При необходимости их ресурсы могут быть задействованы для осуществления акций, подготовленных членами «Аль-Каиды».
Все исламистские террористические группировки локального и регионального типа объединяет единая идеологическая платформа — идеи радикального исламизма. Как отмечает Э. Соловьев, сегодня под исламизмом понимается «не ислам как религия, но возникшая на его основе специфическая идеология, провозглашающая перманентную борьбу за возвращение к аутентичным исламским ценностям и политическим формам (халифат, охватывающий территорию по меньшей мере от Испании до Индонезии) и позволившая объединить борьбу самых разных в этническом плане групп мусульман, преследующих не совпадающие политические цели, в нечто более или менее целостное и разделяющее единое стратегическое видение ситуации. Это видение состоит в необходимости покончить с "унижением" исламских стран, изгнать США с Ближнего Востока и тем самым приблизить конец поддерживаемых Соединенными Штатами так называемых манафикун (лицемеров и предателей) в лице светских авторитарных правителей соответствующих стран» (Там же, с. 24-25).
Зарубежные исследователи исламистской идеологии выражают мнение, что она оказалась соответствующей условиям рубежа XX и XXI вв., несмотря на ее, казалось бы, архаичные корни (см.: Кере1, 2004). Именно поэтому такая идеология смогла получить широкое распространение во всем мире, в том числе и среди молодежи, и не только в странах традиционного распространения ислама, но и за их пределами.
Следствием процесса глобализации является усиление миграционных потоков, основное направление которых с «Севера» на «Юг», из бедных стран «третьего мира» в богатые страны. Однако положение в связи с миграцией внутри наиболее развитых стран мира складывается по-разному. Для США, при всех нынешних проблемах, характерна ситуация так называемого «плавильного котла», в котором представители разных этнических и религиозных групп «переплавляются» в единую американскую нацию. В Западной Европе положение иное. Западноевропейские государства формировались как национальные государства, как правило, на единой этнической основе. В любом случае в ци-вилизационном отношении их основа оставалась единой. Наплыв мигрантов в последние десятилетия породил множество проблем. Западноевропейские
государства строили свою политику в отношении мигрантов на принципах муль-тикультурализма. В результате в составе многих европейских стран сформировались изолированные от коренного населения этнорелигиозные общины, значительную часть которых составляют мусульмане.
Сегодня иммигранты из бедных стран в развитых государствах Западной Европы находятся в том положении, которое было предсказано в работах известного теоретика неомарксизма И. Валлерстайна (2001; 2003). Валлерстайн верно предполагал, что наиболее конфликтными будут взаимоотношения между вторым и третьим поколениями мигрантов, с одной стороны, и общества тех государств, куда направляются потоки миграции, с другой стороны. Сегодня выводы ученого подтверждаются не только во Франции, где прокатилась волна насильственных акций африканской и арабской молодежи, но и в других западноевропейских странах.
Молодые мигранты из мусульманских стран стали питательной средой для распространения радикальных исламистских концепций в государствах Западной Европы. Характеризуя предпосылки этого процесса, российский исламовед В. Носенко отмечает: «Потомки иммигрантов практически незнакомы с повседневной жизнью в странах своих предков, но и не питают иллюзий насчет возможностей достичь там благополучия. Отдалившись от культуры и традиций своей прародины, они не обрели в западноевропейских государствах новую родину, хотя здесь воспитывались, получали образование, адаптировались к местному быту, пробивались к сносной материальной обеспеченности. Несмотря на доброжелательное отношение властей к иммигрантам, они остаются для титульной нации чужаками. С выходом на высокий уровень политкорректное™ и толерантности в отношении иностранцев французы, немцы, да и другие европейцы не утратили амбициозную приверженность собственной национальной идентичности. Свою роль играет и неудовлетворенность иммигрантов материальным положением. Лишь небольшому числу их потомков удается вырваться из той низкой социальной страты, в которой провели всю жизнь их родители. Это характерно, прежде всего, для мусульман-арабов, они менее динамичны и предприимчивы, чем выходцы из Китая, Индии, Юго-Восточной Азии» (Носенко, 2008, с. 95-96). В. Носенко также обращает внимание на то, что именно мусульманская молодежь выражает свой протест против существующих общественных реалий в наиболее радикальной форме: «В сотрясавших Францию в 2005-2006 гг. молодежных бунтах социального характера мусульмане выступали зачинщиками беспорядков в окраинных районах крупных городов, прежде всего Парижа, превратившихся в мусульманские анклавы (Клиши-су-Буа). Они организовали собственные комитеты, действовали слаженно и целеустремленно. Ошеломляющими для правительства и истэблишмента были ярость, воинственность, жестокость взбунтовавшейся молодежи в отношении полиции. Стало очевидно, что теперь предстоит иметь дело не с разбушевавшейся из-за обид по поводу плохих материальных условий молодежью, а с выходящей на арену прослойкой, откровенно враждебной правящему режиму, отвергающей существующие государственные устои и способной к самоорганизации. Радикализация мусульманской молодежи наряду с раз_ 173
ПОЛИТЭКС. 2013. Том 9. № 4
растанием общин благоприятствует активизации в Западной Европе исламо-экстремистов» (Там же, с. 96).
Французский исламовед О. Руа, отмечал, что радикальная мусульманская молодежь воспринимает нормы не традиционного ислама, распространенного на родине их предков, а так называемого универсального «транснационального ислама». Этот «транснациональный ислам, — писал О. Руа, — оторвался от страны его происхождения. Идеологическая радикализация обычно является результатом отчуждения молодежи в депрессивных или социально маргинальных городских районах. Снявшиеся с якоря традиционного ислама безработные мужчины второго и третьего поколения иммигрантов образуют благоприятную почву для пополнения рядов приверженцев радикального ислама... ориентированного на сверхнациональное сообщество, мусульманскую умму. Частично это воображаемое, сконструированное сообщество, но оно становится реальным в большой мере благодаря Интернету и связанной с ним субкультуре. Парадоксальным образом радикализация данного типа идет рука об руку с вестерниза-цией во Франции и других европейских странах. Мусульманская молодежь в Европе в своем большинстве получила западное образование, часто техническое или научное. Мало кто из них является выходцем из традиционных медресе, большинство живет в полностью вестернизированном стиле, включая алкоголь и "герлфрендс", а затем они становятся "новообращенными мусульманами" в европейских мечетях или тюрьмах» (цит. по: Мирский, 2004, с. 36). О. Руа констатирует, что «для очень небольшого числа европейских мусульман в центре внимания находятся политические конфликты непосредственно на Ближнем Востоке, хотя, конечно, палестинская проблема живо их задевает. Поддержка борьбы палестинцев, однако, обычно мотивируется не столько религиозным, сколько национальным чувством. "Сконструированное сообщество" основано на транснациональной религиозной идентичности; приверженцы "неофундаментализма" в одинаковой степени отвергают как традиционную мусульманскую, так и западную культуру, в их среде развиваются технический модернизм и тенденция к глобализации, представленная, например, такими вебсайтами, как umma.net. Сеть "де-территориализированных" сверхнациональных исламистских организаций, оперирующих на Западе, состоит из получивших западное образование представителей среднего класса и из не окончивших школу выходцев из рабочих кварталов, "отчужденной молодежи". Все они не отождествляют себя с каким-либо специфическим регионом, страной или народом. Неофундаментализм привлекает их перспективой создания "универсального ислама", освобожденного от обычаев и традиций и потому применимого ко всем обществам; весь мир представляется великой потенциальной "уммой". Эти "новые мусульмане", в том числе бойцы Аль-Каиды, последователи Усамы бен-Ладена, будучи в основном арабами, ведут борьбу не столько у себя на арабской родине, сколько на периферии; вебсайты Аль-Каиды призывают к "периферийному джихаду от Боснии до Филиппин"» (Roy, 2004).
События начала XXI в. подтвердили, что такие лозунги нашли отклик в западноевропейских странах. Об этом, в частности, говорит то, что подготовка к самому громкому в истории терроризма террористическому акту 11 сентября 2001 г.
проходила не столько в Америке, сколько в Европе. Об этом же свидетельствуют террористический акт в пригороде Мадрида 11 марта 2004 г. и взрывы в Лондоне летом 2006 г. Помимо «Аль-Каиды» тенденцию к транснационализации экстремистской, террористической деятельности демонстрирует созданная еще в 1953 г. фундаменталистская партия «Хезб-ат-Тахрир» и ряд других исламистских организаций. В связи с этим можно сделать вывод о том, что процесс глобализации породил новый тип политического экстремизма — транснациональный терроризм. От международного терроризма середины и второй половины XX столетия транснациональный терроризм отличается организационными формами, политико-идеологическими и моральными принципами, масштабами и способами террористической деятельности.
Врагами для современных транснациональных террористических структур являются не только государства, например США или Израиль, но и умеренные политические режимы в мусульманских странах, институты власти и гражданского общества государств Европы, России, Китая и всех других стран, которые могут быть препятствием на пути достижения конечной цели исламистских экстремистов — создания всемирного халифата.
Как отмечал российский эксперт по проблемам борьбы с терроризмом А. Сафонов, ссылаясь на данные спецслужб, планы «Аль-Каиды» включали несколько этапов достижения этой конечной цели: «Первый этап — "пробуждение", — рассчитанный на три-четыре года, датировался примерно 2000-м или 2001-м годом, и смыслом его было совершить акцию, которая привлекла бы внимание всего мира. Она и была проведена 11 сентября 2001 г.
Второй этап — "встать с колен" — ставил задачу заставить главного противника — Соединенные Штаты — развязать войну против двух-трех исламских государств, чего, собственно, они и добились. Сейчас мы переживаем переходный период между вторым и четвертым этапами. Задачи, которые ставятся к исходу 2010 — 2011 гг., таковы, что наиболее ортодоксальные прозападные "еретики", режимы Саудовской Аравии, Египта, Иордании, Пакистана, должны рухнуть, с тем, чтобы контур всемирного халифата уже был как-то обозначен.
Заключительная стадия этого плана, если верить опять-таки в реально существующий план, приходится на 2020 г. — это победа и образование всемирного халифата и окончательная победа над западными идеалами» (Сафонов, 2007, с. 79). Как подчеркивает А. Сафонов, для радикальных исламистов «терроризм выступает не самоцелью. Это, скорее, все-таки средство. Им нужен другой мир. И терроризм лишь средство построения, "входа" в этот иной мир» (Там же, с. 80).
В последние годы в результате событий так называемой «арабской весны» активность террористических движений, вдохновленных джихадистской идеологией, значительно возросла (см.: Яшлавский, 2013). Сторонники радикального ислама со всего мира принимали непосредственное участие во внутреннем вооруженном конфликте в Ливии, приведшем к свержению светского режима М. Каддафи. В еще больших масштабах вмешательство иностранных джиха-дистов проявляется в ходе гражданской войны в Сирии. В рядах вооруженной оппозиции против правительственных войск сражаются, по данным сирийской военной разведки, более 15 тыс. иностранных наемников из Ближнего Вос-
тока и других регионов мира. Как полагают даже противники режима Б. Асада из так называемой Сирийской свободной армии, более 70% вооруженных отрядов оппозиции контролируют религиозные экстремисты (Котляр, 2013, с. 134). Одновременно против режима Б. Асада на стороне его противников выступают не только Саудовская Аравия или Катар, но и государства Запада, в частности США, Франция. Они же поддерживали противников М. Каддафи в Ливии и даже непосредственно способствовали его свержению.
При этом в странах Запада и в США по-прежнему в ходу призывы «к борьбе с международным терроризмом». Складывается парадоксальная ситуация: в Афганистане США и Франция в Мали борются в террористами, а в Ливии и Сирии поддерживают «борцов за свободу». На практике и в Афганистане, и в Мали, и в Ливии, и в Сирии действовали и действуют экстремисты, входящие в одни и те же террористические сети, прежде всего речь идет об «Аль-Каиде».
Двойные стандарты в подходах к борьбе с терроризмом сегодня не новы. Они обусловлены самой природой политики. Особенно откровенно двойные стандарты в оценке феномена терроризма проявлялись в период «холодной войны». Но и после ее окончания двойные стандарты периодически дают о себе знать. Новым же является то, что применению двойных стандартов способствует сетевая структура современного терроризма, поскольку члены одной и той же террористической сети могут выступать в разных странах под разными названиями. Их действия можно оценивать по-разному в зависимости от текущих интересов и политической конъюнктуры. Однако такая беспринципность чревата печальными последствиями. Яркий пример — гибель осенью 2012 г. от рук исламских экстремистов посла США в Ливии.
В целом можно констатировать, что и отдельные государства, и все международное сообщество не были готовы к масштабам и характеру террористических угроз и вызовов эпохи глобализации. Как следствие — международное и межгосударственное сотрудничество в противоборстве с этими угрозами сталкивается с целым рядом проблем и трудностей.
Литература
Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб., 2001. 416 c. (Wallerstein I. The analysis of World Systems and the Situation in the Modern World. St. Petersburg, 2001, 416 p.).
Валлерстайн И. После либерализма. М., 2003. 256 c. (Wallerstein I. After Liberalism. Moscow, 2003. 256 p.).
Котляр В. Война в Сирии в свете норм международного права. О применении государствами силы в международных отношениях // Международная жизнь. 2013. № 12. C. 130-142 (KotlyarB. War in Syria in terms of International Law. Use of Force by States in International Relations // International Affairs. 2013. N 12. P. 130-142).
Мирский Г. Исламская цивилизация в глобализирующемся мире // Мировая экономика и международные отношения. 2004. № 6. C. 29-37 (Mirsky G. Islamic Civilization in Globalizing World // World Economy and International Relations. 2004. N 6. P. 29-37).
Носенко В. Западная Европа и исламизм: противостояние усиливается // Мировая экономика и международные отношения. 2008. № 2. C. 94-103 (Nosenko V. Western Europe and Islamism: Withstanding Strengthens // World Economy and International Relations. 2008. N 2. P. 94103).
Сафонов А. Враг не родился 11 сентября, он, скорее, просто встал в полный рост // Международная жизнь. 2007. № 12. C. 72-81 (SafonovA. The enemy was not Born on September 11, he probably just got a full-length // International Affairs. 2007. N 12. P. 72-81).
Соловьев Э. Г. Трансформация террористических организаций в условиях глобализации. M., 2006. 56 c. (Solov'yovE. G. Transformation of terrorist organizations in the context of globalization. Moscow, 2006. 56 p.).
Яшлавский А. Идеология салафитского джихадизма как тоталитарный проект // Мировая экономика и международные отношения. 2013. № 4. C. 71-78 (Yashlavsky A. Ideology of Salafi Jihadism as Totalitarian Project // World Economy and International Relations. 2013. N 4. P. 71-78).
Kepel G. The War for Muslim Minds: Islam and the West. Cambridge, 2004. 271 p.
Roy O. Globalized Islam: The Search for a new Ummah. New York, 2004. 37 p.
ПОЛИТЭКС. 2013. Том 9. № 4
